* * *
Несмотря на раннее воскресное утро, машин на Парк Лэйн было немало. Эббот остановился около отеля Нжала и сделал вид, что прикуривает, глазами осторожно исследуя вход в отель и часть вестибюля, которую было видно через стеклянные двери.
У входа, беседуя с толстым швейцаром в ливрее, стоял высокий широкоплечий молодой человек с плоским лицом, одетый в темно-синий костюм консервативного покроя. В нескольких метрах от них подпирал колонну еще один поразительно похожий на первого. Если бы не слегка разнящиеся черты лица, они могли бы сойти за близнецов. Слегка отличаясь, второй был в одет в костюм серого цвета. Особый отдел. Отобран, благодаря скорости выхватывания пистолета и точности стрельбы от бедра (он вспомнил слова инструктора по стрельбе: "Просто прицелься и стреляй. Если ты вытянешь указательный палец, то он будет указывать точно в цель. Поэтому просто представь, что пистолет – это твой указательный палец").
Еще двое мужчин, похожих на агентов Особого отдела, спокойно и уверенно сидели в фойе на одном из черных чиппендейловских кожаных с пуговицами диванах, которые нередко можно увидеть в сериалах о высшем обществе по телевизору, и наблюдали за входящими в отель людьми.
Затем из отеля кто-то вышел. Это была девушка. Она шла, покачиваясь, как пьяная (и это в девять-то часов утра? В девять утра).
С безошибочно узнаваемым акцентом дворового кокни она сказала, обращаясь к толстому швейцару:
– Поймай-ка мне такси, петушок.
Это была вполне дружелюбная просьба, но швейцар, без сомнения, из-за присутствия людей из Особого отдела, решил продемонстрировать чувство собственного достоинства. Кроме того, эта должна бы знать, что ей следует выходить через черный ход.
– Сама лови, – ответил он. – Я разговариваю с приятелем.
Голос богини уличной страсти теперь зазвучал на октаву выше.
– Не смей так со мной разговаривать, ты, жирный пидор, или я тебе глаз на жопу натяну.
Она замахнулась на него сумочкой. Парень из Особого отдела, молодость и смущение которого вдруг стали очень заметны, встал между ними и схватил ее за руки.
– Будь умницей, дорогая, иди домой.
– Отпусти меня.
Она увернулась от него, стараясь избавиться от его хватки, и вдруг увидела Эббота, стоящего на краю тротуара.
– Джордж, – позвала она. – Джордж.
Это была Дорис, чертова Дорис. Это должна была быть она. И она, без сомнения, была пьяна.
Мгновение он колебался. Отвернуться и уйти? Или это будет еще более подозрительно? Молодой агент из Особого отдела уже смотрел на него. У него точно есть описание Эббота, и вблизи он не может его не узнать.
Эббот расстегнул пиджак, чтобы, если что, была возможность быстро выхватить Магнум и, ухмыляясь, двинулся к ним. Безоружный коп нежного возраста – это одно дело, а снайпер из Особого отдела – совсем другое. Если у того в руке окажется пистолет, он труп.
– Здорово, Дорис, дорогуша, в чем проблема?
– Эти вымогатели думают, что они могут...
– Уведи ее отсюда, приятель, – сказал парень из Особого отдела, – пока ее не забрали в отделение.
Агент смотрел на Эббота, но не видел его, отчасти потому что был смущен, а отчасти потому, что пьяная, нарывающаяся на неприятности шлюха никак не ассоциировалась у него в голове с Эбботом.
– В отделение? – переспросила Дорис. – Кто это, черт побери, собирается забрать меня в отделение? Я не какая-нибудь пятишиллинговая шлюха, я только что была здесь у очень важного человека.
Она махнула рукой в сторону отеля.
– Я бы и сам не возражал тебя забрать, ты симпатичная сучка, – сказал Эббот. – Цып-цып-цып. Пойдем.
По какой-то причине это развеселило Дорис, и она принялась хихикать. Ричард взял ее под руку и повел прочь. Ему было непросто повернуться спиной к агенту из Особого отдела. Он готов был в любой момент услышать: "Одну минуту, сэр", – и, повернувшись, увидеть направленное на него дуло пистолета, поэтому держал правую руку наготове, чувствуя себя как будто голым. Но ничего не произошло. Он снова вздохнул спокойно.
Дорис икнула и, покачнувшись, схватилась за его руку. Эббот вздрогнул.
– Что такое?
Пришлось рассказать ей о Хаки МакТаклзах.
– Я же тебе говорила! Если где назревает драка, эти чертовы Хаки МакТаклзы тут как тут.
– У них, должно быть, нюх.
– Еще бы – как у навозных жуков на дерьмо. Есть закурить?
Эббот протянул сигарету. Она попыталась ее зажечь, но не могла удержать спичку. Он помог ей прикурить.
– Дорис, зайка, где ты умудрилась с самого утра так надраться?
– Я не пьяная, я просто устала. Совсем не спала. Наш приятель ниггер останавливается только чтобы пожрать... Ну, может, немного выпила. Знаешь, у меня на завтрак было шампанское. Он спросил меня, чего мне хочется, и я сказала, что всегда хотела на завтрак настоящее французское шампанское, а не сладкую шипучую гадость местного разлива. Тогда он хлопнул в ладоши и велел этому своему дебилу помощнику Артуру принести шампанское для Эрминтруды. Он все время называет меня Эрминтрудой.
Она широко зевнула.
– Как насчет кофе?
– Может, хотя это меня разбудит.
Он завел ее в кофейню, и после пары чашек кофе зевание немного поутихло.
Расспросив ее о мерах безопасности в отеле, Ричард не узнал ничего, кроме того, что ему уже было известно или о чем он сам догадался.
Заскучав, он лениво размышлял о том, что Нжала в ней нашел. Возможно, ее доступность в любое время дня и ночи, или ему нравится возвращаться обратно на дно – то, что французы называют nostalgie de la boue.
Он был неправ. Дорис имела успех.
– Я ему нравлюсь, старому как-его-там.
– Правда?
– Ага, и знаешь, что ему нравится больше всего?
– Разговаривать с тобой.
– Мой характер. Он говорит, у меня рисковый характер.
– Не сомневаюсь.
Незаинтересованность Эббота была очевидной. Приняв ее за неверие, Дорис сказала:
– Думаешь, я шучу? Он пригласил меня к себе за город. Завтра вечером.
Эббот медленно и осторожно поставил на стол чашку с кофе, которая уже была на полпути к его рту.
– К себе за город?
– Ага. Более того, я полечу туда на вертолете, на военном, как принцесса.
– Куда?
– Не знаю. Это все "тсс". Что-то, связанное с государственной тайной Короны, он же такая важная шишка.
Эббот и не ждал, что она будет знать. Нжала не настолько глуп и неосторожен. И все-таки это была помощь. Теперь хотя бы появилась какая-то информация о предполагаемых передвижениях Нжала. И, возможно, он узнает больше. Гораздо больше.
– Теперь слушай, это будет бомба. Если ты действительно проведешь ночь в загородном поместье, я смогу продать историю на континент, в Америку, куда угодно. А с правами на постановку шоу, синдикацию и производство фильмов ты заработаешь целое состояние.
– Сколько?
– Минимум, гарантированный минимум, – пять тысяч.
– О, Господи Иисусе, – выдохнула она, мгновенно протрезвев и проснувшись. – Пять тысяч... О Боже...
– Но мне понадобится побольше достоверных деталей: как выглядит поместье, количество слуг, меры безопасности и так далее.
Он остановился, давая ей возможность переварить информацию.
– Каждая деталь, Дорис.
– За пять тысяч, крошка, – ответила Дорис, – ты получишь любую деталь, которую только можно вообразить, включая точную длину его большого черного члена. В сантиметрах, а не в дюймах, для Общего Рынка и для удобства понимания и восприятия мировой и европейской общественности.
И она так затряслась от смеха, что на столе задрожали чашки.
* * *
После адского путешествия по джунглям, последние два дня которого были одним нескончаемым кошмаром, Эббот настолько ослаб, что ему хотелось просто прилечь в кустах и тихо умереть, как больное животное.
Он не помнил, как добрался до побережья. Просто однажды ночью вдруг понял, что находится на дороге, обсаженной мангровыми деревьями. Он знал, что теперь нужно идти в сторону порта, то есть в северном направлении. Порт, мерцавший в недолгих африканских сумерках, был уже виден с холма. Впрочем, быть может, это был мираж.
Дорога была мощеной, но неровной, поэтому идти по ней в темноте было довольно затруднительно. Периодически мимо проносились машины, преимущественно, военные джипы, ослепляя ярким светом фар, и тогда приходилось прятаться в придорожных кустах или канаве.
Он ориентировался по Полярной звезде и старался идти как можно быстрее, но, тем не менее, все время приходилось замедлять шаг, казалось, что он идет через вату, как во сне. Освещенный лунным светом, Ричард целую вечность шел по дороге, пока, наконец, она не превратилась в мост через мелкую речку и прибрежную зону, и он увидел луну, отражающуюся в маслянистой воде залива.
Место выглядело заброшенным. Он прошелся по пристани, на которую падали длинные тени от пришвартованных кораблей, нервничая от гнетущей тишины. Вдруг где-то над ним, на палубе одного из кораблей тихонько запел какой-то матрос. Возможно, это был некий сигнал, потому что одновременно из тени выступили двое черных громил. В темноте блеснуло лезвие ножа, но его пистолет был уже направлен им в лицо.
– Отвалите, придурки, – сказал он на местном диалекте, который, должно быть, удивил их даже больше, чем оружие.
И медленно пошел в сторону огней города. Города Нжала, который находился на возвышении относительно порта, а на севере местность круто поднималась, образуя плато, где, открытый холодным морским бризам, стоял президентский дворец. Когда-то это была официальная резиденция британского губернатора. После объявления независимости он был перестроен новым президентом на более пышный и богатый манер. Второй раз его перестроил Нжала, убивший нового президента, его семью, друзей и сторонников во время короткого и кровавого военного переворота. Нжала из дворца сделал крепость, денно и нощно охраняемую специально отобранными войсками.
Его присутствие ощущалось неизбежно и неотвратимо. Площадь Нжала, улица Нжала, повсюду статуи и плакаты. Даже футболки с его изображением. На сто процентов город Нжала.
И город Киро. Во всяком случае, эти трущобы. Здесь Киро жил вместе с другими политическими изгнанниками, не настолько значительными, чтобы сажать их в тюрьму или расстреливать. Пока, разумеется, они не станут достаточно важными, чтобы посадить их в тюрьму и расстрелять.
Он искал сестру Киро, проститутку, жившую на окраине трущоб.
Глава 14
Шеппард и двое агентов Особого отдела всю ночь прождали Эббота в квартире Джоан.
Около четырех утра Шеппард заснул и проспал два часа, проснувшись от кошмара, в котором отделившееся от тела лицо Фрэнка Смита смеялось над ним. Затем оно превратилось в лицо Эббота, и суперинтендант попытался ударить его, но рука была бессильна, будто бы сделанная из ваты, и не слушалась суперполицейского. Он проснулся в холодном поту.
Один из агентов принес ему кофе. Но даже кофе не помог ему избавиться от кислого мерзкого привкуса во рту.
– Он не придет, – сказал он. – Этот ублюдок не придет.
Оставив агентов в квартире, он вернулся к себе в викторианский особняк, расположенный напротив кладбища на Апнер Тутипг, попытался снова заснуть, но слишком устал, и просто лежал, уставившись в потолок, все еще ощущая тот кислый привкус во рту. В девять полицейская машина доставила его на Холланд Парк на встречу с начальником Департамента и Фрэнком Смитом.
Он доложил о неудаче с Эбботом и проиграл запись телефонного разговора Ричарда с Джоан.
– Я ничего не понимаю. Она сказала ему, что он может приходить. Он сказал, что придет. Вы сами слышали. Он не мог выразиться яснее, правда?
– И вы прождали всю ночь? – спросил начальник Департамента.
– Всю ночь, черт побери.
Он увидел, что Смит улыбается.
– Что вас так рассмешило?
От усталости он стал раздражительным, от недосыпания его глаза опухли, а веки стали неподъемными. Он не завтракал, и начинал чувствовать голод. И он до сих пор не избавился от этого треклятого привкуса во рту.
Смит выглядел расслабленным и отдохнувшим, каковым и был после ночи тихой страсти, хорошего сна и отличного завтрака. Наконец-то мир казался ему прекрасным, и его природный пессимизм временно отступил.
– Я улыбаюсь, – ответил он, – потому что я счастлив.
Он также улыбался поражению Шеппарда. Что с того, что он не спал всю ночь. Так ему и нужно, толстому ублюдку. Не исключено, что это не последняя бессонная ночь, пока работа не окончена.
– Итак, почему он не появился?
– Возможно, – сказал начальник Департамента, – с ним что-то случилось. Может, несчастный случай.
– Надеюсь, нам повезет, – проворчал Шеппард.
– Имеет ли смысл обзванивать больницы?
– Нет, – ответил Смит, – не имеет. Я знаю объяснение. По крайней мере, думаю, что знаю. Это пришло мне в голову, когда я первый раз прослушал запись вчера вечером.
– Что ты имеешь в виду? – медленно произнес Шеппард.
Смит рассказал им о шифре ОСАР, наблюдая за тем, как багровый румянец расползается по лицу Шеппарда полосами от воротничка, постепенно окрашивая все лицо. На его лбу выступили вены, а на щеке дрожал мускул. Маленькие сине-серые глаза потемнели так, что радужная оболочка и зрачок слились в одно.
– Почему ты не сказал мне об этом прошлой ночью? – голос суперинтенданта звучал так, как будто что-то сдавило его горло.
Смит улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой.
– Я не был уверен, решил ли он, что это шифр, или нет. Это самое прекрасное – никогда нельзя быть уверенным.
– И все-таки ты мог бы мне сказать.
– Вам бы все равно пришлось остаться и ждать, чтобы быть абсолютно уверенными, не так ли?
– Ну, я бы... – Шеппард не знал, что сказать. – Я думаю, я бы подождал часа два, оставил бы там пару человек и уехал.
– Ты и так мог бы это сделать.
– Я знаю, но... ну, я хотел присутствовать при моменте. Это естественно.
"Ты хочешь сказать, что хотел себе всех почестей и чертовой славы", – подумал Смит. Похвал и поздравлений. Хотел стать любимчиком министра, лучшим вундеркиндом Скотланд-Ярда, в одиночку поймавшим убийцу (кроме, разумеется, помощи полдюжины быков, о которых, естественно, все бы забыли, когда бы началась раздача розовых букетов и белых слонов). Суперполицейский снова сделал это. Но оказалось, что суперполицейский просидел в засаде без сна всю ночь, пока остальные спали или занимались любовью, как цивилизованные люди.
– Мне очень жаль, что вы провели бессонную ночь, – сказал Фрэнк и улыбнулся при виде того, как лицо Шеппарда снова начало окрашиваться в этот странный морковный цвет.
Он наслаждался маленькой местью за то, как Шеппард обошелся с Джоан, и Шеппард прекрасно это знал, но ничего не мог сделать, поэтому ему оставалось проглотить свою ярость и терпеливо ждать возможности расквитаться со Смитом. Он был из тех, кто умеет ждать годами.
– Если что-нибудь подобное случится снова, – сказал начальник Департамента, – я хочу, чтобы меня информировали сразу же, а не тогда, когда все уже кончено.
Шеппард кивнул, молча снося упрек. Однако теперь он еще более утвердился в своем намерении поймать Эббота, живым или мертвым, и без чьей-либо помощи, а особенно, без участия Смита. Он старался не смотреть на Смита, который, он был уверен, улыбался.
– Теперь, – сказал начальник Департамента, – как далеко мы продвинулись в подготовке сегодняшней операции?
– Вертолет Королевских Военно-Воздушных Сил будет стоять наготове на лондонском аэродроме с восьми тридцати, – сказал Смит.
– Нам понадобятся посадочные огни у дома.
– Их установят сегодня днем. На одной из лужаек.
– Так, а вы ответственны за доставку Нжала к вертолету.
Это уже Шеппарду, который кивнул в ответ.
– Мы заберем его из отеля около девяти, если он не заставит нас ждать. Дорога до аэродрома не должна занять больше двадцати минут.
– Какой будет эскорт?
– Пара полицейских машин, одна впереди, одна сзади, плюс несколько мотоциклистов.
– Weissen Mause, – сказал Смит.
– Что? – переспросил Шеппард.
– Белые мыши, – ответил Смит. – Так их называют немцы.
– Кого?
– Полицейские на мотоциклах.
"Идиотское замечание, – подумал Шеппард – Вполне типично для этого образованного чистоплюя".
– Правда? – вежливо отозвался он.
– Вы едете с ним?
Шеппард снова кивнул.
– Сержант Клиффорд и я будем вместе с ним в машине. А потом и в вертолете.
– Выводить его будете через парадный вход или через черный? – спросил Смит.
– Мы решили через черный.
– Мне кажется, через парадный было бы лучше, – заметил Смит.
Шеппард почувствовал вновь поднимающийся в нем гнев, но сумел его подавить. Этот ублюдок просто пытается ему досадить.
– Почему?
– Больше людей вокруг.
– Простите, я что-то не понимаю.
– Меньше шансов хорошо прицелиться. Большой шанс подстрелить невинного прохожего.
– Вы на самом деле полагаете, что это волнует психопата-убийцу?