- Ой! Ой! Ой! - икая, отплевываясь и отчихиваясь, заойкал начальник, опершись на одну руку и второй растирая живот, словно там именно был центр всех волнений. - Я так и знал, что двух богов будет много для этой неверующей братии! Ой, сумасшедшие! Спутали Посейдона и Саваофа, черти полосатые! Это он подводный житель, а не я! Я не умею плавать!
- Как? - удивились мичманы. - Вы же флотский!
- Ну и что!
- Бывший подводник!
- Ну и что!.. То есть умел, конечно, а потом случилась одна штука и - как обрезало! Я боюсь воды. Оказавшись в воде, я становлюсь куском свинца. Даже дома только полванны наливаю, чтобы не утонуть! - Он улыбнулся, вздыхая, наконец, глубоко и облегченно. - Уф! Хотел утаить! Утаишь от вас!
Сидя перед Филиппом Андреевичем на корточках, я внезапно вспомнил его недавнее плавание на плотике, который легко бы мог опрокинуться от случайного шквала или от волны идущего порожняком буксира, и уже на том свете дожевал бы наш Саваоф Димкину серу от покойников. На моем лице выразилось, наверно, что-то странное, потому что Давлет спросил:
- Ты что, Ушки-на-макушке?
- Я?.. - я хотел узнать, зачем же он садился на тот плотик, зачем рисковал, не беря даже спасательного круга, но вдруг понял, что это детский вопрос, что если рисковал, значит, надо было, и что круг смутил бы Ухаря и Рэкса. И вообще взрослые рискуют, наверно, чаще, чем мы замечаем.
Давлет улыбнулся.
- Доволен кличкой?
- Хм!
С тебя плитка шоколада! Помнишь - обещал?
- Это же вы обещали"
- От твоего имени. Гони шоколад!
- Хм, ладно! Вот пойду в увольнительную!
- А вы - мне, - сказал мичман Чиж, - тоже обещали!
- М-да! Уплыла шоколадка!
- А вы мне! - обратился Димка к мичману Чижу.
- За что? - не понял тот.
- За так! За дружбу! За то, что я самый шкентельный! А я обратно Семке, то есть Ушки-на-макушке, тоже за дружбу! И вышло, что не надо шоколада! А-а!
Димкино верещанье перебила рында.
Среди солнца, блеска воды и обнаженных тел тревога показалась такой невероятной, что какое-то время мы, застыв, соображали, в чем, собственно, дело.
- Полундра! - закричал Филипп Андреевич, поднимаясь.
И лишь тут наша полуголая орава, кто вплавь, кто по плотам, кинулись на плац. Там стояла Раина машина, и около нее, разгоряченно жестикулируя, Рая что то рассказывала мичману Кротову. Мы обступили их, и шоферша объявила Давлету:
- Вот, как обещала, привезла шпиона!
Филипп Андреевич втянул живот, как бы нечто сказав этим.
- Попался, как кур во щи. На том же повороте и с тем же вопросом, не в "Ермак"- ли я еду! Нашли дежурную дурочку!
- Становись! - скомандовал Давлет.
18
Мы нетерпеливо построились, не сводя глаз с дверцы, за которой сидела странная личность - шпион! Не из книг и не из телевизора, а живой, настоящий наш противник!
- Можно? - спросила Рая.
- Давай! - разрешил Филипп Андреевич.
Со значительным жестом, как дрессировщица, выпускающая из клетки тигра, шоферша дернула шпингалет и распахнула дверцу. На землю спрыгнул щуплый паренек, в серенькой рубашке, с газетным паке-
том под мышкой. Растерянно оглядевшись, он переметнул пакет под другую руку и замер, как вратарь в воротах, где штангами были Рая и Филипп Андреевич.
- Ты кто такой, цыпленок жареный? - спросил Давлет, беря у него пакет и ощупывая содержимое.
- Осторожней! - вырвалось у паренька.
- А!
Сверток упал на гравий, и все, кто находился на плацу, отшатнулись, загораживаясь руками. Но взрыва не последовало. Последовало то, что паренек поднял сверток и сказал:
- Это пирожки.
- Пирожки? - удивился начальник. - Какие пирожки?
- С печенкой.
И тут Димка, все время беспокойно тянувшийся вправо, чтобы толком разглядеть то, что происходит у машины, стоявшей к нам боком, метнулся вперед с криком:
- Федя!
- Федя! - заорал и я, кидаясь следом.
- Димка!.. Семка!..
Слепившись в один комок, мы кружились на виду у всех, приплясывая, мыча и хлопая друг друга по лопаткам, пока Федя, спохватившись, не притормозил нас. И Димка запоздало объяснил озадаченному Давлету:
- Филипп Андреевич, это мой брат!
- Брат?
- Врет он! - крикнул Рэкс с балкона ГКП.
- Молчи там, Рэксина!.. Брат, Филипп Андреевич!
- Родной?
- Да, - ответил Федя, почувствовав себя уверенней. - Я приехал попроведовать его. Вот и пирожки, мамин гостинец. Спасибо вам! - с легким поклоном сказал он Рае.
- Хм! - ответила та.
- Брат, значит! - подытожил начальник, бдительно присмотревшись к обоим Лехтиным и найдя, очевидно, сходство, которого нельзя было не найти. - Олег, а ты не узнаешь этого брата? - спросил он на всякий случай.
Олег подошел, оглядел Федю и мотнул головой.
- Нет.
- Ну, ладно! - сожалеюще сказала Рая. - Брат так брат. Все равно доброе дело сделала. Но я вам еще привезу шпиона! Я вам всех шпионов Советского Союза перевожу! - Она усмехнулась, села в кабину и умчалась на верхнюю палубу.
- Отбой! - крикнул Давлет.
Братва с гиканьем унеслась к бассейну. Федя развернул газету, где оказалось десятка два румяных пирожков, и протянул ее Филиппу Андреевичу.
- Угощайтесь!
- М-м! - мурлыкнул он. - С печенкой, говоришь? - И, щекотнув свое арбузное брюшко, взял пирожок, куснул его и восторженно поднял брови. - М-м, передай маме спасибо!.. Вообще-то, знай впередь, встречи с родственниками разрешаются только за шлагбаумом, к тому же у нас осадное положение, но...
- Мы сейчас уйдем, - сказал Федя.
- Но, - продолжил Давлет, - раз уж ты въехал сюда, и раз уж у тебя такие вкусные пирожки, из которых я, с вашего позволенья, возьму еще один, - и он взял, - то разрешаю маленькую экскурсию по лагерю. Минут через двадцать Рая поедет за обедом - можешь воспользоваться. Да, а маме еще передай, что юнга Лехтин служит образцово! - И, глянув на меня, добавил: - А если встретишь Полыгиных, то им тоже передан, что и юнга Полыгин служит образцово! - И сквозь кусты Филипп Андреевич направился в штаб.
- Хороший у вас начальник! - оценил Федя.
- У-у!.. Минутку подожди тут!
Мы сбегали в кубрик, где дневальный, из новеньких, домывал полы, живо переоделись и вернулись.
- О-о! - протянул Федя, увидев на нас форму.
- А ты как думал? - сважничал Димка, поправляя ремень и пилотку. - Настоящие!
- Ух, ты!
- А ты почему не в форме? Или в "Зарнице" нет?
- Есть, но я в увольнении.
- А нам Филипп Андреевич приказывает не снимать робу даже в увольнении! - заметил я.
- А какого цвета ваша форма? - спросил Димка.
- Зеленого.
- A y нас - во!
- Хорошая!.. А это кто? - кивнул Федя на Посейдона, усы которого пошевеливались на ветерке.
- Посейдон! Бог морей! - сказал я.
- Да-а! - восхитился Федя. - А меня за кого приняли?
- За шпиона! - хохотнул Димка.
- Как это?
- А вот так!
И мы наперебой рассказали ему про трех лазутчиков, напавших на Олега. Оказалось, что и вокруг "Зарницы" происходят какие-то подозрительные движения. Мы решили, что это, может быть, орудует одна и та же шайка. Димка посоветовал передать Фединому начальству, чтобы оно усилило караулы, как это сделали мы, выставив дополнительный пост на перевал, по его, Димкиной, идее, и выставим еще - на мысу, так что теперь к лагерю ни с суши, ни с моря не подобраться. И без передышки - дальше: о мачте, о подъеме флага, об автоматчиках, об Огне Славы. Федя одобрительно кивал, вертел головой, пристально ко всему приглядываясь и коротко сравнивая с тем, как у них. Мачта их ниже и без расчалок, флаг меньше и красного цвета, зато автомат - постоянно, правда, они лишь изучают его, а не стреляют, а вот Огня Славы нет совсем.
- Плохо, что вы не охраняете! - кивнул Федя на флаг.
- Как это не охраняем? - возразил Димка. - А дежурный на ГКП? Это же под носом! Чуть чего - в рынду, и вся армия тут! И кишки выпустим кто сунется!
Рында Федю заинтересовала. Сказав, что у них тревога поднимается горном, Федя спросил Рэкса, который, не отлипая от перил, следил за каждым нашим шагом:
- Можно потрогать вон ту штуку?
Рэкс нахально промолчал.
- Он глухой,- заметил Димка.
И Федя крикнул:
- Можно?
- Чего орешь, локшадин? Сейчас вот сниму ту штуку да врежу между глаз - будет вам экскурсия! Экскурсанты! Может, вас еще в штаб пустить? В сейфе пошариться? Нашли музей! В гальюн вон идите на экскурсию - там ничего секретного! А от ГКП проваливайте! - зло выпалил Рэкс, как будто ГКП ломилось от секретов, хотя там находились лишь телефонный коммутатор и вахтенный журнал, да и в самом штабе ничего секретного пока не было, если не считать секретом подробную карту Внутреннего Японского моря, на которое чихать и нам, и нашим шпионам! Хотя нет, сегодня появился совершенно секретный список наших кличек.
- Ладно, не командуй! - отмахнулся Димка и, принимаясь цедить воду из бачка, весело рассказал, как вчера ночью Егор Семенович едва не подавился тут мальком, а Сирдар, такой же охламон, как вот этот, - Димка преспокойно кивнул на Рэкса, - подумал, что на нас напали, и поднял тревогу.
- Про-ва-ли-вай-те! - грознее повторил Рэкс.
Рэкса я уже ни капельки не боялся, но был терпелив на обиды, смущаясь неизбежных при объяснении криков и упреков, а тут, при Феде, я не выдержал, пронзительно ощутив вдруг, что нет, никогда нам с Рэксом не примириться и, и тем более, не стать друзьями, потому что между нами не трещина, а пропасть, и я выпалил в его ледяной прищур:
- Сам проваливай! И не с ГКП, а вообще!
Верхняя губа Рэкса дернулась прямо по-собачьи, и дело приняло бы дурной оборот, если бы не зазвонил телефон. Рэкс метнулся к аппарату, а Федя сказал:
- Ладно. Где вы спите?
- Рэксина! - выдохнул начавший было надуваться и насупливаться Димка. - Айда!
- Большие у вас палатки!
- Это кубрики. Палатки мы называем кубриками, а столовую - камбузом!.. Он с нами! - обратился я к дневальному, который и не помышлял нас задерживать.
Пол свеже влажнел.
Придирчиво оглядев кубрик и заметив под одной из кроватей лужу, Димка спросил по-мичмански:
- Почему сыро? 1
- Мыл.
- И что, хочешь лягушек развести?
- Нет.
- А кого, крокодилов?
- Сейчас! - ответил растерянный дневальный, схватил со ступенек тряпку и полез под кровать.
Чистота, задранные для проветривания пологи, затененность соснами - все это, кажется, понравилось Феде, но он больше не сравнивал со своим жильем.
Увидев в Димкином шкафчике для личных вещей шахматы, Федя спросил, кто побеждает. Мы ответили, что еще не играли ни в шахматы, ни луков не мастерили, ни штабов не строили - ничем из того, что хотели делать и что делали бы дома, не занимались, потому что новая жизнь увлекла нас новыми делами.
Поднялись к камбузу. Там как раз грузили в машину лотки для хлеба, фляги и термосы. Рая помогала юнгам. Помогли и мы. Перед прощанием я тихонько предложил Феде:
- Может, правда, в гальюн хочешь?
- А что там особенного?
- Ничего, но флотский все же!
Федя усмехнулся. Внезапно встрепенувшись, Димка наклонил брата и прошептал:
- Федь, возьми "пушнину"!
- Какую?
- Да набрал тут.
- Не позорился бы!
- Никто не знает! Только Семка!
- Ну, даешь!.. Сколько?
- Штук двадцать.
- Ого! Кто это у вас пьет?
- Не у нас, а по берегу - рыбаки. Возьмешь?
- Неудобно, - вздохнул Федя, которому явно не хотелось упускать добычу. - Звенеть будут. Знаешь, как трясет! О, скажут, отоварился! Вон какой, скажут, брат ему нужен!
- Ну и пусть!
- Не-ет! Если бы пешочком! Далеко!
- А тут где-то есть напрямик. О, дядя Ваня еще, наверно, не ушел! - воскликнул Димка. - Идея!
Рая, садясь в машину, спросила:
- Ну, братец, едешь?
- Нет, - ответил Димка. - Мы потом!
Мы заскочили в кубрик за рюкзаком и знакомой тропой поспешили на мыс. Нас встретил лай Бурана и дяди Ванино тых-тых-тых, которое мигом успокоило собаку. Рыбак сидел на бревне, протянув к догоравшему костру босые ноги с крючковатыми грязными пальцами, и хлебал уху, положив на колени дощечку. Кивнув на котелок, он предложил нам угощаться, но мы, чтобы не затягивать время, отказались и сразу - за дело. Услыша просьбу, дядя Ваня охотно согласился взять Федю с собой.
- А мне-то что! - брызнул он юшкой. - Тых-тых, даже веселее будет! Тут час ходьбы-то! Да вот ноги потеют, зараза! И ведь средство, тых-тых-тых, знаю - напарить лиственничной коры и принять три сеанса - и как рукой снимет! - а все некогда. Советую! - Ткнул он в плечо меня, подсевшего к нему справа.
- А у меня не потеют, - сказал я.
- Еще запотеют! Или мамке с папкой передай! Тых-тых, три сеанса - и никакой заботушки!
- Ладно.
- Мы пока приготовим, - шепнул мне Димка. - Тайник тут рядышком, под корнем.
Братья скрылись в кустах, а я после некоторой нерешительности вдруг спросил:
- А средство от заиканья вы знаете?
- А зачем?
- Чтобы вылечиться.
- Разве я, тых-тых, заикаюсь? - весело удивился рыбак, опять настаивая, чтобы я смотрел на него. - Слышь-ка, вот дед мой заикался так заикался! Он с утра начинал говорить "есть хочу" и только к вечеру выговаривал. Чуть, тых-тых , с голоду не помер!.. А что, лечат?
- Да. Шоком.
- Чем?
- Ну, это... неожиданностью!
- A-а, испугом! Знаю! Нет, тых-тых, не к чему мне уж лечиться, да и опасно - я житья не дам с разговорами ни дома, ни соседям, ни на работе! Видишь, какой я болтун! - затормошил меня дядя Ваня. - А так пока, тых-тых-тых, раскочегарюсь - человек и улизнет!.. Но за болтовней, если честно, от меня можно мно-ого полезного взять! - проговорил он, таинствено понижая голос и намекая, очевидно, на средство против потливости ног.
Усмехнувшись, я перевел взгляд на Бурана. Он сидел перед дядей Ваней столбиком, держа у груди передние лапы, и хозяин складывал ему в пасть рыбные кости, укроп, лавровый лист - подряд все отходы, не разбирая, съедобные они или нет. Собака сама сортировала - живая помоечка да и только.
- Смешной, - заметил я.
- И главное - породистый: смесь дворняги с осетром, тых-тых-тых, то есть с сеттером!
- А что он еще умеет делать?
- Зевать.
- Как?
- А вот тых-так!
Оставив пустую чашку, дядя Ваня потянулся, заламывая руки за голову, и зевнул со смачным кряком. Буран вдруг упал на все четыре лапы, вытянул передние, простер по ним голову и тоже зевнул, открыв черную пасть с белыми зубами.
Я рассмеялся и попросил:
- А ну-ка еще раз!
- Погоди, дай накопить! Хотя все, тых-тых, нам уже некогда зевать - прозеваем работу! - глянув на ручные часы, спохватился дядя Ваня и поднялся. - Захотите ухи - вот, я ее в яму суну, в холод. - И он полез в перекошенный шалаш, залатанный кусками коры, бересты и досками - всем, что можно подобрать на берегу. - Хотели мы с Семенычем вам рыбки добыть, да не вышло, - приглушенно донеслось до меня.- Я ему, тых-тых-тых - давай сети слева поставим, а он уперся - на самом мысу! Ну, и остались без рыбы! Тых-тых, с десяток окушков несу вот домой!
Он выполз из шалаша с телогрейкой и рюкзаком, уже в кепочке, натянул на ноги что-то считавшееся, наверно, носками, обул пятнистые сапоги и молодцевато вскочил.
- Мне собраться - что голому намылиться!
- Дядя Ваня, тых-тых... Ой! - испуганно воскликнул я, закусывая нижнюю губу. - Извините! Это я не н-нарочно, ой, честное слово! Само выскочило!
Тых-тых! - довольно щурясь, успокоил меня Дядя Ваня. - Не волнуйся! Я знаю, что это штука заразительная! Не ты первый, не ты последний! Дома меня все, тых-тых-тых, как будто передразнивают! Со мной пять минут побудь - и все, начнешь заикаться, как пить дать! Ты еще долго продержался!
Я помолчал, наблюдая, как дядя Ваня, поднимая клубы пепла, старательно затаптывает костер. Потом спросил, жестче и медленнее двигая губами, чтобы не обмолвиться:
- А звери тут есть?
- А как же! Как ночь - так слышу!
- Кого?
- Ондатру.
- Ондатру? - удивился я.
- Н-да. Ондатра тут живет.
- А медведи?
- Ну-у, тых-тых! - протянул рыбак. - Медведи!.. Как начали ГЭС, считай, уже, тых-тых, лет двадцать тому, так мы и забыли, кто такие медведи и с чем их едят!
"Э, нет!" - чуть не возразил я, но воздержался. Похоже, что дядя Ваня, бывая здесь лишь раз в неделю и ничем, кроме рыбы, не интересуясь, сам толком не знал тайги. А вот залезет к нему как-нибудь мишка в шалаш и скажет "подвинься" - живо узнает, кто кого и с чем ест! Будет ему средство сразу от заиканья и от потения ног. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно!
Подоспели Федя с Димкой, вместе неся за лямку увесистый рюкзачок, и мы отправились.
Дядя Ваня немедленно, тыча Федю в плечо, начал рассказ о том, как он нынче зимой на рыбалке выменял за десяток окуней новехонькую кроличью шапку, у мужиков, которые приехали на машине, но ничего не поймали.
Я вдруг с какой-то грустью понял, что дяде Ване совершенно безразлично, кому и что рассказывать - лишь была бы живая душа рядом! Он, по-моему, и с Бураном разговаривает. Вот уж наслушается Федя за час! Вот уж наберет полезного! До синяков истычет ему плечо дядя Ваня и наверняка обратит в заику!
Против лагеря мы помогли Феде вскинуть рюкзак на спину и простились. Едва путники скрылись за кустами, как до нас долетело нетерпеливое тыхтыханье о новом приключении.
19
Как я и предчувствовал, шлюпочные гонки мы проиграли. Проиграли, увы, и в футбол с волейболом и даже - строевую. Только по стрельбе заняли второе место. И хотя за порядок в кубриках нам присудили главные очки, в общем мы оказались в хвосте. Это было печально, но поскольку все проходило весело и интересно, мы не очень-то горевали. Праздник заканчивали у костра. Прокаленный солнцем и, для бурного старта, обрызганный бензином, четырехметросий бревенчатый конус вспыхнул и затрещал так, что на соседнем берегу очнулось эхо. Дебаркадер, ближайший лес, подтопленная листвяшка и "Крокодил", начавшие тонуть в сгу-щавшемся сумраке, мигом осветились и как бы при-бшо лись, но впечатление ночи под низким, в тучах, небом усилилось.
Расселись на уложенных полумесяцем . бревнах. Мичман Чиж принес баян, и Филипп Андреевич воскликнул:
- Просим лагерный гимн!
- Гимн! - подхватили мы.
- Гимна нету, братва! Не сумел! - без особой скорби признался мичман Чиж. - А вот припев есть!
Океан от пенных волн
Поседел -
Так и бродит Посейдон
По сей день!
- пропел он. - Братва, запоминай слова! - Дал переборчик и пропел еще раз. - А ну-ка вместе! Три-четыре! - И мы дружно грянули этот простенький бодрый мотивчик.
- Филипп Андреевич, а почему у вас везде Посейдон, а не Нептун? - спросил мичман Кротов.
Давлет пожал плечами.