Что можно было ответить? Любая крупная организация, не говоря уже о правительственных учреждениях, не в состоянии функционировать без технического персонала - множества чиновников, секретарей, стенографисток, курьеров. Передать секретный документ в чужие руки мог кто угодно.
- Ясно только одно, - пробормотал министр обороны Станнард. - После всего того, что произошло, с Нантакетским договором покончено. Теперь нам придется пересмотреть военные ассигнования, с тем чтобы исключить любые сокращения расходов на оборону.
На сих боковых улочках в районе Шипперстраат Куинн пропустил ни одного бара. Он появился там в десять вечера и оставался до самого их закрытия перед рассветом. Его принимали за бездомного моряка, неважно владеющего французским, который, чуть навеселе, шатается по пивным, подолгу засиживаясь в каждой. Погода стояла холодная, и легко одетых проституток в витринах, несмотря на электрические обогреватели, пробирала дрожь. То и дело какая-нибудь из них, накинув на плечи пальто, забегала погреться у стойки и пропустить рюмочку в окружении завсегдатаев, отпускавших привычные грубоватые шуточки.
Многие бары носили громкие названия - "Лас-Вегас", "Голливуд", "Калифорния"… Отзвуком чужой славы их владельцы надеялись приманить моряков, завлечь к себе воображаемой роскошью. За обшарпанным входом посетителей встречала, как правило, довольно убогая обстановка. Однако тут было тепло, и пиво подавали вполне приличное.
Куинн предупредил Саманту, что ей придется дожидаться его возвращения либо в номере, либо в машине, припаркованной за два квартала на Фалькон-рю. Саманта предпочла остаться в машине - и, несмотря на поднятые стекла, получила несколько недвусмысленных предложений.
Куинн медленно потягивал пиво, наблюдая из угла бара за наплывом посетителей, мельканием лиц. Большинство клиентов составляли приезжие. На левой руке у Куинна красовалась наколка: черная паутина с ярко-красным пауком в центре. Рисунок был выполнен тушью, купленной в художественном магазине, и слегка размазан, для придания ему давнего вида. Всю ночь Куинн зорко вглядывался в руки посетителей, но безуспешно.
Пройдя по двум улочкам - Гюйтстраат и Паули-плейн - и не пропустив ни одного заведения, Куинн вернулся на Шипперстраат и начал все сначала. Девушки думали, что он выбирает себе подругу, но никак не может решиться. Мужчины не обращали на него внимания: из них редко кто подолгу сидел на одном месте. Какой-то бармен, увидев его в третий раз, подмигнул с ухмылкой:
- Что, парень, не везет тебе?
Бармен был прав, хотя совсем в другом смысле. Ночь прошла впустую. Когда Куинн открыл дверцу машины, уже светало. Саманта дремала. Двигатель был включен, чтобы сохранить тепло.
- Что будем делать? - спросила она по дороге в отель.
- Ужинать, спать, а завтра - то же самое.
Утро они провели в постели. Саманта выказала особую пылкость, заподозрив Куинна в том, что он не остался равнодушен к прелестям уличных дев. О них Куинн думал меньше всего, но разочаровывать Саманту не стал.
В тот же день в Хьюстоне Сайрус Миллер принял у себя Питера Кобба по его просьбе.
- Я выхожу из игры! - волнуясь, заявил Кобб. - Все это зашло слишком далеко. Смерть мальчика - нет, это чудовищно! Мои партнеры того же мнения. Сайрус, вы обещали: ничего такого не будет. Вы говорили, одного лишь похищения окажется достаточно для… чтобы изменить ситуацию. Нам и в голову не приходило, что мальчик погибнет! А как эти изверги обошлись с ним - это просто ужасно… это против всяких законов морали…
Миллер вышел из-за стола. Глаза его сверкнули.
- Не тебе рассуждать тут о морали, молокосос! Молчи лучше. Я тоже этого не хотел, однако все мы предвидели, что и такое может случиться. И ты в том числе, Питер Кобб! Бог тебе судья - но ты тоже об этом знал! Чему быть, того не миновать. Не ты, а я молил Господа о напутствии. Не ты, а я ночи напролет молился на коленях за этого юношу.
Миллер возвысил голос:
- И Господь внял мне, о брат мой; и сказал мне Господь: лучше одному ягненку пойти на заклание, нежели всему стаду погибнуть. Не об участи одного только человека говорим мы, Кобб. Речь идет о спокойствии, о выживании и благоденствии всего народа Америки. И сказал мне Г осподь: быть посему. Богопротивного коммуниста, воссевшего в Вашингтоне, надлежит обуздать - прежде чем он разрушит храм Всевышнего, а храм Всевышнего - это вся наша нация. Возвращайся к себе, Питер Кобб. Возвращайся и перекуй орала на мечи, ибо мы оружием должны защитить свой народ и сокрушить московских антихристов. И держи язык за зубами, Питер Кобб! Не смей рассуждать о морали: так рассудил Господь, такова воля Его - и так Он наставил меня.
Питер Кобб вышел от Миллера совершенно сломленным.
Нелегкий разговор предстоял в тот день и Михаилу Сергеевичу Горбачеву. На длинном столе в комнате для совещаний, занимавшем едва ли не половину помещения, были разложены западные газеты с крупно набранными сенсационными заголовками. Перевод министерства иностранных дел давался на приколотых к статьям листках, фотографии говорили сами за себя.
Не требовала перевода и другая кипа бумаг - донесения посольств и консульств из разных частей света, сообщения собственных корреспондентов, журналистов. Антисоветские демонстрации бурлили даже в странах-сателлитах восточноевропейского блока. Категорические и вполне чистосердечные опровержения Москвы не оказывали ни малейшего действия.
Природный русский, закаленный многолетним опытом партийный аппаратчик, Михаил Горбачев отлично понимал, что такое реальная политика и как она делается. Ему ли было не знать об отделе, учрежденном Кремлем для распространения заведомой дезинформации? Или о целом управлении КГБ, занятом исключительно разжиганием антизападных настроений посредством одурачивания умов тщательно обдуманной ложью или, того хуже, еще более опасной полуправдой? Но в данном случае подобное объяснение выглядело невероятным.
Назначенной встречи Горбачев дожидался с особым нетерпением. Ради нее пришлось отложить намеченную на уик-энд утиную охоту на северных озерах, забыть о вкусе грузинских приправ на свежем воздухе - любимые увлечения генсека в часы отдыха.
Посетитель явился, едва пробило полночь.
Кто-кто, а генеральный секретарь КПСС едва ли мог считать общество председателя КГБ желанной сердцу компанией, однако выражение холодной жестокости, застывшее на лице генерал-полковника Владимира Крючкова, внушало Горбачеву подлинную антипатию.
Да, три года назад он поддержал кандидатуру Крючкова, тогда первого заместителя председателя КГБ, при выдвижении на пост председателя - после того, как удалось отправить в отставку Чебрикова, которого он считал давним своим противником. Выбирать, собственно, не приходилось. Пост должен был занять один из четырех заместителей, и юридическое образование Крючкова показалось достаточно веским доводом в его пользу. С тех пор, однако, генсеку пришлось пересмотреть свое прежнее мнение.
Горбачев отдавал себе отчет в том, что, вероятно, слишком уж увлекся стремлением превратить СССР в "социалистическое правовое государство", в котором безраздельно торжествовал бы закон - по старым кремлевским понятиям, чисто буржуазное измышление. Тогда, в первых числах октября 1988 года, время выдалось жаркое: он неожиданно созвал внеочередной пленум Центрального Комитета и устроил соперникам "ночь длинных ножей". Кое-что в спешке он, видимо, не предусмотрел. Например, упустил некоторые подробности биографии Крючкова.
При Сталине Крючков работал в аппарате государственной прокуратуры: в подобном учреждении людям щепетильным места не оставалось. Был причастен к кровавому подавлению венгерского восстания в 1956 году. В КГБ попал в 1967-м. Именно в Венгрии Крючков встретился с Андроповым, возглавлявшим это ведомство на протяжении пятнадцати лет. Андропов назначил своим преемником Чебрикова. И не кто иной, как Чебриков, вверил Крючкову руководство отделом разведывательной службы за рубежом - Первым главным управлением. Возможно, генеральный секретарь и недооценил силу преемственности.
Генсек вгляделся в лицо Крючкова: высокий выпуклый лоб, седые виски, угрюмо оттянутые вниз углы рта, леденящий взгляд. Горбачеву подумалось вдруг, что вот этот человек может, в конце концов, бросить ему решающий вызов.
Горбачев обошел стол и обменялся с вошедшим сухим, но крепким рукопожатием. Как всегда при разговоре, он пристально смотрел собеседнику в глаза, словно пытаясь уловить признаки неуверенности или неискренности. И, в отличие от большинства своих предшественников, оставался доволен, если ничего подобного не обнаруживал. Жестом он показал на груду бумаг. Генерал молча кивнул. Все это было ему известно, и даже больше. Прямого взгляда Горбачева он избегал.
- Давайте коротко, - сказал Горбачев. - Что они там говорят, мы знаем. Опровержения продолжаем давать. Ложь необходимо разоблачить. Но откуда она взялась? На чем основана?
Крючков брезгливо отодвинул от себя газеты. Когда-то он был резидентом КГБ в Нью-Йорке и продолжал испытывать к Америке ненависть.
- Товарищ генеральный секретарь! Очевидно, печать исходит из отчета британских специалистов, проводивших посмертную экспертизу. Либо отчет преднамеренно искажает факты, либо кому-то понадобилось его подправить в нужном духе. Подозреваю, что воду мутят американцы.
Горбачев вновь обошел стол и сел на свое место. Вопросительно глядя на Крючкова, он спросил медленно, словно затруднялся в подборе слов:
- Скажите… есть ли в этом обвинении, пусть с оговорками… хоть какая-то доля правды?
Владимира Крючкова подобное предположение, казалось, оглушило. Да, в его организации существовал специальный отдел, где разрабатывались и изготовлялись изощренно дьявольские приспособления для убийства, средства устранения неугодных от активной деятельности. Но к происшедшему это никак не относилось. Он наверняка знал, что к спрятанной в поясе Саймона Кормака бомбе вверенное ему ведомство касательства не имело.
- Нет, товарищ генеральный секретарь! - твердо сказал Крючков. - Ни малейшей доли правды в этом обвинении нет.
Г орбачев подался вперед и постучал пальцем по блокноту.
- Этот вопрос необходимо окончательно выяснить, - не терпящим возражений тоном подытожил он. - Делайте что хотите, примите любые меры, но ответ должен быть найден.
Генерал молча кивнул и направился к дверям. Генсек долго смотрел ему вслед. В Нантакетском договоре, само существование которого внезапно оказалось под сомнением, он нуждался гораздо острее, нежели о том подозревали в Белом доме. Без договора перед обороной страны неотвратимо маячил грозный призрак невидимого бомбардировщика "Стеле Б-2". Без договора генсек не мог избавиться от кошмарной необходимости изыскать 300 миллиардов рублей для модернизации системы противовоздушной обороны. Изыскать, пока запасы нефти еще не исчерпаны.
Куинн встретился с тем, кого искал, только на третьи сутки, в невзрачной забегаловке "Монтана" на Оуд-Маннстраат. Это был плотный, коренастый человек с оттопыренными ушами и широким приплюснутым носом боксера. Он сидел у края стойки с мрачным видом. Никто с ним не заговаривал.
В правой руке - кружка пива, в левой - сигарета-самокрутка. На тыльной стороне ладони ясно различался красный паук в центре паутины. Куинн прошелся вдоль стойки, потом сел на стул чуть поодаль.
Сосед бегло оглядел Куинна и отвернулся. Прошло минут десять. Незнакомец скрутил новую сигарету. Куинн дал ему прикурить. Тот молча кивнул, явно не желая вступать в разговор.
Куинн перехватил взгляд бармена и глазами указал на свой стакан. Бармен выставил еще одну бутылку. Куинн с вопросительным жестом обратился к соседу. Незнакомец кивнул и, порывшись в карманах, сам заплатил за выпивку.
Куинн старался не выказать досады. Видать, орешек крепкий. Бывший вояка стал завсегдатаем кабаков - скорей всего, мелким жуликом. Похоже, даже в сутенеры не сумел выбиться. По-французски он едва ли объясняется, да с таким и не разговоришься. Однако две приметы - подходящий возраст (под пятьдесят) и татуировка - побуждали к действию.
Куинн вышел из бара и направился к машине, стоявшей за углом. Коротко объяснил Саманте, что ей надлежит делать.
- В своем ли вы уме, мистер Куинн? - ледяным тоном осведомилась Саманта. И, улыбнувшись, добавила - Вы, кажется, запамятовали, мистер Куинн, что я - дочь проповедника из Роккасла!
Куинн вернулся на свое место у стойки. Минут пять спустя появилась Саманта - в коротко поддернутой юбке и тонком свитере, туго обтянувшем на редкость пышную (благодаря пачкам косметических салфеток) грудь. Покачивая бедрами, она приблизилась к стойке и заняла стул между Куинном и незнакомцем. Тот уставился на нее. Все присутствующие тоже повернулись в ее сторону. Куинн не пошевелился.
Саманта наклонилась к нему и чмокнула в щеку, потом в ухо. Он по-прежнему не обращал на нее внимания. Пропойца сидел с опущенной головой, изредка поглядывая на обольстительную грудь соседки. Бармен с выжидательной усмешкой остановился напротив Саманты.
- Виски, - бросила она. Слово, известное во всем мире без перевода. По выговору национальность не определишь. Бармен спросил по-фламандски, добавить ли кусочек льда. Саманта не поняла, но радостно закивала. С бокалом в руке повернулась к Куинну, однако тот недовольно отстранился. Пожав плечами, она потянулась к пропойце. Тот, не без удивления, принял приглашение выпить вместе.
Явно стараясь завлечь соседа, она кокетливо облизала кончиком языка ярко накрашенные губы. Пропойца ухмыльнулся, показав выбитый зуб. Саманта без промедления обняла его и впилась крепким поцелуем в губы.
Резким толчком Куинн сбросил ее со стула на пол, посыпанный опилками, выпрямился и схватил незнакомца за ворот.
- Сволочь паршивая! Ты чего к моей девчонке вяжешься? - нетрезвым голосом заревел он по-французски и, не дожидаясь ответа, нанес противнику удар в челюсть. Тот рухнул навзничь.
Побарахтавшись на опилках, ветеран сумел, однако, подняться и бросился на Куинна с кулаками. Саманта, как ей было велено, поспешно выскочила за дверь. Бармен торопливо набрал номер полиции - 101 - и назвал адрес.
По ночам этот район города патрулируется особенно усердно. Белая "сьерра" с голубой надписью "POLITIE" на борту прибыла через четыре минуты. Из нее выскочили двое полицейских, и еще двое - из тут же подъехавшей второй машины.
Поистине удивительно, какой разгром могут устроить в баре два опытных бойца за столь короткое время. Куинн знал, что легко справится с противником, отяжелевшим от сигарет и выпивки. Однако, поощрения ради, позволил ему сделать несколько успешных ударов по ребрам, после чего охладил пыл соперника мощным боковым под ложечку. Исход поединка казался предрешенным, но Куинн пришел партнеру на помощь, войдя с ним в клинч.
Сцепившись в медвежьем объятии и сокрушая все на своем пути, соперники катались по полу среди беспорядочно раскиданных сломанных стульев, перевернутых столов и битой посуды.
По прибытии полиции возмутители спокойствия были немедленно арестованы и доставлены в ближайший участок на Блинденстраат, под опеку дежурного сержанта Ван Маэса. Бармен тем временем подсчитал убытки. Задерживать занятого человека не было необходимости. Полицейские скостили названную им цифру вдвое и оформили соответствующий протокол.
Драчунов в полиции на Блинденстраат всегда помещают отдельно друг от друга. Сержант Ван Маэс втолкнул пропойцу, хорошо известного ему склонностью к воинственным стычкам, в пустую wachtkamer{Камера предварительного заключения (голл.).}. Куинн остался сидеть на жесткой скамье перед столом дежурного.
- Так вы американец? - спросил Ban Маэс, разглядывая его паспорт. - Не следовало бы вам ввязываться в драки, мистер Куинн. Этого Кюйпера мы знаем: от него только и жди неприятностей. На этот раз ему не поздоровится. Он ведь ударил вас первым?
Куинн покачал головой.
- Нет, начал драку я.
Ван Маэс вчитался в заявление бармена и хмыкнул.
- Ja{Да (голл.).}, по свидетельству бармена, виноваты оба. Жаль, жаль… Я должен задержать также и вас. Утром вы явитесь в магистрат. Ввиду нанесенного владельцу бара ущерба.
С бумажной волокитой связываться не хотелось. Поэтому сержант Ван Маэс и ободрился, когда в пять утра в помещение впорхнула очаровательная американка в строгом деловом костюме и выразила готовность внести денежную компенсацию.
- Вы согласны уплатить половину указанной сумму?
- Уплати за все, - буркнул Куинн, не поднимая головы.
- Вы платите и за Кюйпера, мистер Куинн? Да ведь у него полно судимостей. Правонарушения, правда, мелкие, но начал он еще мальчишкой.
- Заплати и за него, - повторил Куинн, обращаясь к Саманте. Саманта передала деньги сержанту.
- Итак, мы в расчете… Есть ли против нас еще какие-то обвинения, сержант?
- Все в порядке. Можете быть свободны.
- И он тоже? - Куинн показал в сторону камеры, из-за стеклянной двери которой слышался храп Кюйпера.
- Вы хотите уйти вместе?
- Ну конечно! Мы же с ним приятели.
Сержант удивленно приподнял бровь, но возражать не стал. Растолкав Кюйпера, он объяснил ему, что американец за него расплатился. В противном случае отсиживаться бы ему под замком неделю. А теперь может катиться на все четыре стороны. Американская леди тем временем уже исчезла. Куинн, бережно поддерживая Кюйпера, повел его к выходу. Сержант Ван Маэс облегченно вздохнул.
В небольшом лондонском ресторанчике скромно обедали два человека. Раньше они не встречались, но знали друг друга в лицо по фотографиям. Знали и о том, каков род занятий каждого. Всякий, кому вздумалось бы пуститься в расспросы, мог выяснить, что англичанин служит чиновником в министерстве иностранных дел, а его собеседник занимает должность помощника атташе по вопросам культуры при советском посольстве.
Никакие источники не помогли бы установить, что чиновник из Форин офис на самом деле являлся заместителем главы советского отдела британской секретной разведывательной службы, а человек, устраивающий гастроли грузинского народного хора, был помощником резидента КГБ при дипломатическом представительстве. Встреча их состоялась с ведома и одобрения обоих правительств. Глава Интеллидженс сервис дал свое согласие только после длительных размышлений. Инициатива встречи исходила от русских, и цель ее представлялась вполне определенной.
Тарелки с остатками бараньих котлет исчезли со стола, и в ожидании кофе русский решился наконец задать свой вопрос.
- Боюсь, что так, Виталий Иванович, - серьезно ответил его собеседник. Он вкратце изложил основные выводы, сделанные в отчете доктором Барнардом. Виталий Иванович изменился в лице.
- Немыслимо! - едва выговорил он. - Опровержения моего правительства полностью соответствуют действительности. Это - чистая правда, от первого слова до последнего.
Британский агент промолчал. Он мог бы добавить, что, если изолгавшемуся случится сказать правду, на доверие слушателей рассчитывать не приходится. Вместо этого он вытащил из нагрудного кармана фотографию и передал собеседнику.
Тот увидел на снимке многократно увеличенное изображение мини-детонатора из Байконура.
- Это нашли при вскрытии?
Англичанин кивнул.