- Благодарна? - он горько усмехнулся. - Не таких слов я от тебя ожидал, Лорхен, не таких.
- А каких, мой повелитель? Думал, стоит поманить меня пальцем, и я растекусь?
- Зачем ты так, Лора?
- Не грусти, - послюнив пальцы, она пригладила ему волосы на висках. - Не грусти, мой темнокудрый любовник. Будет и на нашей улице праздник.
- Когда?
- Посмотрим. Придется набраться терпения, иначе можно наделать непоправимых глупостей. Ты понял?
- Не совсем.
- Скоро поймешь. Не будем портить себе оставшихся минут. Люби меня, Саня, люби.
Оба чувствовали, что переступили какой-то рубеж, и почти инстинктивно избегали резких движений в еще неосвоенном пространстве, чреватом любыми неожиданностями, вплоть до разрыва.
Телефонная трель прозвучала сигналом тревоги. Чуждый сантиментов, чреватый любыми неожиданностями мир напомнил о себе грубо и властно. После вчерашнего разговора с редакцией Саня забыл отключить звонок. Как и положено, оплошность дала знать о себе в самый неподходящий момент.
- Возьми, - сказала она, умудренно сочувствуя его колебаниям. - Чему быть, того не миновать.
Подняв аппарат с пола, он снял надтреснутую, скрепленную розовой изоляционной лентой трубку.
- Добрый день, Александр Андреевич, - приветствовал его незнакомый голос.
- Добрый…
- Извините за беспокойство, но мне необходимо срочно переговорить с Ларисой Климентьевной.
- С-с Ларисой? - вздрогнув, словно от электрического разряда, Саня зажал микрофон. - Тебя! - затравленно передал он одними губами.
- Спроси, кто, - не изменившись в лице, но так же беззвучно велела она.
- А куда, собственно, вы звоните? - сумел совладать с собой Саня. - Кто говорит?
- Извините, если попал не туда. Мне нужен Александр Лазо. Моя фамилия Смирнов, Валентин Петрович Смирнов.
- Смирнов? - излишне громко переспросил Саня. - Валентин Петрович?.. Что-то не помню такого, - он выжидательно уставился на Ларису.
- Я подойду, - она потянулась за трубкой. - Теперь уже все равно… Охранник мужа, - шепнула в самое ухо. - Не волнуйся.
Легко сказать! Саня не находил себе места. Натянув джинсы, он спрыгнул с дивана, зачем-то схватил расческу, но тут же бросил и принялся искать кроссовки.
- Валентин Петрович? - на ее лице мелькнула озорная улыбка. - Как вы меня нашли?
- На том стоим, Лариса Климентьевна, вы уж меня простите.
- Ничего, ничего, - она переступила, выразительно округлив бедро. Тонкие пальчики требовательно скользнули вдоль расстегнутой молнии. - Что случилось?
Саня поспешно вздернул пластмассовый язычок. Пытаясь хотя бы приблизительно уловить содержание разговора, тесно прижался к ее плечу… Лора умела взять себя в руки - этого у нее не отнимешь, но вызывающее спокойствие лишь усиливало волнение. Отдалив трубку от уха, чтобы и он мог слышать, она успокоительно пробежалась ноготками по его волосам.
- Надо бы повидаться, так сказать, согласовать действия… Вы же понимаете - моей инициативы тут нет…
- Повидаться, так повидаться. Вы где сейчас?
- Стою возле дома, под аркой. Там, где булочная.
- Я сейчас выйду, - опуская трубку, она уже нащупывала другой рукой косметичку. - Придется идти… И как он меня поймал?
- Я пойду с тобой.
- Да ты, парень, рехнулся! - сердито нахмурив брови, она притопнула каблучком. - Сиди и не рыпайся. Я сама все улажу.
- Но ты вернешься?
- Смотря по обстоятельствам. Я же не знаю, что у него на уме! Так просто он бы не стал звонить… Не посмел.
- Он же все равно знает, что мы… вместе? - пробовал настаивать Саня.
- Это его проблемы.
- Не только.
- Со своими как-нибудь справимся сами, - она мимолетно приложилась губами к его виску, стерла бледный отпечаток помады. - Ни о чем не беспокойся, договорились? - побросала в сумку разные мелочи и, гордо расправив плечи, направилась к двери. - Не провожай.
- Я буду ждать!
Лора не обернулась.
Смирнов поджидал, прислонившись к капоту темно-си-него джипа "Тайота", с радиотелефоном в руке. Установить местонахождение хозяйки и вычислить ее нового друга не составило большого труда. Дипломатично отвечая на расспросы шефа, он уже знал и адрес, и номер телефона но, пока можно было тянуть резину, ничего не предпринимал. Мешало чувство собственного достоинства и почти врожденная застенчивость, которую он испытывал всякий раз, когда приходилось общаться с красивыми женщинами. В довершение всего, Лариса Климентьевна ему нравилась.
- Так-так, Валентин! - улыбнулась она, подавая руку. - И чем я обязана такому вниманию?
- Иван Николаевич звонил из Гамбурга, интересовался, так что сами понимаете… Я человек подневольный.
- Это вы-то? Не смешите меня. И что угодно товарищу Кидину?
- Беспокоится, Лариса Климентьевна, где вы… Дома нет, на даче - тоже. Три раза звонил.
- Очень мило с его стороны, - она прижала подхваченную шальным ветром юбку. - Ну и дали бы ему телефон. Вы же знали, где я нахожусь!
- Я? - искренне изумился Смирнов, обезоруженный вызывающим блеском дерзких, широко расставленных глаз. - Откуда, Лариса Климентьевна?
- Разве не вы меня вызвали на свидание?
- Затем и вызвал, чтобы узнать, где вы… были.
- Так значит?
- Должен же я дать какой-то ответ.
- Согласовав со мной?.. Очень мило. Я, Валентин, гощу у подруги, на Николиной Горе… Знаете дачу с зеленой башенкой над самым обрывом?
- Понял, - он потупился, скрывая одобрительную усмешку. - Мне так и сказали, когда я туда позвонил.
- А что еще вам сказали?
- Если я правильно понял, вы отправились на конную прогулку?
- Вы правильно поняли, - поигрывая носком туфельки, она не переставала улыбаться, ласково и бесстыдно. - Надеюсь, и Кидин понял?
- За него я не в ответе, Лариса Климентьевна, но думаю, он звонил Селницким.
- Как жаль, что меня в тот момент не оказалось на месте. Не повезло Ивану Николаевичу!
- Я взял на себя смелость предположить, что вы… увлеклись общественной деятельностью: выставки там всякие, презентации, телевидение, пресса.
- Считайте, что попали в десятку. Все так и есть: пресса и телевидение, - она вызывающе вскинула голову. - В одном лице.
- Я знаю, - кивнул он, сохраняя видимость безразличия.
- Еще вопросы будут?
- Вопросов больше нет, Лариса Климентьевна, за исключением, как бы это поточнее сказать, маленького нюанса… Иван Николаевич прилетает завтра.
- Как завтра? - у нее перехватило дыхание. - Он же должен был возвратиться в пятницу? В девятнадцать сорок!
- Завтра. Рейсом "Люфтганзы" из Франкфурта.
- Понятно, - она сосредоточенно прищурилась, затем коротким дуновением откинула упавшую на бровь прядь. - Значит так: необходимо съездить на Николину Гору?.. Не подбросите, Валентин?
- Правильное решение, - одобрил он, услужливо распахнув дверцу.
- Минуточку! - Лариса предостерегающе подняла руку. - Придется прихватить барахло.
- Я снесу, Лариса Климентьевна?
- Не советую. Уж как-нибудь управлюсь сама. Ждите!
Глава четырнадцатая
"Вирус 666"
Пятая гастроль "капитана Печенкина" напрочь перечеркнула сложившиеся представления о поведении сексуальных маньяков. Помимо традиционного убийства, таинственный злодей ухитрился, ни больше ни меньше, грабануть сейф обменного пункта.
Дело происходило в самом центре Москвы, на улице Герцена, ныне Большая Никитская, в обеденный перерыв.
Подобное стечение обстоятельств позволило восстановить действия преступника буквально по минутам. В его распоряжении их было самое большее шестьдесят, ибо ровно в четырнадцать часов сотрудники отделения банка "Аэронавтика" - две кассирши и охранник - отправились в кафе "Флер д’Оранж" на Никитском бульваре, а в пятнадцать возвратились назад. Сексуальный маньяк таким образом проявил незаурядное хладнокровие и дерзость, характерные скорее для матерого рецидивиста.
Отделение занимало первый этаж недавно отреставрированного особняка второй половины прошлого века. Помимо обменного пункта, в том же помещении находились и билетные кассы одноименной компании воздушных сообщений. Схема трасс на витрине демонстрировала глобальный размах: красные стрелы простирались в Нью-Йорк и Лондон, Токио и Тель-Авив, а также в столицы стран ближнего зарубежья. Стюардесса в короткой юбчонке посылала воздушный поцелуй будущим пассажирам и вкладчикам. В соседнем окне красовалась бортпроводница в пуританской униформе Аэрофлота, который не нуждался в низкопробной рекламе. Как не крути, а дамские ножки в колготках все-таки примитив. А про трассы, пересекающие меридианы, и говорить не приходится: старо, как мир в проекции Меркатера. Свой обменный пункт тем не менее приютился и в Аэрофлоте.
Оставалось лишь гадать, почему кровавый жребий выпал на долю "Аэронавтики". В сущности "Печенкин", если смотреть с улицы, находился в положении Буриданова осла, поставленного между двумя охапками сена - двумя юбками, применительно к обстоятельствам: миди и мини. Едва ли такая мелочь обусловила выбор. Это было бы слишком даже для сексуального маньяка. Впрочем, как знать? Установить истинную мотивацию не представлялось возможным.
Логично было предположить, что основным побудительным моментом явились личные внешние данные убитой. Кассир обменного пункта Тамара Васильева, довольно привлекательная женщина двадцати трех лет, на перерыв вместе со всеми не пошла, сославшись на то, что должна пересчитать наличность. Проводив сослуживцев, которым наказала принести жареную колбаску и стакан кока-колы, она заперла дверь и вернулась за стойку, расположенную под прямым углом к билетным кассам. Владимир Огальцов, охранник, слышал, как защелкнулся замок. Электрическую дубинку и табельное оружие - пистолет Макарова - он оставил в сейфе Васильевой. Кроме наличности в рублях и валюте, там лежала еще пара босоножек и сумочка. Личные вещи оказались на месте, а деньги и пистолет исчезли. Судя по ведомостям купли-продажи, пропало четырнадцать миллионов деревянных и двенадцать тысяч зелененьких. Взять их мог только убийца, если, конечно, свидетельские показания не расходились с действительностью. Девушки - Галина Власова и Татьяна Теплякова - слово в слово подтвердили рассказ охранника. Теплякова только добавила маленькую подробность: в сейфе хранились еще и бланки с банковским штампом. Они тоже улетучились.
Но что могут значить бланки и деньги, когда рядом лежит окровавленный труп? Все, потому что убивают и за копейки, и ничего, если убийство происходит поблизости от Кремля и почти что на глазах прессы. Телевидение в частности прикатило всего на десять минут позже следственной группы.
Работа сыщиков, таким образом, протекала в нервной обстановке, под прицелом камер, прильнувших чуть ли не к самому окну, облепленному изнутри датчиками. Дверь, кстати, тоже была из толстого пуленепробиваемого стекла.
Не в пример вчерашнему инциденту на Варшавке, где обменный пункт подорвали гранатой, тут обошлось без стрельбы и взрывов. Не то что пулевой выбоины, даже малейшей трещины - вообще никаких следов взлома обнаружить не удалось.
Маловероятно, чтобы кассирша по доброй воле впустила незнакомого человека, но тогда еще более непонятно, как он ухитрился проникнуть внутрь. В очевидном факте проникновения - так и было зафиксировано в протоколе - сомневаться не приходилось, как и в том, что героем дня и на сей раз был неуловимый "Печенкин".
Милицейский кордон, с двух сторон перекрывший прилегающий участок улицы, едва сдерживал напор возмущенных и просто любознательных граждан. Слух о том, что вновь - в пятый раз! - похищена печень, непостижимым образом облетел окрестные кварталы. Не иначе как информация распространилась телепатическим путем, подтвердив тем самым наихудшие, но вполне обоснованные предчувствия.
Случилось ли это сразу после того как врач-эксперт Левит обнаружил характерный разрез в подреберье, или же за долю секунды до того как его чуткие пальцы обследовали все еще кровоточившую рану, определить не удалось. Да и кто бы стал забивать себе голову такой чертовщиной? Куда разумнее было предположить, что весть принесла на хвосте сама милиция. В лице начальствующего состава, обосновавшегося в нескольких зданиях за углом.
В узком промежутке между билетными терминалами и окошком обменного пункта вскоре сгрудилось столько погон с большими звездами, что любая разумная деятельность не представлялась возможной. Тем более такая деликатная, как криминалистика. Перемежая ценные указания матом, неизвестно в чей адрес, полковники и генералы имитировали бурную деятельность.
Первым, в силу жизненного опыта и темперамента, не выдержал Левит. Ему нечего было терять, поскольку пенсия поступала исправно, а дети благополучно обосновались в Беер-Шеве, на обетованной земле.
Полублатная косноязычная ругань бледнеет перед залпом, которым способен блеснуть разве что боцман каботажного флота либо широко эрудированный интеллигент. Демарш эксперта, выдавшего не только отборный, но ко всему прочему еще и зарифмованный текст, поверг присутствующих в состояние мгновенного изумления, затем последовал дружный хохот. Обстановка несколько разрядилась и начался незаметный отток.
На улице, правда, была предпринята попытка отыграться на журналистах, но она встретила столь дружный отпор, что горе-инициаторам не осталось ничего иного, кроме позорного отступления.
В шестнадцать часов по каналу МТК прошла первая информация, сопровождаемая картинкой: гудящая улица, неясные тени за окнами, перебранка милиции с прессой и растопыренная ладонь, хамски наезжающая на объектив.
К пяти вечера следственную бригаду оставили в покое. Заместитель горпрокурора, не обладавший даже профессиональными навыками убедительного вранья, заверил прессу, что личность преступника установлена, и самое позднее через месяц он будет задержан.
Прокурора издевательски высмеяли, припомнив заодно старые грехи, и он, затаив злобу, отбыл к себе на Пятницкую.
До скромной замкнутой женщины, лежавшей на замызганном полу в луже крови, никому не было дела. Она жила незаметно и одиноко и ничем не заслужила такую ужасную смерть.
- Чем задушена? - трассолог Петрова осторожно провела вдоль стрингуляционной линии ухоженным ногтем, сияющим свежим фиолетовым лаком. - Похоже на проволоку или тонкий шнур.
- Проволока должна оставить следы металла, - сказал Левит, собирая в мешок окровавленную одежду.
- Стоит ли возиться? - Петрова выпрямилась, огладила юбку по бокам, протерла пальцы ваткой, смоченной одеколоном. - Провод, струна - какая в сущности разница? Ее не вернешь, - она бросила последний взгляд на убитую, - а преступник уже избавился от орудий. И вообще…
- Хотя бы ради науки, - Левит стянул резиновые перчатки. - У меня тоже все, - кивнул Морозову. - Пусть забирают… Да-с, коллега, не просто любопытства для, а за-ради науки.
Петрова пренебрежительно махнула рукой. Заметив у себя на туфле крохотное рубиновое пятнышко, задрала ногу на стойку и той же ватой провела по кремовой коже каблука.
- Дай сигаретку, Морозов, - она закурила и вышла наружу.
- Здравствуй племя, молодое, незнакомое, - проворчал, тряся бородкой, Левит. - Хоть бы чулки надела.
- Не придирайтесь, - снисходительно заметил Морозов. - Кому приятно?.. А она девка головастая, думающая.
- Почему Корнилов не приехал? Все-таки дело незаурядное.
- Он не любит начальства, а начальство не любит его. Зачем лишний раз мозолить глаза?
- Вас-то он хоть поддерживает?
- По мере сил.
На улице их атаковали журналистские пикеты.
- Представьтесь, - подступил к Морозову разбитной парень с микрофоном.
- Вежливые люди вначале называют себя, - попенял Левит.
- Роман Дынник - "Дважды два", "Происшествия", - тыча микрофоном, скороговоркой выпалил корреспондент. - Представьтесь, пожалуйста.
- Кандидат медицинских наук Левит, эксперт с двадцатилетним стажем, - прячась за спину врача, медоточивым тоном проворковал Морозов и куда-то слинял.
- Э-эх, - укоризненно вздохнул Левит. - Что вам угодно, молодой человек?
- Ваши комментарии.
- По поводу?
- Это пятое дело "Печенкина"?
- Не знаю точно, о ком вы говорите, но, насколько нам известно, пятое… Я имею в виду убийства с последующей резекцией печени.
- Хотя бы какие-то наметки имеются?
- Вопрос не ко мне.
- Все же ваше личное мнение?
- Кому это интересно, мое мнение?.. Но если вы спрашиваете, я попытаюсь ответить. Мне кажется, что во всех случаях действовал не один человек, а двое. Первый убивал, второй производил, причем имейте в виду, вполне профессионально, удаление печени.
- С какой целью?
- Об этом нам остается только догадываться.
- Операцию делали на трупе или еще на живом человеке?.. Если это можно назвать операцией.
- Вот именно!.. Нет, на трупе, через несколько часов после убийства. За исключением сегодняшнего казуса, когда все произошло практически одномоментно. Определять с точностью до минуты мы пока не научились.
- Момент смерти определять?
- Что же еще?
- Но если преступников было двое, то о каком сексуальном маньяке можно тогда говорить?
- Я и не говорил.
- Пусть не вы, господин Левит, но кругом только и слышно: "капитан Печенкин", "сексуальный маньяк", "охотник за красивыми девушками"… А эта кассирша тоже хорошенькая?
- Смотря на чей вкус.
- Их проверяют на предмет изнасилования?
- В обязательном порядке. И на предмет беременности - тоже.
- И каковы результаты?
- Отрицательные.
- И у нынешней? - Дынник кивнул на дверь, за которой укрылся Морозов.
Левит непроизвольно оглянулся. Пуская дымные кольца, капитан с садистским злорадством следил за беседой, хотя едва ли мог что-либо услышать сквозь толстое стекло. Петрова уже сидела в машине. Брошенный на съедение акулам пера, он был одинок и беззащитен.
- Вы не ответили на мой вопрос, - продолжал настаивать прилипучий, как репей, телевизионщик. - Тайна следствия?
- Никакой тайны, - доктор устало покачал головой. - Обследование еще не производилось и вряд ли это удастся сделать сегодня. На месте такие вещи вообще не делаются.
- Но следы сексуального насилия видны невооруженным глазом.
- Это вы так думаете, молодой человек, - Левит вновь оглянулся, ища пути к отступлению. (Лгать он не привык, а сказать, что у Светланы Кругловой найдены сперматозоиды от пяти разных мужчин, не поворачивался язык. Притом это действительно составляло тайну. Замороженные образцы были сданы на хранение до лучших времен. Всегда остается надежда найти виновников. Хотя бы одного, для начала.) - Вы удовлетворены?