"Сейчас поставит на пару с Санькой и начнет мораль читать, - с тоской подумал Пантелей. - Фамилию припомнит… А если знает, что из кино удирал, - добавит, до отбоя будет обсуждать".
Но он ошибся. О вечерней отлучке Орионовна не знала и воспитывала одного Саньку:
- На что это похоже, Багров. Взрослым себя считаешь. Вон и гриву отрастил моднейшую…
Что касается "гривы", то Орионовна явно преувеличивала. Санька всего-навсего не постригся перед отъездом в лагерь. Все остриглись, а он не захотел, как все. Жесткие и прямые волосы его налезают на уши, ежиком торчат надо лбом. До гривы далеко!
Санька оскорбленно вскинул подбородок:
- А что? Это дело мое! Отращу кудри до плеч - девчонки от зависти поумирают.
- Хватит! - оборвала Орионовна. - Вместо того, чтобы ко сну готовиться, мы с тобой тут…
- Так спать хочется, - влез Олег Забрускин. - А он нарушает…
- Тебе слово не давали, - перебила Орионовна и снова за Саньку взялась. - Что же с тобой делать? Ничего ты не хочешь понимать. Каково будет общественное мнение о нас?
- А вы скажите общественному мнению, что виновный строго наказан - и дело с концом, - предложил Санька.
На лице Орионовны отразилось недоумение: я к вам со всей душой, а вы чем отвечаете?
Орионовна бессильно уронила руки и ушла, полная огорчения и обиды. Ребята растерялись, виновато глядели ей вслед.
- Встали, построились, - сказал Валерий Васильевич. - Ноги мыть и - по палатам.
К умывальникам шли строем. Бастик протиснулся вперед, к Багрову, тихо спросил:
- А пдавда, ты хочешь эту… модедновую пдическу?
- Да я смеюсь! - Санька пригладил влажные волосы. - Она пугается, вот я и пугаю. Я вот возьму и наголо остригусь. Даже побрею голову.
- Пдавда?
- А чего? Мне это - раз и все!
4
Через дорожку от дружинной линейки - круглая бетонная площадка со скамейками по краю. Здесь проводятся массовки.
Массовка - от слова массовый. Следовательно, игры-танцы для масс - для всех. Все отряды обязаны являться сюда в полном составе. Никто не должен оставаться сам по себе. Этого требует начальник лагеря.
Отряды и являлись сюда в полном составе, но в том, что затевала культурница-массовичка Лионела Карповна, участвовали в основном девочки. Они неутомимо играли и танцевали. Иногда танцевали и ребята постарше. Большинство же мальчиков занимало скамейки и бегало вокруг площадки. Малыши боролись и катались на мягкой траве, как жеребята.
Музыки было вдоволь: то играл толстый аккордеонист Толик, то гремел репродуктор - колокол на столбе. Когда играл Толик, слышны были ребячьи голоса и даже мерный шум моря. Когда гремел репродуктор, все заглушалось, и в горах зарождалось эхо.
В этот вечер Орионовна попыталась весь пятый отряд приохотить к танцам - ведь ничто так не сплачивает коллектив, как общее дело! Она вывела мальчишек и девчонок на площадку, построила парами.
Лионела Карповна, туго затянутая в светлый брючный костюм, показала движения польки и попросила повторить их за нею. Толик наигрывал. Мальчишки дурачились, скрывая неловкость и неумение. Девчонки, задаваясь, ныли:
- Ирина Родионовна, а чего Багров на ноги наступает!
- Ирина Родионовна, а чего Забрускин говорит, что я неуклюжая, как корова!
Орионовна старалась не обращать внимания, веселилась, как никогда, упорно проводя свою линию: танцевать всем! Она взяла в партнеры Пантелея. Ему не до этих танцев - век бы их не видать - но не удерешь. И он танцевал, глядя себе под ноги, оступаясь и сбиваясь с шага. Орионовна не сердилась, терпеливо подсказывала:
- Музыку слушай, музыку, а ноги - они сами пойдут, как только ты услышишь музыку…
Она и других ребят подбадривала, а некоторых даже прихваливала. Оставив ненадолго Пантелея, она подошла к Лионеле Карповне и вместе с нею дирижировала танцами, напевала. Пантелей уже высматривал местечко на скамье, когда Орионовна подозвала Капу и подтолкнула к Пантелею:
- Займись моим партнером. Он уже почти умеет!
Сделали несколько шагов, и ноги Пантелея одеревенели от напряжения. Он остановился. Капа стояла рядом, давая ему отдохнуть. В ее черных мохнатых глазах было спокойное внимание, и Пантелей решил: постараюсь, станцую, как следует! Но скоро Капа остановилась и придержала Пантелея за руку:
- Танцуй свободно, как ходишь… Посмотри, вон…
Валерий Васильевич танцевал с Валерией Васильевной. Они танцевали, и музыка равнялась по ним. Она вроде бы даже замедлялась, когда Валерий Васильевич медленно переставлял ногу, которая болела. Музыка как будто даже затихала, когда Валерий Васильевич что-то говорил Валерии Васильевне. Они шли - глаза в глаза. Он заговаривал, а она слушала и кивала едва заметно: понимаю, продолжайте, продолжайте…
- Говорить надо? - спросил Пантелей. - О чем?
В глазах Капы блеснул смех, но сказала она сердито:
- Ни о чем!
Аккордеонист Толик устал. В колоколе репродуктора что-то хрипело и стучало.
Валерий Васильевич пошел к скамейке - передохнуть. Бастик Дзяк уступил ему место, а сам стал рядышком, помялся:
- Валедий Васильевич, а кто вам Валедия Васильевна?
- Коллега… Товарищ по работе…
- А Идина Додионовна?
- Тоже товарищ по работе…
- А почему вы все вдемя только с Валедией Васильевной дазговадиваете?
- Разве?
- Ага!
Заиграла музыка, Валерий Васильевич поднялся и развел руками: мол, видишь, некогда отвечать на твои вопросы.
Усилия Орионовны не пропали даром - ребята кое-чему научились, а научившись, стали охотнее выходить на площадку, покорно выполняли требования своих партнерш. И тут случилось непредвиденное.
Увлеченно танцевавший Санька Багров вдруг качнулся, вываливаясь из ряда. Пары сбились. А Санька попытался вернуться на место, но его повело - он едва не рухнул на бетон. Орионовна подхватила его, и он на ослабевших ногах побрел к скамейке. Санька согнулся, вдавил кулаки в живот, икал и постанывал.
Малышей сдуло с ближайшей скамейки. Санька лег на нее, лицом к спинке. Резко вытянулся, дернулся, свернулся калачиком, заохал через силу:
- Ой-и… Мамочка!.. Ой-и…
Растерянная Орионовна гладила его голову, просила:
- Что с тобой, Александр! Ну, скажи же, что с тобой?…
Санька корчился, невнятно жаловался:
- Уммми-раю…
Перекрывая все звуки, взлетел пронзительный голос Бастика:
- Багдов умидает! Сам он сказал, сам!.. Доктода!
Валерий Васильевич подсунул под Саньку руки, сказал Орионовне:
- Я его в медпункт отнесу…
- Что вы! - всполошилась Орионовна. - А вдруг хуже станет.
- Доктода! - вопил Бастик.
- Замолчи! Я уже иду за ним! - воскликнула Валерия Васильевна и побежала в сторону медпункта.
Плаврук Эммануил Османович, который никогда прежде на этой площадке не появлялся, теперь примчался, склонился над Санькой, допытываясь:
- Ты узнаешь меня, Багров? Багров, это я. Скажи, что с тобой, скажи, Багров, и я окажу тебе первую помощь! Первую помощь!
Орионовна оттеснила плаврука, загородила Саньку собой:
- Ни в коем случае! Никакой самодеятельности! Поскорее доктора!
Лионела Карповна разгоняла ребятишек, отстраняла взрослых:
- Не надо толпиться возле больного: ему необходим воздух!
Санька терял силы и нечленораздельно мычал:
- Ыииии… Умммм…
Доктор взлетел на площадку, как большая белая птица, - крыльями развевались полы халата. Он поднял руку, потребовал:
- Музыку!.. Убрать!..
И музыка оборвалась, точно радист услыхал доктора.
- Минуточку! Сейчас разберемся!
Только доктор подскочил к Саньке, только взял руку, чтобы пульс нащупать, как случилось еще более непредвиденное: "умирающий" легко встал, потянулся, хихикнул:
- Чего вы? Я - ничего…
Все застыли, а Санька вразвалочку пошел по площадке, будто круг почета делал. Все провожали его глазами и не могли рта раскрыть.
- Продолжайте, танцуйте, - помахав рукой, разрешил Санька.
И тут плаврук пришел в себя:
- Утопить тебя мало!
Орионовна заплакала:
- Ну, Багров!.. Ну!
- Во дает! - восхитился Олег Забрускин. - Ложный вызов! "Скорая" приехала, а больной - здоров.
А доктор, удивив окружающих, рассмеялся:
- И хорошо, что здоров, хуже было бы, если бы он по-настоящему захворал!
Саньке не удалось закончить круг почета. Репродуктор на столбе кашлянул и металлическим тенорком сообщил:
- Пионер пятого отряда Александр Багров, вас вызывает начальник лагеря!
Санька струхнул. Спрыгнул с площадки, но дать стрекоча не успел - угодил в объятия Полторасыча:
- Что теперь ты учудил? - тихо поинтересовался завхоз.
- А ну их! - огорченно отмахнулся Санька. - С ними шутишь, а они… не понимают шуток, а я - отвечай…
- Сам пойдешь или сопровождать?
Санька уронил голову набок, долгим взглядом посмотрел на Полторасыча и сказал:
- Сам…
И поплелся. Глядя на него, невольно подумаешь: человек и вправду заболел и, не желая утруждать других, сам добирается до пункта первой помощи…
Что там у начальника было, как разговор сложился, никто не узнал. Мальчишки и девчонки наседали на Саньку, а он отделывался одной фразой:
- Побеседовали по душам…
Мальчишек злило, что Санька туману напускает, вместо того чтобы рассказать об увиденном и услышанном. Девчонок злило, что Санька так легкомысленно держится, умнее всех себя считает! В пятом отряде назревала буря, но не разразилась - началось построение на вечернюю линейку.
Отряды заняли свои места, и председатели советов отрядов ждали команды председателя совета дружины подготовиться к рапортам. И тут хвост пятого отряда, где стояли самые маленькие, изогнулся в сторону кустов и сыпанул с дорожки.
- Что вы делаете? Назад! Ну! - Орионовна пыталась поймать ребят, кинувшихся в кусты.
Ни один не послушался.
Валерий Васильевич тоже сунулся в кусты, но не выгонял мальчишек, а смотрел: за чем они охотятся?
- Пятый отряд, что там у вас случилось? - допытывалась дежурная вожатая.
Орионовна беспомощно вскинула плечи: сама понять не могу!
И тут из кустов выбрался Бастик Дзяк.
- Одионовна! Одионовна! - возбужденно кричал Бастик. - Посмотдите - это же светлячки!
Он схватил воспитательницу за руку, толкался, голос его звенел все сильнее и сильнее.
- Что ж ты наделал? - трагически спросила Орионовна, она не заметила, что Бастик обратился к ней по непозволительно искаженному имени-отчеству. - Мы - на линейке! На линейке!
- Это же светлячки! - доказывал Бастик и, подняв кулачок к лицу воспитательницы, разжал пальцы - на ладони тлели живые угольки. Они то разгорались, то угасали, словно их ненадолго затягивало пеплом.
Орионовна загляделась на угольки, потом подхватила вздрагивающую руку Бастика, опустила ее пониже:
- Вижу, хорошо вижу… Что ж теперь делать?
- Пятый отряд, что там у вас? - грозно повторила свой вопрос дежурная вожатая.
- Светлячки! Светлячки появились! - неожиданно ответила Орионовна и заторопила малышей, вылетавших из кустов со сжатыми кулачками. - Быстрее стройтесь, быстрее!
Когда строем возвращались с линейки, Ленка Яковлева сказала так, чтоб все слышали:
- Надо срочно собрать совет отряда и обсудить поведение мальчишек. Строго спросить с Багрова и с Кондрашина. И с Дзяка тоже!
- Тебе надо больше всех! - распалился Бастик. - Тебя надо обсудить, чтобы скандалы не заводила: "Обсудить! Сдочно!" Жаль пистолета нет, а то бы я тебе показал!
Ленка ударилась в слезы. Отряд без команды остановился. Строй, смешался.
- Я мечтаю, чтоб наш отряд был первым в лагере, и я - виновата! - хлюпая носом, наседала на Бастика Ленка.
- Но-но-но! - Санька Багров стал между ними.
Девчонки были на стороне Ленки и потребовали: всех мальчишек за то, что они не умеют себя вести, передать в малышовский отряд - к "чебурашкам". Самые ретивые даже руки подняли - голосовали за то, чтобы так позорно наказать мальчишек.
- Стыыы-доба! - бросила Капа Довгаль.
Девчонки уставились на нее: а-а, ты против подруг, ты за этих негодных мальчишек!?
- А мальчики потребуют передать нас в отряд "ромашек!" И будем перебрасываться, да? - насмешливо спросила Капа. - А переведут ли?… Зачем же попусту спорить?
И мальчишки и девчонки озадаченно замолкли.
Валерий Васильевич все это время держался нейтрально: пусть, мол, померяются силами и - победит умнейший! Орионовна вконец расстроилась: отряд от рук отбился и не сладить с ним! Она покачивала головой и с завистью смотрела на отряды, которые организованно проходили мимо, направляясь к жилым домикам.
Воспользовавшись паузой, Валерий Васильевич распорядился:
- Подравнялись и пошли!
Вожатый - впереди, отряд - за ним. Орионовна замыкала. Скоро она успокоилась и на подходе к домику сказала:
- Яковлева, конечно, перехватила, но то, что она мечтает об успехах своего отряда, заслуживает уважения.
- Я бы ее уважил, - непривычно тихо отозвался Бастик.
Орионовна не услыхала…
Мальчишки были в постелях, когда Орионовна заглянула к ним, щелкнула выключателем, пожелала спокойной ночи и бодро провозгласила:
- Все дружно уснули!
Попробовала бы сама дружно уснуть! Целый день, как заведенные были, и вдруг - сразу утихомирятся, точно не свет, а их выключили?
Ребята ворочались в кроватях, с опаской переговаривались: все знали, что воспитательница и вожатый не ушли отдыхать и не скоро еще уйдут. Они ходят по коридору и прислушиваются к тому, что в комнатах делается. И в любую минуту могут войти.
Пантелей натянул простыню до горла, потом откинул ее. Лег на левый бок, потом перекинулся на правый.
Олег тихо свистнул и позвал Багрова:
- Санька, ты спишь?
- Сплю… А что?
- А все же, что тебе начальник сказал?
- Сам бы мог догадаться - что: благодарность объявил.
- За дураков нас принимаешь? - оскорбился Олег, встал на колени и запустил в Саньку подушку.
Тот кинул подушку обратно, нырнул под простыню с головой, сдавленно, будто его душат, выкрикнул:
- Мамочки!
Дверь тотчас же отворилась, и в светлом прямоугольнике четко обозначилась высокая фигура вожатого:
- Кто звал меня?
Санька взбрыкнулся и загыгыкал. И как эхо прокатилось: одобрительно загыгыкали другие мальчишки, только потише.
- Я пришла, - невозмутимо сказал Валерий Васильевич. - Я ваша мама!
Санька прыснул смехом. И другие прыснули.
Валерий Васильевич подошел к Санькиной кровати:
- Так чего тебе, сынок?
Санька высунул голову:
- Ась?
Он рассчитывал, что ребята отзовутся. Но всем уже расхотелось шалить - дуростью все это попахивало.
- А вы и верно, как мать нам, - продолжал балагурить Санька, но по голосу чувствовалось - уже чует, что маху дал, и старается вывернуться. - Вы же ж заботитесь о нас…
Олег привстал, будто только что проснулся, потер глаза:
- Устраиваешь тут цирк. Спать не даешь, клоун!
- Обижают меня, - притворно пожаловался Санька вожатому. - Рады, что родная маменька далеко…
Валерий Васильевич движением руки попросил Саньку подвинуться и сел на краешек кровати.
- Охота тебе, Багров, на посмешище себя выставлять? - задумчиво спросил вожатый. - А вы, ребята, потакаете ему, и жалобы ваши, что он мешает вам спать, ничего не стоят.
- Он выкомаривает, а вы - на всех, - загундосил Олег Забрускин. - Виноваты мы, что он такой, да?… Виноваты, чтоб нас наравне с ним ставили?…
- Злой же ты, Забрускин. Себялюбец несчастный! - взорвался Валерий Васильевич.
- А кто себя ненавидит, кто? - Олег сел на кровати. - Все ведь себя любят. Даже Санька, хоть одна дорога ему - в клоуны!
Санька схватился за спинку кровати, вскочил:
- А чем я плох? Придумал - клоун!.. Я военным буду!.. Ну-ка выходи, покажу, какой я тебе клоун!
- Будешь, будешь военным, - как маленькому, сказал Валерий Васильевич.
Санька растрогался, всхлипнул и лег, накрывшись простыней.
- Испугал! - запоздало отозвался Забрускин, но никто не обратил внимания.
- Зддавия желаем, товадищ полковник Багдов! - провозгласил Бастик Дзяк, да так, что стекла в окнах зазвякали.
- А что? - спросил Валерий Васильевич и весело сказал: - Пройдут годы, встретится вам на улице полковник. Вглядитесь, а это Александр Багров. Тот самый, что в одном с вами лагере был. И станете вы гордиться, что с детства знаете такого славного человека…
Митя поперхнулся. Олег недоверчиво буркнул:
- Скажете!
Бастик вытянулся на кровати по стойке "смирно", порывался рапортовать "полковнику" Багрову.
Валерий Васильевич махнул ему: скройся! Бастик рухнул на кровать, зарылся под подушку, промычал оттуда:
- Погибаю, но не сдаюсь!
- Ничего хитрого, - продолжал Валерий Васильевич. - Откуда берутся министры, художники, ученые, чемпионы? Из обыкновенных ребят. Так что готовьтесь, товарищи генералы и чемпионы!
- Неужели такое возможно? - как бы про себя просил Митя Янцевич.
- Да, возможно. Даже естественно, - заверил Валерий Васильевич, поднимаясь. - Верно же, Багров!
- Полковник Багров! - поправил Санька.
- Полковник Багров, - охотно повторил вожатый. - Поговорили, пора и на боковую. И мне тоже…
- Валерий Васильевич, - умоляюще позвал Митя. - Расскажите что-нибудь такое - мы быстрее заснем.
- Отбой когда уж был! - Валерий Васильевич пошел к двери. - Всюду спят.
- Дасскажите что-нибудь етдашное! - присоединился к Мите Бастик. - Пдо дазведчиков и шпионов.
- В другой раз, ребята, поздно уж…
- Ну, мне разрешите! Все равно мы всегда перед сном рассказываем, - настаивал Митя. - Я расскажу, а вы послушайте со всеми…
Валерий Васильевич заколебался.
- Пусть расскажет, пусть! Пусть! - доносилось изо всех углов.
- Ладно, только постарайся не растягивать, - согласился Валерий Васильевич.
- Вы садитесь ко мне, - Митя поправил край постели, готовя место для вожатого.
Каждому хотелось, чтобы Валерий Васильевич сел на его кровать, но всем ясно было - у Мити больше прав: он нынче рассказчик.
- Стдашно будет? - спросил Бастик.
- Будет, - пообещал Митя и заторопился: - Давным-давно, очень давно, когда на этих берегах…
Валерий Васильевич остановил его:
- Ты коротко рассказывай, но не тараторь…
- Я сначала начну, - Митя сделал паузу. - Давно-давно, очень давно, когда на этих берегах не было ни одного пионерского лагеря… и даже погранзастав не было… Давным-давно, в незапамятные времена, еще при царе, жил здесь старый рыбак Митрий. А с ним два сына и дочь. Дочь Кристина совсем молодая была - шестнадцать лет, а парни уже взрослые были. Их по отцу все называли: старшего Митричем Большим. Он здоровенный был, бородатый.
- Как наш плаврук? - снова перебил Забрускин.
- Ты помалкивай, это тебе не вечед вопдосов-ответов! - взвился Бастик.