По сведениям, полученным из судейской коллегии Сан-Франциско, Слоун служил адвокатом в корпорации "Фостер и Бейн". Юрист. Медсену это показалось примечательным. Каждый звонок оплачивался как за минуту разговора, что означало фактическое время даже меньшее, чем минута, - оставить сообщение или попросить того, кто взял трубку, перезвонить по такому-то номеру.
Медсен положил листок обратно в папку-скоросшиватель и, щелкнув, приобщил его к другим документам. Дата рождения Слоуна - 17 февраля 1968 года. Никогда не был женат и детей не имел. По запросу в отдел социального страхования в Балтиморе выяснился номер его карточки 573 и индекс - калифорнийский. Согласно сведениям, полученным из Министерства здравоохранения и демографической статистики, свидетельство о рождении Слоуна было выдано вторично в 1974 году. Почему это понадобилось - указано не было, но Медсен решил, что причина каким-то образом связана с гибелью родителей Слоуна в автокатастрофе, произошедшей в Калифорнии, когда Слоун был еще совсем маленьким. На вырезке из "Лос-Анджелес таймс" была фотография машины, смятой в гармошку и закрученной вокруг телеграфного столба. В шесть лет Слоун стал БРО, то есть "без родителей и опекуна". До семнадцати лет, оставаясь на попечении штата, он кочевал из приюта в приют, пока не завербовался в морскую пехоту США. Быть зачисленным на военную службу раньше положенного возраста - дело довольно распространенное. Некоторые лгут насчет своих лет, другие получают расписку от родителей. Свидетельств о чем-либо подобном в папке не было. Каким-то образом Слоун уломал комиссию, набиравшую в морские пехотинцы. А когда он в том же году получил высший балл по проверке годности, никому даже в голову не пришло интересоваться его возрастом. Медсен нацепил на нос свои бифокальные очки и еще раз проверил цифру. Нет, он не ошибся. Дальнейшие проверки подтверждали ее - ай-кью Слоуна 175. Колоссально, просто гений какой-то. И дело было не только в интеллекте. Видно, командование разглядело в Слоуне нечто, позволившее им сделать его, самого младшего из морских пехотинцев, командиром взвода роты службы радиолокации во Втором батальоне Первой дивизии морской пехоты. За четыре года пребывания в морской пехоте Слоун пополнил свой послужной список немалыми отличиями - он заработал несколько благодарностей на стрельбах и Серебряную звезду за храбрость в Гренадской кампании. Медсен ознакомился и с заключением медиков. Слоун схлопотал себе кубинскую пулю, потому что в бою скинул бронежилет. Почему он это сделал, объяснялось в приложенном к медицинскому заключению документе, в котором Медсен тут же признал характеристику психолога. Он придвинул поближе лампу:
"Данный военнослужащий обладает несомненным умом, ловкостью и лидерскими качествами. Товарищи по взводу с готовностью подчиняются его приказам, веря в него и его способности, которые, учитывая юный возраст данного морского пехотинца, я нахожу замечательными. Тем не менее от рекомендации его в офицерскую школу я воздержусь. Единственным объяснением, почему он скинул бронежилет во время боя, которое смог представить данный морской пехотинец, было то, что бронежилет его "сковывал" и "придавливал к земле", а ему надо было "бежать побыстрее". На первый взгляд поступок этот может показаться простой оплошностью, неосмотрительностью, странной для столь умного человека, однако дальнейшие беседы с ним доказывают характерность произошедшего, закономерность его для натуры столь импульсивной. Так, например, свое решение вступить в ряды морских пехотинцев он объяснил тем, что проходил мимо соответствующего вербовочного пункта, направляясь в скобяную лавку купить болтов. "И меня вдруг как осенило".
По моему мнению, морская пехота придала его жизни то, чего ей не хватало, - стабильность и упорядоченность, ощущение братства с товарищами по оружию. То, что он, вступив в морскую пехоту, смог так отличиться и так сойтись с товарищами, неудивительно. Но внезапность принятого им решения вполне согласуется в последующем с его внезапным порывом скинуть с себя во время боя бронежилет. И то и другое доказывает неудовлетворенность жизнью и склонность менять ее ход. Подобная порывистость в будущем могла бы необдуманно навлекать опасности не только на него самого, но и на лиц, находящихся в его подчинении".
Медсен отложил докладную и прижал палец ко рту, уголки которого поползли вверх в легкой полуулыбке: Слоун был похож на солдат, которых он отбирал себе, - не имеющих семьи, ловких, решительных, но неотесанных, нуждающихся в руководстве и дисциплине. Распоряжаться ими - все равно как натаскивать пса. Медсен умел ломать таких и перекраивать, в достаточной мере прививая им дисциплину, но так, чтобы они не утратили боевитости и естественной склонности драться. Стоит бросить своре псов кусок мяса, и вся дрессура летит к черту. Вместо порядка - свалка и драка. Вместо выучки - животный инстинкт. И то же самое с людьми. Сколько раз во Вьетнаме Медсену приходилось видеть, как торжествует в людях темное начало - оно заставляло их направлять пулеметные очереди в женщин и детей, сжигать дотла их хижины. Его люди исполняли приказ, не задумываясь о моральных или этических последствиях того, что они делают. Их стихией было действовать. А такими людьми, как и собаками, пренебрегать не стоит. Никогда.
Медсен закрыл папку. Агентство национальной безопасности уже целых шесть месяцев отслеживало телефонные разговоры Слоуна, как и его финансовые операции. Все было отлажено, но таким богатством, как время, Медсен не располагал. Хотя никакой видимой связи между Джо Браником и Дэвидом Слоуном не наблюдалось, она, несомненно, имела место. Браник счел для себя возможным дважды звонить Слоуну и послать ему по почте пакет.
Эксетер вошел в комнату, клацая когтями по твердым паркетным половицам. После смерти жены Медсен ликвидировал в доме все персидские ковры. Ковер приглушает звуки, а Медсен не любил неожиданностей.
19
Сдержав, правда без особого успеха, улыбку, Тина смахнула слезу в уголке глаза.
- Это все пиво, - сказала она.
- У тебя пиво вызывает слезы?
Она передала ему пустую бутылку.
- Заткнись и лучше дай мне еще одну.
Он открыл бутылку и протянул ей.
- Ты гуманный человек, Дэвид. То, что ты чувствуешь свою вину, лишь доказывает это.
Он хмыкнул.
- А разве были на этот счет сомнения?
- Иногда я сомневаюсь, - сказала она не без сарказма.
- Господи, наверное, уж лучше не знать, что о тебе думают другие.
- Ну, теперь ты вдруг дуться начинаешь...
- Это моя гуманность лезет наружу!
Оба засмеялись, потом он сказал задумчиво:
- Мне жаль, что ты уезжаешь, Тина, но я рад за тебя.
Она потупилась, уставившись на бутылку.
- Тебе подберут другого секретаря. Фирме невыгодно стопорить адвокатскую машину Слоуна.
- Десять лет ты была мне помощницей и добрым другом. Я это ценю.
Она подняла взгляд.
- Мне надо подумать о Джейке.
- Знаю, - сказал он. - Что и делает тебя образцовой матерью.
При этих словах лицо ее слегка порозовело, и она встала, отвернувшись к огромному, от пола до потолка, окну.
- Знаешь, я и не упомню, когда в последний раз была дома в пятницу вечером. Мать все время недовольно ворчит... - Она осеклась. - Ну, знаешь, как это матери умеют...
Слоун не знал. Но это была другая тема.
- Почему ты вторично не выходишь замуж? - Вопрос, казалось, смутил ее, и он сам не меньше ее удивился тому, что его задал. - Прости, это, конечно, не мое дело.
- По ряду причин, наверное, - сказала она, обращаясь к своему отражению в стекле. - Во-первых, человек этот должен подходить не только мне, но и Джейку. - Она взглянула на Слоуна и опять отвернулась к окну. - Расти без отца трудно, но заиметь никудышного отца было бы еще хуже. Джейку и без того хватило разочарований... А значит, тут нужен кто-то, кто будет с ним ладить, будет уделять ему время, кто полюбит его.
- Полюбить его не трудно. Джейк - чудный паоень. Я только из-за него и езжу каждый год на корпоративные пикники.
Она отвернулась от окна, подошла опять к креслу.
- Да, он до сих пор опомниться не может от того, как играл с тобой в мяч, - сказала она.
- Ну, а тебе-то что мешает?
Она пожала плечами.
- Причины самые практические.
- Например?
- Я редко где-нибудь бываю, а выбор приятных одиноких гетеросексуалов в этом городе весьма ограничен.
- А как насчет того парня в Сиэтле?
- Что?
- Ну того архитектора из Сиэтла.
Она засмеялась.
- Тут, я думаю, мне ничего не светит.
- Может, у тебя есть кто-нибудь?
- Может быть. - Она секунду помолчала, словно прикидывая, и вновь отвернулась к окну. - Но он еще с собой не разобрался, а до тех пор трудно ожидать, что он разберется со мной.
Она поставила свою бутылку на край стола.
Он уже собрался спросить, не хочет ли она выпить кофе, как вспомнил про Мельду и взглянул на часы.
- Я задержался. Совершенно забыл, что у меня свидание.
Она сделала каменное лицо.
- Когда тебе за семьдесят и ты печешь яблочный пирог, ты вправе ждать, что приглашенный на этот пирог его отведает.
- Мельда!
- Собирайся, я тебя подвезу.
- Тебе большой крюк придется делать. А тогда ты и вправду опоздаешь.
Она была права.
- Я оплачу тебе такси.
- Уж придется! Не хотелось бы тащиться на автобусе в такой поздний час.
Он выбросил в мусорную корзину картонку из-под китайской еды, сгреб со стола бумаги для работы, собираясь сунуть их в портфель.
Тина перехватила его руку.
- Ты же взял дни! Отдохни хотя бы один из них, Дэвид!
20
Он погладил рукой картонную обложку, словно ощупывая тонкий шелк. Уголки папки обтрепались, сама обложка пожелтела от времени, и слово "секретно", криво проштемпелеванное красным, выцвело до бледно-розового цвета, но ошибки быть не могло. Чарльз Дженкинс начал было открывать папку, но вновь захлопнул ее, как захлопывают дверцу шкафа, где гнездятся дурные воспоминания. Грудь сжимало так сильно, что пришлось потереть ее и отвести назад плечи. Он внезапно почувствовал, что ему не хватает воздуха.
- Вы в порядке? - спросила Алекс Харт.
Нет, в порядке он не был. Он чувствовал нечто вроде сердечного приступа, и если ему суждено пережить сердечный приступ, то момент для этого был самый подходящий. Он взглянул вниз, на стол. Папка все еще лежала там. Какая нелепость. Все эти годы он считал, что она уничтожена. А оказывается, нет. Джо забрал ее. Эта мысль, вспыхнув в сознании, вернула ему ощущение реальности. Реальностью же являлось то, что если Джо рискнул прятать у себя папку целых тридцать лет, вряд ли он доверил бы ее первому попавшемуся. А это представляло стоявшую сейчас в его гостиной незнакомку в совершенно ином свете.
- Как вы с ним познакомились? - спросил он.
- С Джо? Он был другом моего отца.
- А ваш отец... - И что-то смутное, мелькнувшее в его памяти, когда он стоял в огороде, сейчас вырвалось наружу, словно дверь распахнуло от сквозняка.
- Роберт Харт... - прошептал он.
Она как будто удивилась.
- Так вы и отца знали?
За два года их пребывания в Мехико Дженкинс и Джо Браник несколько раз побывали дома у профессора Роберта Харта. Харт был американцем, женатым на подданной Мексики. Он преподавал в Национальном независимом университете в Мехико и имел два дома: один - возле мексиканского гольф-клуба, другой - в пригороде Вашингтона, округ Колумбия, - роскошь для университетского профессора. Но сейчас перед глазами Дженкинса предстало не лицо Роберта Харта. Он видел перед собой красавицу креолку, встречавшую его и Джо на пороге своего дома. Ее прямые темные волосы доходили до середины бедер, а зелень глаз выдавала ее испанское происхождение. Алекс Харт была вылитая мать, не считая роста и вьющихся волос. И то и другое она унаследовала от отца. Прошлое, которое Дженкинс так старался забыть, сейчас предстало перед ним в облике женщины, которую в последний раз он видел ребенком, катающимся на велосипеде во дворе родительского дома.
- Мне надо выпить, - сказал он.
Он прошел в кухню и, порывшись на полках, нашел в глубине одной из них бутылку. Вернувшись в комнату, он поставил на стол виски "Джек Дэниелс" и две толстые кружки, в каждую из которых он плеснул на два пальца спиртного; передав ей кружку, он залпом выпил свое виски, отчего его охватило жаром, во рту защипало, а на глаза навернулись слезы. Когда жжение прекратилось, он налил себе еще.
- Сколько вам лет, Алекс? - От выпитого виски голос его звучал хрипло, как у Клинта Иствуда в "Хорошем, плохом, злом".
Она рассмеялась.
- Ну, я давно уже совершеннолетняя, хотя спасибо за комплимент! - Приятными манерами она напоминала мать.
- Вы похожи на мать.
Она опустила кружку.
- Спасибо. Мама уже больше двух лет как умерла.
- Простите. А ваш отец - он жив?
- Нет. Умер полгода спустя. Доктора сказали, от сердца. Думаю, что сердце его не выдержало горя. Он так любил ее.
- Да, это правда. Он был хороший человек. - Дженкинс сел и указал ей на второй стул. На этот раз она села. - Полагаю, вам известно, что он работал на нас?
В течение долгого времени Роберт Харт являлся высокооплачиваемым агентом ЦРУ, специализировавшимся по Южной Америке. Его областью были организации правых мексиканских радикалов.
- Я узнала это лишь с годами. Мама мне объяснила. - Она опрокинула в рот виски, сморщилась и поставила кружку на стопку конвертов. На лежавшую между ними папку они оба глядели с опаской, словно та могла внезапно кинуться на них и укусить.
- Вы знаете, каким образом Джо смог раздобыть это?
Она покачала головой.
- Тем не менее, хоть вы и работали с ним. - Он потер руки - привычный для него жест в минуты задумчивости. Потом сказал: - Нефть. Проклятая нефть.
Такой мысленный скачок вовсе не был странным. Наоборот. Избирательная платформа Роберта Пика строилась на недовольстве американцев ценами на бензин, растущими по требованию ОПЕК, и на поднимавшемся в обществе возмущении гибелью американцев в нефтяных войнах. Американцы не желали больше становиться заложниками мусульманских террористов. Подобно Ричарду Никсону, обещавшему во время президентской избирательной кампании покончить с войной во Вьетнаме, но не объяснявшему, каким образом он это сделает, Пик пообещал покончить с зависимостью Штатов от ближневосточной нефти. Хитроумные политиканы сочли это избирательным трюком. Пика постоянно щедро финансировали нефтяные компании, взамен остающиеся крупными акционерами американских автомобилестроительных компаний. Возможность для Пика совершить нечто, подрывающее благосостояние этих компаний, была близка к нулю. Другие высказывали предположение, что Пик намеревался лоббировать в конгрессе законопроект об интенсификации изысканий источников альтернативного топлива и процентном увеличении доли автомобилей, работающих на этом топливе. Но и последнее было бы невыгодно нефтяным компаниям, и, учитывая вес этих компаний в автомобилестроении, подобное тоже было маловероятно. Так как спад в экономике шел по нарастающей, Пик не мог себе позволить выступить против структур, оказавших ему самую большую политическую поддержку. Некоторые возможности представляла Латинская Америка: Венесуэла, несмотря на то что правительство ее с трудом удерживало страну на грани полного хаоса, и Мексика с ее запасами в 75 миллиардов баррелей, но только в том случае, если бы Пику удалось заполучить эту нефть и добыть ее с помощью современных технологий. И то и другое было весьма проблематично.
- Каким же образом он это делает?
Секунду-другую она мерила его взглядом.
- Открывая вновь мексиканский нефтяной рынок американским нефтяным компаниям и смежным с ними отраслям.
Дженкинс покачал головой.
Национализация нефтяного рынка для мексиканцев была столь же священна, как Пресвятая Дева Гваделупская. В 1938 году проверкой был обнаружен беззастенчивый грабеж Мексики американскими и прочими иностранными нефтяными компаниями; президент Мексики Ласаро Карденас изгнал из страны эти компании и национализировал мексиканскую нефть. Он подавил сопротивление Франклина Делано Рузвельта и Джона Д. Рокфеллера, а также избежал прямого конфликта со Штатами во время Второй мировой войны, пригрозив продавать мексиканскую нефть Германии в случае, если Штаты не отступятся от своих поползновений. Мексиканские историки провозгласили Карденаса героем, и Мексика продолжает отмечать 18 марта как "день национальной гордости".
- Мексиканцы никогда этого не допустят.
- Влиятельные чиновники уже ведут переговоры с полномочными представителями Кастаньеды, - сказала она, имея в виду недавно избранного молодого президента Мексики, которого сравнивали с Джоном Ф. Кеннеди.
Дженкинс отнесся к этому скептически.
- Зачем это? Что это дает Мексике?
- Увеличение доли нефти, продаваемой в Америку по твердой цене, привязанной к мировым ценам на нефть. А это означает миллиарды и миллиарды долларов.
Секунду-другую Дженкинс размышлял над услышанным.
- Ну и как далеко продвинулись переговоры?
- Президент не поедет в Южную Америку на обсуждение проблемы глобального потепления.
- То есть они не стали бы рисковать конфиденциальностью переговоров и впутывать в них Пика, если бы почти не ударили по рукам. - Встав, он прошелся по комнате, отчего половицы заскрипели под его тяжестью. Кастаньеда был известен как правый консерватор, всегда открыто выступавший против иностранного вмешательства во внутренние дела Мексики, включая и право мексиканцев распоряжаться своими недрами.
- Вы рассуждаете как американец. В Мексике президента избирают лишь на один шестилетний срок. Ему не надо беспокоиться о переизбрании.
- Но подобная сделка исключает и для его партии возможность оставаться у власти. Подобная политика бессмысленна.
- Или же наоборот: очень осмысленна.
Он перестал мерить шагами комнату.
- Тогда объясните почему!
- Пик держит его на крючке или, лучше сказать, на нефтяной привязи. Доступ к мексиканским нефтяным месторождениям был поставлен условием финансовой помощи Мексике со стороны США после краха частных мексиканских банков.
- Ясно.
- В случае если Мексика не отдаст свой долг США, она так или иначе потеряет контроль над нефтью. Кастаньеда ведет переговоры отнюдь не с позиции силы. Пусть скажет спасибо предыдущей администрации, заварившей кашу с НАФТА, - для Мексики это было очень невыгодно. А теперешняя сделка позволит ему снизить потери и как-то выправить ситуацию. Даже на первый взгляд ясно, что сделка открывает возможность мексиканцам работать в Штатах, создает хорошо оплачиваемые рабочие места для бедняков, расширяет пространство мексиканского экономического рынка и дает деньги, которые можно направить в социальный сектор.
- А это все группы населения, на которые и опирается президент. Теперь он будет выглядеть в их глазах просто героем, - заметил Дженкинс, уловив ход ее мыслей.
- Он утверждал, что выбран народом и будет все делать для блага народа. Словом, предложение это чересчур выгодно, чтобы упускать его.
Взгляд Дженкинса был устремлен в окно - там, за толстым стеклом, мирно паслись арабские жеребцы.
- Но тут есть одна загвоздка: не тот человек Роберт Пик, чтобы делать чересчур выгодные предложения.