И Петя стал падать. Он отвернулся и продолжал падать с той высоты, куда они вознеслись вдвоем за какие-то полчаса.
Но Борька не дал ему разбиться. Он заметил, что этот Петька, вместо того чтобы двинуть ему в ухо - как сделал бы Федоров, - отвернулся и чуть не плачет.
- Ишь ты! - гордясь и любуясь собой, сказал Борька. - Да ладно. Будем сидеть втроем! - И снова постучал себя по голове: все-таки не такая дырявая башка, как иногда могло показаться. - Пусть попробуют не разрешить, да я - завучу! Да мы с Сашкой!..
Он все уши прожужжал Пете этим Федоровым. И Петя ему поверил - каждому его слову. И вообще Петя ему поверил.
- Такси! - крикнул Борька. - Твоя мать и кто-то еще!
- Папа!
- Петрушка, привет! - закричал на весь двор папа, шагнул к Пете и принял его на грудь, пропахшую Белым морем и этим таинственным "ослаптоски".
- Папа, что же это значит "ослаптоски"?
- Это и значит! - громко засмеялся папа.
Борька не мог оставаться в стороне - никогда такого не было, чтобы он оставался в стороне.
- Счастливый! - позавидовал он Пете. - Встретил! А мои на Черном еще лежат, курортники! А вы чего такой бледный? - обратился он к походнику.
- Почему бледный? - обиделся папа, обижавшийся с большим трудом.
- Ну, незагорелый и тощий!
- А ты кто? - спросил папа.
- Я-то? - в свою очередь удивился Борька, что его можно не знать. - Я Красномак, а вон там мои сестренки Красномаки. В товарищах я с вашим сыном - почитай как полчаса!
- Да ну? Срок серьезный! А надолго?
- На всю жизнь! Иначе и не дружим!
- Правильно! - сказал папа, выгружая кой-какие вещи и помогая маме выбраться из машины.
Такси уехало. Мама бросилась к Пете. Папа принялся развязывать огромный рюкзак.
- Борь! Борь! - в ужасе закричали Таня с Маней. Им почудилось, что брата сейчас в мешок посадят и увезут.
- Да тут я! Бегите сюда, дурехи!
Малышки побросали куличи и - бежать к брату.
- Кто тебя?
- Вот глупыши! Все мерещится им драка! - обращаясь к Петиному отцу, сказал Борька, сокрушенно покачав головой. - А я ведь смирный, почти и не дерусь!
- Очень смирный - прямо Смирнов! - возмущенно сказала мама, с неприязнью взглянув на Борьку. Она уже забыла про разбитый Борькин нос. - Я тебе поверила! А ты что натворил с ребенком. Живого места нет! Вот пойду к родителям…
- Мама! Я первый полез!
- Молчи ты, овечка! - одернула Петю мама и потянула домой. - Я тебе приказала быть дома, а ты?
- Ну, мама, ну не надо так! - упирался Петя.
- Вот пожалуйста! Плохое к тебе липнет - не отлепить!
- А чего? - хором сказали Красномаки.
Папа вгляделся в их удивительные лица и рассмеялся от души.
- Вот молодцы, как на подбор!
Папа вытащил из рюкзака три большущие сушеные рыбины и вручил каждому Красномаку.
- Приходите к Петрушке! Будем рады вам!
Походник взвалил на себя вещи. Борька взялся ему помогать.
- В следующий раз возьмете меня на Белое море?! - неожиданно вырвалось у Борьки.
- Не знаю, не знаю! - засмеялся папа. - А ты заходи к Петрушке! При случае! Привет!
- Привет! - закричал Борька и понесся к сестренкам. - Хороший! Сразу видать! - сказал он им. И сестренки с ним согласились, потому что рыба была вкусная. Борька взглянул на них и обмер.
От хорошеньких кукол не осталось следа. Платья были заляпаны грязными жирными руками, засаленные панамки топорщились, и вдобавок руки - грязные и липкие - девчонки вытирали о волосы.
- Бандитки! Что вы наделали? О волосы-то зачем? - заплакал Борька. Только сестренки могли выжать слезы из сухих глаз Красномака.
- Не сердись, Боречка! - стали они оправдываться. - Мы - как ты!
- Я так не делаю! - всхлипывая, отпирался Борька.
- Делаешь, Боречка, делаешь! В обеде, в каше, и в конфетах!
Он перестал отпираться - с ними это было бесполезно! Голова его лихорадочно заработала в поисках оправданий.
- Я за вами глядел? - спросил он, делая страшное лицо, как у волка. Он всегда их пугал, когда приходилось сваливать на них свою вину.
- Да, - согласились они неуверенно, потому что им было страшно.
- Глаз не спускал с вас? - Они подтвердили, думая, что это все равно, - они-то глаз с него не сводили, пока сидели в песочнице.
- Боря! Борис! - закричала из окна бабушка. - Домой!
- Ну, все! - загробным голосом проговорил великий страдалец. - Щас наподдаст мне! Потопали!
- Потопали! - покорно согласились сестренки, понимая, что им тоже несдобровать.
Они втроем потопали и потащили рыбный запах по всему двору, а потом - по лестнице с этажа на этаж. Сразу чувствовалось, что идут настоящие рыбаки.
У девочек рыбы хранились под мышкой. Они осторожно переступали ступеньку за ступенькой - Борька никогда не пользовался лифтом - и наперебой повторяли, как они угостят бабушку рыбой, и, может, бабушка не будет ругаться, потому что рыба - вкусная.
Но бабушка угостила их первая. Борьке достался подзатыльник, а девчонкам - мокрой тряпкой.
Что было, что было!
Бабушка до того устала мыть внучек и ругаться, что, присев у кухонного стола, так и заснула, уронив голову на грудь.
А Борька обрадовался, что она ворчать перестала, накрыл ее одеялом, чтобы не замерзла, и положил рядом с ее локтем рыбу.
"Это ей в подарок! - подумал он. - Все-таки мне мало попало, рассчитывал я на большее".
- Тише, вы, балалайки! - набросился он на сестренок, которые спать не хотели и с шумом бегали к чайнику с кипяченой водой. - А ну спать, чтоб сейчас же, а то…
Сестренки нырнули в кроватки, положили головы на подушки и улыбнулись брату. Свет погас. Борька, побродив по квартире, руки за спину, снова зашел в комнату, включил ночник и увидел, что они вылезли из-под одеял. Он укрыл их и, не удержавшись, погладил пушистые, снова чистые, головы. Доверчиво они промычали ему что-то в ответ.
Потом он разделся и сам повалился спать. Засыпая, он вспоминал, что скоро приедет Саша, и, радостный, он уснул.
Спустя некоторое время в комнату вошла бабушка - ночной инспектор - укрыла голых и всех поцеловала.
После рыбного случая
Борька Красномак часто ходил во взрослые гости. Во взрослые гости они ходили караваном - всей семьей. И Борька пел песню: "Один верблюд идет, второй верблюд идет, и третий верблюд идет, и четвертый верблюд идет…"
В своих гостях он ни разу не был, и на другой день после "рыбного случая" Борька решил, что настало самое время "зайти при случае к Петрушке", как сказал Петин папа.
По такому торжеству Борька приоделся. На нем были голубые трикотажные шорты и голубая рубашка с матросским воротником.
Перед уходом Борька заглянул в зеркало. Нечасто у него находилось для этого время. Отражение ему понравилось, и он даже прищелкнул языком.
- Бабушка, а я красивый, правда?
- Ненаглядный! Смотри не закапайся, когда угощать будут!
- А угощать будут? - удивленно спросил Борька и показал себе язык.
- Известное дело! А то для чего в гости ходят, как не поугощаться да побеседовать? Раз люди хорошие - отчего не сходить! Только не засиживайся, а то я с девчонками - как раба.
- А я что им - раб?
- И я не раба! Я почти милиционер. Всю жизнь в милиции прослужила, хоть и уборщицей. Всего нагляделась, ко всему привыкла, даже к преступникам! Но с вами мне - сущая каторга!
- Так они и есть преступники! - захихикал Борька, оглядываясь на сестренок.
В этот момент они повисли на портьерах и, отталкиваясь ногами от подоконников, полетели в другой угол комнаты. Карнизы не выдержали и грохнулись на пол.
Бабушка закричала, как будто ее резали. Борька вылетел из квартиры. Это он научил девчонок новому фокусу - просто так они его не отпускали.
…Пока Борька бежал по улице, в ушах его стоял дружный рев сестренок, и Борька повторял:
- А я и не знал, что так получится! А я и не знал, что они такие тяжеленные!
Чем дальше бежал Борька, тем веселее ему становилось, и он запел песню: "Иду в свои гости и пою! Эх, до чего же хорошо! Продуктовый магазин - на обед! А я уже поел - хорошо! Бочка с молоком блестит - до чего же хорошо! В свои гости я иду и пою, а верблюдов не видать!"
Остановившись у Петькиной квартиры - он разыскал ее по расположению окон, - Борька позвонил.
- Здрасти! - поздоровался он в открывшуюся дверь. В приветствие он вложил все запасы своей вежливости: наклонил голову и подогнул коленки.
Петина мама приготовилась закрыть дверь перед самым его носом, но он нырнул у нее под рукой и проник в квартиру.
- Закрывайтесь скорей, а то вдруг за мной бандиты гонятся, - сказал он ей, широко улыбаясь.
Хозяйка в некотором испуге захлопнула дверь.
Борька огляделся по сторонам.
- Ну и красотища! - воскликнул он. - У вас всегда так или вы к моему приходу только?
- Как это к твоему? Невелик царь! У вас разве по-другому?
- У нас? - Борька засмеялся. - Да мы к праздникам только и убираемся!
Это он врал, врал и еще раз врал. Бабушка квартиру убирала ежедневно, но порядок сохранялся не дольше часа.
Услышав Борькин голос, в коридор выскочил Петя.
- Как ты догадался? А я сейчас как раз думал: вот бы ты вдруг пришел!
- Твои родители звали, что, я дурак - отказываться?! Пошли к тебе - сразу видать, что у тебя своя комната!
Мама прикидывала в уме, под каким бы предлогом выставить ужасного гостя. Но гость быстро сориентировался в обстановке: он скинул сандалии и в носках прошлепал по коридору. Этот его жест на время примирил с ним строгую хозяйку. Мальчишки скрылись в Петиной комнате. Но через минуту Борькина голова вынырнула из-за двери:
- А вас как звать, чтобы по имени-отчеству? Мне бабушка никого не велит звать тетей. "Какая она, - говорит, - тебе тетя? Кому-нибудь - тетя, но не тебе!" Так как вас?
Изумленно охнув, хозяйка представилась:
- Полина Васильевна!
- Очень приятно с вами познакомиться, - заулыбался Борька, шаркнув ногой. - А вы идите - идите на кухню! Занимайтесь своими делами! На кухне дел много, я знаю!
Борька снова исчез за дверью.
- Ну и ну! - вслух сказала Полина Васильевна и пошла на кухню.
В комнате у Пети Борька повел себя по-хозяйски. Он до того разошелся, что затеял перестановку мебели.
- Не надо, что ты! - удерживал его Петя. - Давай лучше художников смотреть.
- Картинки? Это мы любим, только чтоб про войну, - откликнулся Борька.
- Не картинки, а репродукции, - поправил его Петя и снял с книжной полки альбом.
- Подумаешь, репродукции, - запетушился Борька и вырвал альбом из Петиных рук. - Может, задаешься? Так у нас быстро! - Борька подождал ответа, послюнил палец и перелистнул несколько страниц. Петя покраснел от негодования - так обращаться с книгой! - но промолчал.
- Цветы. Утренний натюрморт. Ну и название! - Борька посмотрел на Петю с видом знатока. - А в общем, ничеговская картиночка, но мог бы и получше - лепестков маловато.
Борька захлопнул альбом.
- Держи! Цветочками не интересуемся!
- Дальше смотри. Там и про коня есть и про бойцов. До чего же хорошо! Картины Петрова-Водкина!
- Ну и что? Да у одного парня дядя в кино работает - страшенных шпионов на вывесках пишет, ого-го! Закачаешься…
Борька нехотя открыл альбом.
- Купание красного коня, - прочитал он. - Зачем конь-то красный?
- Ему так привиделось, понимаешь, революция и война, - не выдержал и воспламенился Петя.
Борька послюнил палец, равнодушно листнул дальше и вдруг оторопел.
- После боя. Это они погибшего товарища вспоминают? - спросил он. - Вот это молодец! Видишь, как его жалеют, аж посинело все. Сразу видать, что жалко! Если б Сашку убили, я бы тоже посинел! - Борька помолчал немного. - Нет, ты мне скажи все-таки - зачем голых рисуют? Вот я, например, голый - ну прямо скелет, а в костюмчике вроде и ничего, а?
Петя как будто и не слышал. Он взял альбом и еще - в который раз - с восхищением просмотрел его.
- Когда мне грустно становится, я всегда беру этот альбом. И мне тогда еще грустнее становится, до конца. А потом - грусти как не бывало.
- Мне никогда не бывает грустно, - перебил его Борька. - Грустные только психи бывают.
- Что же, я, по-твоему, псих?
- Про тебя еще не знаю, а вот в нашем классе Тряпичкина есть. Она у меня каждый день ревела. Я кого хочешь задразнить могу. Ох, и противная! Ну разве она не псих?!
- Я ее не знаю.
- А я тебе говорю, что она псих! Не веришь мне, что ли?
- Верю. Но все-таки так нельзя.
- Много ты понимаешь! - заскучал Борька. - А зачем столько книжек? Чьи?
Он подошел к книжной полке и стал выдергивать оттуда книги.
- Мои.
- Врать-то! Столько?!
- Это еще мало.
- А я как открою книжку, так зевать начинаю - прямо челюсть вывехивается, рот не закрыть, хоть тресни! А вода у вас где? Обпился я от вашей рыбы. Ее, что ли, твой отец сам поймал?
- Сам! Ты не представляешь, какие там с ним приключения были! Он чуть не утонул.
Петя повел Борьку на кухню. Увидев голубой линолеум, Борька ахнул:
- Во! Это, я тебе скажу, рисуночек - почище Водкина! Солнце на полу! А его кто рисовал? Зачем на полу? Уж лучше бы - на потолке!
- Да это папа наливку разлил "Турецкий султан", - объяснил Петя.
- Мальчики, вам что? - спросила Полина Васильевна обращаясь к Борьке.
- А ничего! - ответил Борька и сунул рот под кран.
- Не смей! Вот тебе кипяченая вода!
Полина Васильевна показала на кастрюлю.
- А почему не в чайнике? Правда, я приученный - даже из лужи пил! А чайник ваш где?
- Нет чайника! - вздохнула хозяйка. - Погиб! Распаялся!
- Вот собака!
Полина Васильевна поморщилась. Ее коробила Борькина речь. Она многозначительно посмотрела на сына: "Вот кто пришел к тебе!"
А Петя не сводил с Борьки глаз и повторял каждое его движение. Даже пить ему захотелось, как Борьке.
Борька схватил со стола чашку, полез в кастрюлю, да попал не в ту. Не глядя, он зачерпнул чашкой молочный суп с макаронами. Макароны перевалились через край и попрыгали на пол, как живые. Борька присел на корточки и принялся ловить макароны, но они ему не давались.
- Вот черт, как скачут!
- У-у-у, сила! - поддержал его Петя.
- Ой, что наделал! Петя, что за жаргон?
- А он ничего такого не сказал, - заступился за него Борька. - Вот один мой знакомый такое раз выдал, что мать его чуть с балкона не свалилась. Она цветы поливала, и он ее не заметил. Знаешь Цаплина?
- Не знаю.
- Узнаешь - он в нашем классе. Ох и ругается! Хочешь, будем у него учиться? - предложил Борька.
Полина Васильевна всплеснула руками:
- Этого еще не хватало! Если я хоть слово услышу - берегитесь!
- А вы и не услышите, - успокоил ее Борька. - Мы при матерях не ругаемся! Мне моя раз так надавала!
Зазвонил телефон. Полина Васильевна вышла.
Борька спросил Петю:
- И чего она у тебя такая цеплячая? Что ни скажи ей - все не так!
Из коридора донеслось:
- Спасибо, спасибо! Превеликое спасибо! Сейчас полечу.
- Петя! - торжественно сказала мама, возвращаясь. - Нам достали чайник! Вы с Борей поиграете до папы, а потом Боря может идти домой. - Полина Васильевна улыбнулась Борьке. А уж тот расцвел, как настоящий красный мак. - Петя, поддерживай порядок. Я ушла.
- Вот повезло-то! - потирая руки, вполголоса сказал Красномак.
Странный владелец огорода
Пока происходили эти события, дядя Яша собирал урожай. Урожай в этом году выдался на славу. Груши, яблоки, огурцы, помидоры и капуста заполнили весь дом от чердака до подвала - ступить было некуда. Пришлось дяде Яше переселиться на крылечко. Каждую ночь он подкладывал под себя рыжую кофту от физкультурного костюма, накрывался звездным небом и пытался заснуть. Но плохо спалось ему на свежем воздухе, из головы не выходила встреча с Кривым Чуром и его компанией. Вроде бы и разговор был какой-то дурацкий - с таким даже в милицию не пойдешь, смеяться будут над старым человеком, - а не забылось страшное лицо кривого. "Нет, не буду я вам помощником, лихие люди, - шептал в темноте дядя Яша запоздалые слова отказа, дрожа от страха, - я вам скажу свое "нет"!" Но его храбрые слова слышали только летучие мыши, шуршавшие в теплом стоячем воздухе. Они носились над его домом и не могли попасть на свои родные места - чердак, заваленный грушами…
Два месяца прошло со дня страшной встречи. Но никто еще не навестил дядю Яшу. С каждым днем ожидание становилось все мучительнее. Он теперь не выезжал в город и совсем забросил торговлю, потому что стал бояться города. Ведь именно там они его схватили и стали пугать в самой людской гуще, и никто ему там не помог, наверное, потому, что и он, дядя Яша, никому в городе никогда не помогал. Здесь - на даче - другое дело: он столько внимания уделял своим фруктам-овощам, столько отдал им трудов, что они должны теперь защитить его. Бессловесные, они придавали ему силы, когда он видел их желтые, красные, зеленые мордочки. Пусть приходят бандиты. Здесь он скажет им заветное слово: "нет"!
Подул сильный ветер, задрожали фруктовые деревья, и новая семья яблок и груш ударилась о землю. Тяжело было дяде Яше слушать эту короткую и грустную фруктовую мелодию. Кряхтя, он поднялся со ступенек и пошел в сад. Сад встретил его шумным приветствием: потянулись навстречу ветки деревьев, листья стали гладить его спину и плечи. Просветленный, стоял он в своем саду и в тот миг забыл все свои горести и увидел только множество опавших яблок.
- Ай-ай! - сокрушенно покачал головой дядя Яша, обращаясь к опавшим яблокам. - Плохо себя ведете. Этак скоро все в помойку попадете! Как же мне быть с вами?!
Мысль о рынке теперь была ему страшна и невыносима. Именно там его высмотрел Малыш и все о нем узнал. Если бы покупатели сами пришли к нему на дом! Но никто не шел. И с ужасом и тоской смотрел дядя Яша на то, как на его глазах гибнут прекрасные фрукты.
Чтобы не дать добру окончательно погибнуть, он вывесил на заборе огромное объявление. Долго он мучился, прежде чем его составил, написал и повесил. Никогда никому он ничего не давал задаром, даже угощать не любил. А теперь…
"Урожай, урожай! Кого хочешь выбирай! Всем - бесплатно! Всех угощаю!"
Объявление он вывесил. Все это объявление прочитали. Но никто к нему не пришел. Так его не любили и не верили ему, что не захотели даже его бесплатного угощения.
Местное племя мальчишек, которое вело с дядей Яшей Утюговым непрекращающуюся войну за овощи-фрукты, зачитало объявление до дыр. Они окружили его сад со всех сторон и смотрели в щелки забора. Там, как всегда, многие деревья были окутаны сетками с колокольчиками. А за каждым таким деревом мальчишкам мерещился дробовик. Дядя Яша метко стрелял солью. И подумали мальчишки, что дяди-Яшино объявление с прицелом. И написали они ему свой ответ. Ответ прикололи к калитке.