И все же именно в этой, казалось бы незначительной, частности проделанной им работы весьма довольный собой Родригес глубоко ошибался. Именно с этого момента и начался непредвиденный провал операции, которую так тщательно и, казалось бы, столь блестяще подготовил Шелленберг.
В тот самый момент, когда дон Родригес заканчивал беседу с матросами, шофер Мигель Гомес гнал свой "бюссинг" за город и торопился так, что не разбирал дороги. При выезде за черту города его чуть было не задержал полицейский, но скорость нарушителя была так велика, что блюститель правил уличного движения не успел даже поднять жезл, а только, глядя вслед подпрыгивающим по мостовой задним колесам машины, присвистнул и подумал про себя: "Еще один кандидат на тот свет! И куда так торопятся люди?"
Тем временем Мигель Гомес, проехав от города приличное расстояние, проскочил один за другим два крутых поворота, съехал с шоссе и устремился к видневшейся вдали роще. Укрыв "бюссинг" в густых зарослях желтой акации, Мигель бегом помчался к горе, высившейся невдалеке от опушки рощи, с большим усилием откатил в сторону круглый камень и достал из тайника портативную рацию…
Теперь, возвращаясь к машине с небольшим металлическим ящиком в руке, Мигель не торопился. Осмотревшись по сторонам, он подсоединил рацию к аккумулятору автомобиля, набросил антенну на ближайший куст акации, сел в кабину и достал спрятанный в дверцах машины шифровальный блокнот…
Несколько минут спустя он послал в эфир телеграмму.
"Лондон зпт отдел Европа зпт Доктору
Сегодня мною завезены в порт тринадцать мест груза в картонной упаковке и сгружены на катер карантинной службы тчк Их сопровождал главный врач этой службы дон Родригес зпт он же обер-штурмбаннфюрер Рихард Вайсман тире резидент германской разведки на юге Испании тчк Считаю зпт что ваше задание зпт данное мне позавчера зпт выполнено тчк О времени выхода за пределы порта этого груза сообщу дополнительно тчк Вероятнее всего сегодня ночью он будет переправлен на субмарину или надводный корабль зпт находящийся в море тчк.
Ц-159".
Передав шифровку, Мигель Аугусто Гомес собрал рацию, отнес ее в тайник и направил свой "бюссинг" обратно в город. Теперь, казалось бы, можно было подумать и о заслуженном отдыхе. Однако, загнав машину в гараж, Гомес лишь наскоро перекусил в небольшом припортовом ресторанчике и, захватив с собой еще пару бутылок мадеры, отправился в порт, в его коммерческую часть, куда вольнонаемный работник морской пограничной стражи Мигель Гомес имел круглосуточный пропуск.
Медленным шагом войдя в проходную, он приблизился к знакомым стражникам и попросил стакан, чтобы утолить жажду. Затем, откупорив бутылку мадеры, он по очереди поднес стражникам, а остатки вина выпил сам.
Болтая о пустяках, Гомес навел справки о сменах якобы для того, чтобы в ближайшее время завезти продукты, затем, выйдя из проходной, медленно поплелся вдоль набережной, внимательно вглядываясь в суда, причаленные вдоль пирсов. Наконец в надвигающихся сумерках он увидел то, что искал. Оставаясь на приличном расстоянии от стоянки карантинного катера, Мигель Гомес заметил, что кто-то уже отвязывает с кнехта швартовы.
"Значит, я успел вовремя", - подумал Гомес и перевел взор на уходящую вдаль гладь моря. Там, почти у горизонта, маячили дрейфовавшие под парами корабли испанской береговой охраны. "Организовано что надо. Вот уж не ожидал, что в этом будет замешан сам каудильо Франко", - опять подумал Гомес. Он подождал минут десять, пока отчалил катер, и, когда увидел, что тот набрал максимальную скорость, спокойно направился к выходу из порта.
Агент Интеллидженс сервис под номером Ц-159 Мигель Аугусто Гомес работал вот уже два года в Испании. Устроившись шофером на старый немецкий дизель "бюссинг", принадлежащий Кадисскому подразделению морской пограничной стражи, Гомес не уставал благодарить судьбу за большое везение. Его внедрение не обошлось без покровителя. По заданию Интеллидженс сервис им стал один из служивших в Испании португальских консулов - сокращенно Алвару да Силва. Полная его фамилия была такова, что длиною своей значительно превосходила немецкий марк-твеновский рельс. По поводу фамилии Алвару да Силва его сотрудники отпускали шутки, уверяя, что никто и никогда не назовет ее в должной последовательности - даже после двух бутылок андалузского хереса, а если уж попытаться сделать это к тому же в обратном порядке… то уж лучше застрелиться сразу.
Так вот этот-то знаменитый Алвару да Силва отрекомендовал Мигеля Гомеса, через своих высокопоставленных испанских друзей, как исполнительного и дельного автомеханика. Сам же Алвару да Силва был, так сказать, потомственный агент британской разведки. Когда в начале этого века его отец служил еще малозаметным клерком в португальском посольстве при дворе английского короля Георга V, он уже тогда за небольшую мзду выполнял некоторые весьма деликатные поручения своего руководства.
Дипломатом высокого ранга родитель Алвару да Силва так и не стал, но сумел передать ему, Алвару да Силва, свою, так сказать, семейную эстафету - не только на дипломатическом, но и на шпионском поприще.
Но вернемся, однако, к Гомесу. Мать его была родом из этих мест, говоря точней, родилась в небольшом городке Пуэрто-де-Санта-Мария, на андалузском побережье Кадисского залива.
Богатый английский коммерсант Джон Робертс Портер, бывая по делам в этих местах, приметил черноокую андалузку и после долгих переговоров с ее родителями увез ее в Лондон, и бывшая донья Изабелла Эспартеро стала английской миссис Портер. Родившийся вскоре мальчик, которого назвали в честь деда Артуром, унаследовал пылкий темперамент матери и холодный рассудок отца.
Стал разведчиком Портер-младший, можно сказать, случайно. Будучи уже выпускником весьма привилегированной частной школы, он однажды побывал в гостях у школьного товарища Гарольда - приемного сына сэра Франклина Куинси Мэрфи, как впоследствии оказалось, одного из руководителей Интеллидженс сервис.
И Гарольд, и его сводная сестра Кэтрин взахлеб рассказывали сэру Мэрфи о необычайных достоинствах их школьного друга Артура. В частности, они неумело передавали его импровизации о доведении разных людей, случайно попавших в нелепое положение.
И вот однажды, опираясь на трость, какой-то странной походкой сэр Мэрфи подошел к находившимся в гостиной детям и, усаживаясь в кресло, попросил Артура исполнить что-нибудь из своего пародийного репертуара. В ответ на это Артур попросил у сэра Мэрфи трость и тут же, пройдясь по гостиной, до такой степени наглядно и точно изобразил походку хозяина дома, что все подростки пришли в неистовый восторг. Улыбнулся и сам сэр Мэрфи.
Затем Артур показал, как пьяный бармен в конце вечера пытается налить себе и последнему, оставшемуся в баре клиенту стопку "на посошок". И это очень позабавило гостей, так же, как и сыгранное юношей кудахтанье курицы, снесшей яйцо, и манеры петуха, вздумавшего поухаживать за своей дамой. Больше смешить публику Артур, однако, не стал, поскольку почувствовал резкую перемену в настроении сэра Мэрфи и быстро сообразил, что в последнем случае он, Артур, явно переборщил. Понял его отказ выступать и хозяин гостиной.
У Франклина Мэрфи походка была действительно необычной. В молодости, еще будучи офицером в свите вице-короля Индии, он принял участие в респектабельной, пышной охоте, во время которой кто-то (быть может, даже по злому умыслу) всадил в его бедро заряд дроби. Здоровье свое Франклин Мэрфи поправил быстро, но вот нога его с тех пор сгибалась все хуже и хуже. И, делая шаг, перед тем как поставить ногу, сэр Мэрфи как-то очень уж неестественно, если не сказать смешно, ею покачивал. Пародирование именно этой особенности в походке хозяина дома ему и не понравилось в самом начале его встречи с молодежью, хотя он, хозяин, и старался не подать виду.
"Чертов мальчишка", - ругнулся про себя сэр Мэрфи. И хотя сыну своему сэр Мэрфи запретил дружбу с Артуром, на службе у себя он дал указание сотрудникам обратить особое внимание на молодого Портера. И когда Артур закончил школу, ему тут же предложили место в Интеллидженс сервис, согласовав, конечно, это предложение с отцом юного выпускника.
Проучившийся два года в специальной школе, в одном из графств близ Лондона, Артур Портер был сначала приставлен в качестве помощника к одному старому разведчику. Потом, по надобности, его перебросили в Испанию, где он Должен был "курировать" порт и город Кадис, включая окрестности и ближайшие участки морского побережья, а также выполнять другие поручения своего лондонского руководства…
Дальнейшие действия дона Родригеса ничего общего не имели с его пожеланиями, высказанными накануне команде. О том, как он объяснит им на следующий день исчезновение груза, Родригес и не думал. "В крайнем случае скажу, что шхуна пришла поздно вечером и потому пришлось обойтись без команды", - решил Родригес, подыскав, таким образом, оправдание своим действиям.
Продолжая сидеть в нижней каюте катера, Родригес сначала было потянулся за виски. Однако чувство долга перед фатерландом и фюрером пересилило это желание. "Дело, прежде всего дело! - мысленно приказал он себе. - Лучше уж выпью по возвращении".
Наступили сумерки. Выйдя на верхнюю палубу, Родригес взглянул на море, еще раз обернулся к порту и только после этого сошел с катера, чтобы отвязать швартовы. В этот момент и засек его Мигель Гомес!
"Ну, Рихард Вайсман, держись! - мысленно пригрозил ему Гомес. - Теперь, обер-штурмбаннфюрер, придется тебе сработать за всю команду катера". Вайсман тем временем стал у штурвала, запустил мотор и, прислушавшись к его ровному тарахтенью, на малых оборотах отчалил от пирса.
При выходе из акватории порта, после того как штормовой мол остался позади, Вайсман взял курс на зюйд-зюйд-вест и вышел в открытое море. Затем, дав "полный вперед" и приставив к глазам ночной бинокль, он увидел на горизонте корабли, которые вплоть до встречи с подводной лодкой должны были сопровождать в открытом море его катер. Вайсман удовлетворенно хмыкнул в штормовку: все шло в точности так, как было предусмотрено Шелленбергом, по его договоренности с представителями военно-морских сил Испании, а точнее, с благословения самого каудильо Баамонде Франсиско Франко!
Слева и справа параллельными курсами его вели два бронированных катера сторожевой охраны, которые с полным набором хода тут же ощетинились поднятыми вверх стволами крупнокалиберных пулеметов и кормовых пушек.
Несколько левее, примерно в десяти кабельтовых от испанского сторожевика, на фоне мартовского неба выделялся, правда не совсем ясными очертаниями, еще и эсминец, набиравший ход прямо по курсу.
Примерно через полчаса хода катер лег в дрейф, что немедленно сделали и сопровождавшие его корабли, и обер-штурмбаннфюрер Вайсман через бинокль ночного видения стал смотреть в морскую даль. Обшарив напряженными глазами весь горизонт, он обнаружил, справа на вест, в волнах Атлантики покачивающуюся в надводном положении японскую субмарину. Всматриваясь в черную гладь безбрежного океана, немецкий резидент опытным глазом отметил, что подводная лодка лежала в дрейфе, но в то же время находилась в строго согласованной точке.
Такого положения судна, Вайсман это знал, можно добиться лишь в результате искуснейшего исполнения дрейфа, с учетом воздействия ветра, волн и течений. Хотя, чтобы удерживать лодку в нужной точке без якоря, на ее борту, наверное, была установлена система динамического позиционирования, которая по сигналам, опущенным в воду на глубину двух гидроакустических буев, определяла отклонение судна в отношении засеченного неподвижно стоящего предмета. Обрабатывая эти данные, подруливающие устройства автоматически давали команду подводной лодке на удержание в заданной точке моря.
Подходя на малых оборотах к подводной лодке., Рихард Вайсман старался держать штурвал прямо к судовому мостику, смутно выделявшемуся на линии горизонта, по сравнению с будто бы притопленным в море остальным корпусом субмарины, Тем временем катера негласного сопровождения, выделенные по распоряжению самого каудильо, как бы веером расходящимися курсами разошлись в стороны и чуть позже пристроились к эсминцу в кильватер.
Перемигнувшись фонариком с подводной лодкой, обер-штурмбаннфюрер стал полукругом заходить с наветренной стороны, чтобы как можно быстрее причалить к субмарине. Ловко брошенный швартов с кошкой на конце чуть было не зацепил штурвал катера, отчего отшатнувшийся резко в сторону Вайсман непроизвольно дал возможность своему судну рыскнуть по курсу. Вскоре спрыгнувшие с подводной лодки матросы вплотную подтянули катер к металлическим сходням судового мостика.
Внезапно появившийся, как из глубины океана, японский офицер быстро спрыгнул на сходни и в сопровождении матроса, подсвечивающего ему дорогу специальным фонариком, направился к штурвалу катера, где его уже поджидал Вайсман.
Обменявшись паролями, а потом и рукопожатиями, при ярком электрическом освещении, они с неподдельным интересом уставились друг на друга. Слегка усмехнувшись, имея в виду столь необычно сложившиеся обстоятельства, Рихард Вайсман тут же сообщил командиру японской подводной лодки капитану 2-го ранга Юкио Коно, что секретные чертежи находятся в полном порядке, то есть в опечатанном виде, и их теперь можно перегружать для дальнейшей транспортировки к месту назначения. Проверив лично еще раз пломбы на каждом из тринадцати ящиков, Юкио Коно, не снимая плаща, сел за стол и написал расписку в получении груза. Принимая этот документ, обер-штурмбаннфюрер вежливым тоном напомнил японцу, что, во избежание возможных недоразумений, подпись необходимо заверить корабельной печатью. Юкио Коно тут же выполнил эту просьбу.
Затем в порядке гостеприимства капитан пригласил Рихарда Вайсмана на подводную лодку - выпить по чашечке подогретого сакэ (в честь встречи таких прекрасных союзников, улыбаясь, сказал он). Но, сославшись на недостаток времени, Вайсман, тоже с подчеркнутой вежливостью, от предложенного угощения отказался. Тогда, испросив разрешения, японец свистком вызвал дежуривших на лодке матросов, которые в одно мгновение перетащили весь груз к себе на борт.
Встреча союзников, однако, на этом не завершилась. Как только матрос, забравший последний ящик, скрылся в двери, обер-штурмбаннфюрер Вайсман сообщил Юкио Коно, где и когда его рейдер будет ожидать японскую субмарину. Загруженный продовольствием, соляром и пресной водой, рейдер ровно через десять суток будет находиться в пункте, который будет представлять собою вершину равностороннего треугольника, находящуюся в пятидесяти морских милях, где одной из сторон этого условного треугольника является географический отрезок между точками оконечностей мысов Доброй Надежды и Игольный.
В несколько торжественном тоне Вайсман добавил также, что все услуги ему, капитану рейдера, уже оплачены, деньги на припасы внесены еще ранее, все остальное не составит труда. На прощание обер-штурмбаннфюрер дважды назвал командиру японской субмарины пароль, необходимый для будущей встречи подводной лодки с рейдером.
Расставаясь, оба щелкнули каблуками и взяли под козырек, после чего японец улыбнулся, давая понять, что он прекрасно понимает, кто таков на самом деле этот дон Родригес - несмотря на его гражданское платье и всю прочую "испанскую" бутафорию. Рихард Вайсман понял, что где-то в чем-то, в какой-то, быть может, незначительной мелочи, он допустил просчет, рассекретил себя. Мысленно попрекнув себя за допущенную оплошность, но стараясь не подать виду, провожая гостя к легкому дюралюминиевому трапу, как ни в чем не бывало, дружески взял его под локоть.
Швартовы обер-штурмбаннфюрер отдал сам, так как в целях все той же маскировки резидент обязан был выступать сразу в трех лицах - матроса, штурвального и капитана судна; затем он малым ходом развернул катер и, ориентируясь по центральному портовому прожектору, лег на обратный курс. Теперь он, как бы сбросивши лишний груз, все более наращивал скорость, мчался к своей приписанной постоянной стоянке у крайне правого пирса порта. Причалив и вновь входя в роль официального лица карантинной службы, дон Родригес спустился в каюту, налил себе полный фужер коньяку и быстро его выпил.
И только теперь, усевшись на полумягком диване, он почувствовал напряжение, которое аккумулировалось в нем за последние сутки. Временами ему казалось, что напряжение это как бы уходило в землю, и в эти минуты наступало состояние какой-то опустошенности, ощущение было такое, что силы полностью оставляли его организм, выходили из него, как воздух из мяча.
Посидев так некоторое время, Вайсман закрыл на замок помещение штурманской рубки, сдал дежурному по пирсу принайтовленные швартовы катера и направился к себе домой.
Обитал он в течение последнего года недалеко от порта в довольно обширном коттедже, построенном в мавританском стиле, с фонтаном в центре небольшого дворика. Правда, фонтан этот был достопримечательностью в чистом виде декоративной, так как воды в нем никогда (но всяком случае, с момента поселения в коттедже дона Родригеса) не бывало: так, наверное, было лучше, скромнее и меньше привлекало внимание посторонних.
Жил в этом коттедже разведчик со своим радистом, носившим имя "сеньора Педро" и исполнявшим на катере должность карантинного врача-ординатора портовой санитарно-эпидемиологической службы. Надо сказать, в коттедже весьма регулярно появлялась их кухарка донья Мария, женщина уже в возрасте, тучная, но с обязанностями своими вполне справлявшаяся. Когда-то, в молодые годы свои, донья Мария была близкой подругой Педро, но со временем интимная сторона их жизни отходила все более на дальний план и наконец сошла на кет.
Дон Педро, он же Петер Фридрих фон Ротенберг, в свое время окончил медицинский факультет Геттингенского университета имени маркграфа Георга Августа. Обладание дипломом заведения столь престижного, основанного еще в первой половине восемнадцатого века, льстило честолюбию этого человека до такой степени, что, несмотря на секретный характер его основной работы, он иногда, за бутылкой любимого им хереса, позволял себе в открытую говорить о своей профессии врача. Весьма немаловажным для дона Педро было и то обстоятельство, что он имел некоторых родственников среди испанской аристократии. Жаль только, что из-за своей чрезмерной приверженности Бахусу он, дон Педро, почти утратил сколько-нибудь существенные с ними связи, что, разумеется, не могло не сказаться на его служебной карьере. Кончилось все тем, что дон Педро совсем лишился поддержки влиятельных бабушек, дядей и кузенов и вот теперь вынужден был влачить свое жалкое существование здесь, на самом краю света, в этом, как он выражался, паршивом Кадисе.
Итак, дон Педро, то бишь Петер фон Ротенберг, был, говоря проще, заурядным алкоголиком, да еще ко всему прочему и неудачливым картежником и, даже, получив довольно-таки доходное место карантинного врача, сумел наделать великое множество крупных долгов.
Львиную долю их помогли ему сделать его новоиспеченные друзья, в том числе такие, как обер-штурмбаннфюрер Вайсман, постепенно выкупивший все векселя, какие только ни выдавал ему и другим, в хмельном или трезвом виде, тогда еще бывший относительно молодым, подававшим большие надежды арцт герр фон Ротенберг.