* * *
Эббот не знал, как это все началось. Возможно, кто-то сказал что-то, что не понравилось кому-то третьему. Так это обычно и начинается. Дорис ушла, да он и сам уже тоже собирался идти, когда бар вдруг взорвался. В центре всего была толпа Хаки МакТаклзов, создающих эффект водоворота. Они засасывали всех в воронку насилия.
Эббот пробирался к двери. Меньше всего он хотел оказаться замешанным в драку или нечто подобное, что привлекло бы внимание полиции.
Он осторожно обходил вокруг бурлящей толпы, не обращая внимания на периодические случайные удары, включая и тот, который попал ему прямо в челюсть. Он почти уже добрался до двери, как вдруг в него врезался один из дерущихся, ослепленный кровью, текшей из порезов на лице, из которых торчали осколки разбитого стакана. Эббот оттолкнул его, но тот споткнулся и, падая, схватился за него и утащил его за собой.
Затем огромных размеров шотландец прыгнул на него, сел ему на грудь, схватил за волосы и принялся бить головой об пол. Эббот дотянулся до его гениталий и сжал их. Тот испустил нечленораздельный вопль и упал назад, чуть не потеряв сознание от боли.
Когда Эббот наконец поднялся на ноги, большинство Хаки МакТаклзов повалило к дверям, ругаясь и крича от возбуждения, их встроенный радар безошибочно вел их к неприятностям. За ними приехала полиция.
Выхода не было, поэтому нужно было срочно его найти, или он будет арестован вместе со всеми.
Он схватил стол, швырнул его в большое старинное окно и выскочил следом прямо в руки полицейскому, который развернул его и заломил одну руку за спину. Эббот расслабился, затем резко согнул ногу и приемом карате ударил того в коленную чашечку. Полицейский сдавленно хрюкнул и осел на землю. Следующего добежавшего до него полицейского Эббот схватил за руки, потянул вперед и в сторону и сбил на землю ударом ноги. Затем он побежал.
Сначала он очутился на Лексингтон-стрит, пробежал по Броудвик-стрит в сторону Поланд-стрит, затем замедлил шаг, чтобы восстановить дыхание. На углу Большой Мальборо-стрит он взял такси и попросил водителя ехать по первому пришедшему в голову адресу.
Когда он откинулся назад на сиденье, то заметил, что у него течет кровь. Его рот был порезан, и из раны текла кровь от удара. Еще одна рана восемь или десять сантиметров длиной была на его левом плече. Видимо, он порезался о стекло, когда вылезал через окно паба. Он порвал рукав, который теперь был мокрым от крови от запястья до локтя. К счастью, артерия осталась неповрежденной.
Он пытался выпрямиться, но не мог, потому что от потери крови у него кружилась голова, снова откинулся на сиденье, несколько раз глубоко вздохнул, и головокружение иронию. Только бы остановилось кровотечение.
Когда он служил в Королевских Военно-Воздушных Силах, у них была поговорка на случай, если что-то шло не так. Сейчас был как раз такой случай. У него не было ни крыши над головой, ни денег, за исключением нескольких футов. Возможно, этого хватит, чтобы провести эту ночь в каком-нибудь дешевом отеле. Но едва ли он мог появиться в отеле с порезанной рукой, покрытый синяками, с кровоточащим лицом и без багажа.
Он посмотрел в окно. А теперь еще и дождь пошел.
– Ура, твою мать, – сказал он.
– Прошу прощения? – переспросил водитель.
– Просто старое выражение, – ответил Эббот.
Когда он расплачивался с таксистом на углу Портобелло-стрит, тот впервые внимательно посмотрел на него.
– Ух ты, как тебя потрепало, парень.
Он пошел по Чепстон Виллаз, и вдруг увидел идущего ему навстречу полицейского. Во избежание очередного столкновения, он стал переходить улицу, и в этот момент у него снова закружилась голова. Он покачнулся, споткнулся о ступеньку тротуара и упал.
– С вами все в порядке, сэр?
Полицейский пригляделся:
– Что с вами случилось?
– Э-э, офицер, видите вон там дом...
Он указал куда-то позади полицейского. И когда тот обернулся посмотреть, Эббот побежал.
Конечно, он мог припугнуть его пистолетом, но британские полицейские, особенно те, что помоложе, известны тем, что не пасуют перед оружием, а в планы Эббота не входило убивать ни в чем не повинного юношу.
Итак, он побежал. Он слышал позади шаги бежавшего за ним бобби и чувствовал, как его собственные силы убывают.
Только отчаяние заставляло его продолжать бег.
* * *
Эббот дождался, пока их сковали, потом выждал, пока охранник сел обедать в тени колючего дерева.
Заключенные валили деревья парами, на каждую группу из двадцати зэков приходился один охранник. Каждая пара была скована цепями на лодыжках. Тюремщик подбирал пары наугад, следя за тем, чтобы арестанты не были вместе два дня подряд. Однако рано или поздно он окажется в паре с Киро. Это был только вопрос времени.
Ричард наблюдал за охранником, жующим с сосредоточенностью животного.
Его сердце забилось чаще, и пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. Затем он повернулся к Киро и крикнул: "Ты, черный ублюдок!" Киро ударил его в лицо, и он упал как подкошенный.
Не открывая глаз, он слышал, как прибежал охранник и что-то сказал Киро на его родном языке. Еще немного подождав, он услышал свист хлыста. Его тело, казалось, подпрыгнуло, когда его коснулся хлыст. Ему удалось остаться неподвижным и не произнести ни звука – подразумевалось, что он был без сознания. Он услышал ругань охранника и непроизвольно съежился. Еще один удар кнута может вырвать из него крик, прежде чем он сможет проглотить его.
Эббот слегка приоткрыл глаза и сквозь ресницы увидел, как охранник наклонился, чтобы разомкнуть кандалы вокруг его лодыжки.
Как только он выпрямился и обернулся к Киро, Эббот резким ударом сбил охранника с ног.
Тот свалился на спину. Киро тяжело опустился коленями ему на живот. Когда голова охранника рефлекторно поднялась, он, резко ударив ребрам ладони по горлу, размозжил тому щитовидный хрящ, точно так, как учил его Эббот.
Они забрали у охранника пистолет, нож, ключи и бутылку с водой. Эббот забрал себе пистолет, боевой Магнум, отдал нож Киро и бросил ключи ближайшему из заключенных.
– Скажи им, что их всех сделают виноватыми и расстреляют, – сказал он Киро.
Когда начнется охота, будет лучше, если охотиться будут за двадцатью, чем за двумя. Лучше для двоих, разумеется.
Глава 12
Элис решила закончить стирку и другие домашние дела пораньше, потому что к вечеру ждала в гости на чашку кофе девушку по имени Филиппа, которая тоже работала в Департаменте.
Сразу после обеда Элис вымыла голову и нанесла на волосы специальный бальзам, гарантирующий шелковистый блеск и легкое расчесывание, а также сияние, перед которым не сможет устоять ни один мужчина.
Затем постирала белье и развесила его на веревке над ванной, поменяла воду Соломону, наполнила его кормушку и положила новый лист промокательной бумаги на дно клетки. Она возила его к ветеринару, чтобы узнать, почему кенар не поет. Но ветеринар сказал, что с ним все в порядке и что он, возможно, просто не в настроении, и это пройдет.
Она надела чистую блузку и юбку и причесала волосы. Она решила, что выглядят они неплохо, что было истинной правдой, и что бальзам существенно их улучшил, что таковой не являлось.
Наконец, она прошлась по квартире и немного прибрала. Ей не хотелось, чтобы эта корова Филиппа с острыми глазенками, острым носом и такая же острая на язык, стала потом ехидно рассказывать подругам в офисе: "Это нужно видеть, дорогая, ну просто рай для неряхи..."
Филиппа была девушкой с лошадиной внешностью, всегда говорившей только про охотничьи вечеринки, охоту на лис и скачки пойнт-ту-пойнт. (Элис не была уверена в том, что такое пойнт-ту-пойнт, но не хотела вопросом выказывать свое невежество.) Второй интересующей ее областью были мужчины, которых она преследовала с такой же безжалостностью, с какой охотилась на лис.
Элис она не нравилась, но по доброте душевной она пригласила ее к себе, зная, что Филиппа переживала последствия неудачного романа – последний молодой человек ее бросил (если верить злобным слухам, ходящим по конторе, ради какой-то распутной женщины).
Элис только поставила на плиту чайник для кофе, как в дверь позвонили. Она вздохнула, начиная сожалеть о приглашении.
Снова раздался звонок. И вот он уже верещал не переставая.
– Да иду я, – раздраженно крикнула Элис, входя в крошечную прихожую, размером едва ли превосходящую стенной шкаф.
– Да что же это, в самом деле, – в сердцах сказала она, рывком открывая дверь.
На пороге, прислонясь к дверному звонку, стоял с закрытыми глазами мертвенно бледный и тяжело дышащий Ричард Эббот. С его левого рукава на коврик капала кровь. Он почти упал на нее.
– Ричард, – позвала она. – Ричард...
Он открыл глаза.
– Могу я... немного отдохнуть?
Он покачнулся.
– Голова кружится, – сказал он.
Она обняла его и, осторожно поддерживая, повела в гостиную.
"Он испачкал мою белоснежно чистую блузку", – пришла неуместная мысль. Она была сбита с толку и немного испугана, и поэтому не могла контролировать свои мысли и чувства. Но в глубине души она была счастлива. Это была единственная положительная эмоция, которую она практически мгновенно могла вычленить из бури чувств ее обуревавших. Была счастлива и знала это. Девушка чувствовала, что любовь, которую она старалась погасить в себе на протяжении двух лет, поднималась, как восходящее солнце, наполняя ее теплотой и нежностью, причиняя ей пока тихую боль, и была готова кричать от счастья. "Кричать будешь потом", – сказала она себе.
Она усадила Ричарда в кресло, и Эббот, откинувшись на спинку, снова закрыл глаза. Его дыхание стало легче, и лицо было уже не таким бледным, но внезапно его начала бить дрожь.
Элис принесла яркий мохеровый плед, подарок матери на Рождество, и накинула ему на плечи. Затем вспомнила про кипящий на кухне чайник, побежала на кухню и сделала горячий лимонный напиток, положив побольше сахара и плеснув немного виски.
– Вот, виски с лимоном.
Он сделал глоток.
– Как ты себя чувствуешь?
– Намного лучше.
– Что произошло?
– Попал в драку. С футбольными болельщиками.
– Когда допьешь, мы помоем тебя и осмотрим руку.
– По-моему, кровь больше не идет.
– Как это случилось?
– Я лез через окно – пытался избежать столкновения с полицией. – Возможно, понадобится наложить несколько швов. И еще тебе лучше переодеться.
Она помогла ему снять мокрую куртку и увидела наплечную кобуру и пистолет, выпирающий из-под мышки, как опухоль. Все вместе выглядело зловеще и уродливо и напомнило ей американские фильмы, в которых детективы, гангстеры и наемные убийцы разгуливают без пиджаков с болтающейся на виду кобурой.
Она сняла ее и повесила на спинку кресла. Элис удивило, насколько она тяжелая.
Затем она помогла ему снять остальную одежду и положила ее сушиться на обогреватель. Она завернула Ричарда еще в несколько одеял, чтобы согреть, и принялась промывать и бинтовать рану на его руке, сделав перевязь. Рана время от времени кровоточила.
– Тебе нужно было стать медсестрой.
– Я была – два года. Иногда я жалею, что бросила.
Она помолчала.
– Нет, не жалею.
– Что ты имеешь в виду?
– Если бы я осталась медсестрой, то не встретила бы тебя.
Он посмотрел на нее, и она тут же, вдруг застеснявшись, как обычно, опустила голову. Эббот вдруг подумал, что, пока он, измотанный, лежал в кресле, она могла спокойно позвонить в полицию – это было ее прямой обязанностью, – и что эта мысль даже не пришла ей в голову.
Он протянул руку и погладил ее по голове.
– Ты хорошая такая, – сказал он.
– Нужно наложить на рану швы, или кровь никогда не остановится, – сказала она, не поднимая головы. – В конце Лэдброук Гроув есть больница, где ко всему привыкли. Мы возьмем такси и поедем туда, когда высохнет твоя одежда.
Она знала, что он все так же смотрит на нее, и пошла на кухню, чтобы сделать чай.
– Когда ты последний раз ел?
– Я съел пару тостов на завтрак.
– И с тех пор ничего?
– Я не голоден.
– Но ты должен что-нибудь съесть.
– Я два года провел на жесткой диете. Мой желудок ума лишился, приспосабливаясь.
– Ты не такой уж худой.
– Хороший обмен веществ. Маленькое потребление топлива, большой выпуск энергии.
– Пожалуйста, Ричард, съешь что-нибудь. Хотя бы тост.
– Хорошо, один тост.
Она поджарила толстый кусок хлеба, щедро намазала его маслом и с удовлетворением смотрела, как он его ел.
– Ну как? – спросила она. – Теперь тебе стало лучше?
– Нет, – ответил он. – Чувствую себя совершенно так же.
Он улыбнулся, и Элис подумала о том, как ему идет улыбка. Обычно его лицо было скорее грустным, чем радостным. Или только глаза.
В дверь снова позвонили.
– О Боже, эта чертова Филиппа.
– Кто?
– Филиппа Пейдж с лошадиной внешностью, из отдела транспорта.
– Очень кстати.
– Я от нее избавлюсь.
Она быстро направилась к входной двери и открыла ее.
– Филиппа, мне очень неловко. У меня ужасная напасть...
– Как и у нас всех, дорогуша. Каждый месяц.
Откинув голову назад, Филиппа рассмеялась своим лошадиным смехом и попыталась войти. Элис преградила ей дорогу.
– Я действительно ужасно себя чувствую. Голова раскалывается и все остальное.
– Я приготовлю тебе чашку отличного чая. Примешь две таблетки аспирина...
– Мне очень жаль, но я не могу сейчас никого видеть.
Не привыкшая врать, она сильно нервничала. Филиппа, нахмурившись, подозрительно смотрела на нее.
– Что стряслось, дорогая?
– Я же говорю, эта ужасная мука.
– Ой, не нужно дорогуша. Никто так не страдает из-за месячных. Тут что-то другое, не так ли?
Она попыталась заглянуть внутрь квартиры, но Элис наклонилась и загородила ей обзор.
– Что там у тебя?
Элис покраснела и опустила голову.
– Ничего.
Филиппа внимательно на нее посмотрела.
– У тебя там мужчина.
Ее тон был обвинительным, почти ханжеским. Элис подняла голову и посмотрела на нее в ответ.
– Да, у меня там мужчина, только это абсолютно не твое дело.
Филиппа ойкнула от удивления, и Элис захлопнула дверь прямо перед ее носом.
– Получай! Глупая назойливая корова, – проворчала она, возвращаясь в гостиную.
– Ты расстроена.
– Нет, совсем нет.
Эббот внимательно изучал ее покрасневшее от возбуждения лицо.
– Просто я не люблю врать. И грубить.
– Даже толстой назойливой корове?
Он улыбнулся ей, и она, почувствовав себя лучше, улыбнулась в ответ.
– Завтра весь отдел транспорта будет знать, что ты завела любовника.
– Завтра суббота. Поехали в больницу.
Она вызвала такси, затем помогла ему одеться.
– Эти шрамы у тебя на спине...
– Полиция Нжала.
* * *
В больнице спокойный молодой дежурный врач-индиец наложил на руку швы и на исковерканном английском поинтересовался, что произошло.
– Попал в толпу пьяных футбольных болельщиков.
– Обычное дело, боюсь. И один из них пырнул вас ножом?
– Нет, я там немного потолкался, а потом полез через окно.
– Футбол подчас вызывает странные чувства. Впрочем, обычаи чужих племен всегда кажутся странными. Воздержитесь от нагрузки на руку в течение нескольких дней.
Элис попросила такси подождать и на обратном пути, сидя в темноте, чувствуя на себе его руку, освещаемая вспышками от исчезающих в темноте уличных фонарей, думала о том, что ей хочется ехать так вечно, вперед и вперед, прямо на край света к тишине и мерцанию звезд.
– Иногда у меня в голове рождаются нелепые идеи, – сказала она. Он ничего не ответил, но, когда такси подъехало к дому Элис, он наклонился вперед и сказал водителю:
– Покатайте нас еще немного. Вокруг Гайд Парка.
– Господи, – сказала она. – Ты, должно быть, медиум.