В романе Дёрдя Фалуша и Габора Йожефа "Немое досье" рассказывается о международном шпионаже и экономических диверсиях как формах подрывной деятельности империалистических государств против социалистической страны.
Содержание:
-
Дёрдь Фалуш, Габор Йожеф - Немое досье 1
-
Глава I 1
-
Глава II 3
-
Глава III 6
-
Глава IV 6
-
Глава V 8
-
Глава VI 10
-
Глава VII 10
-
Глава VIII 12
-
Глава IX 13
-
Глава X 15
-
Глава XI 17
-
Глава XII 18
-
Глава XIII 20
-
Глава XIV 21
-
Глава XV 23
-
Глава XVI 24
-
Глава XVII 24
-
-
Примечания 25
Венгерский политический детектив
Дёрдь Фалуш, Габор Йожеф
Немое досье
Глава I
1
Над автострадой сгустились сумерки.
Машин заметно прибавилось. Заполонив серую ленту бетона, они мчались с рокочущим гулом двумя нескончаемыми потоками. Из вереницы автомобилей, не обращая внимания на встречный поток, то и дело вырывался какой-нибудь лихач и, совершив обгон, снова вклинивался в ряд. В ответ на эти маневры раздавался пронзительный визг тормозов. Водители встречных машин выражали свое отношение к происходящему разъяренными вспышками фар.
Владельца кремового "опеля", ехавшего от Будапешта в сторону Татабани, подобное каскадерство оставляло безучастным. Машину он вел уверенно и спокойно, с готовностью прижимаясь к бровке, если его обгоняли, и терпеливо пропуская спешащих по встречной полосе.
Пал Ковач вел себя за рулем точно так же, как и жил все последние годы. Хладнокровно и осмотрительно. В свои сорок два он был еще холост. Работал в центральной конторе кооперации ревизором. И если бы кто-нибудь полюбопытствовал у его начальства или коллег, что они думают о Коваче, те, пожимая плечами, ответили бы, что претензий к нему не имеют, и только. Им просто нечего было бы рассказать об этом высоком человеке с резкими чертами лица и не выражающими никаких эмоций глазами, которые смотрели на собеседника, будь то начальник или коллега, всегда одинаковым непроницаемым взором.
Ковач взглянул на часы. Но и вид торопливо бегущей секундной стрелки не заставил его прибавить скорости. Он ехал так, будто отправился на загородную прогулку.
За изгибом дороги, по левую руку, в глаза ему бросилась сбитая из деревянных кругляшей вывеска "Золотой барашек", зазывавшая посетителей в стилизованную деревенскую корчму, где на горячее наверняка можно было получить что угодно, кроме упомянутого в вывеске барашка. На стоянке перед корчмой он увидел несколько машин, чуть дальше - бело-голубой пикап милицейского патруля.
Ковач притормозил, подъехал к разграничительной полосе и включил сигнал поворота, давая знать, что собирается свернуть влево. Он терпеливо ждал, пока поредеет поток набегающих автомобилей.
Наконец один из встречных водителей, шофер грузовика, мигнул фарами, показывая, что пропускает "опель". Жестом поблагодарив его, Ковач оглянулся - проверить, не собрался ли кто обогнать его, включил передачу и… в этот момент из-за грузовика на полном ходу вывернул громоздкий зеленый "рено". Ошарашенный Ковач рванул руль вправо.
Отчаянно взвизгнули тормозные колодки. Водитель "рено" нечеловеческими усилиями попытался остановить машину. Но было поздно.
С адским грохотом металл ударился о металл, автомобили, вращаясь волчком, отскакивали и снова сшибались друг с другом, лопались стекла и фары, рассыпая вокруг град осколков. На террасе корчмы кто-то вскрикнул, и на шоссе воцарилась гнетущая тишина.
"Опель" завис над кюветом, врезавшись правой дверцей в дорожный столб. Ковач лежал головой на руле, со лба стекала кровь и, оставляя вдоль носа узенькую дорожку, тяжелыми каплями падала под ноги на ребристый резиновый коврик.
Из "рено" выбрались двое мужчин. Один, шатаясь, пошел к обочине, другой бросился к Ковачу.
Движение замерло.
Из корчмы высыпали посетители, среди них - двое патрульных милиционеров. Тот, что был помоложе, поспешил к радиотелефону, а старший пробился сквозь толпу любопытных к месту происшествия.
Ему помогли вытащить Ковача из машины и положить на землю. Кто-то достал уже из "опеля" аптечку, когда с противоположной стороны шоссе подоспела молодая блондинка.
- Я врач! - сказала она.
Перед ней расступились, пропуская к пострадавшему.
- Он жив! - вскоре определила она и, обтирая от крови лицо лежавшего без движения Ковача, добавила: - Сейчас он придет в себя!
Молодой патрульный доложил о несчастном случае и принялся опрашивать водителя "рено" и свидетелей.
Немного спустя, завывая сиреной, подкатила машина "скорой помощи", следом - оперативная группа автоинспекции. Пока врач "скорой" консультировался с белокурой докторшей, санитары уложили пострадавшего на носилки и вдвинули их в машину.
Милиционер постарше - начальник патруля - тем временем с нескрываемым любопытством осматривал "опель". Тут же щелкал своим аппаратом фотограф оперативной группы. Старший патрульный, человек наблюдательный, заметил, что из поврежденной правой дверцы выглядывает что-то вроде алюминиевой капсулы. Он попытался было извлечь ее, но из-за вмявшегося в дверцу дорожного столба это никак не удавалось.
Общими усилиями "опель" поставили на дорогу и откатили на несколько метров. Едва он сдвинулся с места, из бреши, пробитой в дверце, посыпались капсулы.
Милиционер осторожно открыл одну из них, заглянул внутрь и вытряхнул на ладонь свернутую трубочкой тонкую, полупрозрачную бумажку.
На голове у Ковача уже белела повязка. Он пришел в себя и, несмотря на протесты врача, сел, озираясь по сторонам в поисках своей машины. Увидев патрульного, который как раз вскрывал капсулу, Ковач обомлел, в глазах его, обычно таких спокойных и невозмутимых, вспыхнул ужас.
Старший патрульный развернул полоску тонкой бумаги. Она была сверху донизу заполнена убористыми столбцами из пятизначных цифр:
54 322
17 543
86 358
19 431
26 519
32 417
.
.
Озадаченный этой цифирью, он с минуту глядел на бумажку, потом двинулся было к Ковачу, но передумал и, подойдя к помощнику, распорядился:
- Садитесь в "скорую помощь", рядом с пострадавшим! А я доложу в дежурную часть и последую за вами. Только смотрите в оба!
Ссыпав алюминиевые капсулы в карман, он поспешил к патрульной машине, выхватил трубку радиотелефона, набрал код и прерывающимся от волнения голосом заговорил:
- Я сто четвертый! Докладываю…
2
В жизни современного человечества все меньше становится благ, которые ничего не стоили бы. Даже личная жизнь стоит денег. Особенно дорого обходится она, когда эгоизм, произвол, непомерное честолюбие делают проблемы сугубо приватные проблемами общества или, во всяком случае, тех его ведомств и институций, которым приходится в них разбираться. Ведь в такой ситуации пострадавший или обидчик - а чаще всего обе стороны одновременно - ищут правды, заверенной официальной печатью, в коих поисках первой инстанцией обычно становится приемная адвоката.
В Будапеште приемные адвокатских коллегий размещаются большей частью в помещениях мрачноватых и тесных, бывших некогда складами или лавками. Посетители в ожидании встречи со своими заступниками стоят вдоль стен или бродят по коридорам, едва освещенным двадцатипятисвечовыми лампочками.
Контора д-ра Лайоша Немеша, члена коллегии адвокатов, в этом смысле являла собой исключение. В ней было два помещения. Одно - кабинет самого адвоката. В другом работали секретарша и молодой стажер, которые готовили для него материалы.
Жуже Шелл, секретарше, в прошлом месяце минуло двадцать восемь. Это была высокая, бесподобно стройная девица с золотистыми мягкими волосами, стриженными по-мальчишески коротко и расчесанными на прямой пробор; серые глаза ее глядели на мир с легким презрением; плотно сжатые губы и все лицо, изящное и в то же время решительное, придавали ей вид неприступности. На Жуже была желтая шелковая блузка, надетая на голое тело, и бирюзовая юбка макси, которая при каждом шаге эффектно обтягивала бедра.
Она только что вернулась из похода по магазинам - с сумочкой через плечо, в руках фирменный пластиковый пакет универмага "Люкс".
- Босс у себя? - спросила она, останавливаясь у письменного стола, за которым сидел молодой человек с бакенбардами.
- У себя, - ответил стажер - рослый парень чуть старше Жужи, добродушный, с карими, слегка навыкате глазами. На широких, нескладных плечах его висела, будто на вешалке, белая тенниска. - Просил не беспокоить его, - добавил он, окидывая фигуру девушки мечтательным взглядом.
- Какое мне дело! Пока он тут в кабинетике прохлаждается, я бегаю по жаре, устраивая его дела. Кто я ему, жена, по магазинам носиться? - Она вскинула пластиковый пакет. - Да он и не думает разводиться со своей старой калошей.
- А я тебя не устрою? - рассмеялся стажер.
- Разве что лет через десять, - пожала она плечами. - Ты знаешь, Ретфалви, я обожаю звучные имена и зрелых мужчин, но картофельный паприкаш и соцстраховские путевки со скидкой меня не прельщают.
Жужа вытащила из стола блок "пэл-мэла" и со злостью его распечатала.
- Даже о его сигаретах приходится мне заботиться!
С двумя пачками сигарет и пакетом из "Люкса" она подошла к кабинету шефа, выпрямилась, чтобы лучше смотрелась линия бюста и бедер, постучала и, не дожидаясь ответа, скрылась за дверью.
Д-ру Лайошу Немешу было уже за пятьдесят. Напряженная работа ума оставила на его лице лишь две небольшие морщинки, пересекающиеся над переносицей. Вообще благодаря здоровому образу жизни, достатку и любимой работе он производил впечатление человека без возраста. Работал много, но относился к той категории людей, для которых работа ни при каких обстоятельствах не бывает обузой. Читал он уже с очками, но в волосах еще не было ни сединки. "Труд хорошо консервирует!" - любил говорить он, когда кто-нибудь интересовался секретом его почти идиллических отношений со временем.
- Босс, - обрушилась на него Жужа, - я купила рубашку в полосочку и к ней гольфы!
- В полосочку я не люблю, - недовольно взглянул он на упакованную в целлофан рубашку.
- Что поделать, сейчас это модно! Не брать же какое-нибудь старье!
Адвокат поправил съехавшие на нос очки и снова уткнулся в бумаги.
- Не слишком она молодит? - пробурчал он с убийственным равнодушием к стоящей перед ним секретарше со всей ее галантереей.
- Естественно, молодит! - воскликнула Жужа насмешливо. - Именно потому я ее и выбрала!
- Спасибо, - смиренно сказал адвокат, спохватившийся, что, в сущности, ему нужно быть благодарным ей за заботу. Но дел у него было слишком много, чтобы тратить на эту рубашку и какие-то там носки больше полминуты.
Жужа проглотила обиду. Она решила быть терпеливой и ласковой.
- Преуспевающий адвокат должен одеваться по последней моде, - снисходительно объявила она, чувствуя, как ее разбирает злость, но пытаясь держать себя в руках. - К вашему уму и деньгам остается добавить только мой вкус! - Однако такое распределение ролей показалось ей столь унизительным, что она не выдержала и взорвалась: - Не знаю, стоит ли все это продолжать? Во всяком случае, с меня хватит! - Жужа Шелл швырнула на стол две пачки "пэл-мэла" и вызывающе посмотрела на шефа.
Немеш убрал одну пачку в карман, из другой предложил сигарету девушке и закурил сам.
- Займемся-ка лучше делом, - невозмутимо сказал он, протягивая секретарше несколько бумаг. - Вот это перепечатайте, на это подготовьте ответ и соберите мне все, что касается дела Феледи против Семеша. Не откажите в любезности, - добавил он с рассеянной улыбкой, которую Жужа могла при желании истолковать как знак примирения и призыв не терять надежды.
В приемной разобиженную девицу встретил испытующий взгляд Ретфалви.
- Ну как там? - полюбопытствовал он.
- Кошмар, Ретфалви! Кошмар! Клянусь тебе, я уволюсь. Этому импотенту лишь бы деньги грести!..
- Тут новое дело прислали… - Он положил перед нею досье.
- К черту новое дело! Что ты уставился на меня, не понесу я его. Довольно!
Она со смертельно усталым видом упала на стул, раскинула длинные стройные ноги и беспомощно уронила руки на колени. Во рту ее грустно дымилась сигарета "пэл-мэл".
Ретфалви встал и, натянув на себя пиджак, купленный явно по случаю распродажи, постучался к Немешу.
- Вчера из суда сообщили, что вы назначены защитником по делу о подозрении в шпионаже, - доложил он. - Я принял бумаги и попросил на сегодня свидания с подзащитным.
Спокойствие на минуту оставило Немеша.
- Как вы посмели принять решение без меня?!
- От дел, назначаемых судом, мы обычно не отказываемся! - уверенно ответил Ретфалви.
- Но ведь я не успею подготовиться! Во сколько свидание?
- В четыре.
Немеш взглянул на часы.
- Ну, удружили вы мне! Что в деле?
- В дела под грифом "особо секретно" я заглядывать не привык!
В кабинет вошла Жужа.
- Пожалуйста! - положила она перед Немешем тоненькое досье.
"Дело Пала Ковача", - прочел адвокат на обложке. Он нерешительно протянул руку к папке. Раскрыл ее. Досье было пусто.
- Как это понимать? - воскликнул он изумленно.
- Это все! - ехидно заметила секретарша.
Немеш хотел еще что-то сказать, но зашелся в приступе кашля. Его душил дым "пэл-мэла".
- Довольно с меня! - Он смял сигарету. - К черту весь этот шик!
- Преуспевающий адвокат не может позволить себе курить какую-нибудь "симфонию", - не скрывая злорадства, сказала Жужа и повернулась к стажеру: - Идемте, Ретфалви, у шефа много работы!
3
На свидание с подзащитным д-ра Немеша сопровождал молодой офицер следственного отдела.
Предварительно они коротко посовещались. Информация следователя исчерпывалась несколькими фразами - он и сам пребывал почти в полном неведении. Кроме полосок бумаги, исписанных столбцами цифр, других обвинительных материалов у него не было. Он изложил адвокату обстоятельства катастрофы, заметив, что Ковачу еще крупно повезло - отделался раной на лбу, машины же обе разбиты вдребезги, или, выражаясь языком госстраха, ущерб стопроцентный.
Следователь рассказал также, что алюминиевые капсулы были обнаружены в момент, когда Ковач находился без сознания. Надо думать, очнись он раньше, он непременно попытался бы спрятать их. Но вышло так, что патрульный милиционер извлекал эти самые капсулы из "опеля" на его глазах.
И с тех пор он молчит, хотя медицинское освидетельствование показало, что органы речи и мозг подследственного в результате аварии не пострадали.
Больше следователю сообщить было нечего, поэтому оба молчали, ожидая, пока приведут Пала Ковача.
За десятилетия адвокатской практики д-р Немеш усвоил: двух одинаковых дел не бывает, поэтому каждое дело требует основательной подготовки. Но о какой подготовке может идти речь, если к его услугам - лишь немое досье и более чем скупая информация следователя?
Он ждал с беспокойством, в воображении рисуя себе камеру, где без галстука и в ботинках без шнурков сидит, уставясь в беленую стену, его подзащитный. У стены - по-военному строго прибранная тюремная койка с пустой полочкой наверху. Деревянный стол с алюминиевой ложкой - единственным предметом казенной сервировки. В углу - унитаз и раковина с зубной щеткой и мылом. Над ней - полотенце.
Два конвоира в сопровождении офицера, наверное, уже ведут его подзащитного в помещение для свиданий. Они шагают в гнетущей тишине по крашенным ослепительно белой краской коридорам, перекрытым решетками, вокруг ни души: за минуту до этого по требованию офицера заперли даже тех, кто был занят на хозработах.
Подозреваемый понурил голову, руки заложены за спину. Стук шагов по надраенному до стерильного блеска каменному полу отдается от стен гулким эхом.
Не намного приятней и обстановка в комнате для свиданий. Посреди нее - стол с двумя стульями по сторонам. Окно с армированными стеклами забрано снаружи решеткой. В дверях, будто еще один предмет обстановки, застыл конвойный.
Наконец Пала Ковача привели. Конвоир встал у двери с таким расчетом, чтобы от глаз его не могло укрыться ни малейшее движение присутствующих.
На голове у подозреваемого белела узкая повязка - единственное, что напоминало о катастрофе. "И впрямь повезло ему", - подумал, глядя на него, адвокат.
- Пал Ковач, - первым нарушил молчание следователь, - за сбор разведывательной информации вам грозит лишение свободы сроком до двенадцати лет!
Взгляд Ковача устремился куда-то поверх головы следователя. Тот посмотрел на адвоката и продолжал:
- Если вы будете упорствовать в молчании и при этом будет доказано, что шпионажем вы занимались систематически и в составе шпионской группы, то приговор может оказаться и самым суровым!..
Лицо и глаза арестованного застыли, он словно окаменел.
С минуту следователь глядел на него в упор, потом круто повернулся.
- До свидания! - попрощался он с адвокатом и вышел.
- Доктор Немеш, - представился адвокат, протягивая руку Ковачу. - По вашему пожеланию я назначен защитником. Садитесь.
Ковач сел, подтянув под себя стул, положил руки на стол, пристально оглядел Немеша и перевел взгляд на стену.
Адвокат подошел к нему ближе.
- Я спешил увидеться с вами, - начал он дружелюбным тоном, - чтобы попытаться пробудить вашу совесть и здравый рассудок! Единственное, что вам может сейчас помочь, - это чистосердечное признание вины.
В ответ молчание. Ковач лишь бросил взгляд на адвоката и снова уставился на беленую стену.
Немеш прошелся к окну и, закурив сигарету "пэл-мэл", выпустил струйку голубоватого ароматного дыма.
- Должен признаться, - продолжал он, но уже значительно суше, - что дела ваши обстоят весьма скверно. Как смягчающее обстоятельство суд может принять во внимание только полное раскаяние. В этом случае законодательство позволяет определить минимальную меру наказания.
Ковач будто воды в рот набрал. Адвокат стал терять терпение.
- Коль скоро, - тоном выше взял он, - из целого списка защитников вы изволили выбрать меня, так потрудитесь хотя бы ответить!
Тишина.
Раздражение Немеша нарастало. Отыскав пепельницу, он загасил сигарету и снова подошел к подзащитному.