- Мы проанализировали все варианты поведения власти на подобный случай. А потому, господин Крамп, я с вами кое в чём не согласен. Вариант с отравлением и быстрым выздоровлением отпадает. Да, мы понимаем, идёт предвыборная компания, и нужно находиться на людях, проводить митинги, собрания и так далее. Но, быстрое выздоровление даёт возможность задействовать провластные средства массовой информации лишь на короткий период. Поэтому, клиент должен пройти длительное клиническое лечение. Во-вторых, отравление организма должно отразиться внешне. Люди обязаны невооружённым глазом видеть, что власть действительно отравила одного из кандидатов в президенты. Для этого имеется две причины. Обе заключены в словах небезызвестного вам московского политолога Льва Лугового. Разрешите включить запись.
Велер достал из портфеля аудиокассету, вставил её в магнитофон и надавил пальцем на кнопку воспроизведения:
"- Не выключай. - послышался голос Льва Николаевича. - А ничего мужик. Такой бабам нравится.
- Не случайно первый раз развёлся. Да и вторую довольно смазливую нашёл.
- Предположим не он нашёл, а ему подыскали. Точнее, подвели. Но в том, что симпатичная, ты прав. А посмотри, как эффектно держится. Жесты уверенные. Посадка головы волевая. Выражение лица прямо таки римское. Прям, Юлий Цезарь. Вот, интересно, если бы кто-то осмелился это лицо испортить, и нацепить на него маску зверя, каков бы был результат выборов?
- Не знаю. Вообще-то, убогих у нас любят.
- Ну, тогда бы и у вас, и у нас каждый второй стал бы президентом. Будьмо!
Густав выключил магнитофон.
- Итак, первая причина, как высказался собеседник нашего политолога, больных в Украине уважают. Вот вам и своеобразная реклама. По мнению наших экспертов, она может сыграть более убедительную роль, чем несколько многочисленных митингов. Средства массовой информации сами начнут тиражировать новость. Даже финансировать не потребуется. Тем более, официальные. И второе. Данная запись может сыграть в дальнейшем роль своеобразного бумеранга. Я имею в виду, что её можно использовать против российских спецслужб. Луговой, как нам известно, сотрудничает с ФСБ, так что, такой компромат нам пригодится.
Тарасюк несколько пришёл в себя:
- Какой яд вы собираетесь применить?
- На данный момент операции вам таких подробностей лучше не знать. - Сингер выбил трубку и спрятал её в нагрудный карман, - И вообще, чем меньше вы будете проинформированы, тем лучше. Всё должно произойти естественно. Жизненно. Супруга испуганна, власть в недоумении, пресса возле входных дверей с нетерпением ждёт новых сообщений о состоянии больного. И вы, в волнении, тоже среди недоумённой толпы. Просто, банально, эффективно. Согласны?
Тарасюк уже несколько пришёл в себя.
- Когда я получу… вещество?
- Вам его передадут в Украине. Не беспокойтесь. Домой вы прилетите "чистым". Одновременно с передачей, от нашего человека получите дальнейшие инструкции. Связь будете держать через него. Выезжать из страны, после проведения операции не рекомендуем. Вы должны быть вне всяких подозрений. Ну, а господину… сами знаете кому, передайте: необходимую помощь он получит. И ещё. Сразу, как только вернётесь в Киев, перешлите нам через него копию амбулаторной карты господина Козаченко. Да, и порекомендуйте Андрею Николаевичу: пусть свяжется с нашими общими друзьями в Грузии. Они во многом смогут ему помочь. И опытом, и людьми. И последнее. В узком кругу, - Сингер окинул всех взглядом, - я предлагаю называть Козаченко "Апостолом".
- Почему Апостолом? - спросил Велер.
- Ну не мессией же, в конце концов, как предлагал ваш психолог. Ещё вопросы имеются?
* * *
- Герман Иванович, вот те записи, которые вы просили.
Капитан положил три видеокассеты на стол и вышел. Медведев допил кофе, промокнул салфеткой рот, извлёк из коробки верхнюю кассету. С торца прочитал: "Тбилиси, 200… захват парламента. Часть 1".
Герман Иванович вставил кассету в видеомагнитофон и включил его.
События того года он помнил прекрасно. Сам Медведев в столице Грузии находился всего два дня, сразу после начала "бунта", который журналисты окрестили "тюльпановой революции". По экрану телевизора поплыли знакомые кадры. Вот толпа врывается в зал заседаний. Кто-то вскакивает на столы, разбивается техника для подсчёта голосов, рвутся документы, в окна выбрасывают компьютеры. Другая людская толпа сопротивляется, идёт потасовка. Драка. Впрочем, пассивная. Спецназ, который охранял здание парламента, явно не желал показать то, чему его учили в спецшколах. Так. Интересующего Медведева человека, на экране не было. Да его и не должно быть в зале. Сколько тогда работало камер на "революцию"? Пятнадцать? Двадцать? Сколько бы не снимало, всё, что осталось на плёнке - улика. Победителей, как говорится, не судят. Вот если бы проиграли, тогда подобная запись могла сыграть трагическую роль в судьбах многих людей. А потому, все пытались замаскироваться. Кто за марлевые повязки. Кто за спины товарищей. Тактика, как свет старая, но проверенная. Перемотать кадры. Что тут? Улица. Бунтовщики, а иначе их Медведев не называл, выходят из дверей, поднимают флаги, размахивают белыми полотнищами с изображением святого Георгия Победоносца. Георгий Брегвадзе, будущий президент Грузии, выступает перед повстанцами. Его помощники восторженно кричат… Стоп! - Медведев удовлетворённо прищёлкнул пальцами. - А вот и наш клиент. Михай Павелич стоит несколько в стороне от будущего правительства, однако, внутри охранения. Прокольчик, господин Павелич. Ваше место в данный момент должно было быть где угодно, но только не в зоне оцепления. А он выставился. Видимо, не удержался. Всё-таки, тщеславие дерьмовая штука. Так. "Грач" тогда тоже работал в Тбилиси. А если серб его видел? И запомнил?
Медведев вынул кассету, положил её в сейф, нажал кнопку селекторной связи и вызвал дежурного по гаражу:
- Сан Саныч, прикажи дать машину. Поеду, к "деду".
- С ребятами?
- Да нет. Проведать.
- Тогда передай привет. Ждём из отпуска.
* * *
Голова Киевской областной рады Панчук Петро Михайлович очень не любил, когда его тревожили в верхах. При прежних-то премьерах было не очень весело, а теперь вообще, скажи кому, не поверят. Вроде как недавно с ним сидели рядом на совещаниях, водку вместе после выговоров пили, а теперь…
Петр Михайлович прекрасно знал, зачем его вызывает САМ. Выборы, другой причины теперь не просто не имелось. А Киевская область - это порядка пяти миллионов голосов избирателей, вот так то. Интересно, чем он задабривать станет? Вон, министру транспорта пост премьера, по слухам, пообещал. Может, и врут, но больно похоже на правду. А ему что, может министерское кресло? А почему бы и нет? Скажем, в сельском хозяйстве он вполне смог бы навести свой порядок.
Секретарь распахнул дверь, и Петро Михайлович прошёл внутрь знакомого кабинета. Хозяин сидел в кресле, во главе овального стола и внимательно изучал бумаги, лежащие перед ним. Петро Михайлович встал напротив главы кабинета министров, но тот, казалось, присутствия руководителя центральной, столичной, области не замечал.
Кашлянуть, что ли? - подумал Панчук, но тут же оставил эту мысль. Если хочется САМОМУ покуражиться, то пусть его…
- А, это ты. - Яценко поднял взгляд на руководителя Киевщины. - Почему так долго шёл?
- Как вызвали, сразу к вам.
- А приходить надо не только когда вызывают. - Яценко встал напротив Петра Михайловича. - А и тогда, когда есть что сказать своему старому товарищу. - Владимир Николаевич опёрся о край стола. - Ну-ка, друг любезный, доложи, с чего это Козаченко по твоей территории так разбегался?
- Не понял. - Петро Михайлович опешил. Ничего себе, начало встречи…
- Ты бельмами своими на меня не смотри. Вот, что мне сорока на хвосте принесла. - Яценко развернулся, схватил лист, который только что внимательно изучал, и прочитал. - Двадцать четвёртого августа состоялся митинг в Белой Церкви. Присутствовало более пяти тысяч человек. Через два дня митинг запланирован в Василькове. Потом в Борисполе. Намечены митинги в Богуславе, Тетереве, Ирпене. И все на одной неделе. - лист упал на стол. - Ну, что скажешь? Или опять ничего не знаешь? А, может, продался?
- Владимир Николаевич, - в горле Панчука в миг пересохло. - побойся Бога…
- Заткнись! - Яценко говорил тихо, но чётко и внятно. - Бога я не боюсь. А в церкви только для профанации ноги обиваю. И потому, лучше ЕГО не поминай. Не то место. - Яценко наклонился над Петром Михайловичем так, что главе области, человеку почти двухметрового роста, показалось, будто он стал лилипутом. - В общем так, Панчук: не будет у меня кворума по твоему региону, живьём сгною.
Крепкая рука потянулась к Петру Михайловичу, ухватилась ха лацкан пиджака и притянула далеко не тщедушное тело Головы Киевской области к пышущему гневом телу премьера:
- Понял?
- Да. - Панчук едва не задохнулся в "дружеских" объятиях. - Только как я могу помешать?
- Как угодно! - выдохнул премьер. - Концерты на площадках устраивай. Зоопарк ставь на месте митингов! Танцы с припевками организовывай! Но чтобы эти б….ди по твоей земле не топтались! Понял?
Панчук утвердительно тряхнул головой.
- То-то. Работай! - рука ослабла, и Петро Михайлович на слабых ногах направился к выходу. Возле дверей его остановил голос премьера. - Петро, - Панчук обернулся, - а ты думал, я тебе чупа - чупсу сегодня дам? - и Яценко расхохотался.
* * *
Гюнтер Шлоссер внимательно смотрел на Густава Велера. Тот, сидя в глубоком, кожаном кресле, имел вид довольно тусклый и усталый.
- Не нравитесь вы мне. - депутат пристроился на краю стола и более внимательно присмотрелся к собеседнику. - Не здоровится?
- Да нет. Просто устал. В последнее время было слишком много работы.
- В таком случае, возьмите отпуск. - хозяин кабинета сделал пометку в записной книжке, которую всегда носил в нагрудном кармане пиджака. - Когда начнутся события в Киеве, вы мне будете нужны. Здоровым. И отдохнувшим. А потому, поезжайте куда-нибудь с женой и детьми. Недели на две. Больше дать не могу. Все расходы возьмёт на себя фирма.
- Благодарю. - на мрачном лице Велера проснулась лёгкая тень улыбки.
- Так то лучше. Препарат уже в Украине?
- Да. Вчера доставили.
- Осложнения при транспортировке были?
- Нет Всё прошло нормально. Без эксцессов. - Велер выдержал паузу, и продолжил. - Впрочем, у меня имеются некоторые сомнения.
- По поводу? - густые брови Шлоссера взлетели вверх.
- Тарасюк. Справится ли он с поставленной задачей? Не повернёт ли вспять?
Депутат Бундестага долгое время молча смотрел на старинный, чернильный прибор, стоящий на столе только ради украшения. Его и самого терзал тот же самый вопрос. Однако, он его гнал от себя, боясь сомнениями навлечь беду. В крайнем случае, отвечал Шлоссер сам себе, придётся пойти на риск, и "подставить" своего человека, хотя это может привести к непредсказуемым последствиям. Велеру, естественно, он такого сказать не мог, а потому ответил следующее:
- Можете отдыхать спокойно. Тарасюк выполнит задание. И не только это.
* * *
- Проходите.
Молодой человек провёл Самойлова внутрь офиса. Михаил осмотрелся по сторонам: довольно стильно. Всё в бело - бежевых тонах. Вместо обоев декоративная плитка. Двери кабинетов из металла, со стилизацией под дерево. Белые полочки. Белые рамы евроокон, Светлые обои на стенах, приятно ласкающие глаз, такого же оттенка плинтуса, стилизованные горшочки для цветов. Прямо, поликлиника, да и только. Впрочем, сегодня все подобного рода заведения страдали одним недостатком: стерильностью.
- Вторая дверь с правой стороны. - молодой человек указал рукой. - Проходите. Вас ждут.
Михаил, следуя инструкции, прошёл через коридор, толкнул дверь, предварительно постучав:
- Можно?
- Конечно. - на встречу ему поднялся мужчина лет тридцати, спортивной наружности, с короткой стрижкой, улыбчивый. Протянул руку, - Кузьмук Кирилл, один из активистов молодёжной организации "Час". А вы московский журналист? Мне поручили вас встретить. Присаживайтесь. Ещё раз приносим извинения российскому телевидению за ту неувязочку, что произошла на митинге. Вот ваш новый объектив, как мы договаривались. А от чего не пришёл ваш товарищ? Обиделся?
- Температура. - тут же нашёлся журналист. - Приболел.
- Жаль. - с сожалением произнёс активист. - Фактически пострадал он. Нам бы хотелось лично ему принести свои извинения.
- Я передам ему ваше сочувствие.
Михаил положил деталь в кейс и собрался, было, уходить, но молодой человек его задержал.
- Как, вам не интересно познакомиться с тем, чем мы занимаемся?
- К сожалению, это не входит в круг моих заданий.
- Но вы же приехали освещать выборы?
- Совершенно верно. И, насколько мне известно, ваша организация…
- Принимает активное участие в выборах. - продолжил Кузьмук.
- Вот как? - в голосе Самойлова прозвучало удивление. - Может быть, я чего-то ещё не знаю, но, кажется, вы своего кандидата на пост президента не выдвигали.
- Вы не ошиблись. - на лице молодого человека заиграла открытая улыбка. - Но подобный факт вовсе не означает, будто мы стоим в стороне от политики. - молодой, в сравнении с Самойловым, человек кивнул на флаг, висящий над креслом, - Мы назвали себя "Час", то есть в переводе с украинского "время". И не случайно. Считаем настало то время, когда от каждого гражданина Украины зависит выбор будущего страны. То, как мы будем жить в дальнейшем.
- До боли знакомые фразы. - Самойлов скептически улыбнулся. - Вы знаете, везде, где я работал, во всех странах, перед выборами кандидаты произносят подобные слова. Потом дяденьки занимают завоёванные кресла, лозунги прячут в чулан, до следующих выборов. Или продают своим конкурентам.
- Согласен. Так было до сих пор. Теперь у нас будет всё иначе.
Самойлов и не пытался скрывать сарказм.
- Странно. Человечество, всю свою историю стремилось к тому, чтобы всё, как вы говорите, было иначе. И постоянно получалось наоборот. Революцию делали…
- Знаем, знаем. - рассмеялся Кузьмук. - Делали идеалисты, а пользовались проходимцы. Проклятый человеческий фактор. Мы с этим знакомы. Но, человек имеет свойство меняться. Я, надеюсь, с этим вы спорить не станете?
- До пяти лет. - согласился Самойлов. - И сей факт утверждаю не я, а психологи. Далее сформированная личность только то и делает, что развивается. Общество же его слегка корректирует.
- Что вы хотите этим сказать?
- Только то, что и ваш кандидат…
- Как вы помните, мы своего кандидата не выдвигали. - тут же перебил Самойлова Кузьмук.
- Да, но вы поддерживаете кандидата от оппозиции.
- Почему вы сделали такой вывод?
- А разве не так? - вопросом на вопрос ответил Михаил. Кузьмук тихонько рассмеялся.
- Имеем право.
- Не спорю. Только не забывайте, кандидат, которого вы поддерживаете, в своё время был членом КПСС, руководителем самой крупной финансовой структуры в стране, и, даже, премьер-министром. И это тогда, когда простой люд перебивался с хлеба на воду. Возвращаюсь к вышесказанному. Человек меняется до пяти лет. Я не верю тем, кто меняется после пятидесяти. И пусть они своё вскормленное коммунизмом пузо хоть сто раз крестят. Христианами никогда не станут.
- У нас станут. К тому же, в те времена все, кто хотел реализовать себя, были членами КПСС.
- Враньё. - Самойлов поставил кейс на стол. - Булгаков, Мейерхольд, не были членами партии. Однако, как вы выразились, реализовали себя. Нужно только учитывать, какие помыслы вы желаете провести в жизнь. Если жлобско - индивидуальные, то, конечно, стоит некоторое время побыть и в качестве члена.
- С вами тяжело общаться. - Кузьмук бросил взгляд на большое зеркало, что висело на стене. - Однако, мы свои планы менять не будем. И, помяните моё слово, изменим мир к лучшему.
- Сомневаюсь, что у вас получится то, что не вышло у миллионов разновременных революционеров. Разве что, вы придумали некое новое воздействие на людей.
Кузьмук тряхнул головой.
- Так и быть, в следующую нашу встречу я вас кое с чем познакомлю.
- Вам стали известны последние политические "ноу-хау"?
- Можно сказать и так.
- В таком случае, с нетерпением жду следующей встречи.
- Только в том случае, если вы будете всё освещать правдиво, без всякого рода искажений.
Самойлов протянул руку:
- Обещаю.
Как только московский журналист покинул штаб молодёжной организации, Кузьмук прошёл в соседнюю комнату. Там его ожидал тридцатилетний представитель сербской национальности.
- Ну, что, Михай, это он?
- Он. - Серб упал в кресло и вытянул свои длинные ноги, обутые в кроссовки "Nike", тем самым перегородив проход.
- И что теперь будем делать?
- Пока следить за ним. Так, чтобы московский гость не заметил "хвост". - серб, как отметил украинец, великолепно владел русским языком. Интересно, где он ему так выучился? У себя в Сербии, что ли? "Часовщик" присел в соседнее кресло и попытался расслабиться: а, собственно, какая разница, откуда этот "урюк" знает русский? Главное, что он делает. И знает, как это сделать. Следить, так следить. Нам, татарам, всё по барабану.
* * *
- Степан Григорьевич?
- Да. - голос, прозвучавший в телефонной трубке, Тарасюку был не знаком. - Слушаю вас.
- Я по рекомендации наших немецких друзей. Мы можем общаться?
- Да, я вас слушаю.
- Замечательно. Во-первых, мне доставили ваш контейнер. Когда и где я могу его вам передать?
На лбу Степана Григорьевича проступил холодный пот.
- Алло, Степан Григорьевич? Почему молчите? Завтра получится?
- Завтра? - Тарасюк сделал попытку собраться с мыслями. - Да, пожалуй, завтра в восемь тридцать утра можно. - господи, что я делаю? - мелькнула мысль в голове народного депутата. - Только утром. Я буду выезжать из своего дома. Успеете?
- Естественно. Встречу вас в подъезде. Там же передам инструкцию. Во-вторых, необходимо, чтобы вы убедили ТОГО человека о встрече с представителями госбезопасности.
- Нет, нет. - Тарасюк замотал головой, как будто собеседник мог его видеть. - Это никак нельзя. Он откажется. Проще свести его с людьми из кабинета.
- Нет. Нас интересует СБУ. И только СБУ. В ваших интересах делать то, что вам говорят.
Тарасюк вытер пот со лба рукавом пиджака.
- Но какую причину мне назвать?
- Официальную: попытка перехода руководителей СБУ на сторону оппозиции. Согласие с их стороны я беру на себя. Сориентируйте ТОГО человека на четвёртое число.
- Но сегодня тридцатое августа. Осталось всего пять дней.
- Совершенно верно. Потому и следует действовать быстро. До встречи.
Тарасюк выронил мобильный телефон из руки, который со стуком упал на пол, но депутат этого не заметил. Он подошёл к окну и бессмысленно уставился в живую картинку за стеклом. Началось.