С этого дня начался закат великого эмира. Нет, ака, воинское счастье ему не изменило: он дошёл до берегов Ганга и разграбил Дели, посадил в железную клетку османского султана Баязета, захватил Сивас, Халеб, Дамаск, сжёг принадлежащую иоаннитам Смирну и чуть не покорил Китай. Но всё это уже не было ему нужно, потому что другого, который мог бы выдержать его взгляд, он так и не встретил. Он сделал ханами своих сыновей: безумного Мираншаха и пившего человеческую кровь Омара, потом внука Абу-Бекра, западную часть Малой Азии вернул сыновьям Баязета, наплодил много других мелких ханств, умер в Отраре, и завоёванный им мир начал потихоньку распадаться.
Дольше всех провластвовал родившийся в обозе внук Тимура Улугбек, учёный, астроном и хан Самарканда. Но у мулл долгая память, и фанатики достали Улугбека спустя сорок пять лет после смерти великого эмира. Они так и лежат рядом, ака, эмир Тимур и его обезглавленный внук, последний из тимуридов, в самаркандской гробнице, которую вскрыли однажды, напустив на землю величайшую в истории человечества войну.
Глава 64
Большая жирная точка
"Я портвейном пропах и смородиной,
Весь в соломе и листьях травы,
С ненаглядной моею и родиной
Я пришёл попрощаться - увы!
Я любил тебя, девочка рыжая…"
Александр Дольский
- Можете называть меня - Хорэс.
Человек, сидевший напротив Платона, был настолько стар, что его возраст определению не поддавался. Застывшая на лице широкая стоматологическая улыбка только подчёркивала пепельно-серый цвет лица и безжизненное серебро разрозненных прядей волос, аккуратно уложенных на голом шишковатом черепе.
Даже в кошмарном сне Платону не могло присниться, что эдакая мумия может встать на пути к столь тщательно приготовленному триумфу.
Первоначально он объяснял прекращение контактов с переговорщиками из Белого Дома тем, что не могут дозвониться: из Манхэттена сразу после теракта, по понятным причинам, пришлось немедленно съехать, из-за чего сменились телефонные номера, а мобильная связь в те дни в Нью-Йорке работала из рук вон плохо. Да и понятно было, что Госдепу сейчас не до российских историй.
Платон посоветовался с Ларри, и они решили сами никому не звонить, потому что это не очень солидно, а выждать неделю - до среды. Но так получилось, что пришлось выходить на контакт раньше.
Из Москвы пришли нехорошие новости: на "Инфокар" наехали по-взрослому, пятерых закрыли. Двоих потом выпустили, но трое в заложниках, среди них Мария.
Беда, как известно, в одиночку не ходит. Про аресты Платон узнал ночью, а утро принесло новый сюрприз. Приехали люди из "Дженерал Моторс", сообщили, пряча глаза, что хотели бы попридержать сделку по покупке "Инфокара". Нужно решение Совета директоров, без него никак, а собрать Совет можно только через месяц. Но это хорошо, сказали они, лишний месяц на окончательную доводку документов - очень хорошо. Потому что сейчас документы, прямо скажем, сырые. Грег Коннолли, старший юрист, прекрасно говорящий по-русски, аккуратно положил на стол несколько листков бумаги в прозрачной папочке.
- Это то, чего нам пока недостаёт, - сказал Грег подчёркнуто официальным тоном. - Дефектная ведомость. Так правильно будет по-русски?
Стоило джиэмовцам выйти за дверь, как позвонил Ронни Штойер. У него были две новости. Одна плохая - швейцарская и французская прокуратуры, будто сговорившись, арестовали все его счета, так что денег для завершения операции с "Инфокаром" нет. Он нанял адвокатов, те уже пишут жалобы во все инстанции. Но все это в пользу бедных, потому что вторая новость - очень плохая. Только что начались обыски в его офисах на Кипре, в Берне, в Лозанне и в Люксембурге. Из России пришли бумаги, которые ему не показывают, а только суют в нос постановления из местных прокуратур. У офисов стоят грузовики, и документы грузят ящиками.
- А разве у нас что-то не по закону было? - мрачно спросил Ларри. - Ты скажи, Ронни, что именно у нас было не по закону, а то мы тут голову сломаем.
Ронни начал многословно объяснять, что закон тут никого не волнует, просто если из России пришёл запрос, то, по договору о правовой помощи, запрос должен быть немедленно удовлетворён. И дело не в законе, а в том, что теперь он с полгода будет таскаться по прокуратурам и судам вместо того, чтобы заниматься бизнесом. А ещё - его беспокоит, каким образом будет оплачиваться пребывание принципалов в Нью-Йорке. Потому что арестовано все, абсолютно все.
- Ты за нас не беспокойся, - посоветовал Ларри. - Ты давай деньги размораживай. А мы - что мы? Ну поживём с месячишко в подземном переходе. Платон Михайлович у нас обаятельный, ему много подавать будут. Особенно одинокие дамочки. Я себе тоже занятие по душе найду. Звони, если что.
Ознобливая тревога пришла не потому, что возникли проблемы: уж к чему, а к этому-то было не привыкать. Но совершенно непонятно, как разруливать ситуацию - московская инфраструктура разгромлена, и обратиться за помощью не к кому, потому что после такого наезда к инфокаровским делам самый лучший и хорошо оплаченный друг близко не подойдёт. Лететь в Европу для спасения денег нельзя тоже: раз пошли аресты, то наверняка в интерполовских компьютерах уже маячат и Ларри, и Платон.
Вот когда почувствовалось по-настоящему отсутствие старой гвардии - запасливый Муса непременно создал бы заранее резервную систему управления из надёжных и проверенных людей, Марик, несмотря на всю свою крикливость и бестолковость, в считанные часы отрегулировал бы её функционирование даже из глубокого подполья. Да и на Витьку с Серёгой можно и нужно было бы сделать серьёзную ставку - хоть профессионально и непригодны для бизнеса, но не сдали бы, не струсили, не сбежали.
Хотя, будь они все живы, взяли бы их, а не Марию.
- Больше не можем ждать, - пробормотал Ларри, и Платон с удивлением и страхом отметил, что нервы сдают не только у него самого.
Как же вежливо отвечали по всем телефонам! "May I help you?" "How can I help you?" "I am terribly sorry, sir, but Mister Hall has very important meeting at present, we cannot connect you, would you like to leave a message?" "Thank you for calling, sir, yes - we have your message already, we will call you back as soon as possible".
Шли часы, а связи не было.
- Хорош, - решительно сказал Ларри, когда уже начало смеркаться. - Хватит играть в игры. Давай звони в "Вашингтон Пост". Не хотят по нормальному - получат по-русски. Мало не покажется. Им, после всех этих историй, только укрывательства государственного терроризма и не хватает. И с этим ещё свяжись, как его… Ну, из штаб-квартиры демократов. Как раз в масть будет, после подсчёта голосов во Флориде. Валить - так валить. Нашли мальчиков…
Но что-то странное произошло вдруг со всеми телефонными аппаратами: после первых же четырёх набранных цифр в трубках начинал звучать непрерывный гудок, звонок срывался, а экраны мобильников, будто сговорившись, показывали ограниченный доступ к эфиру: по "911" можно, а больше ничего нельзя.
- Из автомата умеешь звонить? - спросил Платон, закусив губу.
Но бежать к автомату не пришлось - каким-то чудом восстановилась связь, и возник чрезвычайно занятый мистер Питер Холл из Госдепартамента. Говорил короткими рублеными фразами и, судя по всему, здорово волновался. По дипломатическим каналам от русских поступили очень нехорошие документы, и им дан ход. Ситуация пока под контролем, но обстановка чрезвычайно напряжённая. Он сообщит, если события начнут развиваться в нежелательном направлении. Очень советует немедленно связаться с хорошими адвокатами, может порекомендовать квалифицированных юристов по иммиграционному праву и по уголовным делам. Да-да, эта проблема, которая обсуждалась, могу подтвердить ещё раз, что она актуальна, как никогда, но сейчас не время. Абсолютно убеждён, что сейчас не время. Сперва надо разобраться со столь неожиданно возникшими вопросами. Три-четыре дня. Если ничего катастрофического не произойдёт, накал начнёт понемногу спадать. Дружеский совет - ничего не предпринимать, пока не удастся направить события в нужное русло.
- Do you know the word "hostages"? - перебил его Платон. - Our friends in Moscow are in jail. We cannot wait.
- Who is going to benefit if you join them? - с циничной откровенностью спросил Холл, и в этих словах была железная логика, не допускающая возражений.
- Just one more thing, Peter, - не сдавался Платон. - This recommendation about the delay… These three or four days. Is it just a good advice or a decision?
- You disagree? - Холл ответил вопросом на вопрос, явно уклоняясь, но не на таких попал.
- Yours? From the very top? Who made it?
В трубке наступило тягостное молчание, потом Холл пропел чуть слышно:
- But the Yellow Rose of Texas is the only girl for me…
- I see, - задумчиво сказал Платон. - And you suggest that we wait forever and do nothing at all? I hope you understand that from this moment we become absolutely free in our actions - you could never stop us by jail, by extradition, by threats, whatever. Do you understand that? Don't you think that it is time for us to sit together and decide how the United States of America will go on with saving the fucking face of your fucking democracy? Before we make the first move.
- Not with me, - мгновенно отреагировал Холл. - From now I am off this case. Officially. The only thing I may suggest and believe me that I am stretching my neck for you. We do nothing, you do nothing until tomorrow. Tomorrow you meet one Mr. Jones. After that you are welcome to any course of actions.
- Who is Mr Jones?
Холл раздражённо хмыкнул и замолчал. Понятно было, что на этот вопрос он отвечать не намерен.
- Jones - this is real name? - не отставал Платон.
В трубке раздались короткие гудки.
И вот теперь встреча состоялась. Мистер Джонс, попросивший называть его Хорэсом, приветливо улыбался Платону. На правом рукаве домашней вельветовой куртки выделялась чёрная траурная повязка.
После трагических событий Платона не удивлял траур. В эти дни траур в Нью-Йорке носили многие, даже те, у кого среди погибших ни родственников, ни друзей не оказалось. Такая специфическая и непривычная для наших реакция на национальную трагедию: в России национальный траур есть понятие общественное, определяющее исключительно изменения в телевизионных программах и расписании увеселительных мероприятий, но на личной жизни граждан не отражающееся. Хоть все огнём гори, но рестораны забиты под завязку, в ночных клубах пир горой и танцы до упаду, разлетаются шары в биллиардных и боулингах…
- У вас погиб кто-то из близких? - спросил Платон.
- Да, - кивнул старый человек. - Но не… Не в результате этого террористического акта. Он просто умер. Мы были - как сказать - в одном возрасте. Мне как раз вчера позвонили из Москвы и сказали, что он умер от сердечного приступа.
- Он был вашим другом? Или родственником?
- Нет. Ни то, ни другое. Он был моим врагом.
Платон посмотрел с интересом.
- Вы носите траур по врагу?
Собеседник чуть заметно оттопырил нижнюю губу, и на его лице появилось покровительно-пренебрежительное выражение.
- Мой молодой друг! - сказал он, выделив голосом восклицательный знак в конце обращения. - В нашем очень несовершенном и зыбком мире враг - единственная постоянная величина, враг - это то, что приобретаешь однажды и сохраняешь навсегда. В отличие от друзей и женщин, имеющих склонность предавать и изменять, враг никогда не предаст и не изменит. Он, видите ли, всегда рядом, даже когда на самом деле находится далеко. Потому что о настоящем враге не забываешь ни на мгновение. Чем больше проходит лет, тем ближе и незаменимей становится настоящий враг. И потом - сказано же в Писании: "Возлюбите ненавидящих вас".
- Интересная мысль, - согласился Платон. - Очень интересная.
- Почему? - старый человек недоуменно поднял брови. - Вы незнакомы с основами христианской религии?
- Знаком. Интересна мысль потому, что я впервые наблюдаю, как эти самые основы христианской религии становятся чуть ли не сердцевиной государственной политики.
- Объясните. Я не понял.
- Объясню. Практически сто лет наши спецслужбы рассматривали Запад, как главнейшего своего врага. Запад отвечал взаимностью. Это пункт номер один. В течение всей новейшей истории, с очень кратковременными перерывами, наши спецслужбы и являлись подлинной властью сперва в СССР, а потом и в России. В обход всяких законов и конституций - просто им так нравилось. Пункт номер два. Сегодня президентом России стал выходец из КГБ. Совершенно не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что буквально в ближайшее время произойдёт полное обновление всех властных элит. И вы должны понимать, что вместо нынешних - согласен, пусть демагогов, дураков, воров, горлопанов и бывших секретарей обкомов - придут стройными рядами бывшие сослуживцы нынешнего президента. Это значит - что? Это значит, что спецслужбы получат власть уже не просто де-факто, а ещё и де-юре. Это три. Прошу извинить за неприятное напоминание, но в прошлом, когда наша страна управлялась таким же образом, мир получил сперва пакт с Гитлером, потом Венгрия, кубинский кризис и так далее. Чехословакия, Афганистан…
Так вот. У меня в руках имеются неопровержимые доказательства, что московские взрывы организованы именно российскими спецслужбами. Доказательства - документы, свидетели. Это четыре.
Я здесь, в Штатах, начинаю переговоры с определёнными людьми, знакомлю их со своим материалом, они сперва проявляют исключительную заинтересованность, дают мне серьёзные гарантии, а потом, как по команде, начинают отыгрывать все назад. Пять. Какой вывод? Неожиданно возлюбили ненавидящих? Причём на государственном уровне. Другую щёку подставлять не пробовали?
Хорэс вздохнул.
- Вы очень напористо ведёте дискуссию. Я бы сказал - хорошо. Цепляетесь к совершенно невинной фразе и сразу атакуете. Но выигрыш в споре, мой молодой друг, всего лишь выигрыш в споре, не более. Между хорошим полемистом и хорошим политиком - колоссальная разница. У них разная среда обитания. Вот вам пример из вашей истории. Троцкий был блестящим оратором и никуда не годным политиком. Сталин - наоборот: прирождённый политик и никчёмный оратор. Результат их противостояния известен. Троцкий получил ледорубом по голове, а Сталин упокоился в мавзолее, рядом с другим великим политиком.
- Ледоруб мне уже обещали, - сообщил Платон.
- Да? Вот видите, до чего доводит пристрастие к красноречию в сочетании с отсутствием элементарных навыков политической борьбы.
Платон стиснул зубы. Оппонент явно старался вывести его из себя, заставить потерять самообладание. Интересно - зачем? Будто бы угадав его мысли, Хорэс сказал:
- Человек, умеющий решать политические задачи, необязательно является политиком. Чаще всего он представляет собой производную величину, существующую благодаря тому, что где-то есть настоящий политик. Как в науке. Не каждый профессионально занимающийся наукой может называться учёным. Но вернёмся к нашим баранам.
Не знаю, известно ли вам, но на нашей сегодняшней встрече настоял именно я, а окончательное решение по этому поводу принималось на самом высоком уровне, причём высказывались диаметрально противоположные точки зрения. То скромное влияние, которым я, к счастью для вас, пока пользуюсь, позволило мне повлиять на исход дискуссии. Хотя полемист я неважный. Плохой полемист.
Платон задумался, поглядывая через стол на собеседника.
- Не возражаете, если я немного пофантазирую насчёт того, что вы только что сказали? Итак. Ваше скромное влияние не срабатывает. Мы не встречаемся. Результат, уже к несчастью для меня, оказывается каким-то нехорошим. Ну, безымянную могилу на дне Гудзона мы отбрасываем, но все равно вариантов много. Что-то, извините меня, не верится. С каких это пор в Штатах проснулась такая горячая любовь к нашим наследникам Железного Феликса? Может, они уже к вам в администрацию просочились?
- Вы ведь бизнесмен? - спросил Хорэс. - Хочу предложить вам сделку. Очень простую. Сначала я совершенно откровенно рассказываю, почему мы возлюбили врага своего. Потом делаю предложение, которое вы принимаете, поскольку не принять не сможете.
- А в чём тогда сделка?
- Вы отдаёте мне документ, подписанный мистером Холлом. Подождите! - Хорэс предупреждающе поднял руку. - Не спешите сказать "нет". Смею вас заверить, что при любом исходе событий вы мне не только отдадите этот документ, но ещё и постараетесь как можно быстрее забыть о том, что он когда-либо существовал.
- Почему?