На мгновение в его зеленых глазах появляется намек на какие-то чувства; похоже, он тревожится за меня. Немного подумав, я прихожу к выводу, кажущемуся мне разумным.
- Но, раз уж у вас получилось, значит, все нормально.
- А в следующий раз может и не получиться, - возражает Мэйсон. - Я просто советую тебе быть осторожней. Помнишь Чейза?
Вспомнив, о чем говорит Мэйсон, я холодею: семь лет назад после катастрофы пассажирского автобуса, с которой все началось, Чейз Роджерс неожиданно, без видимых причин, снова умер. Его воскресили еще раз, но, рассказывал Мэйсон, у него развился иммунитет к составу. После чего он опять умер, на этот раз навсегда.
- Со мной так не будет, - говорю я тихо.
К столику подходит Бесс со счетом, и разговор на время прекращается.
- Нет, я не такая, - снова говорю я, когда официантка уходит.
- Надеюсь, нет, - отвечает Мэйсон, глядя мне в глаза. - Но будь осторожнее, ладно?
- Ладно, - соглашаюсь я.
За соседний столик садятся люди, и обсуждение приходится прекратить, по крайней мере на время.
- Ну что, мои прекрасные дамы окончили трапезу? - громко, чтобы слышали соседи, спрашивает Мэйсон. Мамаша за соседним столиком вздыхает: Мэйсон, когда он этого хочет, может быть обворожительным.
На тарелке не осталось ничего, кроме колечек лука, пары поникших листьев салата и огрызка маринованного огурца.
- Ага… все, - говорю я, снова входя в роль пресыщенного подростка.
- Я тоже все, - подтверждает Кэйси, хлопая себя по плоскому животу, - сыта по горло.
- Отлично, - говорит Мэйсон, - тогда пошли.
Подойдя к стойке, наблюдаю, как Мэйсон расплачивается, а Кэйси тем временем приглаживает мои длинные волосы с отстраненным видом усталой, но заботливой мамы. При этом она смотрит на меня с такой неподдельной любовью, что я, закатив глаза, отвожу ее руку.
Оставив пять долларов на чай Бесс, Мэйсон открывает дверь с табличкой "Выход", пробудив батарею дверных колокольчиков, и придерживает ее, пропуская вперед жену и дочь. На стоянке, где нас могут видеть из окон другие посетители, я, потупившись, семеню в трех шагах позади родителей, держащихся за руки. Кэйси смеется, хотя повода никакого нет.
Мы садимся во внедорожник и отчаливаем.
3
Возможно, по условиям эксперимента все так и должно быть, но я не могу уехать из города, не покопавшись как следует в прошлом. В течение нескольких часов поездки, сидя на заднем сиденье, я прокручиваю в памяти три года, прожитые в Фрозен-Хиллс: новорожденная Дэйзи Вест проводит нечто вроде духовного вскрытия своей почившей предшественницы Дэйзи Эплби.
В Фрозен-Хиллс мы переехали летом после шестого класса, когда я умерла от асфиксии в городе Риджлэнд, штат Миссисипи. Точнее, не совсем в городе, если уж придерживаться фактов: я купалась в гавани, где стояли катера, и погибла, отравившись угарным газом, распространяемым выхлопной трубой двигателя, работавшего на холостых оборотах.
Если не учитывать сам факт смерти, мне, можно сказать, повезло, что это случилось летом, во время каникул. Повезло даже вдвойне: при переходе в старшие классы все школьники Фрозен-Хиллс перемещаются в новую школу, поэтому я не стала единственным новичком в разношерстной компании новоиспеченных старшеклассников с покрытыми прыщами физиономиями, украшенными скобами для исправления прикуса. После переезда я едва успела окончить обустройство спальни, выдержанной в духе покорителей космоса, как начался новый учебный год.
- Думаешь о том, что было в Фрозен-Хиллс? - спрашивает Мэйсон, прерывая поток воспоминаний. Он смотрит на меня в зеркало заднего вида улыбаясь: он неплохо изучил мой образ мыслей.
- Да, - признаюсь я, - думаю о вечеринке в честь дня рождения.
- А, - говорит Мэйсон, кивая, - день рождения Норы…
- Фицджеральд, - отвечаем мы с Кэйси хором.
- Точно, - подтверждаю я, снова возвращаясь к своим мыслям.
Нора Фицджеральд.
Она жила на той же улице, в доме, окрашенном ярко-желтой краской, с темно-зелеными ставнями и надписью "Добро пожаловать" на входной двери. Мама Норы принадлежала к тому типу доброжелательных домохозяек, которые появляются на пороге вашего дома с корзинкой, полной свежей выпечки, когда вы еще только разгружаете вещи после переезда. Желание миссис Фицджеральд втереться к нам в доверие всегда раздражало Кэйси. Моя "мама", всегда страдавшая паранойей, несколько раз высказывала предположение, что миссис Фицджеральд на самом деле никакая не соседка, а разведчица иностранного государства, подосланная к нам, чтобы выкрасть формулу "Воскрешения". В подтверждение своих слов Кэйси говорила, что "домохозяйка с окраины" - идеальный образ для прикрытия секретного агента.
Через две недели после нашего прибытия ее дочь Нора появилась на крыльце нашего дома, куда ее, вне всякого сомнения, подослала мать, с приглашением на вечеринку в честь дня рождения.
- Привет, - сказала она, - меня зовут Нора.
- Я помню. Мы познакомились, когда вы с мамой угощали нас выпечкой. Я - Дэйзи.
- Здорово.
В течение какого-то времени мы молча смотрели друг на друга, и я думала о том, что Нора похожа на куклу Скиппера. Интересно, размышляла я, есть ли у нее хоть один комплект одежды из вещей, не сочетающихся друг с другом от сандалий до клипс на ушах. Нора тем временем, очевидно, решила, что в смелых джинсовых шортиках и бело-красной полосатой футболке я похожа на существо с другой планеты.
- Да, кстати, - сказала она наконец, протягивая мне небольшой розовый конверт, - это приглашение на мой день рождения. Вечеринка в следующие выходные.
- О, - сказала я, - спасибо.
- Не за что, - ответила Нора. - Увидимся.
В следующие выходные я прикинулась больной и, сидя в удобном кресле у окна своей увешанной постерами спальни, наблюдала за тем, как в дом Норы съезжаются гости. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мое поведение в том случае и определило образ Дэйзи Эплби. В течение первых нескольких недель учебного года день рождения Норы Фицджеральд оставался главной темой разговоров: на вечеринку пригласили как девочек, так и мальчиков, и тот, кто на ней не был, пропустил, по мнению большинства, решительно все в этой жизни. В дальнейшем, когда мы встречались на благотворительных мероприятиях в районе или в школьных коридорах, Нора вежливо приветствовала меня. Но к восьмому классу, когда скобы для исправления прикуса были сняты, а грудь Норы потребовала бюстгальтера второго размера, она семимильными шагами шла к званию королевы школы, а я оставалась всего лишь странной девицей, живущей по соседству, нелюдимой и замкнутой. Так, сама того не подозревая, я испортила отношения с одной из самых популярных девочек в школе.
Я стала для всех как будто невидимой.
Не к тому я стремилась.
Программа "Воскрешение" основана на принципе секретности, и быть невидимкой в школе, в сущности, неплохо. Даже если мне удавалось завязать с кем-нибудь приятельские отношения, они никогда не переходили в дружбу. Моя фальшивая семья была и остается лишь фасадом, и мы могли переехать в любую секунду.
Впрочем, сказать, что в Фрозен-Хиллс я страдала от одиночества, было бы преувеличением. После школы я посещала факультативные занятия и время от времени ходила развлекаться с кем-нибудь из группы. К тому же я никогда не испытывала неудобства от того, что в кино или на концерт приходится идти одной. Не знаю уж, в какой момент на обычных детей снисходит понимание того, что отправиться куда-то в одиночестве дурно, но я, слава богу, от этого комплекса никогда не страдала.
Всю дорогу я методично рассортировываю воспоминания, накопившиеся за три года, и к девяти часам вечера, когда мы въезжаем в новый "родной город" Омаха, штат Небраска, мне становится ясно, что время, проведенное в Фрозен-Хиллс, было прожито не зря. Я стала старшеклассницей и не нажила при этом практически никаких неприятностей. Наше прикрытие осталось нерушимым, и я не вызвала ни у кого подозрений своим поведением и ухитрилась не сблизиться слишком сильно с людьми, с которыми рано или поздно предстояло расстаться.
Разобравшись с воспоминаниями и подготовившись встретить будущее, что бы оно ни сулило, я с любопытством разглядываю город через боковое стекло автомобиля.
- Он больше, чем мне казалось, - говорю я.
- Это самый густонаселенный город в Небраске, - просвещает меня Мэйсон.
- И сколько же человек здесь живет? - спрашиваю я, понимая, что Мэйсон, наша ходячая Википедия, как всегда, знает ответ.
- Почти полмиллиона, - сообщает он. - В городе базируются несколько крупных корпораций…
Запускать поиск в энциклопедии Мэйсона не всегда безопасно: если он в подходящем настроении, расскажет тебе все.
Ничего не остается, кроме как отключиться и не слушать его. К моему удивлению, мысленно я снова возвращаюсь к жизни в Фрозен-Хиллс. Раньше я, оценив и взвесив полученный опыт, обо всем забывала, но на этот раз что-то меня терзает.
Что же я могла упустить?
- Что с тобой? - спрашивает Мэйсон.
- Да нет, все в порядке, - отвечаю я. - Просто подумала, если меня в Омахе снова кто-нибудь пригласит на вечеринку, я, может, и соглашусь.
4
В разгар работы по обустройству новой спальни, когда я решаю сделать перерыв и немного перевести дух, телефон издает короткий сигнал, оповещающий о том, что кто-то прислал мне текстовое сообщение. Это Меган, девочка, погибшая вместе со мной в Айове одиннадцать лет назад, входящая в группу так называемых детей из автобуса, и участница проекта "Воскрешение". Меган живет в Сиэтле, и мы с ней переписываемся. Сначала мы просто общались как участницы проекта, но позже сблизились, почувствовав, что понимаем друг друга, как сестры, внезапно обнаружившие, что их помимо родственных уз связывает дружба.
Тычу пальцем в экран, чтобы прочесть сообщение.
"Ты не отписалась в блоге… Все нормально?"
Мы с Меган ведем совместный дневник под никами "Девочка-цветок" и "Великолепная". Блог называется "Всеобщая вивисекция" и служит для публикации статей, в которых беспощадно критикуется музыка, книги, мода, гастрономия и бог знает что еще. Записи в блоге носят характер диалога девочка/девочка или девочка/мальчик, так как Меган - транссексуал, и если один из нас не отписывается, формат нарушается.
"Прости, пришлось переезжать", - пишу я в ответ.
В ожидании ответа я представляю себе, как густо подведенные черной тушью глаза Меган вылезают из орбит, когда она читает мое сообщение. Когда от нее приходит очередное сообщение, я, не выдержав, начинаю громко хохотать.
"Что, опять???!!!???"
- К сожалению, - говорю я вслух, обращаясь к самой себе, хотя, конечно, Меган меня услышать не может.
"Да, опять. Пчелы", - пишу я в ответ.
"Я тебя переименую в Сладкую".
"Нет, не надо".
"Ты же Маргаритка, вот они к тебе и лезут".
"Обещаю отписаться дважды на этой неделе. Я тут спальню себе обустраиваю. Попозже пообщаемся, ладно?"
"Ладно. Люблю тебя до безумия".
"Я тебя еще больше люблю".
Отложив в сторону телефон, беру валик и ведерко с краской.
Кто-то скажет, что глупо делать ремонт в комнате, которую тебе, возможно, скоро придется оставить, но для меня персонализация комнаты, в которой я живу, ключевой момент любого переезда. А что еще мне остается делать? Я живу с секретными агентами, всерьез занимающимися сложной научной проблемой; моя спальня - моя крепость. Учитывая, что в любой момент могут найтись люди, которым захочется на нее взглянуть, я забочусь о том, чтобы интерьер соответствовал моей личности. Он должен выглядеть постоянным.
Первые три дня в Омахе, пока Мэйсон и Кэйси сидят в лаборатории в подвале, я играю в дизайнера из передачи "Квартирный вопрос", создающего идеальный интерьер. Поскольку до дня рождения осталось меньше месяца, я заставила Мэйсона свозить меня в Таргет, где расположен самый большой в Небраске мебельный магазин, и посетила мастерскую, где колеруют краски, и теперь осталось только приложить силы и реализовать свои идеи.
В новом доме у меня возникло желание создать спокойный, идиллический интерьер. Для стен я подобрала серую краску с приятным теплым оттенком, а деревянные полы, давно требующие того, чтобы их отлакировали, постаралась по максимуму прикрыть красивым мягким ковром. Одну стену полностью закрыл длинный белый стеллаж, а белые тумбочка и кровать, приехавшие из Фрозен-Хиллс, расположились в укромном дальнем конце комнаты, выстроенной в форме латинской буквы "L". У самого большого окна я поставила коричневый письменный стол, путешествующий со мной с того времени, когда мне было десять; увидев, что он в интерьер не вписывается, я перекрасила его в цвет лаванды.
Покончив с основой, я занялась нюансами, которые, на мой взгляд, очень важны: рассортировала книги по цвету обложки и разложила их горизонтальными стопками в квадратных ячейках стеллажа. Пожалуй, служащий библиотеки счел бы такое распределение книг настоящим кошмаром. Отобрав черно-белые постеры и вставив их в рамы, я заполнила ими пустые места на стенах; оставшиеся картинки аккуратно свернула, упаковала и сложила под кроватью. Покопавшись в каталогах на сайтах Etsy и Craiglist, я нашла и заказала для одной из стен огромную переводную картинку, зеркало, которое повесила над новеньким черным комодом, прозрачные белые занавески для окон и бескаркасное кресло в серую и белую полоску.
- А где электрический степлер? - спрашиваю я Мэйсона утром, за день до начала учебного года. Завтра мне предстоит отправиться в Виктори Хай Скул, мою новую школу.
Мэйсон сидит в кабинете напротив огромного монитора, погрузившись в работу: подает жестами команды одному из трех портативных компьютеров в доме.
- А зачем тебе? - спрашивает он.
- Хочу заново обтянуть кресло у письменного стола, - объясняю я, избегая упоминания о том, что материалом для новой обшивки послужило старое одеяло, хотя в принципе я даю новую жизнь отслужившей вещи и Мэйсону следует мной гордиться.
- В гараже, - говорит Мэйсон, с усилием потирая лоб. - Третий ящик слева. Только осторожней, пожалуйста.
- Вряд ли я убью себя электрическим степлером.
- Да, наверное, но глаз выбить точно можно.
- Надену очки, - говорю я.
Мэйсон кивает и возвращается к работе. Я иду вниз на поиски степлера.
Покончив с интерьером, сажусь в кресло и минут пять наслаждаюсь достигнутым результатом, после чего мной овладевает беспокойство. Вскочив, бегу вниз, с ходу преодолевая два пролета лестницы, ведущей в подвал, чтобы посмотреть, как там идут дела.
- Ух ты! Круто! - говорю я, щурясь от света мегаваттных флуоресцентных ламп, которыми увешан практически весь потолок.
- Нужно видеть, что делаешь, - комментирует Кэйси.
- Дело сделано, - рапортую я.
Мэйсон тихонько хихикает, а я с интересом разглядываю просторное помещение. Конечно, с большой лабораторией в Вирджинии его не сравнить, и все же оно производит впечатление. В лаборатории две рабочие станции, состоящие из тех же миниатюрных компьютеров с огромными мониторами, что и в кабинете Мэйсона наверху. На полу стоит аппарат для полимеразной цепной реакции, секвенирования ДНК и картирования генов, похожий на факс, скрещенный с небольшим холодильником. Есть центрифуги, виброустановки, ротаторы и гомогенизатор, или смесительная установка для тканей. Имеется устройство для разогрева и ящик с сухим льдом, ванна с водой и весы. И конечно же десятки пищащих лабораторных крыс.
Все Апостолы занимаются исследованиями, но не всем нужна такая лаборатория, как в домах, где живем мы. Область их интересов широка: от мониторинга научной работы над проектами, подобными "Воскрешению", в других странах до совершенствования нашей собственной технологии, контроля за своевременной редислокацией групп и наружного наблюдения в целях обеспечения безопасности.
Агенты, работающие в крупных лабораториях, занимаются непосредственно "Воскрешением" - тестируют новые компоненты и их сочетания, а такие как Мэйсон и Кэйси следят за здоровьем и состоянием тех, кому была сделана инъекция оригинального состава. В рамках программы мои Апостолы постоянно занимаются изучением поведения и анализов, взятых у детей из "автобусной группы"; но для окружающего мира Мэйсон - психолог, а Кэйси - домохозяйка.
Как всегда, ультрасовременная, обустроенная по последнему слову техники лаборатория, спрятана во внешне заурядном подвале.
- Я смотрю, тут у вас все замечательно, - говорю я.
- Спасибо, - улыбаясь, отзывается Мэйсон. - Здесь больше места, чем в Мичигане, это удобно.
- Да уж, - говорю я, еще раз оглядывая помещение. Удовлетворив любопытство, снова смотрю на Мэйсона. - В общем, я закончила с комнатой и хочу выйти на улицу.
- Тебе что-то нужно? - спрашивает Мэйсон, приподняв брови.
- Нет, ничего особенного, - говорю я. - Хотела записаться в библиотеку. Посмотреть, есть ли в Омахе хорошие обувные магазины. Может быть, в кино схожу. В общем, нужно что-то делать, чтобы почувствовать себя дома. Завтра в школу, я еще ничего не знаю о городе.
Мэйсон, слегка склонив голову, думает.
- Ладно, - говорит он, вставая и вытирая руки об джинсы, - я тебя отвезу.
Кэйси бросает на него неодобрительный взгляд: Мэйсон уходит, а значит, заканчивать обустройство в лаборатории придется ей одной.
- Пошли вместе, - предлагает Мэйсон. - Дэйзи права: нам всем полезно посмотреть Омаху.
Кэйси смотрит на него сердито, но через пару секунд соглашается. В конце концов, Мэйсон ее начальник.
- Дайте мне хотя бы пару минут, чтобы переодеться.
Через час я стою посреди пустыни, пытаясь представить, каково это - быть выброшенным на берег после кораблекрушения без питьевой воды.
- Как ты думаешь, "Воскрешение" помогает, если человек умер от обезвоживания? - спрашиваю я Кэйси вполголоса, глядя в верхнюю точку крыши Пустынного купола в городском зоопарке.
- Думаю, да, - отвечает Кэйси, не отрывая взгляда от кактуса. - Мы проводили опыты с крысами в состоянии обезвоживания. В семидесяти двух процентах случаев эксперимент оказывался успешным.
- Это лучше, чем умереть от удушья, - говорю я.
- Или от попадания воды в легкие, - подхватывает Мэйсон.
Слово "вода" напоминает мне о том, куда я хотела попасть, придя в зоопарк.
- Хочу посмотреть аквариум, - заявляю я.
- Встретимся у входа в три часа, - решает Мэйсон, направляясь к вольеру с летучими мышами. Кэйси, похоже, увлеклась созерцанием кактуса, поэтому я отправляюсь на экскурсию в подводный мир в одиночестве.
- Они жили на Земле еще в те времена, когда на ней не было динозавров.