* * *
Случилось, однако, так, что помогла Атсу беда, и он на собственном опыте убедился, что бывают и удачные беды. Как-то раз мама сварила щи из квашеной капусты. Для Атса это было большое лакомство, особенно если щи ели со свиным шпиком. Атс вечером наелся их до отпала, хотя мама и предупреждала его, что нельзя так много есть на ночь глядя. К тому же капуста немного перестоялась, так что кто знает, как она подействует.
Но Атс не послушался. Он ел, как всегда, не веря, что то, что вкусно для рта, может быть плохо для живота. Теперь он на себе испытал, что бывает и такое. Ночью он проснулся от сильной боли в желудке. Пришлось ему бежать во двор. Атсу очень не хотелось идти одному, и он позвал маму, по она отказалась с ним идти, сказав:
- Ну чего это я с тобой пойду, во дворе уже совсем светло. Да и Мосса с Пийтсу составят тебе компанию.
Мамины слова всё и решили. Атс не стал больше звать ее с собой. Теперь даже если бы она захотела пойти с ним, Атс стал бы возражать, потому что ему вдруг пришло в голову, что он, может быть, наконец увидит скрученную цепь Моссы и попробует, сможет ли ее разорвать, если всерьез захочет. Эта мысль подействовала на него так, что боль в животе сразу как рукой сняло. Атс даже усомнился, вообще болел ли у него живот. Может быть, он почувствовал боль только потому, что ему хотелось увидеть запутавшуюся цепь Моссы.
Мосса, как это уже не раз бывало, опять скрутила цепь в такой тугой узел, что стояла, вплотную прижавшись к стене дома. Атс подошел к ней, схватил цепь и дернул. Цепь затрещала, подалась немного, но не разорвалась.
- Пана ошибся, - пробормотал Атс про себя, - думает, будто Мосса может разорвать свою цепь, а это даже мне не под силу.
Для верности Атс дернул еще раз, потом еще, собрав все свои силы. И на тебе! Цепь поддавалась все больше и больше, пока наконец не лопнула. Это тем больше удивило Атса, что у него уже почти не оставалось надежды справиться с цепью. К тому же ему так хотелось, чтобы отец ошибся хотя бы один разок, а не только он, Атс. По теперь оказалось, что прав опять был отец: скрученная цепь действительно разорвалась.
Остолбенев от удивления, Атс уставился на цепь. Но вдруг его снова пронзила боль, да куда сильнее, чем раньше. Он бросил цепь на землю, совсем позабыв, что уже разорвал ее. Когда Мосса кинулась бежать и конец цепи со звоном потянулся следом за ней, Атс понял, что он наделал, но было уже поздно. Что сделано, то сделано. Единственным утешением оставалась надежда, что Мосса вернется, так же как она вернулась зимой в снег и мороз, хотя мама и папа и не верили в это. Но теперь и сам Атс не слишком в этом был уверен и потому поплелся домой грустный.
- Что ты там делал так долго? - спросила мама у мальчика.
- У лисы цепь опять запуталась, и я хотел ее распутать, - пробормотал Атс.
- Вечно ты с Моссой возишься, стоит тебе только высунуть нос за порог, и днем и ночью. Этак и простудиться недолго, сейчас на дворе холодно стало. Папа утром сам ее распутает.
Сказав это., мама снова легла. Но Атсу не спалось. Он долго метался в кровати: сердце у него ныло из-за Моссы. И еще он ломал голову над тем, поймет ли отец утром, кто помог Моссе разорвать цепь. Но ведь даже если папа ничего не заметит, проступок все-таки останется на его, Атса, совести. Ночью он солгал матери, а утром ему придется врать еще и отцу, во всяком случае, скрывать от него, что он натворил ночью.
Но утром все произошло совсем не так, как ночью думал Атс. Точно так же, как ночью, когда у него схватило живот, он совсем забыл, что разорвал цепь и дал лисе убежать в лес, так и утром он со сна не вспомнил, что никто, кроме него, не знает о том, что он натворил, и о том, что решил скрыть это. Когда мама разбудила его утром и, чтобы поднять поскорее, сказала, что ночью Мосса разорвала цепь и убежала в лес, Атс сказал:
- Я знаю.
Для мамы его слова были как гром с ясного неба. Она с изумлением посмотрела на Атса и только через секунду спросила:
- Откуда ты это знаешь?
Атс понял, что сам себя выдал, и, стараясь выпутаться, сказал:
- Видел во сне.
Но мама, конечно, не поверила ни в какой сон: Атс так просто и естественно сказал о побеге Моссы, за этим должно было скрываться что-то гораздо более реальное, чем сон. И она спросила:
- А сам ты ночью не трогал цепь? Ты слишком долго задержался во дворе.
Сначала Атс пытался все отрицать, но скоро понял, что с каждым новым вопросом мама все ближе подбирается к правде. И решил, что лучше самому все рассказать, чем оставаться под подозрением. Свое признание он начал такими словами:
- Ты же сама говорила: лиса плачет потому, что хочет на свободу.
- Ты тоже, бывает, плачешь, когда тебя не пускают туда, куда тебе хочется, да разве с этим можно всегда считаться? Ты плачешь по глупости, - объясняла мама.
- Значит, лиса тоже плачет по глупости?
- А ты как думаешь? - ответила мама. - До сегодняшнего дня я ее кормила: если ее теперь отпустить, она не сумеет добывать себе пищу.
- Но она очень хорошо умеет ловить в комнате тараканов, - возразил Атс.
- Разве лиса тараканами наестся? - сказала мама. - Да в лесу их и нет.
- В лесу водятся лесные тараканы и лесные клопы, - проговорил Атс уверенно.
- Значит, по-твоему, Мосса отправилась в лес ловить их? - насмешливо спросила мама.
- В лесу есть еще птицы, зайцы и мыши, - продолжал Атс.
- Ну конечно, так Мосса и поймает их, громыхая своей цепью, - сказала мама.
Только теперь Атс понял, какое это несчастье - обрывок цепи, который тянется за Моссой всюду, куда бы она ни пошла.
- Как бы эта цепь не зацепилась за что-нибудь, тогда наша Мосса там и умрет, - сказала мама, словно предвидя несчастье.
У Атса от этих слов сжалось сердце.
- Я слышал, как пана сказал, что Мосса может разорвать запутавшуюся цепь, вот я и захотел попробовать, можно ли ее разорвать, - объяснял Атс, будто он хотел этим оправдаться в маминых глазах.
- Какой же ты упрямый, - сказала мама. - Что при тебе ни скажи, все непременно повернешь по-своему. Папа говорит, что лиса может разорвать цепь, а ты вместо Моссы сам начинаешь ее рвать. Хочешь помочь Моссе! Скажи-ка мне лучше, уж не были ли твои колики в животе такой же глупостью, как все остальное? Ничего у тебя не болело, про живот ты все выдумал, чтобы выйти ночью во двор.
Атс растерялся. Неужели мама не верит даже в то, что у него болел живот? А ведь он потому и выпустил из рук цепь! Он же вовсе не собирался отпускать лису на волю, он только хотел попробовать, хватит ли у него сил разорвать цепь. О воле он вспомнил уже потом, когда лиса убежала. О воле он подумал, чтобы немножко утешиться.
Атсу долго пришлось убеждать маму, прежде чем она поверила, что ночью у него и правда болел живот. А поверив, мама заволновалась, как объяснить все отцу, чтобы тот не рассердился: мама не хотела, чтобы она одна знала, как все случилось на самом деле. Но мамины страхи оказались напрасными. Когда она рассказала обо всем отцу, он только засмеялся и сказал:
- Что посеешь, то и пожнешь. Отпустил лису, вот и остался без нее. Свои розги всегда больней бьют.
Отец сказал это во дворе, но так громко, что через открытое окно Атс все слышал - и слова и смех. И странно, только теперь он ощутил в груди такую же щемящую боль, как зимой, когда отец и лесорубы смеялись над пережженной веревкой.
- Зимой лиса вернулась, потому что ее донимали мороз и голод, - продолжал отец. - Теперь в лесу тепло и еды вдоволь, вряд ли он ее дождется.
- А может быть, она все-таки вернется, - проговорила мама.
- Ну, если парню повезет, может, и вернется, - равнодушно ответил отец, и именно это равнодушие больше всего заставило страдать Атса: папа вел себя так, как будто все это касалось одного только его, Атса. Как будто Мосса принадлежала только ему, и вот он сам отпустил ее.
Но видно, Атс и впрямь был везучий, как сказал отец утром. Поздно вечером, когда он вернулся из лесу, во дворе в кустах мелькнул какой-то зверь. Отец сорвал ружье с плеча и, держа его наперевес, бегом направился туда, где в темноте скрылся зверь. Вдруг он услышал, как что-то звенит, ударяясь о камни. Он остановился и позвал:
- Мосса, Мосса, Мосса!
Цепь снова зазвенела, лиса подползла к его ногам, легла на спину и вытянула к нему передние лапы, как будто просила прощения.
- Ах ты старая плутовка, - сказал отец, расплываясь в счастливой улыбке. - Опять, значит, вернулась. Видно, полюбились мы тебе.
- С кем это ты разговариваешь? - спросила мама, которая как раз вышла во двор и узнала отца по голосу.
- С Моссой, конечно, с кем же еще, - ответил отец. - Я чуть было не застрелил ее, да вовремя услышал, что цепь звенит.
Мама обрадовалась, поставила ведро с пойлом для свиньи на землю и пошла поглядеть, неужели и вправду Мосса вернулась домой живой и здоровой.
Увидев ее, мама сказала:
- В самом деле Мосса! Она и есть. Видно, и лесной зверь умеет ценить, если с ним по-хорошему обращаются. Помнит и возвращается, хотя его снова посадят на цепь.
- А где же сын? - спросил отец.
- Некогда было даже поглядеть, куда он запропастился, - ответила мама. - Небось спит уже где-нибудь.
Так оно и было: Атс присел в уголок у печи передохнуть и уснул. Там он теперь и лежал, свернувшись калачиком. Маме пришлось немало повозиться, прежде чем она растолкала его и он смог сесть за стол ужинать. Но в этот вечер ему не сказали ни слова о возвращении Моссы, чтобы он не возбудился на ночь глядя.
* * *
Утром Атсу тоже не сразу сообщили о возвращении Моссы. Мальчик очень переживал всю эту историю и несколько раз сам пытался заговорить с мамой о лисе, но мама отвечала односложно. Наконец, словно нарочно дразня его, она сказала:
- Ты ведь сам хотел выпустить Моссу на свободу, что же ты теперь все время ждешь ее и расспрашиваешь о ней?
- Мне так жалко, что ее нет, - сказал Атс. - Если бы она еще раз вернулась, я никогда больше не отпустил бы ее.
- А может, она уже и вернулась, - подразнила его мама. - Спит в своей норе или играет с Пийтсу. Ты ведь туда еще не заглядывал.
- Нет, не заглядывал, - ответил Атс.
- Чего же ты ждешь! - воскликнула мама. - Мне сегодня тоже было недосуг пойти посмотреть под большой елкой. Может, папа туда заходил до того, как отправиться утром в лес.
Окрыленный надеждой, Атс сразу помчался к елке, от маминых слов у него почему-то сильно забилось сердце. А когда во дворе он увидел лису, сидящую на цепи на прежнем месте, его захлестнула такая радость, что он почувствовал, как ком подступил к горлу, а на глаза навернулись слезы. Он готов был обнять свою Моссу, взять ее на руки, но стоило ему приблизиться к ней, как она оскалила зубы, будто очень сердилась на него. Атс опешил, и радостное волнение его чуточку померкло. Но все-таки он побежал обратно в дом и крикнул маме:
- Мосса вернулась! Папа посадил ее на цепь!
Поразмыслив немного, Атс спросил маму:
- Почему же Мосса вернулась? Разве она не любит свободу?
- Может, и не любит, раз сама вернулась, - сказала мама. - Видно, у нас ей нравится больше, чем на свободе в лесу.
- Почему же?
- Потому что мы ласковы к ней, - пояснила мама.
- Теперь я буду относиться к ней еще лучше, чем раньше, чтобы она полюбила нас сильнее, - сказал Атс.
Но когда он стал придумывать, что бы такое сделать, чтобы лиса его полюбила, он совсем растерялся. Моссе явно не нравилось ничего из того, что Атс старался для нее сделать. Она хотела только одного: чтобы Атс оставил ее в покое; но это было единственное, чего не хотел Атс. Он никак не мог смириться с тем, что заслужить любовь Моссы может, только держась от нее подальше, это было для него труднее чего бы то ни было. Атс ужасно жалел, что он еще не такой большой, как папа, который ходит по лесу с ружьем и, бывает, подстреливает там ворон, которых приносит Моссе поиграть. Это было для Моссы самым большим праздником. Но игры всегда кончались тем, что Мосса убивала ворону, как это сделала в тот, самый первый раз. Разница была только в том, что тогда Мосса была еще маленькая и на самом деле боялась вороны, а теперь только притворялась, будто боится ее, это Атс сразу понял. Не из страха же Мосса так долго мучила и дразнила ворону, йогом вдруг хватала ее за шею, будто хотела тут же задушить или перекусить ей горло, но ничего этого не делала, а только пугала до смерти, так что ворона начинала каркать во весь голос и хватать лису когтями за нос, будто собираясь выцарапать ей глаза. Но вороньи когти, должно быть, только веселили лису. Она крепко жмурилась и спокойно ждала, словно хотела узнать, сильно ли ворона может царапнуть ее.
Теперь, когда Мосса опять вернулась домой, отцу удалось принести ей вместо вороны большого ястреба. Он был коричневый с черным отливом, а размах его крыльев - больше четырех футов. Заряд угодил ему в правое крыло и в грудь. Но раны не были смертельными. Еще в лесу, когда отец нагнулся, чтобы поднять упавшего ястреба, тот так хватил его по руке своим кривым клювом, что рана долго не заживала. От негодования отец едва не пристрелил ястреба на месте, но вспомнил про Моссу, и это спасло птице жизнь. Отцу стоило больших трудов принести его живым домой и кинуть под елку, где жила Мосса. Увидев лису, ястреб рассвирепел и сразу кинулся на нее. Похоже было, что на этот раз Мосса на самом деле испугалась. Атса это очень обрадовало. И он сказал ей:
- Так тебе и надо. Нечего было обижать ворон! Попробуй-ка теперь сама, как это приятно! Ну, подставляй ястребу свой нос, пускай он его поцарапает…
Чтобы ястреб не мог уйти так, чтобы лиса его не достала, отец привязал его под большой елкой. И два врага были вынуждены жить на виду друг у друга. Но Мосса могла особенно не бояться ястреба, тот был довольно тяжело ранен. Он неподвижно лежал на земле и ничего не ел. Но глаз не закрывал, а все время следил за лисой. Каждый раз, когда лиса пыталась к нему приблизиться, он, как умирающий богатырь, с трудом поднимался на ноги, чтобы вступить в бой с врагом, жаждущим его смерти. Стоило ему пригрозить лисе своим кривым клювом или когтями, и лиса сразу отступала.
- А ястреб не уснет, как та первая ворона, которой Мосса оторвала голову? - спросил Атс маму.
- Ястреб не уснет, - ответила мама, - он бережет свою шкуру.
- Разве он никогда не спит? - удивился Атс.
- Он спит, только когда спит Мосса, - объяснила мама.
Так это продолжалось дня два. Потом ястреб умер. Он лежал, распластавшись на земле, голова с кривым клювом была прижата к груди, лапы с загнутыми когтями вытянуты. Мосса словно в почетном карауле задумчиво сидела возле него. Иногда она тянулась своим длинным носом к ястребиным когтям и клюву, будто желая проверить, схватят ли они ее. Но нет, они уже не были опасны Моссе, и она могла по-прежнему спокойно сидеть рядом с ястребом.
Пийтсу тоже подошла понюхать дохлую птицу. Но Моссе это не понравилось, и она чуть не вцепилась в собаку. Пийтсу никак не могла понять почему. В ответ она оскалила зубы и, отойдя в сторонку, легла отдохнуть. Пийтсу считала, что дохлый ястреб не стоит того, чтобы из-за него драться.
- Ястреб все равно умер, - сказал Атс маме, - не помогло ему то, что он не спал.
- Но голова у него, как видишь, целехонька.
Это заставило Атса задуматься. Что же лучше для мертвого ястреба - остаться с головой или без головы? Когда отец пришел домой, Атс понял, что оставаться мертвым с головой все-таки лучше, чем без нее, потому что, отобрав дохлого ястреба у лисы, отец стал снимать с него шкуру.
- Что ты будешь делать с ней? - спросил Атс с любопытством.
- Набью чем-нибудь, чего же еще, - ответил отец.
- Зачем же ты ее будешь набивать? - спросил мальчик с еще большим любопытством.
- Чтобы ястреб был как живой, - объяснил отец.
- И глаза у него тоже будут?
- И глаза будут, - подтвердил отец.
- А если бы Мосса оторвала ястребу голову, ты мог бы набить шкуру? - спросил Атс.
- Тогда не смог бы, - ответил отец. - Какой же это ястреб, без головы. Голова и кривой клюв у него главное украшение.
- А когти? - спросил Атс.
- Когти тоже, конечно, - ответил отец.
Атс подумал немного и сказал:
- Повезло ястребу, что лиса не оторвала ему голову, теперь из него сделают чучело!
- Да, Мосса оказала мертвому ястребу большую услугу, оставив ему голову, - согласился отец и, смахнув со лба крупные капли пота, добавил: - Ну и тяжелая это работа - снимать кожу с ястреба. Если бы не твоя помощь, я вряд ли справился бы с ней.