В глазах девушки вспыхнули лукавые огоньки, и она поспешила выйти из комнаты прежде, чем тетя Полли успела ответить.
Несомненно, это был очень тяжелый день, и к вечеру у Поллианны был крайне утомленный вид, что незамедлительно стало новым источником беспокойства тети Полли.
– Деточка, у тебя полное истощение, – раздраженно заметила она. – Не хватало еще тебе заболеть. Не представляю себе, что тогда с нами будет!
– Не волнуйся, тетя! Я не больна, – заверила ее Поллианна, садясь на диван. – Но я действительно устала. Ах, какой мягкий диван! Я довольна, что устала, потому что теперь так приятно отдохнуть!
Тетушка Полли раздраженно отвернулась, махнув рукой.
– Ты вечно всем довольна. Всегда ты всему радуешься. В это поверить невозможно! Впрочем, я знаю, это твоя игра, – продолжала она, пресекая попытку Поллианны возразить. – Твоя игра очень хороша, признаю, но иногда ты заходишь слишком далеко. Откровенно говоря, твой неизбежный аргумент "могло быть хуже" просто действует мне на нервы. Знаешь, мне бы стало легче, если бы хоть иногда ты не радовалась по поводу очередной неприятности.
– Тетя, зачем же ты так! – выпрямилась Поллианна.
– Да! Мне было бы легче. Вот ты попробуй, и сама убедишься.
– Тетя, я…
Поллианна не договорила, задумчиво глядя на тетю. В ее глазах появилось странное выражение, а губы растянулись в улыбке. Но миссис Чилтон, вернувшись к своему вышиванию, этого не заметила.
Когда на следующее утро Поллианна проснулась, за окном снова лил дождь, а холодный северо-восточный ветер тоскливо завывал в трубе. Посмотрев в окно, девушка невольно вздохнула. Но почти сразу лицо ее озарила радость.
– Тем лучше, что… Ой!
Смеясь, она зажала себе рот рукой.
– Что же это я! Я не должна забывать, иначе ничего не получится! Я должна помнить, что мне сегодня не следует радоваться ни по какому поводу. Ни в коем случае!
Кукурузные маффины Поллианна в то утро готовить не стала. Накрыв на стол, она сразу пошла в теткину спальню.
Миссис Чилтон была еще в постели.
– Я вижу, снова льет дождь, – заметила тетушка вместо приветствия.
– Да, погода просто ужасная, – недовольно отозвалась Поллианна. – На этой неделе небо словно прорвало, каждый день льет как из ведра. Терпеть не могу такую погоду!
Тетушка Полли обернулась к ней несколько удивленно. Но Поллианна смотрела куда-то в сторону.
– Тетя, ты думаешь вставать? – усталым тоном спросила девушка.
– Да… – ответила тетя Полли с очевидным смущением. – Поллианна, что с тобой сегодня? Ты переутомилась?
– Да, я ужасно устала сегодня утром. Да и ночью не спалось. Я терпеть не могу бессонницу. Когда вот так лежишь без сна, в голову лезут тревожные мысли.
– Мне об этом можешь не рассказывать, – раздраженно поддержала ее тетя Полли. – Я уже вторую ночь глаз не сомкнула. А в придачу еще и крыша! Как мы ее починим, если дождь не прекращается? Ты освободила ведра?
– Да. И поставила еще несколько ведер. Теперь начало течь еще и в другом месте, чуть подальше.
– Этого только не хватало! Скоро вся крыша будет протекать!
Поллианна уже открыла было рот, чтобы сказать: "Можем только порадоваться, потому что тогда будет повод поменять сразу всю кровлю". Но, вспомнив о своем плане, устало кивнула в подтверждение тетушкиных опасений.
– Похоже, тетечка, к тому все идет. Но в любом случае забот у меня сейчас не меньше, чем если бы уже протекала вся крыша. Как мне это надоело! – сердито буркнула она, поворачиваясь, и устало побрела к двери.
– Как это забавно… но как сложно! Боюсь, я не выдержу и сама все испорчу, – обеспокоенно прошептала Поллианна, спускаясь по лестнице на кухню.
Оставшаяся у себя в спальне, тетушка Полли проводила племянницу удивленным взглядом.
В тот день у тети Полли еще не раз находился повод направить на Поллианну удивленный взгляд. Девушка без конца была чем-то недовольна. Огонь не разгорался в печке. Ветер трижды срывал одну и ту же ставню, которую пришлось трижды заново крепить, а в кровле открылась еще одна брешь. Пришло письмо, прочитав которое, Поллианна пустила слезу, хотя не смогла толком объяснить тете Полли, что именно ее так расстроило. Обед оказался неудачным, а после обеда тоже были сплошные неприятности.
Во второй половине дня недоверчиво-вопросительное выражение лица тети приобрело скорее недоверчиво-подозрительный оттенок. Но если Поллианна это и заметила, то виду не подала. Ее раздражительность и недовольство ничуть не уменьшились. Однако ближе к шести вечера подозрение тети Полли сменилось догадкой. Как ни странно, догадка эта немного даже развеселила миссис Чилтон. Наконец, в ответ на особенно горькие сетования со стороны племянницы, тетушка шутливо подняла руки:
– Полно, полно, деточка! Я сдаюсь! Я признаю: ты победила меня моим собственным оружием. И можешь теперь радоваться этому, сколько тебе угодно, – заявила она, саркастически улыбаясь.
– Тетя, я понимаю, но ты ведь сама говорила… – изображая наивность, начала Поллианна.
– Хорошо, хорошо, согласна. Никогда больше не скажу, – прервала ее тетя Полли, – что этот день был просто невыносимым! Я бы не хотела вторично такое пережить.
Она заколебалась и даже слегка покраснела. Но все же заставила себя сказать:
– Более того, я хочу, чтобы ты знала… Я осознаю, что в последнее время не особенно охотно играла в твою игру. Но теперь я решила сделать все, чтобы… Где мой носовой платок? – закончила она резко, роясь в поисках своего носового платка.
Поллианна вскочила с места и моментально оказалась рядом с тетей.
– Тетечка Полли, я не хотела! Это была просто шутка, – сказала она голосом, в котором чувствовались угрызения совести. – Я не думала, что ты так к этому отнесешься.
– Конечно, не думала. Ты ни о чем не думала, – отозвалась тетя со всей резкостью человека, не привыкшего проявлять свои чувства и раскрывать душу. – Думаешь, я не понимала, что ты задумала это как шутку? Если бы ты только посмела сделать такое, чтобы меня проучить, я бы тогда… я бы…
Поллианна не дала тетке договорить, изо всех сил стиснув ее в объятьях.
Глава 28. Джимми и Джеми
Не одна Поллианна переживала тяжелую зиму. Несмотря на отчаянные усилия чем угодно заполнить свои время и разум до отказа, Джимми Пендлтон убедился, что не сможет полностью забыть улыбающееся веснушчатое лицо с голубыми глазами и такой милый сердцу радостный голос.
Иногда Джимми даже говорил себе, что, если бы не миссис Керю, дававшая ему возможность послужить доброму делу, возможно, не было бы смысла жить. Но даже общение с миссис Керю не всегда приносило желанное облегчение, поскольку рядом с ней вечно был тот самый Джеми, присутствие которого снова вызвало грустные мысли о Поллианне.
Джимми был абсолютно уверен, что Джеми и Поллианна любят друг друга. И не желал отступать от взятого морального обязательства – не стоять на пути у обиженного судьбой калеки Джеми. О Поллианне он не хотел ни вспоминать, ни слышать. Он знал, что и Джеми и миссис Керю переписываются с ней. Поэтому когда они начинали рассказывать о девушке, он вынужден был слушать, несмотря на глубокую душевную боль, но старался как можно быстрее сменить тему разговора. Сам он не то чтобы совсем не писал Поллианне, но ограничивался очень короткими и очень редкими письмами. Поллианна, которую Джимми никак не мог называть своей, была для него источником страданий. Он даже радовался, когда пора была оставить Белдингсвилль и вернуться на учебу в Бостон. По крайней мере, теперь он освободился от нестерпимой муки, которую причиняло осознание того, что он находится столь близко к ней, а она столь недоступна.
В Бостоне, пытаясь найти возможность отвлечься от тяжелых мыслей, он с обычным рвением взялся за осуществление планов миссис Керю по устройству судьбы ее подопечных девушек-работниц. Поэтому все свободное от учебы время он отдавал этому делу, чем заслужил еще большую привязанность миссис Керю.
Прошла зима и началась весна – радостное время года с цветами, теплым ветерком, обильными дождями, буйством красок и ароматов. Но на сердце у Джимми по-прежнему стояла холодная зима с ее тревогами и болью.
– Хоть бы они уж, наконец, решились и сообщили о своей помолвке, – ворчал себе под нос Джимми. – Когда знаешь что-то наверняка, легче с этим смириться.
В один из последних дней апреля пожелание его отчасти сбылось: он кое о чем узнал наверняка.
Когда в субботу, около десяти утра, Джимми посетил миссис Керю, ее горничная Мэри пригласила его в музыкальный салон и произнесла традиционное:
– Я сообщу миссис Керю, что вы пришли, сэр. Думаю, она ждет вас.
Войдя в музыкальный салон, Джимми от неожиданности замер на пороге: за фортепиано сидел Джеми, трагически опустив лицо в ладони. Пендлтон хотел тихонько выйти, но юноша за фортепиано резко поднял голову. Щеки его пылали румянцем, глаза блестели как у больного тифом.
– Керю, что с тобой? – неуверенно спросил Джимми. – У тебя… что-нибудь случилось?
– Да, случилось! – воскликнул Джеми, взмахнув руками, в каждой из которых Пендлтон увидел по распечатанному письму. – Еще бы не случилось! Вы бы тоже это почувствовали, если бы всю жизнь просидели в темнице и вдруг увидели, что двери ее настежь распахнуты. Именно так вы подумали бы, если бы узнали, что в следующее мгновение можете просить руки девушки, которую любите. Впрочем, что я говорю… Вы, верно, думаете, что я с ума сошел? Нет, нет! А может, я и впрямь схожу с ума? Но тогда лишь от счастья. Я вам все объясню, можно? Я должен кому-то все объяснить!
Джимми твердо поднял голову. Он невольно готовился к удару. Лицо его побледнело, но голос прозвучал твердо, когда он ответил:
– Да, дружище, я охотно вас выслушаю.
Однако Джеми уже начал свои торопливые объяснения, не ожидая его согласия.
– Для вас это не так много значит. У вас здоровые ноги, а значит, есть свобода. Свобода осуществления ваших мечтаний и надежд… с этими вашими мостами и дамбами. А я… для меня это единственная возможность жить, как настоящий мужчина… Заниматься делом, достойным человека… Пусть это не дамбы и не мосты, а, однако, это тоже чего-то стоит! Я доказал теперь, что я наконец способен на такое дело. Вот послушайте. В этом письме сообщают, что мой рассказ победил на конкурсе и я получу первый приз в три тысячи долларов. А в другом письме крупное издательство сообщает, что охотно издало бы мой рассказ отдельной книжкой. Оба письма пришли сегодня утром. Так что же, удивляет вас, что я так неистово радуюсь?
– Нет! Конечно, нет! Керю, я вас поздравляю от всей души! – воскликнул Джимми.
– Спасибо, меня действительно есть с чем поздравить. Представьте только, что это для меня значит! Подумайте, что означает возможность постепенно стать материально независимым, как и положено мужчине. Подумайте, что это значит, когда миссис Керю сможет гордиться тем, что в свое время приютила в своем доме и в своем сердце бедного мальчика-калеку. А главное, представьте, я смогу теперь сделать предложение девушке, которую люблю!
– Да, это замечательно… что и говорить, дружище, – подтвердил Джимми, при этом заметно побледнев.
– Впрочем, может, мне и не стоит вот так сразу признаваться ей даже теперь, – продолжал свои рассуждения Джеми.
Лицо его, мгновение назад сиявшее радостью, снова омрачилось.
– Я все равно прикован к этим… – он хлопнул ладонью по стоявшим рядом с ним костылям. – Никогда не забуду тот день в лесу в прошлом году, когда я увидел, как Поллианна убегает от разъяренного быка… Я осознал тогда, что в любой момент смогу снова оказаться в положении, когда не способен буду ничего сделать, а вынужден буду только наблюдать, как страдает девушка, которую я люблю.
– Нет, Керю, не… – начал Джимми торопливо.
Керю остановил его жестом.
– Я знаю, о чем пойдет речь. Нет, не надо. Вы этого не поймете. Вы не прикованы к двум палкам. Вы спасали ее, а я – нет. Тогда я осознал, что так будет всегда, а Сэди… Я вынужден буду стоять и смотреть, как кто-то другой…
– Сэди?! – крикннул Джимми, перебивая его.
– Да, Сэди Дин. А вы будто поражены этим? Разве вы не знали… не догадывались? О моих чувствах к Сэди? – искренне удивился Джеми. – Неужели я настолько тщательно это скрывал? Я, конечно, старался, но…
Он иронически улыбнулся и безнадежно махнул рукой.
– Да, старик, ты действительно блестяще скрывал это! Во всяком случае, от меня, – воскликнул Джимми.
На его щеки вернулся обычный румянец, а глаза засветились счастьем.
– Значит, Сэди Дин! Прекрасно! Я вас поздравляю. Уж поздравляю-то от всей души, как сказала бы Нэнси, – тараторил Джимми, невероятно обрадованный открытием, состоявшим в том, что Джеми любит не Поллианну, а Сэди.
Джеми в ответ лишь поморщился и грустно покачал головой.
– Сейчас никакие поздравления не принимаются. Понимаете, я ей даже ничего еще не говорил. Но думаю, она все-таки догадывается. Я считал, что вообще все догадываются… Впрочем, если не Сэди, кто же это, по вашему мнению, это мог бы быть?
Джимми смутился, но честно выпалил:
– Я считал, это Поллианна.
Джеми улыбнулся.
– Поллианна очаровательная девушка, и я очень ее люблю. Но это совершенно не та любовь, так же как и с ее стороны по отношению ко мне. К тому же, как мне кажется, другой человек мог бы скорее признаться в своих чувствах к ней. Разве не так?
Джимми покраснел, как подросток, догадываясь, о чем идет речь.
– Вы думаете, есть такой человек? – переспросил он притворно равнодушно.
– Еще бы! Джон Пендлтон!
– Джон Пендлтон!? – вздрогнул Джимми.
– Что вы рассказываете о Джоне Пендлтоне? – спросил женский голос. К ним с улыбкой подошла миссис Керю.
Джимми, во второй раз за последние пять минут переживший полное крушение своей мечты, с трудом овладел собой, чтобы поздороваться с миссис Керю. Зато Джеми обернулся к ней и сказал с уверенностью эксперта:
– Ничего такого. Я лишь сказал, что Джон Пендлтон был бы огорчен, если бы оказалось, что Поллианна любит кого-то другого, а не его.
– Поллианна? Джона Пендлтона?
Миссис Керю, словно почувствовав внезапную слабость в ногах, опустилась на стул, который стоял рядом с ней. Если бы молодые люди не были погружены в собственные чувства, они бы непременно заметили, что улыбка вдруг исчезла с ее лица, а в глазах появилось странное выражение, похожее на испуг.
– Конечно! – заверил ее Джеми. – Неужели вы не заметили, сколько времени они проводили вместе прошлым летом? Чем в таком случае вы были ослеплены?
– Мне казалось, летом он проводил время с нами со всеми, – неуверенно возразила миссис Керю.
– Не так много, как с Поллианной. – настаивал Джеми. – А тот день – или вы забыли? – когда мы обсуждали, почему Джон Пендлтон холост… Поллианна покраснела и как-то замялась, а потом, наконец, сказала, что, мол, он собирался жениться… однажды. Я сразу задумался тогда, не было ли между ними чего-то такого. Разве вы не помните?
– Да, вроде припоминаю… теперь, когда ты упомянул об этом, – тихо проговорила миссис Керю. – Но до сих пор я как-то не задумывалась…
– Но я могу все объяснить, – вмешался Джимми, облизывая пересохшие губы. – Джон Пендлтон в самом деле был когда-то влюблен, но не в Поллианну, а в ее мать.
– Влюблен в мать Поллианны? – удивленно воскликнули Керю в два голоса.
– Да. Он был влюблен в нее долгие годы, насколько я понимаю. Но она не отвечала взаимностью на его чувства. Она любила другого – молодого священника, за которого в конце концов и вышла замуж. Отца Поллианны.
– Ах! – вздохнула миссис Керю, вдруг наклонившись вперед. – Так вот почему он так никогда и не женился?
– Да, – подтвердил Джимми. – Поэтому ничто не подтверждает предположение Джеми о его любви… к Поллианне. Он любил ее мать.
– Наоборот, это лишь подтверждает мое предположение, – уверенно покачал головой Джеми. – Посудите сами: когда-то он любил ее мать, но не смог на ней жениться. Разве не закономерно, что теперь он влюбился в ее дочь… и добивается взаимности?
– Ах, Джеми, какой же ты выдумщик! – нервно посмеиваясь, упрекнула его миссис Керю. – Жизнь не дешевый любовный роман. Поллианна слишком молода для него. Джон должен жениться на женщине зрелого возраста, а не на девушке.
– То есть, – неожиданно покраснев, исправилась она, – я хотела сказать, если бы он планировал жениться.
– Резонно. Однако что если он все-таки влюбился в девушку? – упрямо стоял на своем Джеми. – К тому же, подумайте… пришло ли хоть одно письмо от Поллианны, в котором она не упоминала бы, что Джон Пендлтон только что был у нее? Кроме того, вы в курсе, как он сам отзывается о Поллианне в своих письмах.
Миссис Керю неожиданно встала.
– Да, я знаю, – буркнула она со странным жестом, будто отбрасывая от себя что-то неприятное. – Но…
Она не договорила и поспешно вышла из комнаты. Вернувшись через минуту, она, к собственному удивлению, обнаружила, что Джимми уже ушел.
– Ну, вот! А я надеялась, он поедет с нами на пикник, что мы устраиваем для девушек, – сказала она.
– Я тоже так думал, – слегка нахмурился Джеми. – Я не успел и глазом моргнуть, как он убежал. Только пробормотал на прощание какие-то извинения, мол, ему надо куда-то срочно ехать, и он, мол, пришел, чтобы предупредить, что на пикник не поедет.
– Боюсь, – глаза Джеми снова светились радостными мечтами, – я не расслышал точно, что он сказал. Мои мысли были заняты другим.
Он триумфально вручил миссис Керю оба письма, которые за все это время не выпускал из рук.
– Ах, Джеми! – прошептала миссис Керю, прочитав письма. – Как же я горжусь тобой!
На ее глаза навернулись слезы, когда она увидела выражение полного счастья на лице Джеми.
Глава 29. Джим и Джон
Субботним вечером на станции Белдингсвилль остановился поезд. Из поезда решительным шагом вышел очень молодой человек с массивным волевым подбородком.
В еще более решительном настроении молодой человек с массивным волевым подбородком промаршировал на следующее утро – еще и десяти не пробило – по сонным улочкам воскресного города к дому Харрингтонов.
Заметив дорогие его сердцу русые кудри на красиво посаженной головке, мелькнувшие в районе перголы, молодой человек обошел крыльцо, пересек газон и прошел по садовой дорожке прямо к владелице русых кудрей.
– Джимми! – испугалась Поллианна от неожиданности. – Откуда ты взялся?
– Из Бостона. Приехал вчера вечером. Поллианна, мне надо было с тобой увидеться.
– Со мной по… увидеться?
Поллианне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Так неожиданно возникнув в арке перголы, Джимми предстал перед ней таким стройным и красивым и показался ей таким милым и родным, что она боялась невольно выдать глазами и всем своим видом что-то большее, чем просто восторг.
– Да, Поллианна, я хотел… то есть я подумал, что… Я боялся, что… Эх, Поллианна! Будь что будет! Я не умею ходить вокруг да около. Я уж сразу к делу… Такой у меня характер. До сих пор я держался в стороне, а теперь не хочу. С какой радости я должен давать ему фору? Он ведь не калека, как Джеми. У него и ноги, и руки, и голова не хуже, чем у меня, работают. Так что, если ему и суждено победить, пусть побеждает в честной борьбе. У меня с ним равные права!
Поллианна смотрела на него озадаченно.