В зале таможенного досмотра агент ы спецслужбы допросили чиновника стола иммиграции. Таможенник, пропускавший пассажиров без багажа, припомнил высокого американца, которого остановил всего на секунду, поскольку тот прилетел буквально с пустыми руками. Он узнал Куинна на фотографии.
Диспетчеры на стоянке такси, увидевшие фотографию, также без труда вспомнили его лицо. Однако номера такси, в котором уехал прибывший, назвать не смог никто.
Водители такси нередко служат источником ценнейшей, с точки зрения полиции, информации. Как правило, они в ладах с законом. Случаются попытки сокрытия доходов, но столичную полицию это нимало не занимает, поэтому отношения между нею и таксистами самые дружественные. Водители неплохо зарабатывают на рейсе от Лондона до Хитроу или обратно, и очередность поездок соблюдается ими строго. Водителю, отвозившему Куинна, понадобился примерно час, чтобы успеть вернуться в аэропорт. Увидев фотографию, он узнал своего пассажира.
- Ну да-а, - протянул он. - Я отвез его в отель "Блэквуд" у Марилебона.
Это было не совсем так. Таксист высадил Куинна у лестницы, ведущей в отель, без двадцати минут час. Черный лимузин, неотступно ехавший следом за такси, так и остался незамеченным. Куинн стал подниматься по ступенькам. Бизнесмен в темном костюме - за ним. Вращающейся двери они достигли одновременно. Вопрос был в том, кому входить первым.
Обнаружив незнакомца рядом с собой, Куинн испытующе сощурился. Британец оказался предупредительней.
- Ба, да ведь мы вместе летели с Корсики! Ей-Богу! Мир тесен, старина, не правда ли? Нет-нет, дружище, только после вас.
Он жестом пригласил Куинна пройти первым. Острие иглы уже выползло из кончика зонта. Ощутив мгновенный укол в икру левой ноги, Куинн шагнул вперед, но дверь неожиданно заклинило, и он застрял внутри отсека секунд на пять. Войдя в вестибюль, Куинн почувствовал, что у него слегка кружится голова. Должно быть, от духоты.
Англичанин болтал без умолку:
- Черт бы побрал эти треклятые двери, терпеть их не могу! Как самочувствие, старина?
У Куинна опять потемнело в глазах. Он пошатнулся. Одетый в униформу заботливый портье приблизился к нему и всмотрелся в лицо.
- Что с вами, сэр?
Бизнесмен и тут не растерялся. Он ловко подхватил Куинна, железными пальцами стиснув ему предплечье, и сунул портье десятифунтовую бумажку.
- Мартини перед завтраком… Да и с самолетом вышла задержка. Моя машина вон там… Будьте добры, помогите… Домой-домой, Клайв. Баиньки пора. Пошли, старина, пошли!
Куинн хотел было воспротивиться, но тело будто превратилось в желе. Портье видел, что истинному джентльмену одному не справиться. Верный своему служебному и человеческому долгу, он подхватил Куинна с другой стороны. Они вывели его через дверь для багажа, которая не вращалась, и свели по ступенькам вниз на тротуар. Двое друзей истинного джентльмена вышли из машины и помогли усадить Куинна на заднее сиденье. Бизнесмен энергично поблагодарил портье, и тот, успокоенный, вернулся к себе в гостиницу. Лимузин скрылся за поворотом.
В это самое время две полицейские машины, обогнув угол Блэнфорд-стрит, направились к отелю. Куинн бессильно откинулся на спинку сиденья. Он еще мог воспринимать окружающее, но тело было как ватное, и язык словно разбух. Волна черноты поднялась и накрыла его с головой. Он потерял сознание.
Глава 17
Очнувшись. Куинн обнаружил, что лежит на кровати в пустой комнате с белыми стенами. По-прежнему не шевелясь. он осмотрелся. Массивная дверь, также выкрашенная в белый цвет; лампочка в углублении защищена стальной сеткой. Тот. кто оборудовал этот приют, позаботился. чтобы его обитатели не смогли разбить лампочку и осколками вскрыть себе вены. Он вспомнил ловкого англичанина, укол в икру и провал в беспамятство… Проклятые британцы!
В двери было смотровое отверстие. Куинн услышал Щелчок. Чей-то глаз уставился на него. Не было смысла и далее притворяться спящим. Он сбросил одеяло и спустил ноги на пол. Тут только он обнаружил, что на нем одни трусы.
Засов с лязгом отодвинули, и дверь отворилась. Вошел коротко остриженный, плотный коротышка. На нем, как на стюарде, был белый китель. Вошедший не произнес ни звука. Он внес простой сосновый стол и поставил его у дальней стены. Потом вышел и вернулся с оловянным тазом и кувшином, над которым струйкой вился пар. Все это он поставил на стол. После этого коротышка скрылся в коридоре. Куинн подумал, сможет ли справиться с ним и удариться в бега. Однако решил, что связываться не стоит. Отсутствие окон говорило о том, что комната находится где-то под землей. В одних трусах далеко не уйдешь. Прислужник смахивает на боксера, а поблизости наверняка околачиваются и другие тяжеловесы.
Вернувшись, коротышка принес с собой пушистое полотенце, махровую салфетку, мыло, зубную пасту, новую зубную щетку в упаковке, безопасную бритву и крем для бритья, а также зеркало с подставкой. Как добросовестный камердинер, он аккуратно расставил все на столе, жестом пригласил Куинна побриться и вышел. Засовы вернулись на свои места.
Так-так, подумал Куинн. Если тайные агенты британской разведки, похитившие его, желают, чтобы он выглядел прилично на аудиенции у Ее Величества, от чего бы не пойти им навстречу? Да и освежиться вовсе не мешало.
Спешить Куинн не стал. Горячая вода доставляла удовольствие, и он с головы до ног растерся махровой салфеткой. Он принимал душ на пароме "Наполеон", но это было чуть ли не двое суток назад. Или больше? Часы у него забрали. Похитили его около полудня, а сколько времени прошло с тех нор? Так или иначе, мятная зубная паста приятно холодила рог. Намыливая подбородок, Куинн взглянул в маленькое круглое зеркальце и едва не ахнул. Он не узнавал себя: эти негодяи успели его постричь.
Впрочем, не так уж и плохо, надо отдать им должное, хотя с непривычки выглядел он странно. Среди туалетных принадлежностей расчески не было, и он решил обойтись пятерней. Волосы только встопорщились, и пришлось оставить их в том виде, какой придал им неведомый парикмахер. Едва он кончил бриться, явился стюард.
- Благодарствую, - сказал Куиин.
Человек притворился, что не слышит. Он унес туалетные принадлежности и вернулся с подносом. Свежий апельсиновый сок, овсянка, молоко, сахар, тарелка с яйцами и ветчиной, тосты, масло, апельсиновый мармелад и горячий кофе, распространявший восхитительный аромат. Стюард поставил возле стола простой деревянный стул, сухо поклонился и вышел.
Куинн припомнил старую британскую традицию: в Тауэре, прежде чем отрубить осужденному голову, перед казнью всегда подают плотный завтрак. Капризничать не имело смысла, и он уничтожил все принесенное до крошки.
Румпельштильцхен{Персонаж немецких народных сказок, карлик-гном. За исполнение непосильных заданий требует себе в награду от дочери мельника, когда она станет королевой, ее первенца.} вернулся с кипой одежды в руках. Все было свежевыстирано и отутюжено, однако прежних вещей Куинна и в помине не было. Туго накрахмаленная белая рубашка, галстук, носки, ботинки, брюки и пиджак. Все как на него сшито. Слуга указал на одежду, а затем постучал по циферблату, словно предлагая поторопиться.
Как только Куинн оделся, дверь снова открылась. На этот раз вошел тот самый элегантный бизнесмен. Теперь можно было и поговорить.
- Дружище, да вы великолепно выглядите! Надеюсь, самочувствие тоже отличное. Приношу искренние извинения за не слишком традиционный способ заполучить гостя. Однако без этого вы навряд ли захотели бы навестить нас.
Сам он, казалось, сошел с картинки из журнала мод, а речью походил на офицера королевской гвардии.
- Чтоб вы подавились, мерзавцы! - пожелал Куинн. - Узнаю ваш почерк.
- О, как вы любезны, - промурлыкал бизнесмен. - А сейчас, если только соблаговолите пойти со мной, мой начальник хотел бы с вами побеседовать.
Вдоль по голому коридору бизнесмен провел Куинна к лифту. Пока они поднимались, Куинн поинтересовался, который час.
- Ах да, - спохватился бизнесмен. - Я и забыл, что все американцы помешаны на точном времени. Скоро полночь. Боюсь, все, что умеет наш ночной дежурный, - это подавать завтрак.
Из лифта они попали в другой коридор, устланный дорогими коврами. Прошли мимо дверей, обшитых дубовыми панелями. Провожатый довел Куинна до двери в самом конце коридора, впустил его, однако сам остался за порогом.
Куинн оказался в комнате, похожей не то на кабинет, не то на гостиную. Камин с газовой горелкой окружали кушетки и кресла, но в эркере, у окна, стоял внушительных размеров письменный стол. Из-за стола навстречу Куинну поднялся человек примерно пятидесяти пяти лет, в дорогом костюме, сшитом на Савил-Роу{Улица в Лондоне, где расположены ателье модных мужских портных.}. Солидный облик человека, привыкшего к власти и мало расположенного к шуткам. Заговорил он, впрочем, вполне дружелюбным тоном.
- Дорогой мистер Куинн, сердечно рад видеть вас у себя.
Куинн почувствовал, как в нем закипает раздражение. Всякая игра хороша до известных пределов.
- Не пора ли перестать забавляться шарадами? Вы похищаете меня из отеля, пичкаете наркотиками, привозите сюда. Браво, браво! Сработано отлично. Но стоило ли так стараться? Если британской разведке так уж приспичило со мной покалякать, хватило бы и пары полицейских. Они бы живо спроворили меня сюда - и все дела. На черта вам понадобилось возиться с подкожными впрыскиваниями н прочей дребеденью?
Хозяин кабинета смотрел на Куинна с искренним удивлением.
- Ага, теперь понятно. Вы полагаете, что находитесь в руках британской секретной службы? Боюсь, на этот счет вы глубоко заблуждаетесь. Вы попали, если можно так выразиться, за линию фронта. Позвольте представиться: генерал Вадим Кирпиченко, недавно назначенный начальником Первого главного управления КГБ. Вы по-прежнему находитесь в Лондоне - и тем не менее на суверенной советской территории, в нашем посольстве на Кенсингтон-парк-гарденз. Не угодно ли присесть?
Второй раз в жизни Саманта Сомервилл оказалась в Оперативном кабинете Белого дома. Всего пять часов, как она прилетела из Мадрида. Власти предержащие
пожелали безотлагательно ее выслушать.
Рядом с вице-президентом сидели четверо старших членов кабинета и Брэд Джонсон, советник по вопросам национальной безопасности. Присутствовали также директор ФБР и Филип Келли. Ли Александер, директор ЦРУ, сидел в сторонке. Здесь же был и Кевин Браун, отозванный из Лондона для персонального отчета. Как только он закончил, Саманту пригласили войти в кабинет. Встретили ее с откровенной недоброжелательностью.
- Присаживайтесь, барышня, - предложил ей вице-президент Оделл.
Самми заняла стул в самом конце стола, чтобы все могли ее видеть. Кевин Браун сверлил ее враждебным взглядом: он предпочел бы допросить своего агента сам, а уж потом доложить о результатах в комитете. Не слишком приятно, когда начальство допрашивает подчиненных через вашу голову.
- Агент Сомервилл, - заговорил вице-президент. - Комитет позволил вам вернуться в Лондон и отпустил Куинна под ваше поручительство, исходя из единственного соображения: вы заверили нас, что только Куинн, встречавшийся с похитителями Саймона Кормака, способен их разыскать. Вы обещали поддерживать связь и регулярно обо всем докладывать. И с тех самых пор - ничего. Зато на нас обрушился поток отчетов о трупах, раскиданных по всей Европе. Неподалеку от места убийства всегда оказывались вы с Куинном. Будьте любезны, объясните, чем же вы, черт побери, там занимались?
Саманта рассказала все. Она начала с того, как Куинн смутно припомнил вытатуированного паука на тыльной стороне ладони одного из похитителей: эту татуировку Куинн заметил еще в ангаре Бэббиджа. Рассказала о поисках в Антверпене, где мелкий жулик Кюйпер навел их на след Марше, работавшего под чужим именем механиком увеселительного парка в Вавре. Там они и нашли его на чертовом колесе с простреленной головой. Рассказала о предположении Куинна о том, что Марше мог вовлечь в операцию старого дружка. Преториуса они тоже обнаружили мертвым в подвале его бара в Ден-Боше. Рассказала о Зике - вернее, бывшем командире отряда наемников Сиднее Филдинге. Переданные Самантой слова Зика, сказанные им за несколько минут до смерти, произвели на слушателей особенно сильное впечатление. В заключение Саманта упомянула о сумочке с подслушивающим устройством. Отъезд Куинна на Корсику, по ее словам, был вызван необходимостью разыскать четвертого из похитителей - загадочного Орсини: ведь именно он подложил бомбу, вшитую в пояс Саймона.
- И вот двадцать часов назад я услышала от Куинна, что все кончено, след оборвался. Орсини умер, не сказав ни слова.
Саманта умолкла. Воцарилась напряженная пауза.
- Силы небесные! - произнес наконец Хьюберт Рид. - Да это просто немыслимо. Существуют ли хоть какие-то доказательства?
Ли Александер обратился к присутствующим:
- Из Бельгии сообщают, что пуля, которой убит Лефорт, он же Марше, была сорок пятого, а не тридцать восьмого калибра. Если только у Куинна не было другого оружия.
- Другого оружия не было, - быстро вмешалась Саманта. - Мы располагали только моим револьвером сорок восьмого калибра, который я получила от мистера Брауна. Куинн постоянно находился у меня на глазах: длительная отлучка из Антверпена в Вавр или из Вавра в Ден-Бош не прошла бы незамеченной. А в Париже Зика убили прямо на улице из винтовки. Стреляли у дверей кафе из машины.
- Да, это так, - подтвердил Ли Александер. - Французами обнаружены винтовочные пули.
- Куинн мог иметь сообщника, - предположил Уолтерс.
- Тогда зачем сажать жучка в мою сумочку? - спросила Саманта. - Ему ничего не стоило бы отлучиться, пока я уединялась в ванной или еще где-то, и позвонить. Поверьте мне, джентльмены, Куинн ни в чем не замешан. Он уже почти что докопался до главного. Но кто-то постоянно нас опережал.
- Тот самый толстяк, упомянутый Зиком? - спросил Станнард. - Именно он, по утверждению Зика, все и подстроил? Допустим. Но откуда вам известно, что он американец?
- Можно высказать одно предположение? - вступил в разговор Кевин Браун. - По-видимому, я заблуждался, считая Куинна сообщником бандитов. Признаю свою ошибку. Но есть еще одна версия - гораздо более убедительная.
Внимание собравшихся обратилось к нему.
- Зик называл голстяка американцем. Почему? Из-за акцента. Но способен ли британец толком разобраться, какой именно это акцент? Они легко принимают канадцев за американцев. Толстяк мог быть и русским. Все говорит за это. У КГБ в Англии множество агентов, говорящих по-английски с безукоризненным американским акцентом.
Переглянувшись, присутствующие обменялись значительными кивками.
- Мой коллега прав, - отозвался Келли, - Мотив преступления в этом случае налицо. Москва всегда была заинтересована в дестабилизации и деморализации Соединенных Штатов, это сомнений не вызывает. Дождаться удобного случая было негрудно. О том, что Саймон Кормак учится в Оксфорде, знали все. В КГБ затеяли "мокрое" дело с целью уязвить нас всех. Расходы гебистов не волнуют. Вообще-то наемников используют все, кому не лень. Для грязной работы всегда привлекаются подонки общества. Даже ФБР ими не брезгует. Мафия хорошо поднаторела в устранении ставших ненужными исполнителей, а КГБ нередко берет с нее пример.
- Если допустить, что толстяк - русский, - продолжал развивать свою мысль Браун, - то все сходится. Из доклада агента Сомервилл явствует, что убийство организовал некий человек, заплативший Зику и его головорезам. Но я полагаю, что человек этот давно уже там, откуда явился, - в Москве.
- Но с какой стати, - недоуменно проговорил Джим Доналдсон, - Горбачеву понадобилось настойчиво добиваться подписания Нантакетского договора? Чтобы потом враз опрокинуть достигнутое, да еще столь чудовищным образом?
Ли Александер слегка кашлянул:
- Господин секретарь! Вам известно, что в Советском Союзе имеются могущественные силы, противостоящие перестройке, гласности, любым реформам. С их стороны политика Горбачева встречает яростное сопротивление. В особенности Нантакетский договор: он им как кость в горле. Вспомните, что глава КГБ, генерал Крючков, только что смещен с поста. Не исключено, что поводом послужило то самое дело, которое мы сейчас обсуждаем.
- Думаю, вы попали в точку, - заметил Оделл. - Эти сволочи из КГБ задумали вместе с договором сокрушить и Америку. Вовсе не обязательно, что Горбачев несет за этот план личную ответственность.
- Это дела не меняет, - заявил Уолтерс. - Американскую общественность не разубедишь. Особенно конгресс. Любые действия Москвы вменяются в вину Горбачеву, знал он о них что-либо или нет. Помните Ирангейт?
Разумеется, Ирангейт помнили все. Саманта встрепенулась.
- А как же моя сумочка? - спросила она. - Если ее подменил КГБ, почему мы должны были наводить русских на след?
- Это легко объяснить, - сказал Браун. - Наемники не подозревали о том, что Саймон погибнет. Когда это произошло, они в панике попрятались кто куда. Вероятно, не явились в условленное место, где их поджидали агенты КГБ. Не исключена попытка навлечь подозрение на вас с Куинном - агента ФБР и американского посредника. Вполне обычная практика: ввести общественное мнение в обман, заставить поверить в то, как американские власти убирают убийц прежде, чем те заговорят.
- Но сумочку подменили точной копией, с жучком внутри, - настаивала Саманта. - Это случилось в Лондоне.
- Откуда вы знаете, что именно в Лондоне, а не где-нибудь еще, агент Сомервилл? - взвился Браун. - Почему не в аэропорту или не на пароме, отплывающем в Остенде? Черт побери, да кто угодно из британцев мог это сделать! Мало ли их шлялось в квартиру после побега Куинна? А загородный дом в Суррее? В прошлом с Москвой сотрудничала целая уйма агентов. Вспомните Берджесса, Маклина, Филби, Вассала, Бланта, Блейка. Все эти предатели работали на Москву. Возможно, появился еще один.
Ли Александер придирчиво изучал свои ногти. Он дипломатично не стал упоминать о Митчелле, Маршалле, Ли, Бойсе, Харпере, Уокере, Лаунтри, Конраде, Хауарде и прочих американцах, продавших дядюшку Сэма за кругленькую сумму.
- Итак, джентльмены, - подытожил обсуждение Оделл часом позже. - Отчет мисс Сомервилл мы принимаем к сведению. С начала и до конца. Но выводы должны опираться на факты. Кожаный пояс с пряжкой - советского производства. Предположение о том, что все это - дело рук КГБ, остается недоказанным, но опровергнуть его тоже нельзя. Мы вправе допустить, что операция КГБ завершилась исчезновением агента, о котором известно только, что его называли толстяком. Вероятно, он снова укрылся за "железным занавесом". Нам ясно, что произошло и как. Знаем мы, по-видимому, и зачинщика. О мотивах преступления можно не распространяться. Нантакетский договор выброшен на свалку, президент США сломлен горем. Я либералом не слыву, никто из вас возражать не станет. Но раньше я и вообразить не мог, что руки будут так вот чесаться загнать этих коммунистических выродков атомными бомбами обратно в каменный век.