Специализировался Делла и на кампаниях, организуемых различными движениями. На его счету их было не меньше двух десятков. Все они, разумеется, канули в Лету и остались разве что в памяти непосредственных участников. Они не имели национального размаха, потому что касались частных вопросов. Действительно, не всех интересовало, начнется ли разработка месторождения медной руды в Миссури-Вэлью или восстановят ли на работе в Федеральной комиссии по энергетике незаконно уволенного Леланда Олдса.
Спрос на услуги, оказываемые Деллой, превышал предложение, и стоили они недешево. В тридцатых годах он научился использовать радио, в пятидесятых - телевидение, и использовал очень умело, поскольку дополнительной рекламой его кандидату служили сердитые газетные статьи и передовицы, неизменно появляющиеся после показа рекламных роликов.
Но в душе Делла оставался газетчиком, любителем покопаться в чужом грязном белье, выставить напоказ грех и дурные поступки. Даже на закате жизни он остался при убеждении, что зло можно искоренить аршинными заголовками. Вот и с Сэмми Хэнксом Делла связался потому, что исход этой избирательной кампании решали газеты, а не радио и телевидение. Подобные кампании отмирали, так что Микки Делла, пожалуй, мог бы заплатить за то, чтобы поучаствовать в ней. До этого, правда, не дошло, но он согласился снизить сумму своего вознаграждения с шестидесяти шести тысяч семисот восьмидесяти девяти долларов до шестидесяти одной тысячи восьмисот двух. Делла всегда называл не круглые цифры, полагая, что подобная точность убеждает людей, которые платили по счету, что их денежки потрачены не зря.
Хэнкс и Делла шли чуть впереди, за ними следовала свита Хэнкса.
- Как вам моя пресс-конференция? - спросил Хэнкс, повернув к Делле свою уродливую физиономию.
- Наверное, многие приняли вас за ябеду.
- Господи, вы знаете, как поднять настроение кандидату.
- Вы платите мне не за то, чтобы я подбадривал вас.
- Но вы же можете дать профессиональную оценку? За это я как раз вам и плачу.
- Давайте сначала сядем. От всего этого стояния и хождения у меня отваливаются ноги.
Чего Микки Делла не любил, так это лишних телодвижений. Предложение прогуляться могло вогнать его в глубокую депрессию. Однажды он взял такси, чтобы перебраться на другую сторону улицы. В оправдание, конечно, можно сказать, что шел дождь, да и авеню Конституции одна из самых широких улиц Вашингтона.
У двери в гостиничный номер, служивший Хэнксу штаб-квартирой, он обернулся. Оглядел тех, кто следовал за ним.
- Почему бы вам, парни, не заняться чем-нибудь полезным. Цирк кончился.
- Ты отлично смотрелся, Хэнкс, - заметил один из мужчин.
- И приложил его как следует, - добавил второй.
- Старина Дон сегодня вечером лопнет от злости, - вставил третий.
Лишь один из шестерки не произнес ни слова, Говард Флиер, высокий, тощий, лет сорока, с большими карими, всегда грустными глазами. Он и стоял чуть в отдалении от остальных, как бы показывая, что не имеет ничего общего с ними и их неуклюжими похвалами боссу. Застенчивость Флиера не знала пределов, и более всего ему хотелось, чтобы его не замечали. Надо отметить, что ему это удалось, что и послужило главной причиной решения Сэмми Хэнкса взять Флиера секретарем-казначеем.
- Кажется, вы говорили, что вам нужен Флиер? - спросил Хэнкс Деллу.
- На минуту-две, не больше.
- Говард, пойдешь с нами. А вы, - это относилось к остальным, - можете расслабиться. Выпейте чего-нибудь, если хотите.
В комнате Хэнкс сел за стол, Делла развалился на диване, а Флиер так и остался стоять у двери, готовый выбежать вон, если кто-то на него цыкнет. Кандидатом на пост секретаря-казначея он стал потому, что по уставу профсоюза последний избирался в паре с президентом, а Хэнкс, учтя ошибку Каббина, остановил свой выбор на том, кто никогда не мог стать его конкурентом. Если же кто-то возражал против кандидатуры Флиера, исходя из того, что тот никогда не работал на заводе, Хэнкс обычно говорил: "А с чего у бухгалтера должны быть грязные руки?"
- А зачем вам понадобился Говард? - спросил Хэнкс у Деллы.
- Мне нужны пятьсот баксов, чтобы заплатить той девчушке из Кливленда.
- Я думал, что вы ей уже заплатили.
- Из собственного кармана, Сэмми.
- Дай ему пятьсот баксов, Говард.
Флиер кивнул, достал из внутреннего кармана пиджака туго набитый бумажник. Отсчитал пять сотенных и протянул Микки, который тут же засунул деньги в карман брюк. Убрав бумажник, Флиер вытащил маленький блокнот и что-то в нем записал.
- Что это ты делаешь? - спросил Хэнкс.
- Пометил вот для себя.
- Что?
- Пятьсот долларов, которые я дал мистеру Делле.
- Микки, - поправил его Делла. - Не так уж трудно звать меня Микки, а мне не нравится, когда казначей обращается ко мне мистер Делла. Становится не по себе.
- И что же ты записал? - полюбопытствовал Хэнкс. - Пятьсот долларов Микки Делле на взятку?
- На покрытие расходов, - ответил Флиер.
- Ты знаешь, на что потратил Микки эти деньги?
- Думаю, что да.
- На что?
- Чтобы получить информацию о письме Каббина Ричарду Гаммеджу.
- Не обольщайся, Говард. Микки дал взятку в пятьсот долларов девчушке, что работает в архиве "Гаммедж интернейшнл", с тем, чтобы она ксерокопировала письмо Каббина и отдала нам. А под нами подразумеваются я, Микки и ты. На это ушло пятьсот долларов, и я не хочу, чтобы ты делал насчет них какие-либо пометки.
- Но должны же мы вести учет, Сэмми.
- Нам абсолютно незачем вести учет тех денег, что идут на взятки.
- Я же никому не собираюсь показывать мои записи.
- Он знает, что делает, - вмешался Делла. - Ему же придется составлять расходную ведомость, так что не следует нам вмешиваться в его дела.
- Раз уж мы заговорили о деньгах, давайте разберемся с нашими финансами, - Хэнкс махнул рукой Флиеру. - Присядь, Говард.
Флиер переместился от двери к одному из складных стульев, сел на краешек, положил руки на колени, опасливо взглянул на Хэнкса. Вот таким же он сидит и на переговорах с администрацией предприятий, подумал Хэнкс. Его принимают за полного идиота, и вдруг он начинает сыпать фактами и цифрами, что для них полная неожиданность, как говорится, серпом по яйцам. А голос и вид у него такие, будто он извиняется за то, что серп затупился.
- Так что мы имеем? - спросил Хэнкс.
- Всего?
- Да.
- Пожертвования банков переведены в двадцать комитетов "Объединения ради прогресса". Комитеты малыми суммами, как мы и договаривались, переводят деньги нам. От них мы должны получить примерно триста двадцать пять тысяч долларов.
- Чем еще мы располагаем?
- Банк в Лос-Анджелесе обещал нам пятьдесят тысяч.
- Чего они тянут?
- Я должен дать им фамилии пятидесяти человек, которым представитель банка вручит по тысяче долларов. Затем эти деньги поступят в комитеты, как пожертвования частных лиц.
- Ты определился с этими людьми?
- Да.
- На что еще мы можем рассчитывать?
- На сто тысяч долларов от тех, кто берет ссуды у нашего пенсионного фонда.
- Они наверняка дадут деньги?
- Наверняка.
- Это все?
- Двадцать семь с половиной тысяч собрали отделения профсоюза на местах. На большее рассчитывать не приходится.
- Что значит, на большее рассчитывать не приходится?
Флиер замялся. Нервно потер руки. "Я ненавижу личностные конфликты, - подумал он. - Терпеть не могу, когда люди кричат друг на друга, грубят. Я ненавижу эту парочку, потому что они упиваются грядущим конфликтом, и я не понимаю, почему. Господи, да лучше мне умереть". Обычно Флиер желал себе смерти раз десять на дню.
- Пожертвований от местных отделений или отдельных членов профсоюза больше не будет, потому что предвыборная борьба их не интересует.
- Мы их расшевелим, - подал голос Делла. - Мы заварим такую кашу, что они заинтересуются.
- Возможно, - Флиер, однако, остался при своем мнении.
- Так на какую сумму мы можем рассчитывать? - спросил Хэнкс.
- У нас чуть больше пятисот тысяч долларов, - ответил Флиер.
- Это все?
Флиер кивнул.
- Да, выше нам не прыгнуть.
Хэнкс посмотрел на Деллу.
- Вам этого хватит?
Микки Делла какое-то время изучал потолок, дымя сигаретой.
- Сколько вы собрали, столько я и потрачу.
Глава 16
Трумен Гофф покатил двухколесную тележку с ящиком сладкой кукурузы "Голден бэтмен" к левому прилавку "Сэйфуэя", отданному овощам и фруктам.
Гофф относился к своей работе серьезно и твердо верил, что деньги должен получать лишь тот, кто трудится. Гоффу нравилось раскладывать клубнику, свеклу, салат, шпинат, помидоры, сливы. "У нас много разных товаров, - как-то объяснял он жене. - И ты знаешь, когда поступает новый, надо прикинуть, куда и как его выставить, чтобы покупатель не прошел мимо".
Гофф снял ящик с тележки, поставил на пол, начал доставать из него упаковки, по двенадцать банок в каждой. Потом начал выкладывать их на прилавок, разрезая пленку острым ножом, чтобы покупателю не составило труда достать одну, две или три банки. Разрезка упаковки не входила в обязанности Гоффа. Делал он это лишь потому, что сам придумал эту услугу. Ответственное отношение к работе стало одной из причин того, что его повысили, назначив менеджером.
Расставив упаковки с банками кукурузы, Гофф покатил тележку к маленькому закутку, служившему кабинетом управляющему магазином. Открыл дверь, всунулся в кабинет.
- Я немного задержусь после ленча, Вирджил.
Вирджил поднял голову.
- На сколько?
- Минут на пятнадцать.
- Ладно.
- Я должен выкупить билет в Майами.
- Везет же некоторым, - и Вирджил вновь вернулся к бумагам.
Гофф закатил тележку в кладовую, снял белый халат, надел пиджак и вышел из магазина. Сел в "торонадо", проехал семь кварталов, затем покружил в поисках свободного счетчика. Нашел, припарковал машину и зашагал к представительству "Юнайтед эйр лайнс".
- Вы получили заказ на один билет до Чикаго на воскресенье от Гарольда Эф. Лоуренса? - спросил он девушку за конторкой.
- Один момент, мистер Лоуренс.
Несколько секунд спустя она протянула ему уже заполненный билет.
- Расплатитесь наличными или по кредитной карточке?
- Наличными.
- С вас пятьдесят один доллар, - улыбнулась девушка.
Гофф протянул ей измятую сотенную, получил сдачу и еще одну улыбку.
- Позвольте поблагодарить вас за то, что вы летите с "Юнайтед".
Гофф кивнул, попрощался и вернулся к "торонадо". Проехал еще двенадцать кварталов, вновь нашел свободный счетчик. Автостоянки он не жаловал, во-первых, потому, что там драли три шкуры, а во-вторых, полагая, что многие только и думали, как бы поцарапать или помять дорогую машину.
На этот раз он зашел в магазин спортивных товаров и купил коробку патронов с мягкой гильзой для ружья тридцатого калибра. Пакет с коробкой патронов и авиабилетом до Чикаго он положил в багажник. Туда его жена никогда не заглядывала.
Перекусил Гофф в "Макдональдсе", заказав два двойных чизбургера и шоколадный молочный коктейль. Поев, зашел в телефонную будку, бросил в щель десятицентовик, набрал 0, а когда телефонистка взяла трубку, сказал, что хочет поговорить с мистером Дональдом Каббином, но не знает его номера. Мистер Каббин скорее всего на работе, так что ей лучше поискать телефонный номер его профсоюза.
- Приемная мистера Каббина, - наконец раздалось в трубке.
- С мистером Каббином хотят поговорить по межгороду, - голос телефонистки.
- Могу я спросить, кто хочет с ним поговорить?
- Мистер Уилсон, - ответил Гофф.
- К сожалению, мистера Каббина нет в Вашингтоне, но, если мистер Уилсон оставит свой номер, мистер Каббин обязательно ему перезвонит.
- Мне нужно связаться с ним сегодня, - вставил Гофф.
- Нет ли другого номера, по которому можно найти мистера Каббина? - спросила телефонистка.
Женщина-секретарь ответила, что нет проблем, мистер Каббин в Чикаго, в отеле "Шератон-Блэкстоун", где его можно будет найти в ближайшие два-три дня. Затем продиктовала телефонистке номер.
- Вы хотите, чтобы я соединила вас с Чикаго? - спросила телефонистка Гоффа.
- Не надо, - ответил тот. - Я позвоню ему позже.
Гофф повесил трубку, подождал, пока десятицентовик скатится в окошко выдачи, и направился к своей машине. В "Нью-Йорк таймс" написали правду, сказал он себе, но газетчиков всегда надо проверять, потому что врут они, не стесняясь. Теперь он знал наверняка, что в воскресенье и понедельник Каббин будет в Чикаго. Он прилетит туда в воскресенье и возьмет билет в Майами на понедельник. Трумен Гофф уже бывал в Чикаго, но не в Майами, а потому предстоящая поездка вызывала у него только положительные эмоции.
Глава 17
Руки Дональда Каббина уже начали дрожать, когда в пятницу, в час дня, он и Келли поднимались в лифте в номер Уолтера Пенри в отеле "Хилтон". Каббин засунул руки глубоко в карманы, а когда лифт остановился на четырнадцатом этаже, повернулся к сыну.
- Почему бы тебе не подождать меня здесь? Мне надо спуститься и купить сигару.
- Перестань, чиф, - отмахнулся Келли.
- Послушай, сынок, мне действительно хочется выкурить сигару.
Келли посмотрел направо, налево, убедился, что в коридоре ни души, достал полпинтовую бутылку "Выдержанного" и протянул отцу.
- Подарок от Фреда Мура. Он сказал, что тебе это может понадобиться.
Каббин с жадностью схватил бутылку, огляделся. В коридоре по-прежнему никого не было. Посмотрел на сына.
- Ты знаешь, что это?
- Бербон.
- В неловкое ты ставишь меня положение. - Он открутил пробку, поднес бутылку ко рту, трижды глотнул.
- У тебя даже порозовело лицо, - Келли взял у него бутылку.
- Какой же отец может вот так вести себя при сыне? - покачал головой Каббин.
- Тот, кому хочется выпить.
На стук Каббина Уолтер Пенри открыл дверь и широко улыбнулся отцу и сыну.
- Как поживаешь, Дон? - он крепко пожал руку Каббина.
- Нормально. Ты вроде бы не знаком с моим сыном, Келли.
- Нет, но я много слышал о нем, и только хорошее. - Келли и Пенри обменялись рукопожатием, оценивающе смерив друг друга взглядом. "Парень-то поумнее отца, - подумал Пенри, - так что возможны осложнения". "Не нравится мне этот скользкий тип", - отметил Келли, сухо улыбнувшись.
Затем Каббин пожал руки парням, как всегда называл их Пенри, - тридцатисемилетнему Питеру Мэджари и сорокапятилетнему Теду Лоусону. Пенри представил им Келли, которому парни понравились ничуть не больше их шефа. "Старик попал в плохую компанию, - подумал он. - Этот тощий, с короткой стрижкой, мог бы сыграть роль майора СС в фильме о второй мировой войне. А этот широкоплечий, с сонной улыбкой, - наемного убийцу, обожающего свою работу". Келли всегда подбирал роли людям, которые ему не нравились. Каким-то образом это помогало ему запоминать лица и фамилии. "Что касается тебя, - подумал он, когда Пенри протянул ему полный стакан, - то твое место в фильме о ФБР, где ты будешь постоянно тереться у телефона и говорить всем, что ход этого расследования директор держит под личным контролем".
- Кажется, ваш отец говорил мне, что вы служите в вашингтонской полиции, - заметил Пенри.
- Он подал заявление об уходе, - ответил Каббин, прежде чем Келли успел открыть рот.
Тот не стал поправлять отца.
"Это значит, что его вышибли, и, готов спорить, я знаю, почему", - подумал Пенри.
- Что ж, Дон, тогда получается, что в этой комнате ты единственный, кто не служил в правоохранительных органах. Я провел в ФБР одиннадцать лет, за что мистер Гувер отблагодарил меня крепким рукопожатием. Питер пять лет работал в ЦРУ, а Тед служил в налоговой полиции. Семь лет, не так ли, Тед?
- Восемь, - поправил шефа Тед Лоусон.
- Тебе нравилась служба в полиции, Келли? - спросил Пенри.
- Очень, - ответил Каббин-младший.
- Вы ушли с работы для того, чтобы помочь отцу?
- Что-то в этом роде.
- Если исходить из того, что я слышал, Дон, тебе действительно потребуется помощь.
Каббин насупился.
- Я не знаю, где ты черпаешь информацию, но похоже, что у Сэмми.
- Перестань, Дон. Ты понимаешь, мы прилетели сюда не для того, чтобы дурачиться. Сэмми серьезно подготовил свою предвыборную кампанию.
- И вчерашняя передача, - Питер Мэджари дважды цокнул языком, - сыграла ему на руку.
- Одна передача не решает исход кампании, - отрезал Каббин.
- Именно об этом мы и хотели поговорить, - мягко заметил Пенри. - О твоей предвыборной кампании и о том, чем мы можем помочь. Но сначала неплохо бы перекусить.
Ленч им подали в номер. Келли позаботился о том, чтобы отец смог запить салат и бифштекс двойным бербоном. Во время еды Уолтер Пенри рассуждал о судьбах страны и мира, причем Келли пришел к выводу, что под некоторыми утверждениями Пенри не без удовольствия расписался бы и Аттила. Келли уже подумывал о том, чтобы поддеть Пенри, от самоуверенности которого уже начинало тошнить, когда тот повернулся к Каббину.
- Мы с тобой, Дон, всегда мыслили одинаково и…
- Что? - Каббин оторвался от стакана, уже опустевшего на три четверти.
- Я говорю, что мы всегда мыслили одинаково.
- Уолтер, ты хороший парень, но иной раз несешь такую чушь.
Пенри решил дать задний ход.
- Разумеется, у каждого свой взгляд на вещи, но обычно мы оказываемся по одну сторону баррикад.
Каббин теперь смотрел на Пенри. "Я ему ничего не должен, - сказал он себе. - Наоборот, он у меня в долгу. Так что мне нет нужды выслушивать его пустопорожние разглагольствования".
- Ты знаешь, чем я занимался последние пятнадцать минут, Уолтер? Слушал всю эту белиберду, которой ты нас потчевал, и думал, как может взрослый человек говорить такие глупости? Верить-то в них просто невозможно.
- Знаешь, Дон, для того, чтобы быть друзьями, необязательно соглашаться во всем.
- Да при чем здесь дружба? Среди моих лучших друзей есть круглые идиоты.
- А с чем конкретно вы не согласны, Дон? - Мэджари, как обычно, интересовали детали, особенно те, что провоцировали конфликт.