Через десять минут кабинет в узком составе собрался на закрытое совещание. И только по дороге к себе домой, в Александрию, Саманта обнаружила в безупречно логичном построении единственный изъян. Каким же образом КГБ сумел подменить купленную в "Харродз" сумочку из крокодиловой кожи точной ее копией?
Филип Келли и Кевин Браун возвращались в здание Гувера в одной машине.
- Эта молодая леди сблизилась с Куинном гораздо теснее, нежели я ожидал, - заметил Келли.
- Я почуял эго сразу, еще в Лондоне, когда велись переговоры, - отозвался Браун - Она всегда стояла за него горой. Но с Куинном разговор еще впереди. Я уж с ним разберусь - и без всяких там фиглей-миглей. Французы или англичане что-нибудь о нем сообщают?
- Пока нет. Я как раз собирался сказать вам, что французы выследили его в аэропорту Аяччо. Оттуда он вылетел в Лондон. Оставил на стоянке автомобиль, изрешеченный пулями. Британцы засекли Куинна в Лондоне у гостиницы, но не успели прибыть на место, как он исчез. Даже номера не успел снять.
- А, чтоб ему! Этот прохвост скользкий как угорь, - ругнулся в сердцах Браун.
- Совершенно верно, - согласился Келли. - Но если вы правы, то о себе он даст знать только одному человеку. Саманте Сомервилл - и никому больше. Я не очень расположен брать под наблюдение собственных сотрудников, но придется установить у нее в квартире микрофон, прослушивать телефон и перехватывать почту. Начиная с сегодняшнего же дня.
- Медлить нельзя, - поддакнул Браун.
Во время закрытого совещания вице-президента с пятью членами кабинета вновь был поднят вопрос о поправке XXV.
Заговорил об этом генеральный прокурор. Осторожно, с видом неподдельного сожаления. Оделл сопротивлялся, как только мог. С президентом, почти не покидавшим комнаты, он виделся чаше других. Оделл вынужден был признать, что интереса к жизни Джон Кормак по-прежнему не проявляет.
- Но решать пока еще рано, - заявил Оделл. - Дайте ему время, чтобы прийти в себя.
- Сколько можно ждать? - спросил Мортон Станнард. - Похороны были три недели назад.
- В следующем году предстоят президентские выборы, - напомнил Билл Уолтерс. - Если ты выдвинешь свою кандидатуру, Майкл, начинать кампанию надо с января.
- Черт побери! - взорвался Оделл. - Хозяин Белого дома убит горем, а вы толкуете о выборах.
- Взгляни на вещи здраво, Майкл, - урезонил его Доналдсон.
- Всем нам хорошо известно, - продолжал Уолтерс, - что после Ирангейта Рональд Рейган находился в полной прострации. О поправке XXV уже заговаривали в открытую. Судя по докладу Кеннона, момент был критический. Нынешняя ситуация еще хуже.
- Но президент Рейган сумел взять себя в руки, - заметил Хьюберт Рид. - И вернулся к исполнению своих обязанностей.
- Да-да. как раз вовремя, - подтвердил Станнард.
- В этом-то все и дело, - подчеркнул Станнард. - Каким временем мы располагаем?
- Срок небольшой, - согласился Оделл. - Пресса пока молчит. Кормак чертовски популярен. Но вера в него падает, причем на глазах.
- Итак, крайний срок? - решительным вопросом Уолтерс подвел черту под обсуждением.
При голосовании Оделл воздержался. Уолтерс поднял свой серебряный карандаш. Станнард кивнул. Брэд Джонсон отрицательно покачал головой. Джим Доналдсон, поколебавшись, присоединился к Джонсону. Голоса разделились поровну. Хьюберт Рид озабоченно оглядел собравшихся. Пожал плечами.
- Мне очень жаль, но что поделаешь?
Он проголосовал "за". Оделл шумно выдохнул.
- Ну, хорошо! - крякнул он. - Большинством голосов решение принято. Чтобы не тянуть резину, в канун Рождества мне придется отправиться к Джону и сообщить, что первого января мы ставим перед конгрессом вопрос о поправке XXV.
Он только начал подниматься из-за стола, но члены кабинета почтительно его опередили. Оделл не мог скрыть от себя, что это доставило ему удовольствие.
- Я вам не верю, - сказал Куинн.
- Прошу сюда.
Человек в изысканном костюме жестом пригласил его к зашторенному окну. Куинн огляделся. Над каминной полкой висела картина: Ленин обращается с речью к массам. Куинн подошел к окну.
За стеной, отгораживавшей облетевший сад от Бэйсуотер-роуд, медленно проплыл красный верх лондонского двухэтажного автобуса. Куинн вернулся на свое место.
- Вы, по-видимому, водите меня за нос, но декорация для фильма отменная.
- Какого фильма, что вы? - мягко возразил генерал КГБ. - Об этом пусть заботятся ваши ребята из Голливуда.
- Если так, то на кой я вам сдался?
- Вы нас интересуете, мистер Куинн. Напрасно вы держитесь столь воинственно. Это может показаться странным, но я убежден, что сейчас мы с вами стоим по одну сторону баррикады.
- Действительно, странно. Даже более чем.
- Хорошо, позвольте мне объясниться. С некоторых пор вы получили известность как человек, которому доверили вести переговоры с похитителями Саймона Кормака на предмет его освобождения. До нас дошли сведения, что после гибели юноши вы провели в Европе месяц, пытаясь напасть на след преступников. И это вам, кажется, удалось.
- И поэтому мы с вами оказались по одну сторону баррикады?
- Возможно, мистер Куинн, возможно. В мои обязанности не входит обеспечение безопасности молодых американцев, настаивающих на утренних пробежках за городом без должной охраны. Однако оградить собственную страну от враждебных происков, наносящих ей колоссальный урон, - мой профессиональный долг. Дело Кормака - это заговор неизвестных лиц, имеющий целью повредить Советскому Союзу и дискредитировать его в глазах мирового общественного мнения. Мы не можем этого допустить, мистер Куинн. Никак не можем. Так что позвольте говорить с вами как вы, американцы, выражаетесь - начистоту.
К похищению и убийству Саймона Кормака Советский Союз непричастен. Тем не менее вся ответственность возлагается на нас. В тот самый момент, когда было установлено происхождение бомбы, мы попали на скамью подсудимых. Отношения с Америкой, которые наш лидер искренне пытался улучшить, резко обострились. Договор о сокращении уровня вооружений, на который мы возлагали столь большие надежды, превратился в простой клочок бумаги.
- Клевета на СССР вам не по нраву, хотя сочинять байки о других вы мастера, - вставил Куинн.
Генерал развел руками в знак того, что принимает упрек.
- Что ж, верно: время от времени мы прибегаем к дезинформации. Но точно так же поступает и ЦРУ. Все зависит от того, откуда она исходит. Навлечь на себя порицание за действительно совершенный поступок не слишком приятно, согласен. Однако быть без вины виноватым и терпеть хулу со всех сторон - просто невыносимо.
- Будь у меня побольше великодушия, я бы вам посочувствовал, - сказал Куинн. - Но в данном случае я совершенно бессилен что-либо изменить. Больше меня это не касается.
- Так-так. А давайте посмотрим. Я склонен полагать, что вам достало проницательности, чтобы сразу отвергнуть версию о нашем участии в заговоре. Если бы я сам все это затеял, то с какой стати мне понадобилось бы использовать взрывное устройство, бесспорно, советского производства?
Куинн кивнул:
- Пожалуй, да. Я тоже думаю, что вы тут ни при чем.
- Благодарю вас. Но кто, по-вашему, мог за этим стоять?
- Не исключено, что следы ведут в Америку. Возможно, приложили руку и ультраправые. Если ставилась цель - предотвратить ратификацию Нантакетского договора сенатом, то она, безусловно, достигнута.
- Безусловно.
Генерал Кирпиченко подошел к столу, взял с него пять сильно увеличенных фотографий и разложил перед Куинном.
- Вам не доводилось видеть этих людей раньше, мистер Куинн?
Куинн вгляделся в сделанные для паспорта фотографии Сайруса Миллера, Мелвилла Сканлона, Лайонела Мойра, Питера Кобба и Бена Залкинда. Покачал головой.
- Нет, не видел.
- Жаль. Их имена на обороте. Несколько месяцев назад они приезжали в нашу страну. Человек, с которым они вели переговоры, занимает пост, позволяющий распоряжаться средствами, аналогичными упомянутому взрывному устройству. Он вполне мог передать им пояс. У маршала Советского Союза возможности для этого есть.
- Он арестован? Вы его допрашивали?
Генерал Кирпиченко впервые за время беседы позволил себе сдержанно улыбнуться.
- Мистер Куинн, писатели и журналисты на Западе охотно наделяют нашу организацию безграничными полномочиями. Поверьте, это далеко не так. Даже мы, при всем желании, не можем арестовать советского маршала, не имея на руках серьезных доказательств. Буду с вами предельно откровенен. Надеюсь, вы ответите мне тем же. Расскажите, пожалуйста, обо всем, что вам удалось установить за прошедший месяц.
Куинн мысленно взвесил это предложение. А почему бы нет? Надежд снова напасть на след никаких. Дело пропащее. Он рассказал генералу все - начиная с побега из кенсингтонской квартиры и кончая встречей с Зиком. Кирпиченко слушал внимательно, изредка кивая, словно услышанное подтверждало то, что он уже знал. Куинн закончил рассказ смертью Орсини.
- Кстати, - добавил он, - любопытно, каким образом вы застукали меня в аэропорту Аяччо?
- Понимаю. Видите ли, вверенный мне отдел с самого начала проявлял к этой истории особый интерес. После гибели Саймона и намеренной утечки информации о происхождении пояса об отдыхе нам пришлось забыть. В Бельгии и Нидерландах вы путешествовали отнюдь не инкогнито. О выстрелах в парижском кафе во всех вечерних газетах сообщалось на первых полосах. Бармен описал вас довольно точно.
Наблюдение за рейсами и проверка списков пассажиров - да-да, у нас есть агенты и в Париже - позволили установить, что ваша подруга из ФБР вылетела в Испанию одна. Я предположил, что наличие оружия из опасения досмотра в аэропорту заставит вас искать другие виды транспорта, и велел своему агенту взять под контроль продажу билетов. Ему посчастливилось обнаружить вас на пароме, отплывающем на Корсику. Человек, которого вы видели в аэропорту Аяччо, прилетел туда утром в день вашего прибытия, но, к сожалению, с вами разминулся. Мне стало ясно, что вы отправились в горы. Агент дежурил на пересечении двух главных дорог и вскоре после рассвета увидел, как ваш автомобиль свернул в сторону аэропорта. Кстати, вы обратили внимание на четырех вооруженных людей? Они вошли в зал ожидания, когда вы были в умывальной комнате.
- Я никого не заметил.
- М-м-м… Вас они, похоже, очень невзлюбили. Судя по вашему рассказу о свидании с Орсини, понятно почему. Но теперь это уже неважно. Мой коллега о них позаботился.
- Кто? Этот ваш прирученный англичанин?
- Андрей? Он вовсе не англичанин. В сущности, он даже и не русский. По происхождению он казак. Я высокого мнения о ваших способностях, мистер Куинн, но не советую вам связываться с Андреем. Это один из лучших моих работников.
- Поблагодарите его от моего имени, - сказал Куинн. - Послушайте, генерал, мне было весьма приятно с вами побеседовать. Но пора и честь знать. У меня теперь одна дорога - обратно домой в Испанию, к себе на виноградник. Попытаюсь начать жизнь заново.
- Позвольте с вами не согласиться, мистер Куинн. Я думаю, вам следует вернуться в Америку. Ключ к разгадке где-тo там. Вам просто необходимо быть в Америке.
- Да ведь меня там через час сцапают, - напомнил Куинн. - ФБР меня на дух не переносит: кое-кто из начальства убежден, будто я снюхался с бандитами.
Генерал Кирпиченко вернулся к столу и, подозвав Куинна к себе, вручил ему тоненькую книжку. Э го был канадский паспорт - уже не новый, заметно потертый.
с многочисленными штампами о въезде и выезде. С фотографии на Куинна глядел он сам. Узнать себя было невозможно: короткая прическа, очки в роговой оправе, пробивающаяся бородка.
- Вас сфотографировали, пока вы находились под действием наркотика, - невозмутимо пояснил генерал. - Неплохо сработано, верно? Паспорт совсем как настоящий, он нам особенно удался. Вам понадобится одежда с канадскими ярлыками, кое-какой багаж и прочее. Андрей для вас уже все приготовил. И конечно, не забудьте вот это.
Генерал выложил на стол три кредитные карточки, водительские права канадского автомобилиста и двадцать тысяч канадских долларов. Все документы были выписаны на имя Роже Лефевра, франкоканадца. С произношением у Куинна проблем не было.
- Андрей доставит вас в Бирмингем к первому утреннему рейсу на Дублин. Оттуда вы переберетесь в Торонто. Пересечь американскую границу в нанятой машине несложно. Вы готовы к поездке, мистер Куинн?
- Генерал! Я, видимо, недостаточно ясно выразился. Орсини перед смертью не сказал ни единого слова. Имя толстяка, я думаю, было ему известно, но он его не выдал. Я понятия не имею, откуда начинать. Нить оборвана. Толстяк в безопасности, его работодатели - тоже. Главный изменник сидит где-то в верхах: информация могла исходить только от него. До них теперь никак не дотянуться: Орсини обещание сдержал. С такими картами на руках нечего садиться за стол: ни тузов, ни королей, ни дам, ни валетов. Расклад аховый: одна мелочь.
- Вы так считаете? Пример с картами… Вам, американцам, вечно мерещатся пиковые тузы. А в шахматы вы играете, мистер Куинн?
- Немного. Игрок я средний, - ответил Куинн.
Советский генерал подошел к полке с книгами и провел по ним пальцем в поисках нужной.
- Стоило бы заняться, - произнес генерал. - Как и моя профессия, эта игра требует сноровки и сообразительности. Грубой силой тут ничего не добьешься. Все фигуры на доске перед глазами - и однако… хитроумие шахматисту, пожалуй, нужнее, чем игроку в покер… Ага, вот она.
Он протянул книгу Куинну. Автор - русский, но книга была на английском. Перевод, частное издание. Книга называлась "Великие гроссмейстеры. Очерки".
- Вам объявлен шах, мистер Куинн, но до мата, как мне представляется, еще далеко. Езжайте в Америку, мистер Куинн. Рекомендую вам обратить особое внимание на главу о Тигране Петросяне. Это армянин, он давно умер, однако до сих пор славится как непревзойденный мастер позиционной игры. Счастливого вам пути, мистер Куинн!
Генерал Кирпиченко вызвал своего оперативного агента Андрея и, перейдя на русский, долго давал ему инструкции. Затем Андрей провел Куинна в соседнюю комнату и, вручив авиабилет, передал чемодан с новенькой одеждой. Все ярлыки были канадские. Они отправились автомобилем в Бирмингем, где Куинн успел на первый в тот день рейс до Дублина. Андрей проводил его до самолета, а потом вернулся в Лондон.
Куинн из Дублина перебрался в аэропорт Шаннон и через несколько часов самолетом канадской авиакомпании вылетел в Торонто.
Сдержав данное генералу слово, он не отрываясь читал книгу в зале ожидания в Шанноне и вновь раскрыл ее, как только самолет поднялся в воздух. Главу о Петросяне он перечитал шесть раз подряд. И еще до конца полета ему стал ясен смысл прозвища, которое дали искусному армянскому гроссмейстеру его противники, терпевшие бессчетные поражения, - Великий Обманщик.
В Торонто его паспорт изучали ничуть не дольше, чем в Бирмингеме или в Дублине. В зале для таможенного досмотра Куинн, сняв свой багаж с карусели, подошел к дежурному: тот едва скользнул взглядом по его документам. У выхода Куинн не обратил ни малейшего внимания на тихого человека, который вслед за ним направился к главному железнодорожному вокзалу и сел на тот же самый поезд до Монреаля.
В Квебеке, на стоянке подержанных автомобилей, Куинн купил старенький "джип-ренегейд" с тяжелыми покрышками, а рядом, в магазинчике для туристов, обзавелся зимней одеждой, необходимой для здешних краев. Заправив полный бак, он вырулил на дорогу, ведущую на юго-восток - через Сен-Жан к Бедфорду, а оттуда - прямо на юг, где пролегает граница с Америкой.
У пограничного пункта, на берегу озера Шамплейн, по автомагистрали 89, идущей из Канады в штат Вермонт, Куинн въехал на территорию Соединенных Штатов.
Северную окраину штата Вермонт в Новой Англии местные жители называют Северо-Восточным Королевством. Здешние края напоминают и графство Эссекс, и Шотландию, и окрестности Орлеана: дикие холмы и ущелья покрыты густыми лесами и непроходимыми чашами, разрозненные деревушки у бесчисленных рек и озер связаны крутыми, извилистыми дорогами. Зимой здесь бывают такие морозы, что земля кажется сплошным куском льда. Озера промерзают до дна, деревья застывают в неподвижности, снег громко хрустит под ногами. Все живое впадает в зимнюю спячку, лишь изредка послышится треск ломающихся веток, когда сквозь чащу продирается одинокий лось. Остряки из южных штатов утверждают, будто в Северо-Восточном Королевстве всего два времени года - зима и август. Старожилы, опровергая эту злостную выдумку, вносят поправку: не зима и август - а зима и 15 августа.
Куинн миновал в своем "джипе" Суонтон и Сент-Олбанс, доехал до Берлингтона - городка на берегу озера Шамплейн - и отуда по автотрассе 89 устремился к столице штата, Монтпилиеру. С главной дороги у Ист-Монтпилиера он свернул на автотрассу 2 и въехал в долину Уинуски, направляясь мимо Плейнфилда и Маршфилда к Уэст-Дэнвиллу.
Зима в этом году выдалась ранняя. Холмы, казалось, сгрудились теснее, спасаясь от холода. Изредка попадавшийся навстречу автомобиль хранил в себе крошечку тепла: включенный обогреватель защищал путника от смертоносного ледяного дыхания.
За Уэст-Дэнвиллом дорога, зажатая между двумя заснеженными откосами, вновь сделалась уже. В самом Дэнвилле дома стояли с закрытыми ставнями. Включив привод на все колеса, Куинн с трудом одолел последний отрезок пути до Сент-Джонсбери.
Затерянный среди обледенелых вершин небольшой городок на реке Пассумпсик был настоящим оазисом. Освещенные окна баров и витрины магазинов приветливо манили к себе. На главной улице Куинн отыскал контору по аренде недвижимости. Узнав о его желании, агент, в это время года отдыхавший на работе, явно растерялся.
- Вам нужна горная хижина? Ну что ж, мы их сдаем в аренду, правда только летом. Приезжие проводят здесь месяц, от силы полтора, а остальное время дома пустуют: Вам нужно именно сейчас?
- Да, сейчас.
- Где именно?
- Где-нибудь повыше и подальше.
- Похоже, вы хотите забраться в настоящую глушь?
Агент просмотрел список и задумчиво поскреб в затылке.
- Есть одно подходящее местечко. Владелец жилья - дантист, сам он из Барре. Там климат мягче.
Климат считался мягким, если ртуть в термометре опускалась всего до пятнадцати градусов ниже нуля в отличие от здешних двадцати. Агент созвонился с владельцем, который дал согласие предоставить свое жилище в месячное пользование. Потом агент посмотрел в окно и, указывая на "джип", спросил:
- Вы уже надели на покрышки цепи для снега?
- Пока нет.
- Без них не обойтись.
Куинн послушно выполнил данный ему совет. В путь они отправились вместе. На дорогу в пятнадцать миль ушло более часа.
- Это у Гиблого Кряжа, - пояснил агент. - Хозяин иногда живет там летом, рыбачит. А вы скрываетесь от адвокатов супруги или гут что-то другое?
- Нет, мне необходима спокойная обстановка, чтобы написать книгу, - сообщил Куинн.
- Ах вон оно что! Вы, значит, писатель, - удовлетворенно заключил агент. Писателям, как и всем прочим полоумным, странности прощаются.