Так спорили члены Прогрессивного блока. Утром, за завтраком, днем, расходились в зловещем молчании, снова сходились и только к вечеру сошлись, сошлись на компромиссе. Оставили слово "измена" и намек, только намек, что нелепые действия правительства привели к тому, что "роковое слово "измена" ходит из уст в уста". Политики договорились, и Милюков произнес речь. Он обрушился на правительство, и основной удар направил на премьерминистра с несчастливой для того смутного времени немецкой фамилией Штюрмер. Он много и темно говорил о подозрительных личностях, окружающих российского премьера, пространно цитировал германские и австрийские газеты, иронизировавшие о том, что славянскую политику в России призван проводить немец Штюрмер, упомянул, осторожно перейдя на немецкий язык, что германская пресса давно причисляет Штюрмера к партии мира, которая группируется вокруг императрицы, по рождению немки!
Называл имена Распутина, Протопопова, другие имена из близкого окружения Распутина и императрицы, затем, перейдя вновь на русский, бросал намеки на какие-то германофильские салоны, на некие записки от правых партий, в пользу сепаратного мира с Германией, о которых он прочел в "московских газетах". В общем, щедро посыпая головы "думающих миллионов" бисером намеков "тоненьких на то, чего не ведает никто", искусный оратор Милюков сумел создать впечатление, что ему известно много больше того, что он сказал.
Речь Милюкова вызвала в правом крыле Государственной думы бурю. Правые депутаты несколько раз вставали с мест и заглушали речь Милюкова криками "Клевета! Клеветник!" В последующие за "обличением" дни правые не раз взбирались на кафедру - опровергать "обличительную речь". В некоторых словах правых ораторов были здравый смысл и довольно ясное осознание истинного смысла "разоблачений и обличений" своих политических противников.
Идет война за власть, за народоправство. Общество, не переставая говорить о войне, о ее значении, ее постоянно забывает, оно делает все для войны, но для войны с порядком, оно делает все для победы, но для победы над властью!
Свобода слова - великое дело! Но когда кафедра Государственной думы служит бронированной площадкой для ложных и бездоказательных обвинений и нападок в расчете на безнаказанность, тогда обязанность разумных элементов громко сказать: довольно, знайте меру, игра эта опасна, доиграетесь и вы, и Россия до несчастья!
Когда во время войны вы занимаетесь революционными митингами, правительство должно бы вас спросить - глупость это или измена?
Речь Милюкова вошла в историю под названием "Глупость или измена", отражающим основной тезис Милюкова. Эта была историческая речь. Но вся она была построена на лжи. Это признал вскоре и сам автор исторической речи. Когда империя пала, Милюков честно признал, что "никаких реальных данных у него не было и что он сказал намного больше того, чем знал на самом деле". Но как бы там ни было, речь была произнесена и принесла вскоре ощутимые результаты. Через десять дней человек с несчастливой немецкой фамилией Штюрмер ушел в отставку. Блок отпраздновал победу и выставил дальнейшие условия, и началась еще более яростная борьба, еще более ожесточенная агитация за то, чтобы "портфели были отданы никому, как генералам от революции".
33
Рассказывает Павел Милюков, историк, кадет, министр иностранных дел Временного правительства:
"Что Николай Второй больше не будет царствовать, было настолько бесспорно для самого широкого круга русской общественности, что о технических средствах выполнения этого общего решения никто не думал. Никто, кроме одного человека - Гучкова. Он не исключал и самых крайних форм устранения царя, если бы переворот совершился в форме, напоминавшей ему восемнадцатое столетие русской истории, - в форме убийства. Он признал перед ЧСК, что существовал у него и его друзей (которых он не хотел называть) "план захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом императорский поезд, вынудить отречение, затем… одновременно арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собою новое правительство".
34
Из письма государыни Александры Федоровны к мужу:
"…эти скоты, Родзянко, Гучков и компания, являются душой чего-то большего (я это чувствую), у них цель вырвать власть…"
35
Интересную кличку дал Гучкову меткий на язык Пуришкевич. Владимир Митрофанович называл Гучкова "младотурком". Так же называла его государыня. Кадет Маргулиес вспоминал в эмиграции:
"В 1908 году трое русских, я в том числе, решили съездить в Константинополь, чтобы познакомиться с техникой турецкого переворота… Неудача нашей революционной попытки 1904–1905 года, удача турецкой, делала поездку поучительной. Каково же было изумление, когда в приемной Ахмет-Риза Бея мы встретили Гучкова". Начались консультации с "турецкими товарищами".
Вспоминает Николай Марков, автор книги "Войны темных сил":
"Вскоре председатель комиссии государственной обороны 3й Государственной думы, Гучков, организовал в Петербурге на Сергиевской улице свой частный генеральный штаб из доброго десятка молодых и честолюбивых генералов и соответствующего числа полковников и капитанов Генерального штаба. Через этот частный штаб Гучкова установилась живая и непосредственная связь оппозиционной Думы с корпусом офицеров императорской армии. Семена военного младотурецкого переворота, вывезенные маргулиесами и гучковыми, принесли ядовитые плоды, и революция 1917 года оказалась удачной…"
36
В создании общероссийского скандала вокруг имени Распутина Гучкову, Родзянко и компании принадлежит одна из самых заметных, почетных ролей, в их распоряжении были самые действенные рычаги - думская кафедра и широко финансируемая Гучковым пресса.
Прежде чем "начать битву", Гучков проконсультировался с министром внутренних дел. Министр на вопрос Гучкова о Распутине, ответил, что "это чисто личный вопрос мистики царской семьи", и добавил, что "сам министр вмешательства Распутина в государственную жизнь не ощущает".
Мнение министра, не помешало Гучкову выступить против Распутина. В марте он произнес речь:
"Хочется говорить, хочется кричать - церковь в опасности, в опасности государство!.. Какую тяжелую драму переживает Россия… в центре этой драмы - загадочная трагикомическая фигура, точно выходец с того света или пережиток темноты веков… Какими путями этот человек достиг центральной позиции, захватив такое влияние, перед которым склоняются высшие носители государственной и церковной власти!"
Вскоре баронесса Икскуль фон Гильденбранд предложила Гучкову встретиться с Распутиным. Гучков предложение отверг.
Вместо этого он обратился к известному специалисту по сектантству Владимиру БончБруевичу и попросил встретиться с Распутиным, понаблюдать и дать точное заключение, сектант Распутин или нет. Бонч выполнил просьбу Гучкова. Он несколько раз встречался с Распутиным и подолгу беседовал с ним. Результатом этих встреч стала публикация в журнале "Современник" весной 1912 года, в которой специалист по сектам решительно отрицал принадлежность Распутина к сектанству. Это мнение будет полностью подтверждено в 1917 году другим специалистом, сектоведом Ильей Громогласовым, который занимался изучением личности Распутина по просьбе ЧСК.
Но решение использовать Распутина как способ дискредитации правящего царя было принято, и газетная кампания началась. Лидировала газета "Голос Москвы", издававшаяся родным братом Гучкова. Эстафета была подхвачена и прочими газетными изданиями. В публикациях превалировали такие определения, как "сектант, хлыст, развратник, эротоман, гипнотизер, вор, взяточник и конокрад."
Распутин тяжело переживал поднявшуюся вокруг его имени шумиху. Ему пришлось поменять номер телефона, он обращался в полицию с просьбой оградить его от приставаний журналистов. В газете "Вечернее время" процитирован его разговор по телефону с надоедливым газетчиком, состоявшийся накануне войны:
"…мне наплевать - пишите! Ответите перед Богом! Да нечего говорить-то, врать можно сколько угодно… Принимал близко к сердцу… Теперь перегорело… Понял, что к чему идет и зачем…"
При помощи Гучкова и Родзянко по стране начали хождение подложные письма государыни и ее дочерей к Распутину, которые жадно читались и приводили общество к убеждению, что не только государыня является развратницей, любовницей эротомана и хлыста, но и старшая дочь государя тоже. Начали хождение различные фальшивки - фотографии, письма, записки "самого Распутина". Эти документы были тщательно проверены впоследствии ЧСК.
Рассказывает Владимир Руднев, следователь ЧСК:
"…я приступил к исполнению моей задачи с невольным предубеждением… вследствие читанных мною отдельных брошюр, газетных заметок и слухов, но тщательное и беспристрастное расследование заставило меня убедиться, насколько эти слухи и газетные сообщения были далеки от истины".
Владимир Родзянко, председатель Государственной думы, которого впоследствии станут называть самым громогласным и глупым участником заговора, несколько раз пытался убедить государя удалить Распутина, делал доклады, вооруженный слухами и газетными публикациями, организованными Гучковым. Выйдя от царя, постоянно сплетничал и врал. Родзянко не отрицал, что, пытаясь воздействовать на государя, он постоянно советовался с семьей своих родственников Юсуповых. Юсуповы с самого начала покровительствовали начатому дядей Мишей скандалу. Покровительствовала "разоблачениям Распутина" и сестра государыни великая княгиня Елизавета Федоровна, близкая подруга Зинаиды Юсуповой. Государыня не без оснований полагала, что одна из брошюр - "Григорий Распутин и мистическое распутство", принадлежащая перу религиозного писателя Новоселова, готовилась к выходу в свет с благословения и одобрения "дорогой Эллы". Отношения между сестрами становились все напряженнее - сестры разошлись по разные стороны баррикад. Окружение сестры постоянно интриговавшее против Распутина, государыня стала называть "ханжеской кликой Эллы".
Как относился к кампании по дискредитации трона сам государь? Доклады Родзянко и публикации в газетах вызывали у государя, который хорошо знал Распутина, только одно чувство - чувство раздражения и гнева. "Я буквально задыхаюсь в этой атмосфере сплетен и грязи", - говорил император. Но запретить публикации после дарования "свободы слова" он не мог. А открыть правду о Распутине и болезни наследника не решался. Но смысл шумихи вполне понимал.
Впрочем, не только император и императрица понимали смысл происходившего вокруг имени Распутина шумного скандала.
Рассказывает Василий Шульгин, член Прогрессивного блока:
"У В. изящно-грубоватая речь, мало подходящая к посту товарища министра внутренних дел. Он сказал: "Правда вот в чем… Нет Распутина, а есть распутство… Дрянь мы, вот и все. Все же, что говорят, что он влияет на назначения министров - вздор: дело совсем не в этом… Дело в том, что наследник смертельно болен. Вечная боязнь заставляет императрицу бросаться к этому человеку. Она верит, что наследник только им и живет… А вокруг этого разыгрывается весь этот кабак… сволочь мы… И левые, и правые. Левые, потому, что они пользуются Распутиным, чтобы клеветать, а правые, то есть прохвосты из правых, потому, что они, надеясь, что он что-то может для них сделать, ходят к нему. А в общем, плохо!"
37
Рассказывает начальник дворцовой охраны, генерал Александр Спиридович:
"…в военно-промышленном комитете Петрограда готовилась революция. Ее готовила рабочая фракция комитета под председательством меньшевика Гвоздева, которому покровительствовали Гучков и Коновалов. Они наивно полагали, что при перевороте, о котором они мечтали, рабочие будут орудием в их руках. Образовавшаяся окончательно в конце предыдущего года группа стремилась стать руководящим органом всего рабочего класса. Она выработала ряд резолюций с революционными требованиями… тогда же, она предприняла ряд мер для организации подобных групп по всей России. Гучков и Коновалов содействовали деятельности рабочих групп. В их присутствии оглашались резолюции рабочих о необходимости мира без аннексий и контрибуций… в то же самое время те же господа - Гучков и Коновалов, Некрасов нападали на правительство за то, что они хотят заключить сепаратный мир. Такова была двойная лицемерная политика Гучкова и компании, мечтавшей не о победе над немцами, а о победе над самодержавием. Они стремились к власти. Победа русской армии для них была страшна, так как лишь укрепила бы самодержавие, против которого они боролись. В недрах военно-промышленных комитетов работали рука об руку на государственный переворот представители рабочих и буржуазии. Пока им было по пути. Все это мне с горечью докладывали в охранном отделении, показывали документы".
38
Царское Село - Ставка. 13 декабря 1916 года.
"…он (Григорий), умоляет тебя быть твердым и властным и не уступать во всем Трепову… ясно, что я права, оставаясь твердой и внушая страх, и ты будь таким, ты - мужчина, только верь крепче в нашего друга. Он живет для тебя и России. А мы должны передать бэби (наследнику) сильную страну и не смеем быть слабыми ради него, иначе ему будет труднее царствовать, исправляя наши ошибки и крепко натягивая вожжи, которые ты распускаешь. Да будет твое наследие легким для Алексея! У него твердая воля и своя голова. Не давай ничему ускользать из твоих рук и не заставь его возводить все сызнова. Стала ли бы я так писать, если бы не знала, как легко ты можешь поколебаться и меняешь решения. Знаю, что тебе больно, когда я так пишу, но ты, бэби и Россия слишком дороги мне.
Прости за это письмо, но я не могла бы спать эту ночь, мучаясь за тебя. Я страдаю за тебя, как за нежного, мягкосердечного ребенка, а он слушает дурных советчиков, в то время как Божий человек говорит ему, что надо делать. Милый ангел, вернись скорей домой, - ах, нельзя, ведь у тебя ген!.. Почему не раньше, не могу понять, почему в тот же день, как и Дума - опять странное совпадение!
Сердце и душа горят тобой - любовь моя безгранична, оттого все, что пишу, кажется резким - прости, верь и пойми - я люблю вас обоих слишком глубоко - плачу о твоих ошибках и радуюсь каждому верному шагу.
Царское Село - Ставка.14 декабря, 1916 год.
"…ты должен быть твердым. Распусти Думу сейчас же. Когда ты сказал Трепову - 17, ты не знал, что они замышляли. Спокойно и с чистой совестью я сослала Львова в Сибирь, Гучкова, Милюкова, Поливанова - тоже в Сибирь. Теперь война, и в такое время внутренняя борьба есть высшая измена. Отчего ты не смотришь на это дело так же, как я, право, не могу понять! Я только женщина, но душа и мозг говорят мне, что это было бы спасением России".
Ставка - Царское Село. 14 декабря 1916 года.
"…дорогая моя! Нежно благодарю за строгий письменный выговор. Я читал его с улыбкой, потому что ты говоришь, как с ребенком… на 17е декабря назначен съезд генералов потому, что до этого дня у Гурко назначено несколько совещаний… нежно целую тебя и девочек и остаюсь твой "бедный, маленький и безвольный муженек". Так государь подпишет еще несколько писем к супруге.
Последнее письмо, подписанное "маленький и безвольный муженек", придет в Царское Село 16 декабря 1916 года, за несколько часов до убийства Распутина.
39
Великий князь Николай Николаевич-младший (Николаша), который был Верховным главнокомандующим русских войск в первый год Первой мировой войны, сыграл огромную роль в событиях, предшествующих Февральской революции… Один из тайных покровителей СРН. Женат на великой княгине Анастасии Николаевне (Стане), дочери черногорского князя Негоша. Родной брат Николая Николаевича, Петр Николаевич, был женат на родной сестре Станы, великой княгине Милице Николаевне. Оба брата находились под сильным влиянием своих жен, черногорок, которых в свете называли "черной оспой" и которых императрица Александра Федоровна называла "черными Женщинами". Обе дамы активно вмешивались в русскую политику, их основной целью была защита интересов Черногории на Балканах любой ценой. Милица и Стана были широко образованны, увлеченно занимались мистическими опытами, область их поисков была широка - от оккультизма до поиска провидцев и пророков в среде православия. Именно эти две женщины опекали Распутина в первые годы его появления в русской столице, и именно они познакомили Распутина с царской семьей. В дальнейшем с тревогой наблюдали все более укреплявшуюся дружбу "сибирского пророка" с царской семьей, а убедившись, что им не удается использовать Распутина как инструмент влияния на царя, начали кампанию по дискредитации личности своего бывшего "протеже"… Окончательный разрыв "Николаевичей" и Распутина произошел в 1912 году, когда Распутин применил всю силу своего убеждения, чтобы уговорить царя не вмешиваться в обострившийся конфликт на Балканах и не втягивать Россию в войну с Германией… Первая мировая война могла начаться еще тогда, в 1912–1913 годах, когда князь Негош, отец Милицы и Станы, объявил войну Турции. В войну вступили Сербия, Болгария, Греция… Германия и Австрия ответили молниеносно - они пригрозили войной. В Петербурге шли манифестации. "Победу славянству! Крест на святую Софию! Да здравствует великое содружество славян под крепкой рукой Великой России"!
В столице ждали начала мобилизации. Государя убеждали оказать военную поддержку братьям славянам. Накануне Романовских торжеств Россия и весь мир стали перед лицом первой мировой войны.
Рассказывает Матрена Распутина:
"Тогда, в 1912 году, Николай Николаевич ворвался у нам в квартиру. Он кричал на отца: "Ты свинья, Григорий, грязный неблагодарный мужик! Без меня ты был бы ничем, ничем - просто грязным бродягой! Кто привел тебя к царю? Кто? И вот твоя благодарность? Теперь, когда мне выпал такой случай, ты мне мешаешь?!" Отец ответил: "Ты просишь меня пойти против Бога. Война принесет несчастье России. Бог сказал - не убий и пока я жив…" Тут Николай Николаевич прервал отца. Он сказал: "Вот именно, пока ты жив! Русский великий князь не позволит грязному мужику так просто оскорбить себя". Он повернулся на каблуках, вышел из нашего дома, крепко хлопнув дверью, и больше мы его не видели. Вскоре произошло первое покушение на жизнь моего отца."