* * *
Петренко лежал на диване, бессмысленно глядя в экран телевизора. Открытая бутылка с пивом стояла перед ним на стеклянном столике, холодная, только что из морозилки, запотевшая, о которой мечтал, перед приездом домой, и о которой теперь забыл напрочь.
В цветном стеклянном квадрате проходила его жизнь. Вся. Точнее, почти вся. С вырезанными, как и обещал службист, кусками ещё одной стороны его биографии.
Куранты старинных часов громко отбили полдень. Богдан Васильевич встряхнулся, сел, сделал несколько глотков прямо из горлышка, взял в руку пульт от видеомагнитафона, нажал на кнопку "перемотка". Через несколько секунд он снова, в четвёртый раз нажал на "пуск". Запись кассеты вновь вернула политика в прошлое.
Вот он стоит на трибуне последнего съезда ВЛКСМ, в Кремлёвском дворце съездов. Только что, за два месяца до этого события, поставленный на должность второго секретаря ЦК комсомола большой страны носившей название СССР.
- Со школьной скамьи Богдан мечтал о работе в Москве, в университете имени Ломоносова. - вещал голос с экрана, - Школу юноша закончил с "отличием", с золотой медалью. Затем львовский политехнический университет, аспирантура, начало преподавательской деятельности. Ему прогнозировали блестящую карьеру учёного. Однако, Богдан Васильевич решил стать комсомольским вожаком. Эдаким, Павкой Корчагиным восьмидесятых годов. В то время быть при комсомольской кормушке было престижно.
Да, тогда это было очень престижно. Пробиться даже в райком комсомола могли только те, у кого имелись хорошие связи, либо те, кто занимался активным "жопооблизыванием". Связей у Богдана не было. Зато второму он научился быстро. Вскоре, через три года сидения на низкой, мало престижной должности в столичном аппарате молодёжной власти, ему предложили место в оргсекторе в ЦК ЛКСМ Украины. Первая половина восьмидесятых. Золотое время комсомола. Но сейчас Богдану Васильевичу вспоминался не Киев, а Москва второй половины тех же восьмидесятых. Он - второй секретарь ЦК ВЛКСМ. Вместе с тремя такими же "секретарями", взяв приличную ссуду, Петренко занялся кооперативным бизнесом. Даже трудно вспомнить, кому тогда пришла в голову мысль, открыть первые видеосалоны. Однако, идея понравилась. Для начала, арендовали три квартиры, установили видеотехнику, слава Богу, таковая имелась при ЦК. Днём показывали мультики для детей, вечером более солидные фильмы для киноманов, ну а по ночам ответственные за моральный облик советской молодёжи комсомольские работники крутили для ограниченного, узкого круга лиц "порнуху". С водкой. Тёлками. И обязательной натуральной групповухой в конце сеанса. Ежедневная выручка составляла половину месячной зарплаты второго секретаря ЦК ВЛКСМ. Так работать стоило.
- В конце восьмидесятых уже было тяжело с горящим взором агитировать молодёжь за светлое коммунистическое будущее, которая начала, к этому времени, сомневаться в советских идеалах. - продолжал историю жизни Богдана Петренко телевизионный гид, - И потому наш герой решил стать не просто идейным лидером, но ещё и, по совместительству, куратором печатного трибуна комсомола, газеты "Комсомольская правда". А также популярной в те годы телевизионной программы "Позиция".
Кадр сменился, и на экране появилось молодое, уверенное в себе лицо журналиста Самойлова, образца девяностого первого года:
- Первым распоряжением Петренко, когда тот прибыл на комсомольскую работу из Украины в Москву, стала фраза: если будут звонить из Киева, ни с кем не соединять. Во второй раз этот приказ лидер советской молодёжи произнёс через полгода, когда его назначили руководителем комитета по ликвидации ВЛКСМ.
За спиной Самойлова виднелся Кремль. Мимо проносились машины. Съёмка велась на Красной Площади. Петренко приложился к бутылке. Пробормотал: сейчас Самойлов повернётся вправо и пойдёт мне на встречу. Богдан Васильевич прекрасно помнил то интервью. "Позиция" решила отомстить бывшему лидеру ВЛКСМ за его критическую деятельность по отношению к ним. И подставили к нему этого паренька. А в тот момент Богдану было не до телевидения. Время наступило нестабильное, а значит следовало срочно прикрыть всю финансовую деятельность комсомола: кто и сколько взял из партийной казны денег, в виде ссуды, кто провернул комсомольские взносы через европейские банки, и так далее… А тут этот Самойлов! Он топал за ним недели две. Преследовал везде, где мог. Приставал со своими дотошными вопросами до тех пор, пока Богдан не обратился к "гбешникам". Свои ребята помогли. Репортажи о комсомоле прикрыли. Самойлова уволили. А вскоре и сама программа "Позиция" исчезла с телеэкранов: новой власти тоже не нужны были правдолюбцы. С КГБ пришлось поделиться частью бизнеса. На тот момент Петренко, помимо видео, уже занимался и импортным товаром: джинсовые "варёнки", куртки, блайзера, бытовая радиотехника, обувь. Одним словом, всё, что к рукам липло. А к середине девяностых прогорел. Свои же подставили. Выставили на "счётчик". Пришлось бежать в Киев. Тут то его Пупко, нынешний зять президента, по старой комсомольской памяти, и спас. Отмазал от кредиторов. Вывел на один из телеканалов, редактором, а после и в свой бизнес провёл. Помог со связями. Большие люди, боясь ссориться с зятем Кучерука, приняли Богдана Петренко в социал - демократическую партию. И не просто приняли, а провели в президиум.
По рекомендации старого друга Богдан Васильевич взял приличную ссуду в банке, на открытие собственного дела. Повязанного с криминалом. Вот этот материал не показали, сдержал своё слово сбушник. Правда, пришлось выложить всю информацию о предстоящей поездке Козаченко в Австрию, да что поделаешь.
Физиономия Самойлова пропала. На её месте высветился видеоматериал из зала Верховной Рады:
- После того, как наш герой обанкротился, он решил подыскать себе место в политической жизни Киева. И в этом ему помог старый друг.
И фамилию Лёни Пупко не назвали. Побоялись президента тронуть? Или "чекист" вырезал? Нужно будет спросить.
- Богдан Петренко в среде социал-демократов, как и в годы комсомольской молодости, смог быстро освоиться и стать не просто своим человеком. Вторым лицом. Прямо, как в дни бурной комсомольской молодости. Именно в то время, время вхождения Богдана Васильевича Петренко в круги высокой политической элиты Украины, Андрей Николаевич Козаченко становится премьер-министром. Против его кабинета новоявленный демократ боролся со всей отдачей. Вот одна из цитат, сделанных Петренко для газеты "Новый век": "Правительству Козаченко были предоставлены все льготные условия, для осуществления его программы. Таких условий не было ни у одного предыдущего кабинета министров. Но правительство Козаченко не торопилось выполнять постановления Верховной Рады о ежеквартальных отчётах Кабинета министров по выполнению программы своих действий. Что уже негативно сказалось на взаимоотношениях кабмина и Верховной Рады. Не проведены были правительством Козаченко и реформы в экономике, налоговая реформа. Обострились социальные параметры, определяющие жизненный уровень наших граждан. Всем была очевидна проволочка в осуществлении административной реформы. Козаченко допустил ряд серьёзных ошибок, которые повлияли на кадровую политику страны. Так, например, назначение Литовченко вице-премьер министром негативно отразилось на инвестиционном рынке страны"….
Богдан Васильевич выключил телевизор. Он знал, о чём пойдёт речь дальше. Его бывшие одно партийцы припомнят ему и его собственное высказывание об оппозиции в журнале "Час политики": мол, какая же она оппозиция, если сплошь состоит из олигархов и президентских назначенцев? Припомнят и слова о личных качествах Козаченко, как политика, так и мужика.
Интересно, как отреагирует сам Николаевич на этот фильм?
А может, подполковник действительно был прав, и фильм наоборот, только упрочит его позиции в стане Козаченко?
Богдан Васильевич сделал себе кофе, вновь включил телевизор.
- Социал-демократия есть единственная европейская форма правления. - опять в фильме цитировали его слова. Господи, неужели он всё это говорил? - И мы никогда, ради должностей, не будем жертвовать своей позицией по отношению к принципам создания конструктивного большинства. - Посмотри, как тогда завернул. Даже самому разобраться тяжело. - А если для достижения цели нашей партии потребуется отставка, то я в этом никакой трагедии не вижу.
Богдан Васильевич не сдержался, выругался.
А социалисты, эти жирные свиньи, тогда поняли прямолинейно. И не выдвинули на съезде его кандидатуру на пост президента. С чего, собственно говоря, всё и началось. Интересно, Лёня сам понял, или ему подсказали, что Богдан заигрывает с противником? Как он ему тогда высказался? Помнится, они стояли на лестнице, в Верховной Раде. Шёл перерыв в заседании. Богдан пил сок. А Леонид смотрел вниз, туда, где общались оппозиционеры. Он тогда произнёс слова Талейрана: нет более тяжёлой разлуки, чем разлука с властью. Грамотей, чёртов. И показал на Козаченко. А через несколько секунд добавил: ради возвращения во власть нужно немного. Только вовремя предать.
Нет, сказал сам себе Богдан Васильевич, не предать. В политике нет слова "предательство". Есть слово "целесообразность". А потому политик должен не прозевать момент, и вовремя перейти на другую сторону. По экрану вновь показывали его, но Богдан Васильевич уже себя расстроенным не чувствовал. Ай да подполковник, спасибо, что предупредил. Ослабил удар. Бывшие однопартийцы подождут, их время ещё настанет. А вот с Самойловым поговорить стоит. Не зря его ввели в этот фильм. Ох не зря…
* * *
Двадцатого ноября, в девять двадцать семь утра, по Киевскому времени, из входных дверей железнодорожного вокзала вышел мужчина, лет тридцати пяти - сорока, отлично одетый, по последней моде: джинсы, поверх - кожаная куртка, с меховым воротником. На ногах тёплые, альпийские ботинки. В правой руке гость украинской столицы нёс небольшой кейс из натуральной кожи.
- Квартира не нужна? - остановила мужчину женщина неопределённого возраста, но вполне привлекательная и, как говорят, довольно интересная.
Мужчина притормозил, присмотрелся к ней и только потом задал вопрос:
- Сколько?
- Сутки - пятьдесят долларов. Квартира двухкомнатная, с телефоном. Полностью экипированная.
Видимо, последнее слово женщине очень нравилось. Она его даже выделила придыханием, словно с ним, то есть словом, у неё имелись интимные ассоциации.
- Где находится жильё?
- Массив "Новобеличи". Но недалеко, буквально в двух шагах, от станции метро "Академгородок". Десять минут ходьбы. - тут же, на всякий случай, уточнила женщина.
Мужчина ещё раз внимательно окинул взором хозяйку будущего места обитания и согласно кивнул головой:
- Поехали. Арендую на десять дней.
- Деньги вперёд, полную сумму. - спешно уточнила женщина.
- Не волнуйтесь. - мужчина усмехнулся и ещё раз бросил заинтересованный взгляд на крепкую фигуру бабёнки. - Деньги имеются.
Мужчина проигнорировал таксомоторы, стоящие у края бордюра, сам остановил проезжавшее такси, открыл переднюю дверцу:
- Садитесь. Кстати, как вас звать? Меня Игорь Юрьевич.
- Ксения Ивановна.
- Вот и познакомились.
Мужчина сел на заднее сиденье. Водитель нажал на газ, и вскоре они вплыли в скопление автомобилей разных форм и разного назначения.
- Куда на Академгородке везти? - поинтересовался водитель, когда машина вырвалась на проспект Победы и пристроилась во второй ряд.
- Улица Подлесная.
- Это где? - поинтересовался Игорь Юрьевич.
- Почти окраина Киева. - вместо женщины ответил водитель. - Хотя, от центра намного ближе, чем, хотя бы, та же Троещина.
Из первого ряда выскочил "Фольксваген", и, на скорости, подрезав такси, рванул вперёд. Водитель вдавил педаль тормоза. Сзади раздался нервный сигнал клаксона: идущие за ними "Жигули" чуть, было, не произвели нежелательное соприкосновение. Шофёр такси выматерился:
- Догнать бы тебя, падла.
- Молодой человек, попридержите язычок. - спокойно произнёс мужчина. - И следите за дорогой.
Больше за весь недолгий путь никто не произнёс ни слова.
- Простите, Ксения Ивановна, - спросил Игорь Юрьевич, когда такси привезло их на место, и он рассчитался с водителем. - Может это прозвучит бестактно, но почему вы занимаетесь данным бизнесом?
Женщина тяжело вздохнула и улыбнулась.
- Муж умер. Дочка уехала на работу в Чехию. Своё жильё оставила на меня. А за обеими квартирами нужен уход. Да и платить за них тоже нужно. Вот одна и разрываюсь.
- Неужели некому помочь? Дочка что, денег не присылает?
- Высылает, когда может. Но сами понимаете, какие у нелегала заработки. - на этом беседа и закончилась.
Квартира вполне удовлетворила мужчину, и он тут же расплатился с хозяйкой, как только она ему всё показала.
- Горячая вода есть постоянно. Холодильник. Пустой. Продукты купите себе сами. Телевизор. Телефон. Всё в рабочем состоянии. Можете сами убедиться.
- Спасибо. Я вам верю.
- Вот ключи. Второй комплект у меня. Извините, но я через два дня наведаюсь. Проверить. Всё-таки мы с вами люди незнакомые… Да и уборочку произвести нужно.
В голосе женщины просквозила нотка неуверенности или нежелания обидеть нового жильца. На что тот улыбнулся:
- Всё в порядке. Извинения принимаются.
На том и расстались.
Игорь Юрьевич, захлопнув за женщиной дверь, ещё раз прошёлся по новому обиталищу, после чего положил кейс на стол, открыл его, пересмотрел содержимое, закрыл, положил чемоданчик на кровать, накинул на себя куртку и отправился в город. До вечера он побывал на Хрещатике, Майдане. Поднялся на Банковскую, прошёл мимо Администрации президента. Так же прогулялся и мимо Верховной Рады. В магазины почти не заходил, только в продуктовые. После навестил автосервисное предприятие, в котором взял напрокат "ауди". На нём то киевский гость и вернулся домой. Где его ждало неприятное событие.
Дверной замок, который новый жилец спокойно закрыл перед уходом, как ни странно, не пожелал поддаться родному ключу. Игорь Юрьевич несколько раз попытался вставить металлическое изделие в гнездо, но то никак не желало туда даже входить. Мужчина наклонился и присмотрелся к дверному полотну и винтам на замке. Через несколько секунд он удовлетворённо усмехнулся, придя к умозаключению: во время его отсутствия замок поменяли.
* * *
Требовательный звонок в дверь заставил Самойлова подняться из-за письменного стола, пройти в коридор и открыть её. На пороге стоял незнакомый человек, в дорогом костюме.
- Господин Самойлов?
- Да. А вы кто?
- Не имеет значения. Меня просили вас пригласить на беседу с Богданом Васильевичем.
Фамилию незнакомец не назвал, предполагая, по-видимому, что господин Самойлов и так должен её знать.
- И когда? - поинтересовался Михаил.
- Сейчас.
- Простите, но я не готов.
- Ничего страшного. Богдан Васильевич очень просил, чтобы вы спустились вниз. Он вас ждёт в машине.
Незнакомец отошёл на три шага внутрь лестничной площадки. Самойлов не захлопывая дверь, прошёл на кухню, выглянул в окно. Да, действительно, внизу стоял навороченный "лексус", любимая автомодель народных избранников. Дверь машины открылась, и из неё показался Петренко.
- Что б тебя… - выругался Самойлов и начал переодеваться. Богдан Васильевич не был тем человеком, с кем Михаил желал бы сегодня встретиться.
Петренко спокойно ответил на приветствие журналиста кивком головы, и показал, что хочет пообщаться с ним на улице. Наедине.
Они отошли от машины и охраны метров на пять. Петренко первым начал разговор:
- Вчера меня потряс один документальный фильм. Вы понимаете, о чём я веду речь?
- Да. И честно признаюсь, я от него потрясения не испытал.
- От того, что фильм был не про вас.
- Но с моим участием.
Депутат быстро взглянул на собеседника:
- Именно об этом я и хотел с вами поговорить.
- Если вы имеете в виду, был ли я режиссёром данного проекта, или его идейным вдохновителем, то могу вас огорчить. Всё произошло без моего ведома.
- Но ведь вы работаете на Москву.
- И что? Почему вы решили, что заказчик - Кремль? По моим данным, ваша личность северную столицу мало интересуете. По крайней мере, на данный момент.
- Исходя из ваших слов, я могу судить, вам никто не давал задание собирать об о мне компромат?
- А я в своей программе могу сослаться на нашу встречу? - тут же отреагировал Самойлов.
Петренко усмехнулся:
- А вы не изменились.
- Мы не изменились. - поправил политика Михаил.
- Странно, - Петренко дышал тяжело, ртом. Как дышат астматики, отметил Михаил. - Вы единственный человек, с которым я сегодня могу поговорить откровенно. От одних я ушёл. Другие меня ещё не приняли. По крайней мере, постоянно ощущаю их недоверие. И тут вы. Человек, который оказывается в центре всех происходящих событий. Глупо?
- Скорее тоскливо. Только не думайте, что я стану выслушивать вашу исповедь.
- Скажите, Михаил, кто тогда, в Москве, надоумил вас взяться за передачу обо мне?
- Неужели, для того, чтобы рассказать людям правду, должен был быть заказчик?
- Бросьте. - отмахнулся Петренко. - Вы ничем не отличаетесь от меня. Мы живём за счёт вас, вы за счёт нас. Мы друг другу делаем рекламу. Правда, на тот момент ваша передача была очень не к месту. Мне. Итак, может, назовёте фамилию?
Самойлов повёл плечами. В конце концов, столько воды с тех пор утекло.
- Ларионов. Сергей Леонидович.
- Ларик. Так я и думал. Захотел отыграться из-за того, что мы ему за год до развала не дали "бабок" на партию импортной техники. - Петренко всё-таки потянуло на воспоминания. - Вот дурень. Хотел от нас невозможного. Да нас самих до подобных сделок не подпускали. Такими делами, в то время, только "папы" занимались. Урод.
Богдан Васильевич сплюнул.
- Так значит, господин Самойлов, вы утверждаете, фильм сделали по протекции украинских политиков?
- А я ничего не утверждаю. Я только наблюдаю, как вы возитесь в своём политическом дерьме. И освещаю его.
- Кого? - не понял Петренко.
- Дерьмо, естественно.
Морозный воздух клубами вился над головами собеседников.
- Как поётся в той песне: какой ты был, такой ты и остался…
- Не знаю. Не мне судить. - Самойлов поёжился: интересно, долго ещё это словоблудие будет продолжаться. Петренко то в дублёночке, а он то выбежал в курточке, думал разговор в машине состоится.
- Если вы не против, Самойлов, я бы хотел, с вами встретиться ещё раз, после выборов.
- Зачем?
Богдан Васильевич пожал плечами:
- Хочу через вас передать Москве пламенный привет. Самое странное заключается в том, что я вам верю. И приношу извинения за тот случай. А чтобы вы убедились в искренности моих слов, после выборов я дам интервью только вам одному. И более никому. Ну, так как?