- Ребята! - крикнула, высунувшись из кузова, молодая женщина-шофер. - Что, на старой переправе понтоны навели? Не знаете?
Пташка сразу понял, что это и есть Фатима.
У нее были чуть раскосые глаза, широкие, но красивые скулы. Когда она говорила, влажные блестящие зубы как бы освещали ее лицо, покрытое ровным загаром.
- Нет, понтоны еще не навели, - сказал Сева, знавший все тут. - А вам на ту сторону надо?
- К энергопоезду нам! - с досадой сказала Фатима, - Так и знала, что не проедем здесь! - проворчала она. - Поспешишь - так и все так!
Она стала сердито разворачивать машину.
- Знаете что? - закричал вдруг Сева и помчался за вездеходом. - Там, за дамбой, теперь паром ходит!
- Где паром? - спросила Фатима, притормаживая машину.
- За дамбой. Только вы здесь не проедете. Надо вон там, около копров, поворачивать. Хотите, я покажу?
- А ну, садись, поедем, - сказала Фатима и отдернула брезентовый край кузова.
Сева рванулся к вездеходу и вдруг застыл.
- Нас двое, - сказал он: - я с товарищем.
- Ну да садитесь вместе! Только скорей - тут рассуждать некогда.
Сева подтолкнул Пташку вперед, и в одно мгновенье оба они очутились в кузове.
Пташка все это время думал, что в машине едет тот самый гололобый инженер, про которого только что говорил Сева. Каково же было его удивление, когда он увидел перед собой Настю. Она была в белой кофте и в брюках, а брезентовую куртку держала на коленях. Настя и сама, должно быть, крайне удивилась их появлению.
- Ребята! - воскликнула она. - Это вы здесь? - Она притянула Пташку к себе и усадила рядом.
- Мы папке еду носили, - сказал Сева. - А вы как, тетя Настя? Разве это не инженеровская машина?
- Ой, не говорите, ребята! - сказала Настя, чем-то сильно взволнованная. - На энергопоезде магистральная труба лопнула. Меня сваривать послали - главный инженер машину дал. "Только, говорит, поскорее. Поезд встал, а нам энергия вот как нужна!" - Настя поднесла руку к горлу и провела пальцами до самого уха. - Не знаю, сумею ли только, - вздохнула она. - Сорок три атмосферы давления эта труба должна выдержать.
- Сумеешь, не убивайся зря, - сказала Фатима. - Знает он, кого послать. Не робей только, не сомневайся.
Она говорила ласково и в то же время сердито, и Пташка понял, что она сама тоже волнуется, только не хочет показывать виду.
- Куда поворачивать-то, указчики? - спросила она, чуть замедляя скорость.
Сева тотчас показал.
Вездеход, рыча, перебрался через кучу земли, так, что Пташку едва не опрокинуло, стремительно покатился по накатанной грунтовой дороге и вдруг осторожно съехал под откос к воде.
Паром медленно двигался с той стороны. Он был совсем не таким, как на Волге. Просто на двух больших смоленых лодках был устроен настил для машин и пешеходов. И это сооружение перетягивали через реку по стальному канату.
Та самая туча, похожая на ватное одеяло, теперь закрыла солнце, и все вокруг внезапно потемнело. Ветер гнал над степью пыль и сухую выгоревшую траву. Стая взъерошенных грачей летела над самой землей, торопясь где-нибудь укрыться.
Две пустые машины съехали с причалившего парома, и маленький паромщик, в серой кепке и выгоревшей солдатской гимнастерке, оглядываясь на загрохотавшее небо, побежал к будке, почти до крыши врытой в берег.
Фатима выскочила из машины и, догнав паромщика, стала что-то горячо объяснять ему.
- Какая уж тут переправа, обождать надо! - сердито сказал паромщик, озабоченно поглядывая на почерневшую реку.
- Надо! - твердо сказала Фатима. - Понимаете, надо! И ждать нельзя!
Первые тяжелые капли застучали о брезентовый полог кабины. И вот стремительный, щедрый ливень внезапно ударил по сухой земле, гоня перед собой облако пыли. С веселой и радостной силой прогремел гром; воздух наполнился запахом отцветающей черемухи, в траве влажно зачмокало, и мутные пузырчатые потоки помчались по обрыву к воде. Река внезапно притихла под ударами дождя, и дождь, торжествуя, заплясал по ней, выбивая стеклянные гвозди.
Фатима, не хоронясь от дождя, все еще объясняла что-то паромщику.
- Глядите, хуже бы не получилось! - сердито и как бы угрожающе сказал тот и пошел к парому.
Черная туча над берегом треснула, извилистая огненная щель ослепила глаза.
Пташка вобрал голову в плечи. Сева и Настя поежились тоже.
Фатима, с мокрыми, лоснящимися волосами, села за руль, и машина, разбрызгивая колесами лужи, въехала на дощатый настил парома, с которого потоки дождя смывали сор.
- Э-эй! - с каким-то веселым и отчаянным задором выкрикнул паромщик.
Весь уже мокрый, в гимнастерке, прилипшей к спине, он, напрягаясь и откидывая корпус, стал тянуть трос.
Фатима снова выскочила наружу, и Настя, наскоро накинув свою брезентовую куртку, последовала за ней.
- Чекуши, чекуши берите! - кричал паромщик, подталкивая ногой валявшиеся чурки, похожие на рукоятки топора.
Девушки схватили чекуши и, цепляя ими за трос, перехватывая, стали тянуть.
Паром отвалил от берега и медленно двинулся вперед.
Налетая порывами, ветер гнал по воде частую рябь, похожую на рыбью чешую; срывая и превращая в мелкую пыль, уносил прочь струи, стекавшие с троса.
Мутный горизонт придвинулся вплотную. Вокруг ничего не было видно, кроме ползущих облачных клочьев.
- Давай и мы тянуть, - сказал Сева и выскочил из машины на паром.
Пташка выскочил тоже. Ноги его скользили по мокрым доскам, ливень мгновенно промочил рубашку, и холодные капли неприятно поползли по спине. Но он, как и все, взял палку-чекушу и стал тянуть трос.
И вдруг небо грохнуло над самой головой, и огненная ящерица проскочила к воде.
Все, как по команде, отпрянули в сторону. Пташка даже не успел испугаться.
- Ну и дает! - сказал паромщик и как-то застенчиво улыбнулся, словно стыдясь своего внезапного страха.
Фатима первая снова взялась за трос. Промокшее платье облепило ее сильное, упругое тело, струи дождя стекали по лицу, но глаза светились веселым упорством.
- А ну еще! - кричала она небу. - Наддай, наддай, не бойся! Вот так!
Настя тянула трос молча, сосредоточенно закусив губу. Косы ее, выбившись из-под брезентового капюшона, блестя, извивались на ветру.
Могучий порыв ветра и дождя ударил сбоку. Паром сильно заскрипел, и его поволокло наискосок по течению.
Столб с блоком, через который был натянут трос, угрожающе хряснул и повалился. Стальной трос хлестнул по настилу и пополз, грозя смести в воду вездеход.
- Берегитесь! - крикнул паромщик.
Он схватил поваленный столб и, покраснев от напряжения, поддел им трос, точно ломом. Паром стал медленно поворачиваться, и трос сорвался в воду.
- Говорил, обождать надо! - с досадой сказал паромщик.
Всклокоченный, мокрый, он бросил столб и, вооружившись багром, начал отталкиваться, упираясь им в дно.
Ветер прекратился так же неожиданно, как возник, но ливень еще хлестал с прежней силой. Мутные, глинистые потоки вливались в реку с обоих берегов.
Наконец паром достиг берега и боком ткнулся в него невдалеке от причальных мостков.
Паромщик снова уперся багром в дно и, оттолкнувшись ногами от настила, как это делают при прыжках с шестом, перескочил на берег.
Затем, как был - в одежде и ботинках, вошел в воду и стал подтягивать паром.
Через несколько минут машина благополучно съехала на берег.
- Спасибо вам, - сказала Фатима, протягивая паромщику руку. - Все-таки переправились!
- А как же! - радостно сказал паромщик. - Раз надо, то и переправились. В войну и все так: жив не будешь, а сделаешь, что сказано!.. Полезайте в кузов, воробьи! - весело добавил он, обернувшись и слегка подталкивая к машине Севу и Пташку.
УДИВИТЕЛЬНЫЙ ПОЕЗД
Дождь все еще не прекращался, хотя запасы небесного водоема, казалось, иссякли, и вот-вот должно было показаться голубое небесное дно.
Разбрызгивая лужи, вездеход мчался по широкой, новой дороге, усыпанной щебенкой. За серой сеткой дождя показались строения, склады, навесы, проволочный забор, деревянные столбы с проводами, кое-где поваленные грозой.
По глинистому обрыву криво свисал, будто широкая лестница, размытый водой железнодорожный путь. Под насыпью валялись товарный вагон и две платформы. Непривычно и странно торчали в воздухе колеса.
- Глядите, глядите! - испуганно крикнул Пташка.
Но машина пронеслась дальше и, миновав полосатый шлагбаум, остановилась близ путей, заставленных большими зелеными вагонами.
Под навесом стояла девушка в лыжных штанах и прозрачно-голубом пластмассовом дождевике, накинутом на плечи.
- Сварщика привезла? - крикнула она Фатиме.
Мужчина в темной, совершенно сухой спецовке выскочил из дощатой конторки.
- Где сварщик? - нетерпеливо спросил он.
- Здесь я, - тихо сказала Настя, выбираясь из кабины.
- Это вы? - удивленно спросил мужчина, и в его тоне сквозило явное недоверие. - Вы знаете, какая это ответственная сварка?
Голос его звучал почти строго.
- Знаю, - твердо ответила Настя, отжимая руками мокрые косы. - Поэтому и приехала.
- Вон какой кусок вырвало! - Мужчина сердито бросил на стоявший рядом ящик кусок покореженной стали.
Настя молча взяла этот кусок и оценивающе осмотрела его, как осматривают редкую монету.
- Пойдемте! Где тут у вас? - спросила она и первая пошла к вагонам, за которыми был виден большой лоснящийся красноколесный паровоз.
Фатима, достав из-под сиденья ветошь, стала обтирать кузов.
Очищенный грозой воздух был прозрачен и свеж. В большой луже около навеса отражалось чистое небо.
- А где же тут энергопоезд? - спросил Пташка.
- Вон стоит - разве не видишь? - Сева указал рукой на зеленые вагоны, что стояли рядом на путях. - Он знаешь все равно что электростанция. Только на колесах. Куда приедет, там и электричество даст - и машинам и кому хочешь.
- Прораб Петрухин, срочно позвоните в диспетчерскую! - прогремел где-то рядом радиоголос.
Пташка вздрогнул и оглянулся.
- Это диспетчер кричит в котловане. Тут рядом насосную станцию строят.
- Ту, что море будет накачивать?
- Ее самую. Пойдем посмотрим.
- Не уходите далеко, - крикнула Фатима, - скоро обратно поедем!
- Мы сейчас, - сказал Сева.
Они пошли напрямик через пути и остановились на краю котлована, над которым мощно, как бастионы могучей крепости, вздымались ощетиненные железными прутьями бетонные стены. Громадные краны, стоя на дне котлована, едва дотягивались до них, подавая тяжелые бадьи с бетоном.
Множество различных машин копошилось у стен плотины среди вспыхивающих там и тут сварочных огней.
- Пойдем туда! - вырвалось у Пташки.
- Нельзя, - печально сказал Сева. - Туда маленьких не пускают.
Ребята повернули влево и поднялись на насыпь. С нее был виден не только котлован, но и вся омытая дождем степь, над которой стояла такая тишина, что был слышен писк стрижей, носившихся в воздухе.
Небо уже совершенно очистилось от туч, и теперь, глядя в безмятежную синеву, трудно было даже представить, что еще совсем недавно там метались тяжелые тучи, сверкали молнии и громыхали раскаты грома. И небо и нежная зеленоватая даль казались ни в чем не повинными. Целые хоры кузнечиков звенели в степи, будто стригли что-то множеством малюсеньких ножниц.
Солнце жарило теперь так сильно, что мокрая одежда на мальчиках совсем просохла и их продрогшие на дожде тела быстро согревались.
- Гляди-ка! - восторженно закричал Сева.
Невдалеке, за железнодорожной насыпью, разливалось целое озеро. Очевидно, дождевые потоки стекали сюда по еле заметному степному склону. Остановленные насыпью, они образовали в лощине эту большую запруду.
- Бежим туда! - предложил Сева, и оба мальчика припустились к воде.
Смытые дождем шпалы плавали в мутном озере, пенившемся по краям.
Засучив выше колен свои длинные штаны, Пташка попытался встать на одну шпалу, но сразу свалился. Сева проделал то же, впрочем, не более успешно.
Мокрые по пояс, но счастливые, как бывают счастливыми все дети на земле, когда они бегают по дождевым лужам, Пташка и Сева, казалось, забыли в эти минуты обо всем на свете.
КОТЛОВАН В ОПАСНОСТИ
- Эй, мальчики! Мальчики!
Какой-то человек кричал им с насыпи и махал рукой. Ребята хотели было бежать прочь, так как подумали, что их прогоняют отсюда, чтоб не шалили.
- Сюда, сюда давайте!
- Зовет! - сказал Сева.
Обгоняя друг друга, они вскарабкались на насыпь.
И вдруг Пташка увидел, что это тот самый дед, с которым он познакомился в степи у костра. Новый пиджак его был испачкан грязью. Старая казацкая фуражка с околышем валялась на насыпи. Дед, надрываясь от усилия, волочил куда-то толстую, большую тесину.
- Ребята! - хриплым, сбивающимся от волнения голосом заговорил он, едва они подбежали. - Помогите, ребята! Беда! Вода прорвалась! Того гляди, в котлован пойдет. Гибель тогда, ребята, - все дело размоет.
Пташка и Сева тревожно огляделись вокруг. Но все было так, как и прежде: омытая дождем, мирно дышала степь, в прозрачном воздухе стояла безмятежная тишина, нарушаемая только стрекотаньем кузнечиков да изредка долетающими сюда звуками стройки.
- Какая беда? Что вы, дедушка! - не понял Пташка. - Вы, дедушка, наверно меня не узнали даже. Ведь это я - Митя, мы с вами вместе у костра ночевали, помните? И собака ваша - Туман. Правда ведь?
- Верно, верно, - торопливо согласился дед таким тоном, словно все это совсем не имело теперь никакого значения. - Глядите, ребята, куда вода-то пошла! Куда пошла! Ишь ты, окаянная.
Тут только ребята увидели коричневый поток, хлеставший из-под насыпи. Растекаясь по склону, он сбегал вниз, туда, где в полукилометре отсюда, на дне котлована, велись строительные работы.
Ребята поняли, что если вся скопившаяся за насыпью вода прорвется, размыв еще больше насыпь, и ринется в котлован, то она может затопить его до краев вместе со всеми машинами и людьми.
Пташка беспокойно взглянул на своего друга. Маленькое лицо Севы сделалось бледным, черные глаза стали напряженно серьезными.
Все трое схватились за тесину и поволокли ее туда, где вода хлестала особенно сильно, стараясь отвалить тяжелую глыбу спрессованной твердой земли.
Эту-то глыбу и хотел закрепить дед.
Вода заливала деда из щели и чуть не сбивала с ног, но он подпер землю тесиной, как подпирают покривившуюся стену. Отверстие, в которое пробивался поток, немного сузилось, и шум воды стал чуть тише.
- Людей надо кричать! - сказал дед, беспокойно оглядываясь.
Ребята тоже посмотрели вокруг, кого бы позвать.
Вблизи никого не было. Только в котловане, откуда торчали стрелы портальных кранов, работали люди, но они даже не подозревали еще о грозившей им опасности.
- Вот что, Митя, - сказал Пташке дед. - Беги-ка до котлована, скажи: вода идет! Насыпь прорвало! А мы тут будем держать.
Пташка тревожно оглянулся на Севу, который всем своим маленьким цепким телом припал к опоре, рядом с дедом, и что есть силы держал ее, хотя вода целым потоком обдавала его с головы до ног, и помчался вниз по скользкому скату лощины.
Он бежал почти рядом с потоком, несущимся в котлован.
Земля была липкой, и ноги разъезжались. Раза три он упал, промокшая одежда покрылась пятнами липкой грязи. Он спешил. Он знал, что вода может целой рекой ворваться в котлован. Ему чудилось, что злой, пенистый, неукротимый поток мчится за ним следом.
Вот уже и проволочная ограда котлована. Пташка юркнул под нижнюю проволоку забора, прополз животом по жидкой глине и, вскочив, понесся дальше.
На самом краю котлована он остановился. Далеко внизу, на дне котлована, люди, в таких же, как у Насти, брезентовых куртках, прикрывая щитками лица, сваривали железные прутья. Огромные краны плавно переносили по воздуху большие бадьи с бетоном. Загоняя в землю железные сваи, отрывисто били молоты, выбрасывая свистящие струи пара.
Конечно, никто здесь еще не чуял беды.
- Э-эй! - крикнул Пташка. Но даже сам еле услышал свой слабый голос.
Он ринулся вдоль по откосу, натыкаясь на груды труб, ящиков и досок, ссадил себе ногу. Перескочив траншею с просмоленными трубами на дне, Пташка подлетел к дощатой будке и изо всей силы рванул дверь.
Он с облегчением увидел, что тут есть люди.
Аккуратный старичок в очках, сидя за маленьким столиком, уставленным телефонными аппаратами, подсчитывал что-то на счетах. Молодой человек, в майке, с обнаженными до плеч загорелыми руками, склонившись над блестящим черным ящиком со множеством рычажков, говорил кому-то невидимому:
- Слушай, Петрухин, тебя опять третья бригада поджимает!..
- Дяденьки! - задыхаясь, крикнул Пташка. - Дяденьки! Вода идет! Насыпь прорвало!
Пташка повернулся и выбежал из будки, уверенный, что люди побегут за ним. Действительно, молодой выскочил вслед и, догнав, схватил Пташку за руку.
- Что такое? - грозно спросил он, и в его глазах было такое выражение, словно он хотел броситься на Пташку и растерзать его.
- Вода! Вода идет! - повторил Пташка. - Щель такую промыло, так и хлещет!
- Подожди, куда ж ты? Давай сюда!
Увлекая за собой Пташку, он вернулся к своему столу, нажал какие-то рычажки и подвинул к себе микрофон.
- Товарищ начальник! Докладывает диспетчер Гришин, - напряженным голосом сказал он. - Поступили сведения, что подмыло насыпь. Вода идет в котлован.
Он помолчал и посмотрел на Пташку.
- Да, достоверно. Мальчуган прибежал, пионер. Хорошо. Есть действовать от вашего имени!
Он торопливо оглянулся на Пташку и опять перевернул рычажок.
- Харитонов? - спросил он у ящичка. - Где у вас машины? Вот что: те, что есть в котловане, давайте срочно на восточную сторону - к насыпи! Что?… Приказание начальника района, вода прорвалась. Ясно? Ну вот!
Он вскочил, откинул рукой упавшие на лоб волосы и перегнул еще рычажок на своей машинке.
- Бетонный? - спросил он. - Кто это?… Слушай, Сомов, там у вас неподалеку насыпь размыло… Вот вам и "да ну"! Возьмите, кто там у вас есть на разгрузке инертных материалов… Человек сорок есть? Срочно с ними - туда. Под вашу ответственность! Приказание начальника района.
- Пойдемте же, дяденька! - беспокойно позвал Пташка; ему не стоялось на месте.
- Куда же я уйду с поста? Подожди!.. Вот уж один поднимается.
В распахнутую дверь Пташка увидел бульдозер, поднимавшийся на своих гусеницах по крутому скату со дна котлована. Поравнявшись с будкой, шофер приглушил мотор и крикнул:
- Эй, диспетчер! Куда тут? На насыпь, что ли, велят?
- Вот он тебе укажет, - сказал диспетчер, подсаживая Пташку в кабину бульдозера.