Михаил ещё раз посмотрел вокруг себя, и подумал: а у нас, в Москве, вот так бы сейчас вышли? Вряд ли. В девяносто первом выходили, в девяносто третьем, а в результате? Борьба больших денег против очень больших денег. И все используют людскую биомассу в своих целях. Паны дерутся, у холопов чубы трещат. И глупость ситуации состоит в том, что все участники массовки вроде бы грамотные, образованные люди, а на простой клич, будь то с трибуны, или бронемашины, рвутся в драку, в кровь, в сопли, защищая и отстаивая хрен знает что. Точнее, пустое, обещание. За трибунное слово готовы последнюю рубаху в лоскуты. А у нас иначе нельзя. После зализывают раны, в пьяном угаре вспоминают, как грудью защищали демократию, а их предали, о них забыли, ими воспользовались, и теперь они, внизу, а те, наверху…
- О чём задумался?
Михаил обернулся. Перед ним стоял Володя, протягивая куртку.
- Надень. Не дай Бог, простудишься.
- Ты мне прям как жена. - Самойлов улыбнулся и быстро натянул на себя тёплую одежду.
- Слава богу, не служанка. - Дмитриев кивнул в сторону ЦИК. - Уже что-то решили?
- Пока ждём.
Володя посмотрел на окна шестого этажа. Там, где располагалась Центральная избирательная комиссия.
- У них времени осталось четыре часа. Если до двенадцати не примут решение, любое их постановление будет незаконным.
- То-то и оно.
Самойлов тоже вскинул голову. Горели все окна. Решалась судьба двухсот избирательных участков, которые собирались, по инициативе главы Центральной избирательной комиссии, открыть на территории Российской федерации. Оставалось только одно: двенадцать членов ЦИК должны были проголосовать "за" или "против" данного решения. И, может быть, давно бы проголосовали, если бы не оппозиция, которая практически захватила весь этаж и физически не давала возможности провести новое решение в жизнь. Времени на юридическое оформление будущего постановления оставалось крайне мало. После двенадцати часов ночи решение, принятое ЦИК, станет недействительным.
Володя, в свою очередь, окинул взглядом площадь:
- Странно.
- Что странно? - Самолов опустил глаза.
- Людей мало. Обычно оппозиция любит массовку. Тысячу. Пять тысяч. А здесь всего - ничего. Не нравится мне всё это.
- Какая разница, - отмахнулся Самойлов. - много людей, мало людей… Ты камеру с собой взял?
- Нет. Аккумуляторы сели, всю энергию на Майдане израсходовали. Да, кстати, звонили из дома.
- Кто?
- Мне - жена. Тебе Валуев, - Валуев являлся их редактором программ в Москве, - сказал, чтобы сразу после объявления результатов возвращались на родину.
- Нет, останемся здесь за свой счёт! - Михаил выругался. - Жлоб.
- А что ещё в Киеве делать? - Володя посмотрел по сторонам. - Честно говоря, я и сам хочу домой.
- Ты же на выходных ездил.
- Мало. Настя жалуется на Лёшку. На тройки съехал, сигареты у него в куртке нашла.
- Ну, ты, старик, даёшь. Твой Лёшка на втором курсе техникума, а вы всё за ним сопли подтираете.
- Второй курс равноценно одиннадцатому классу. Тот самый возраст, когда формируется человек, как личность. А меня, как отца, в такой ответственный момент нет дома! Торчу здесь, на этой площади, жду результатов, на которые лично мне наплевать.
- Так топай домой. - вскипел Самойлов. - Если тебе на всё наплевать.
- А ты не ори! И не преувеличивай! - в свою очередь повысил голос оператор. - Всё равно ни черта не изменится от того, кто будет сидеть на троне в Киеве. Может даже наоборот, всё будет очень даже хорошо, если их премьер проиграет. У их миллионеров хоть какие-то проблемы появятся. А у таких, как мы с тобой, поверь, всё будет как всегда, то есть, очень хреново.
- Ты посмотри, распетушился. Видно, Настя тебе хорошо хвоста накрутила. - Самойлов достал сигареты, протянул пачку Володе.
- Будешь?
- Нет.
- Ну и чёрт с тобой. Что Валуев говорит?
Володя шморгнул носом. Простыл, видимо.
- Материал, в целом ему понравился. Особенно последний сюжет с "часовщиками".
- И на том спасибо.
Пауза затянулась. Дмитриев оглянулся по сторонам, сунул руки в карманы:
- Ты тут будешь?
- А что?
- Пойду, пиво куплю.
- Какое пиво? - Самойлов выдохнул дымом и паром. - На таком морозе. К тому же, ты простыл.
- Обыкновенное пиво. Светлое.
Володя прошёл к ближайшему киоску, в котором приобрёл пачку сигарет и две бутылки хмельного напитка. Одну бутылку сунул в карман, вторую тут же открыл и сделал несколько глотков.
Самойлов, видя, как тот пьёт ледяную жидкость, содрогнулся: он бы так не смог.
Володя удовлетворённо причмокнул и неожиданно произнёс:
- Ну, вот. Предчувствия меня не обманули.
Самойлов обернулся в ту сторону, куда смотрел оператор.
С краю проспекта притормозило два микроавтобуса, из которых выскочили десятка два молодых парней, все в коже, короткая стрижка, в руках молотки и стальные прутья. Действовали быстро. Рассыпавшись группами по два - три человека, они стремительно накинулись на стоявших митингующих, и принялись их бить. Молча. На отмашь. Не глядя, кто перед ними, мужики, или женщины. Над площадью пронеслись крики. Самойлов бросил взгляд на двери Центризбиркома. Трое или четверо милиционеров охраны, сколько точно Михаил не рассмотрел, заметались, видимо, не понимая, что происходит, и не зная что следует предпринимать в таком случае: то ли продолжать охранять двери, то ли броситься на защиту людей.
Парень, что подходил к Самойлову, кинулся в ноги одному из нападающих, обхватил их руками и повалил бандита на землю. К ним кинулся один из напавших на людей. Второй бандит, вцепившись в куртку, попытался оттащить смельчака от своего подельщика, но тот держался крепко. Тогда рука бандита, сжимавшая молоток, взлетела над парнем и резко ударила того по плечу. Хватка разжалась. Едва не задержанный преступник вывернулся, вскочил на ноги, и принялся избивать лежащего противника ногами. Расстояние до них было метров шесть. Володя в несколько прыжков достиг бритоголового, и ударом полупустой бутылкой по голове снова свалил молодчика на мёрзлую землю. Стекло, как ни странно, не разбилось. Второму из нападающих повезло меньше. Только он размахнулся молотком, оператор ушёл из-под удара, присел и той же самой бутылкой нанёс сильный, резкий удар в пах. Бандит охнул, упал на колени, выронил оружие из рук. Володя вскочил на ноги, и ударом ногой в висок свалил преступника на первый хрупкий лёд. Раздался пронзительный женский крик. Володя оглянулся по сторонам, и, быстро оценив обстановку, кинулся отбивать от молодчиков визжащую женщину.
Двое из милиционеров всё-таки оставили свой пост и бросились на помощь оборонявшимся. Один сумел отбить пацана, судя по всему, студента, с кроваво - жёлтой повязкой на голове, однако сам тут же получил удар прутом по затылку. Фуражка отлетела в сторону. Блюститель порядка упал на колени, обхватив голову руками. Удары прутом посыпались на тело милиционера. Самойлов, видя, как Володя разделался с двумя молодчиками, сам кинулся в драку, но неожиданный удар ногой в живот, и последовавшая за ним боль, заставили его упасть на землю.
Избиение продолжалось не более двух - трёх минут. Никто не успел понять, что, в общем-то, происходит, как бандиты, подобрав своих пострадавших от действий оборонявшихся людей, быстро погрузились в транспорт, и покинули место побоища. На площади остался растерянный народ.
Над площадью стояли ругань, стоны, плач. Тяжело раненых подхватили под руки и внесли в здание ЦИКа. Кто-то из митингующих принялся обвинять милицию в бездеятельности. Те, в свою очередь, осматривали товарища, того, что спас студента. Лицо у паренька окрасилось кровью, милицейский бушлат кусками свисал с худого тела. Милиционер стирал кровь с лица и, непонятно чему, улыбался. Улыбка выходила жуткой, неестественной.
- Ты как? - Володя наклонился над Михаилом.
- Давненько меня так не припечатывали. - Самойлов с трудом поднялся на ноги. Боль в животе слегка притупилась, но стоять прямо журналист не мог.
- А я говорил, не нравится мне всё это. - Володя похлопал себя по карманам и выругался, - Вот, гадство, бутылка пропала! Видно в драке выпала. И мобильный.
Михаил присел, стало немного легче. Голоса несколько отвлекли его. Возле дверей в ЦИК шёл скандал. Оставшийся в одиночестве страж порядка перекрыл собой двери и не пускал во внутрь помещения окровавленных людей. Дурачок, - подумал Самойлов, - вызови по рации медиков. Они же должны дежурить там, в здании.
Через минуту Самойлов услышал отборный классический мат: оператор нашёл свой телефон, но полностью в разбитом состоянии.
- Вот…., карман распанахали,……, мобилу угробили…., Да их порвать мало!
Самойлов попытался вдохнуть глубже. Получилось.
- Может поехали домой? - произнёс Самойлов.
- Никуда я не поеду. - оператор сплюнул на каменную кладку площади. - И тебе не советую. Сейчас будет продолжение.
- Какое продолжение? - не понял Самойлов.
- А такое! - Володя зло рванул купленную вместе с пивом запечатанную пачку сигарет, с трудом зажёг огонёк зажигалки, прикурил, сделал первую, сильную затяжку. - Мишка, ты что, до сих пор не понял? Здесь всё - театр! Всё! Весь Киев - сплошная театральная сцена! А мы одновременно и зрители, и актёры. Не дошло? Да ты посмотри вокруг! Только что перед нами прошла сцена трагическая. Кровавая. По концепции театрального искусства, следом должна последовать сцена патетическая, либо патетически - патриотическая. Сколько на твоём будильнике? Без двадцати восемь? Смотри. Минут через десять должны появиться новые актёры. Они только что получили информацию, о произошедшем внизу. Для видимости, минут пять дадут себе на обсуждение и гневное осуждение. А после выйдут сюда. В массы. О, видишь, - Володя указал на припарковывавшийся микроавтобус с надписью "Телеканал "Свобода" по борту, - Вот и телевидение пожаловало. Теперь жди депутатов. Для привселюдного обсуждения. И телевизионного осуждения. И такого, чтобы те, точнее, в первую очередь те, кто на шестом этаже должен принять решение о злополучных двухстах избирательных участках в России, увидели и услышали. Но, самое главное: сделали соответствующие выводы. Ну, а следующие действия будут происходить в зависимости от того, кто к нам спустится.
- Что ты несёшь? - боль несколько отпустила и Самойлов, наконец, смог выпрямиться.
- Ну, Михайло, ты даёшь! - оператор глубоко затягивался дымом, будто курил в последний раз в своей жизни. - Мы только что участвовали в трагефарсе. Ребятки подготовились заранее, разыграли спектакль, как по нотам. Причём, всё данное сценическое действие выгодно и той, и другой сторонам. Только победит тот, кто схватит инициативу за горло. Я так предполагаю, большинство членов избиркома решили всё-таки проголосовать за открытие участков. Но самого голосования ещё не было. Иначе, мы бы о нём знали. Так что, драка состоялась во время. Просто тютелька в тютельку. Прямо в ладошечку ложится. Нет, Миша, данная ситуация выгодна всем.
- Ладно, согласен. Но в одном моменте. Оппозиции понятно, выгодно. А Яценко зачем?
- А ты подумай. - Володя выхватил из пачки вторую сигарету. - Что сейчас делают люди Козаченко? Блокируют здание ЦИК. И милиция ничего не в состоянии сделать, потому, как против них депутаты, "неприкасаемые". А так, после мочилова, у власти руки развязаны. Вяжи всех подряд, разбираться после будем. А к тому времени решение и примут. Как тебе моя версия?
- Не нравится. Впрочем, имеет под собой подтверждение. - и Михаил кивнул в сторону дороги.
К этому времени к ЦИК подъехал ещё один микроавтобус, из которого выгрузилось с десяток "омоновцев" в полном снаряжении. Они заменили у входа в здание милицию, встав на их место у дверей.
- Оперативно ребятки появились. - Володя кивнул на вновь прибывших. - Интересно, у них всё МВД так шустро работает?
Спецназовцы попросили протестующий народ отойти метра на два от дверей. После долгих пререканий, те послушно отступили.
Дмитриев чертыхнулся:
- И почему так всегда: как что-то интересное, у меня проблемы с камерой. Опачки, а я таки ошибся во времени. - Володя кивнул на двери.
Стильные, тяжёлые створки дверей Центризбиркома распахнулись. Из них вышли все лидеры оппозиции. Легко одетые, видимо, только что из зала заседаний. Пиджаки, рубашки, галстуки, жёлтые повязки на рукавах. Несколько человек отделились от команды и бегом направились к машинам журналистов. Вскоре микроавтобус телевизионщиков и два депутатских "мерседеса" скрылись в том же направлении, что и микроавтобусы с вооружёнными бандитами.
Олег Круглый принялся опрашивать людей. Журналисты стояли метрах в десяти от места событий, и не слышали, о чём говорят с людьми политики, но неожиданно людская масса всколыхнулась и устремилась к дверям. Самойлов с Володей последовали вслед за ними.
Политики к тому моменту вплотную общались с "омоном". Впрочем, общением данные действия депутатов назвать можно было с трудом. Круглый, Самойлов узнал его по крупной фигуре и своеобразной короткой причёске "под братка", хватал за грудки одного за другим милиционеров, вытаскивая их из оборонительного каре, в которое те встали. Козаченко, окружённый охраной, пытался что-то говорить, но его никто не слушал. Слова кандидата в президенты перебивались криками, руганью. Богдан Васильевич Петренко кричал: "Прикройте Андрея Николаевича! Прикройте Андрея Николаевича!" И бестолково метушился перед лидером. Степан Григорьевич Тарасюк прикрывал собой Козаченко от предполагаемого врага. Но откуда тот должен был появиться, он предположить не мог, и потому полный, невысокого роста политик вертелся вокруг своей оси, бестолково размахивая руками. Все его действия отмечались безграмотностью и бестолковостью: явно не хватало опыта для подобного рода деятельности.
"Идеальная ситуация для ликвидации" - промелькнула мысль в голове Самойлова.
Сергей Кривошеенко, кум Козаченко, вытащил одного из бойцов "Омона" к ногам Андрея Николаевича, и принялся срывать с головы милиционера защитный шлем. Солдат не сопротивлялся, только защищал лицо от, по бабьи слабых ударов политика… Круглый, видимо понимая, что бессилен вытащить ещё одного "омоновца" из каре, подобно Кривошеенко, принялся пинать стражей правопорядка ногами. Те, молча, не оказывая никакого сопротивления, сносили позорную ситуацию.
Народ вокруг кричал, захлёбываясь в восторге.
Сергей Александрович Лузгин, народный депутат и бывший гбешник, "чекист", как его втихомолку называли в Верховоной Раде, сразу же определил, кто у спецназовцев командир, схватил за грудки, приступил к допросу:
- Кто вас прислал? Почему не появились раньше? Говори. Кто были те люди? Вы же, суки, против своего народа идёте!
Командир пытался что-то отвечать, но его никто и не собирался слушать. Все в упоении играли свою роль.
Телекамеры снимали происходящее, выбирая наиболее острые моменты. Вот в кадр попал Круглый, бьющий молоденького милиционера. Лузгин съездил по уху капитану "омоновцев". Тот молча снёс физическое оскорбление. Кто-то из толпы закричал: "А их то за что бьёте?" Однако, депутат не расслышал вопля, и продолжил избиение милиционера.
Страсти закипали, и вот-вот могли перерасти в нечто большее и страшное. Петренко, моментально просчитав ситуацию, тут же оттёр Андрея Николаевича к дверям, и завёл того в здание Центризбиркома.
Круглый бросил бесперспективное занятие размахивания ногами перед, казалось, не чувствующими боли солдатами, чтобы присоединиться к допросу капитана. Но Лузгин несколько отрезвел, и, понимая, что на улице подобными делами, да ещё на глазах многих свидетелей и журналистов, заниматься не положено, потащил командира внутрь помещения. Там он милиционера сбил с ног, обыскал, забрал табельное оружие, пистолет "Макаров", и приказал лежать, раскинув ноги, заломив руки на затылок..
Вскоре в коридор втащили ещё двоих военных, но не из "Омона". Их так же уложили на пол, с силой раздвинув ноги в армейских сапогах, и, скрутив руки за спиной, обыскали, забрали документы охранной части и табельное оружие.
Олег Александрович пытался себя успокоить, но не удержался и несколько раз ударил ногой по телу одного из лежавших. Хотел добавить ещё, но когда обернулся, то увидел, как последний момент зафиксировали камеры нескольких телекомпаний, которые вслед за депутатами спустились вниз, с шестого этажа, где освещали заседание ЦИК, однако, задержались в фойе, потому, как выйти на улицу, вслед за оппозицией им не позволила охрана. Круглый тут же быстро отошёл в сторону, одёрнул костюм, поправил причёску, мол, ничего страшного не происходит. Вслед за Круглым от арестованных тут же шарахнулись в стороны и остальные члены оппозиции. Спецназовец, избитый политиком, вместе с неизвестными военными в, странном одиночестве, остались лежать на полу. Под прицелом объективов ведущих телекомпаний никто из депутатов не желал к ним приближаться.
В то же время на шестом этаже, в конференц-зале продолжалось заседание. Представители от Яценко, воспользовавшись ситуацией отсутствия лидеров оппозиции, стали требовать, чтобы комиссия начала голосование. Двое оставшихся представителей от Козаченко тут же покинули зал заседаний.
- Побежали своим докладывать. - выдвинул кто-то версию.
- Продолжайте давить на них, - прошептал на ухо Резниченко Здольник, - А я постараюсь задержать "банкира".
И тоже выскочил из зала.
Олег Круглый к тому времени, в фойе Центризбиркома, начал давать интервью журналистам, выдвигая личную версию событий. О том, как они задержали один из двух микроавтобусов возле гостиницы "Салют", в которой и обнаружили вооружённых людей. Правда, ни молотков, ни других стальных изделий при задержанных обнаружено не было (видимо выбросили по дороге), но зато найдено нечто более важное: огнестрельное оружие, и документы от управления внутренних дел. В тот момент, когда журналисты только начали задавать свои вопросы, Круглый увидел стремительно, в меру своих возможностей, бегущего к лестнице Лузгина.
- Простите. - депутат покинул прессу и догнал товарища. - Что случилось?
- Они хотят протащить вопрос сейчас, пока нас нет.
- Твою… - выматерился Круглый и, забыв о лифте, устремился по лестнице на верх.