- Да поймите же наконец, если вы будете играть со мной в молчанку, я не смогу защитить вас. Вы должны мне довериться, слышите? Иначе не ждите помощи!
Ни звука в ответ.
Немеш потянулся за новой сигаретой. Вынув пачку "пэл-мэла", он угостил подзащитного и жестом предложил конвоиру, на что тот качнул головой: "Спасибо, мол, не курю". Адвокат дал огня Ковачу, закурил сам и, несколько успокоившись, продолжал:
- Чистосердечное признание, только оно, повторяю вам, может смягчить вашу участь. Иначе вас сам господь бог не спасет.
Ковач глубоко затянулся, медленно поднялся со стула и, словно о чем-то задумавшись, стал прохаживаться, поглядывая на адвоката. Вот он повернулся спиной к конвоиру - и к Немешу - и, неуловимым движением оторвав фильтр сигареты, спрятал его в рукав. Ни тот, ни другой ничего не заметили. В следующее мгновение Ковач уже стоял лицом к ним, продолжая курить.
- Я хотел бы остаться со своим подзащитным наедине! - попросил д-р Немеш.
Конвоир кивнул и молча вышел из комнаты.
Ковач вопросительно посмотрел на адвоката.
Тот, вздохнув, продолжал уговаривать:
- Убедительно вас прошу быть со мной откровенным! - В голосе его звучали чуть ли не дружеские нотки. - Неужто вам непонятно? С вами все кончено! После провала для ваших работодателей вы больше не существуете!
Снова молчание.
- В том списке, что вам представили, мое имя значится не случайно. Я готов бороться за вас в меру сил и способностей, требуется только ваше желание!..
Ковач молча курил сигарету, огонек которой уже обжигал ему пальцы.
Он был нем.
- Ну что вы упрямитесь! - закричал на него адвокат.
Молчание.
Д-р Немеш развел руками.
- Не понимаю вас, - сказал он, отчаявшись, и впился глазами в Ковача. Не выдержав его взгляда, подзащитный отвернулся.
4
Ковача увели.
Очутившись в камере, он подошел к окну и замер, подняв лицо к свету.
Конвоир закрыл за ним дверь, заглянул для порядка в глазок и ушел.
Неимоверным усилием воли Ковач заставил себя выждать несколько минут и только потом, не меняя позы, запустил пальцы в рукав, где был спрятан фильтр сигареты. Он осторожно разорвал его и нашел внутри скрученную трубочкой тончайшую полоску бумаги. С замирающим сердцем прочел он отпечатанные на машинке несколько слов:
БУТОН ПРИКАЗЫВАЕТ МОЛЧАТЬ!
МАК ВЫРУЧИТ ВАС!
По сдержанному лицу Ковача скользнула тень облегчения и исчезла столь же быстро, как исчезает тень ласточки, стремительно пролетевшей над головой. Бумажка тут же была разорвана на мельчайшие клочки. Вместе с остатками фильтра Ковач бросил их в унитаз, спустил воду и проследил, чтобы от записки не осталось ни малейшего следа.
5
Приблизительно в то же время, когда Ковач читал в камере эту записку, в фешенебельном номере венского отеля "Интерконтиненталь" беседовали два господина.
- …А где сейчас Мак? Он остался в Шопроне? - спрашивал пожилой, седовласый, подтянутый господин. Судя по его тону, он привык отдавать приказы и не терпел возражений.
- Сообщив о случившемся, он тут же вернулся в Будапешт. Ведь утром ему нужно быть на работе! - докладывал господин помоложе, с военной выправкой.
- Верно, - одобрительно кивнул седовласый. - В сложившейся ситуации он должен быть осторожен, как никогда! Ничего подозрительного, ничего привлекающего внимания!
- Именно так я его и проинструктировал!
- Правильно сделали! Этот канал нужно спасти во что бы то ни стало, раз уж с Ковачем вышла такая осечка. Если этот несчастный заговорит, рухнет все, что мы с таким трудом возводили в течение десяти лет. Он знает всех наших агентов и потянет их за собой на скамью подсудимых. Я уж не говорю о международном скандале! После Бутона он важнейший наш человек.
- Уж лучше бы эта дурацкая катастрофа закончилась его смертью! - произнес молодой.
- Арестом! Вот чем она закончилась! - в ярости ударил кулаком по столу седовласый. - Нужно действовать, а не рассуждать! И действовать незамедлительно! Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
- Так точно!
- Вы уверены, что Мак говорит правду? У него в самом деле налажена связь с Ковачем?
- Мак - один из лучших наших агентов. Выполнив задание, он должен вернуться сюда. Какой ему смысл обманывать нас, да еще так наивно? Он слишком многим рискует.
- Пожалуй, вы правы, - помолчав, произнес господин в летах. - Так, говорите, он просит двоих?
- Так точно.
- Он их получит!
- Кого вы имеете в виду? - спросил младший из собеседников. - Задачка будет не из простых.
- Мюллер! Вольф! Эти ребята выручали нас в самые трудные времена.
- И, кстати, умеют держать язык за зубами!
- Ну, это самое меньшее, что от них требуется. Не забудьте, что в нашем деле очень многое зависит от обстоятельств. Я это к тому, что там, - он кивнул, - теперь тоже научились работать.
- Равно как и Мюллер с Вольфом.
- Я в этом не сомневаюсь. К тому же они сейчас под рукой, готовы отправиться в любую минуту.
- Так точно, - кивнул господин помоложе. - Но все же я предлагаю подстраховать их. Проверить, как переправятся. Охрана границы усилена, всех въезжающих тщательно проверяют. Конечно, Вольф бывал там неоднократно, свободно владеет венгерским, но…
- Никаких "но"! - раздраженно прервал его собеседник и швырнул на стол карту.
Это был план Будапешта, помеченный кое-где зелеными точками с цифровыми обозначениями.
- Как по-вашему, для чего я это достал? - похлопал седовласый по карте.
Его визави промолчал, зная, что любое его высказывание или вопрос вызовут у хозяина приступ гнева.
- Так, не знаете? - подзадоривал его шеф. - Тогда слушайте. Вместе с ними поедет Мадам. Только Мюллер с Вольфом отправятся поездом, а Мадам на машине. Она пересечет границу через час после поезда. В Дёре они встретятся у театра. Не заговаривая с ними, она убедится, что парни благополучно переправились через границу, и проводит их до Будапешта, где на вокзале проверит, нет ли за ними хвоста.
- Все понятно.
- Я еще не закончил!
- Простите!
- Да заткнетесь вы наконец?! - Он ткнул пальцем в план Будапешта. - Ежедневно, согласно инструкции, ровно в полдень Мак появляется в точке под номером семь. Здесь Мадам сообщит ему, чтобы он в пункте "2" принял двоих наших людей. Вольф останется с Маком, а Мюллер будет работать самостоятельно. О местонахождении Мюллера Вольф знать не должен. Все ясно?
- Так точно.
- Какие есть предложения?
- Хорошо, если бы Мак доложил затем Мадам о том, что он принял людей.
- Согласен.
- Когда их отправлять?
- Как только я с ними поговорю. Пригласите Вольфа и Мюллера, потом Мадам. Радиостанцию включите на постоянный прием. Хотя едва ли они рискнут сейчас выйти в эфир.
- На встрече в Шопроне Мак сказал мне, что в эфир он выйдет только в том случае, если терять уже будет нечего. То есть в случае, если Ковач заговорит.
Подтянутый пожилой господин на мгновение замер, лицо его побагровело и кулак с грохотом опустился на стол.
- Он не должен заговорить!
Глава II
1
Иштван Кути после гимназии учился на телемеханика, но всю жизнь мечтал стать писателем.
И вот стал… офицером милиции.
Его талант открыл подполковник Балинт Ружа. Правда, открыл он его не для будущих поколений, а для органов внутренних дел. А началось с того, что Кути написал детективный роман, который направлен был на спецрецензирование подполковнику Руже.
Тот прочел рукопись в один вечер, а два дня спустя, также вечером, долго беседовал с подающим надежды автором. После знакомства с рукописью он уже знал о юноше очень многое - и, скорее, благодаря не писательскому таланту автора, а своему собственному, следовательскому. О художественных достоинствах романа сказать было просто нечего!
- А вы не хотели бы приобрести некоторый профессиональный опыт? - неожиданно спросил Ружа у автора.
- Я был бы счастлив, - ничего не подозревая, ответил начинающий беллетрист.
С тех пор минуло восемь лет. И все это время Кути постигал опыт профессионала с такой увлеченностью, что к тридцати трем годам, когда он между делом окончил уже не одно соответствующее учебное заведение, ему присвоили звание капитана. Иногда он, правда, давал себе обещание приступить наконец к большому роману - ведь, кроме той первой книжонки, он так ничего и не написал, - но подполковник Ружа, взявший юношу под свою опеку, советовал ему лучше подналечь на чтение.
О чем вскоре сам же и пожалел.
Свои устные доклады Кути для придания им выразительности сопровождал теперь таким количеством литературных цитат, что подполковнику легче было сообразить, что читал накануне его юный сотрудник, чем вникнуть в суть сообщения. Протоколы допросов выходили из-под его пера, словно мастерские интервью, а донесения были просто художественными репортажами. И, учитывая, что на прокуратуру парламентом возложены функции, от вынесения эстетических суждений весьма далекие, их нередко приходилось переписывать.
Так что Ружа нимало не удивился, когда неподалеку от его сада в Будаэрше затормозила черная "волга" и выбравшийся из нее долговязый темноволосый Кути, в мгновение ока перемахнув через изгородь, приветствовал его классическим гекзаметром.
- "Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына!" - нараспев процитировал он, чем-то явно расстроенный.
- Ну-ну, - кивнул ему Ружа, опуская распылитель, чтобы не забрызгать Кути ядовитым раствором. - Чем разгневан так наш Ахиллес?
- Молчит!
- Кто молчит?
- Ковач, кто же еще?! - И, распираемый злостью, продекламировал "под Гомера": - Он молчит, как воды в рот набрал, чтоб его разорвало!
- Пойдем в дом. - Ружа грустно взглянул на обработанную наполовину виноградную беседку, сбросил на землю заплечный опрыскиватель, перепачканную робу и, оставшись в майке и шортах, направился к веранде.
- Я уже в следственном отделе боюсь показываться, - жаловался, идя рядом с ним, Кути. - Только и слышу от них: собирай доказательства, чем больше, тем лучше, тогда он как миленький заговорит. А где мне их взять, если нет их! Провели на квартире обыск: ничего. Коллег опросили: опять ничего.
- Друзья? Родственники? Знакомые?
- Ни родственников, ни друзей! Живет в Пеште, одинок, квартира отдельная. Закончил экономический факультет. Ревизор. Разведенный. Есть дочь, с которой сейчас он мог бы отметить ее восемнадцатилетие.
- Что значит "мог бы"?
- Жена с дочерью во время туристской поездки остались на Западе. Живут в Бельгии.
В углу веранды, распространяя пьянящий аромат, стояла корзина с грушами. Кути, не церемонясь, подтащил ее к плетеному креслу, удобно расположился и с жадностью принялся их уплетать.
- На аппетит, я гляжу, ты не жалуешься! - заметил завистливо Ружа.
Подполковник, пятидесятичетырехлетний, седовласый, широкий в плечах и крепкий еще мужчина с огромными ручищами, не любил фруктов. Врач, обращая его внимание на опасную предрасположенность к полноте, посоветовал ему умерить свой аппетит. "Ешьте фрукты, как можно больше фруктов!" - говорил он подполковнику. К несчастью, сказано это было в присутствии жены, и с тех пор его завтраком, полдником и ужином были фрукты. Бедный Ружа держался только за счет министерской столовой, поскольку давать указания поварам МВД жена все-таки не могла.
- Ну а подруга жизни есть у этого Ковача?
Кути от неожиданности поперхнулся и закашлялся до испарины.
- Ну-ну, - приговаривал, хлопая его по спине, Ружа. - Ты готов задохнуться при одном только упоминании о женщинах.
- В том и беда, что у него нет даже женщины.
- Да где их нет! - разочарованно махнул рукой Ружа. - Женщины - всюду, иногда даже больше, чем требуется.
Кути молчал, зная, что шеф имел в виду жену и невестку. Они жили вместе с молодыми. И поддерживать мир между двумя женщинами, которые и раньше-то не были друг от друга в восторге, с тех пор как в семье год назад появился внук, удавалось с большим трудом. Капитан же не был женат. Уже не раз находилась ему подходящая невеста, но, как только дело доходило до женитьбы, ему казалось, что он не любит свою избранницу по-настоящему.
- Что еще удалось узнать? - вздохнув, спросил подполковник.
- Как ревизору ему приходилось много ездить. Так что имел возможность вести наружные наблюдения, заниматься сбором разведданных, мог быть использован как связной.
- Это только предположения. Нужны доказательства.
- Их нет!
- Думай, брат! Быть может, он относится к той компании, которую мы уже несколько месяцев держим на подозрении, но пока не имеем конкретных данных!
Огорченный Кути уставился снова на желтые груши, взял еще одну и, откусив, стал задумчиво, но с тем же завидным аппетитом пережевывать.
- Пока я одеваюсь, - заметил Ружа, - можешь отнести корзину в машину. Разумеется, если в ней еще что-нибудь останется!
- Уж не хочешь ли ты сказать, - перестав жевать, с надеждой спросил Кути, - что решил подключиться к делу?
- А разве ты не за этим сюда пожаловал? - стоя уже в дверях, ответил Ружа.
2
- Не знаю, какой в этом смысл, - говорил Кути шефу, вместе с ним направляясь к месту работы Ковача - центральной конторе кооперации. - Всех, кто мог хоть что-нибудь сообщить о Коваче, я уже опросил.
Ружа, не отвечая, неспешно поднимался по лестнице на второй этаж.
В том, что шеф решил снова встретиться с теми, кого он уже основательно допросил, капитан усматривал оскорбительное для себя сомнение и потому не без злорадства слушал теперь, каким поучающим тоном, с подчеркнутой сухостью в голосе разговаривает с его начальником секретарша Ковача, старая дева лет сорока.
- Как я уже сообщала в предыдущей беседе, которую два дня назад вел со мной капитан, никакими сведениями, которые могли бы помочь вам в работе, я не располагаю. - Ружа хотел было прервать ее, но секретарша с холодным спокойствием продолжала: - Однако, если мои ответы вас не удовлетворили, пожалуйста, спрашивайте еще, только как можно короче, потому что из-за неожиданного исчезновения - назовем это так - коллеги Ковача на меня свалилась уйма работы, но пусть товарищей это не смущает. Я с готовностью вам помогу в меру своих скромных способностей.
Она убрала со стола бумаги и, положив перед собой руки, сосредоточилась в ожидании вопросов.
Слушая эту женщину, Кути подумал, что если бы учение о переселении душ не было вымыслом, то душа ее в следующей своей жизни, наверное, поселилась бы в мешке с толчеными сухарями.
Но Ружа был с ней предельно любезен.
- Мы очень надеемся на вас и ваши способности, которые, как я понял из разговоров с вашими коллегами, вовсе не так уж скромны. Честно признаться, я был бы счастлив иметь столь примерную и добросовестную секретаршу, как вы.
"Какое предательство! - ужаснулся про себя Кути. - Бедная Кларика!"
Но комплимент старую деву не тронул.
- Так все говорят, когда что-нибудь нужно. А когда я сделаю все, о чем меня просят, тут же забывают свои обещания! Но это я к слову, к вам это не относится. Задавайте ваши вопросы!
- То, что вы нам сообщили, было весьма интересно! - продолжал льстить ей Ружа. ("Ничего особенного она не сообщила!" - усмехнулся про себя Кути.) - Об одном только вы умолчали.
- О чем же?
- Щекотливый вопрос. Поверьте, мне не хотелось бы задавать его такой симпатичной, но все же, как мне показалось, весьма сдержанной, я бы сказал, благонравной даме.
Кути, сидевший чуть в стороне у окна и не принимавший участия в разговоре, от изумления раскрыл рот. "Рехнулся старик! Нашел, с кем заводить амуры!"
Секретарша воздела руки к затылку и легким движением поправила прическу.
- Не смущайтесь! - подбодрила она Ружу. - Обещаю вам не упасть в обморок.
- Дело в том, что нас интересует интимная сторона жизни Ковача.
- Таковой просто нет! - отрезала секретарша.
- Должна быть, - упорствовал Ружа. - Пал Ковач - мужчина здоровый и привлекательный. Не может он жить монахом.
- Должна заявить вам, - отчеканила она тоном, не терпящим возражений, - что главное для нас - наша работа. Работа и еще раз работа. Альфа и омега нашего бытия. Такого же мнения придерживался и коллега Ковач.
Кути хотел было вставить слово, но шеф жестом остановил его.
- Все мои прежние начальники делали мне предложения или, во всяком случае, намекали, я думаю, вы понимаете на что, - продолжала секретарша. - Коллега Ковач никогда не позволял себе ничего подобного. Потому что уважал меня.
Мысленному взору Кути представился бессловесный, бесчувственный Ковач, с благоговейным почтением обхаживающий мешок с толчеными сухарями, в который перевоплотилась старая дева. А Ружа, человек терпеливый, спокойный в речах и неторопливый в движениях, за тридцать два года службы научившийся ничему не удивляться, согласно кивал головой, хотя глаза его хитро сощурились, виски порозовели и в уголках губ подрагивала улыбка.
- Если не ошибаюсь, у вас прекрасная память, - сдержанно произнес он.
- А как же иначе! - воскликнула тщеславная секретарша. - Это же профессиональное качество.
- Быть может, вы припомните случаи или случай, недавний или давнишний, когда Пал Ковач посылал кому-нибудь подарки или цветы. Ведь должна была быть причина, по которой он воздерживался от намеков в ваш адрес! - добавил он, с лукавым смущением поглядывая на секретаршу. - Вы понимаете, о чем я? Это просто непостижимо.
"Ну, актер!" - улыбнулся Кути, с изумлением вдруг заметив, как преобразилась женщина. Она замерла на мгновение, затем вскинула голову, в глазах вспыхнули огоньки, черты лица разгладились, обнажив глубоко скрытую горечь. Плохо слушающимися пальцами она отыскала в ящике стола несколько старых исчерканных настольных календарей, полистала один, другой, третий.
- Вот! - хрипло сказала она, показывая Руже на один из листков. - Это то, что вам нужно!
Ружа прочел вслух сделанную от руки запись:
- "Эва Ласло, 3-й район, улица Лео Франкеля, 96". Кто такая?
- Крестная! - бросила секретарша. - Но я не уверена.
- Не уверены?
- Представьте себе, нет. Два года назад, вот, взгляните, девятого мая, он попросил меня отослать ей букет красных роз. Меня, понимаете? Сказал, что это его крестная мать.
"Ну и ну! Этот Ковач, оказывается, не без юмора!" - мысленно удивился Кути.
- Наверняка это так и есть, иначе он не обратился бы с такой просьбой к вам, - продолжал льстить ей Ружа.
- Ах, вот как? - насмешливо протянула старая дева. - И почему-то именно тридцать одну розу?!
- Почему бы и нет? - возразил ей Ружа. - Вы ведь сами сказали, что женщины его не интересовали! - и тут же понял, что совершил ошибку: помог женщине подавить в себе ревность. Так и случилось.
- Впрочем, эта история так стара, что я о ней давно забыла, - после некоторого молчания ответила секретарша. Извиняющая улыбка и задумчивый взгляд были, видимо, адресованы Ковачу. - С тех пор я ни разу ни о ком не слышала.
- И что же, эта Эва Ласло никогда не звонила?
- Нет, - отрезала секретарша. - Ему вообще никто не звонил.
Она была явно недовольна тем, что проговорилась.
Зато Кути повеселел.