У мальчишек, как известно, заводной характер. Про "ученого" они упомянули просто так, для затравки.
- Промеж себя перебрали разные планы, да никакой не подходит, - заныла Тамара.
- От кого пытаетесь отречься? - деловито осведомился Тагир.
- От одного старикана!
- Н-да!
- Я им говорю, как только появится Седой, заберусь под лодку и начну скулить, как пес или кот, но вот они не согласны, - пожаловался Борис-Кипарис на своих друзей-приятелей. - Такую демонстрацию ни один вожатый не выдерживает.
- А я предлагал сказать напрямик, что, мол, не принимаем, не годитесь по старости лет… - начал было говорить Камал, но ему приказали, пока не поздно, заткнуться.
Физика обступила вся улица, предлагая тот или иной план. Тагир никому не мешал высказываться.
- Вашему старикашке нужно сделать самое что ни на есть несъедобное предложение, - высказал свое твердое мнение Тагир. А говорил он авторитетным голосом, вроде директора школы или старпома.
- Какое, например?
- Все старики на один лад. Они как черт ладана бояться шумных слов или непроверенных действий. На вашем месте я бы предложил ему создать что-нибудь вроде дискуссионного клуба.
- Он, по-твоему, обязательно струсит?
- Разумеется. Их, по-моему, когда-то здорово напугали словом "дискуссия".
- А если попытаться создать свой собственный генеральный штаб?
- Тоже неплохо.
- Нет, лучше уж свое собственное правительство! - неожиданно вставила слово Земфира. - Я давно хотела стать министром…
- Это даже лучше, чем клуб, - одобрил Тагир. - Если я кое-что понимаю в психологии стариков, он обязан сказать вам: "Мальчишки, с правительством не шутят!" Если вы будете настаивать, он, пожалуй, на вас махнет рукой. Если вы, конечно, непременно этого добиваетесь…
Какие министры нужны, а какие нет?
- Есть такое предложение: создать свое правительство, - проговорил Азамат не спеша, глядя в лицо Седого, который только что на Земфириной лодке причалил к берегу. Как они и предполагали, судья устремил на них неподвижный взгляд.
- Какое? - спросил он, собрав у переносицы свои толстые седые брови.
- Мальчишечье! - взвизгнул Камал.
Все ждали, что будет. Ведь шел самый настоящий экзамен. Если Седой сдрейфит, то, конечно, ему сейчас же надобно распрощаться с мальчишками. Трус не может стать вожатым. Перестраховщик - тоже.
Старик из-под седых бровей продолжал глядеть на мальчишек, и еле заметная улыбка пробежала по его лицу.
- Зачем оно вам понадобилось? - полюбопытствовал он.
- Просто так! - задрал голову Борис-Кипарис. Вдруг судья сказал:
- Ты, Земфира, унесешь весла, ладно? Если, конечно, выкроишь минутку-другую. Мне, пожалуй, пора домой.
По всему он должен был отчитать ребят и вот махнул рукой. Просто диву даешься.
Седой стал собирать снасти. А улов был в корзине, там бились лещи с окунями.
Сперва мальчишки следили за тем, как старик собирается домой, и не знали, что и думать. А когда фигура судьи скрылась за поворотом, Азамат как ни в чем не бывало взял инициативу на себя. Может, это было и правильно. Так что никто не стал оспаривать у него это право.
- Валяй, Азамат, назначай министров, - нетерпеливо заявила Земфира. - Делай меня самым главным по части цветов и деревьев.
- Про такого министра я сроду не слыхал, - усомнился Борис-Кипарис.
- А я хочу стать министром красоты, - вмешалась Тамара.
Ее неожиданное заявление подлило масла в огонь. Никто всерьез не принимал Тамару, а тут она раньше всех захотела стать членом правительства.
- Шиша-мыша не желаешь? - обозлился Борис-Кипарис. - Вон чего захотела!
Две девчонки раскричались как сто мальчишек. Может, еще громче!
- Мне в голову пришла одна умная идея, - попытался успокоить всех Азамат. - Сначала решим, какие министры нам необходимы. Нам, например, не обойтись без министра дружбы. Он обязан вести переписку со всеми ребятами всего мира. Еще, по-моему, нужен министр по работе среди взрослых.
- Я мог бы стать министром театра, - успел вставить слово Камал.
А Борис-Кипарис не скрыл, что хотел бы быть министром спорта.
Его заявление было полной неожиданностью для самого Азамата, он сам себя метил на этот пост.
- Сперва назначим министра дружбы, или, иначе говоря, министра иностранных дел, - проговорил Азамат. - А им должен быть самый ловкий человек.
- Кто же среди нас самый хитрый? - спросила Тамара.
- По-моему, я, - скромно сказал Борис-Кипарис и разразился громким смехом.
- Всегда и всюду женщинам уступают дорогу, - опять вмешалась Земфира. - Я тоже хочу быть министром.
- А я хуже других, что ли? - вторила ей Тамара.
- Чего, в самом деле, вы суетесь не в свое дело? - стал наседать на девчонок Борис-Кипарис. - Неужели непонятно, что наше правительство мальчишечье!
- Вам же никакой должности не осталось, - начал уговаривать Земфиру и Азамат. - Сами видите, я, например, уже стал министром спорта, Камал - театра, а Борис-Кипарис - дружбы.
- Я не согласна! - раскричалась Земфира.
- Я тоже! - присоединилась к ней Тамара.
- Ну, тогда создавайте свое девчачье правительство!
- Не желаем! - в один голос заявили они. Мальчишки сопротивлялись как могли.
Именно вот тогда, когда все растерялись, Борис-Кипарис показал себя как надо:
- Может, Земфиру временно в мальчишки перевести? Она, между прочим, переводиться никак не захотела. Желала оставаться девчонкой!
Вот в таких отчаянных условиях Азамат возьми да и скажи:
- Так как не осталось у нас под рукой никаких министерских постов, то Земфире лучше всего стать премьер-министром, а Тамаре - ее секретарем.
Это сказано было, между прочим, лишь для того, чтобы как-нибудь избавиться от крика и шума.
Земфира, не будь дурой, немедленно схватилась за эту мысль.
- Я согласна, - ответила она.
Так девчонка за здорово живешь стала главой правительства. Это произошло потому, что мальчишки не имели никакого опыта в создании правительства, играть же им в эту игру приходилось впервые.
- Теперь я сама стану руководить заседанием…
Лишь при мальчишках Земфира выглядела такой боевой и напористой. Когда же оставалась одна, порою всхлипывала, как самая обыкновенная девчонка. Даже давала слово: никогда с мальчишками не водиться и не играть с ними ни в какие игры. По этому поводу частенько клялась перед собой. А затем, как только, бывало, услышит мальчишечий свист, так, сама не зная почему, выбегает на улицу.
Вот так она и жила между клятвой и честным-пречестным словом.
Между прочим, она и сама страстно желала научиться свистеть, как это мастерски делал Азамат или, на худой конец, как Борис-Кипарис. Она совала в рот два пальца, а то и три, но из всего этого ничего не получалось.
Вот на чью долю выпало счастье руководить первым мальчишечьим правительством.
- Теперь я сама стану руководить заседанием правительства, - проговорила она, отстранив Азамата от руководящей роли.
Только тут мальчишки сообразили, какую оплошность они допустили. "Прошляпили, - вздохнул Азамат. - И все потому, что я дал маху".
- С чего же мы начнем нашу работу? - спросила Земфира.
- Я где-то читал, что правительство должно иметь декларацию, или программу, или что-то в этом роде, - подсказал Борис-Кипарис, хотя он тоже был здорово сердит на девчонку.
…Большой Сабир, как известно, всю жизнь что-то сокрушал и ломал. Его проделки до сих пор сидели в печенке. Вот почему Азамат первым делом предложил:
- Запиши первым пунктом - приносить людям счастье.
- Тамара, веди протокол, - приказала Земфира, да у той под рукой не оказалось ни карандаша, ни бумаги.
- Я потом запишу. На всякие программы у меня память хорошая.
- Еще надо записать, чтобы экономить бумагу. Например, на сочинения тратим ее больше, чем следует, - проговорил Борис-Кипарис. - И на диктанты. Особенно на контрольные работы.
- Честному слову, как справке, верить, - вставил свое предложение Камал, хотя ему самому ничего не стоило соврать.
- Еще ленивых на работу не брать, - проговорила Тамара и незаметно скосила глаза на Бориса-Кипариса.
- Пожалуй, на первый раз хватит, - запротестовал Борис-Кипарис. Ему не понравилось замечание о ленивых. Он, как известно, особым трудолюбием и усердием не отличался.
Казалось, что договорились по всем статьям и пунктам, однако и тут опять, как злой подстрекатель, появился Тагир, он же Физик.
- Ну как? - спросил он ребят.
- Зря мы послушались тебя, - упрекнул его Азамат.
- А что такое?
- Судья не отреагировал.
- Никак?
- Никак!
- Н-да, - Тагир почесал за ухом. - Может, попытаться вам создать какой-нибудь штаб атаманов или, на худой конец, атаманское гнездо?
- Для чего это? - с подозрением спросила Тамара.
- Вы же сами желаете, чтобы от вас отстал судья? Правильно я говорю?
- Ну, правильно.
- Вот и заявите судье, что вы, дескать, теперь не министры, а самые отчаянные атаманы. Может, это подействует.
Так ребятам еще раз пришлось переквалифицироваться - из министров в атаманы. А обязанности пока не стали менять: точно не знали, чем же должен заниматься тот или иной атаман.
Соглашайтесь, ладно?
Перед взором судьи лежит новая папка. Который раз он перелистывает дело о… длинноволосых. Мальчишки (самому старшему нет еще пятнадцати лет) создали свою шайку. Не шайку грабителей, а продуманную (хоть и ненужную) организацию со своей печатью, со своими планами, даже, шельмы, завели у себя отдел кадров! По почерку видно, одаренные дети…
Хаким Садыкович, закрыв дело, спрашивает себя: "Вы не знаете нужды, не калечит вас окружающая среда, не растлевает ваши души религия, вы не чувствуете себя лишним среди других, вы лишены расовых предрассудков, никто не призывает вас эксплуатировать себе подобных… Так что же происходит с вами, мальчишки и девчонки?"
На той неделе на скамье подсудимых сидел пятнадцатилетний парнишка, подготовившийся ни мало ни много ограбить банк. Судебный процесс всполошил весь город.
- Кто же думал, что такой способный и талантливый ученик окажется преступником? - удивлялись и возмущались учителя школы, присутствовавшие на судебном заседании.
- Отец - летчик, а мать - врач. Они, естественно, не чаяли в нем души.
- Он у нас единственный. Зачем ему нужны были деньги? Да ведь мы сами ни в чем ему не отказывали!
Судье вдруг вспомнилось поразившее его слух выражение старого шкипера об "удобных" детях. Сидор Айтуганович порол своего сынка, чтобы тот всегда оставался для отца… удобным. А родители пятнадцатилетнего парнишки, по существу, добивались того же самого, но при помощи других средств, стараясь задобрить его подарками: "Не станешь капризничать - купим тебе заводной автомобиль. А вот вырастешь - и настоящий!" Что хочешь получишь, лишь нам самим не мешай жить в свое удовольствие.
"С одной стороны, нельзя калечить душу ребенка, делая его немощным, подавляя в нем инициативу, истребляя стойкость духа, а с другой - нельзя потакать любым капризам, готовя из него потенциального тирана.
Где же выход? Как же быть?
…Я учу его своему языку. Своим песням. Мой дом становится его домом. Мои привычки - его привычками. Я стараюсь передать ему свой опыт жизни, предупредить от падения, незаметно наметить пути взлета.
Казалось, что еще ему надо? Именно он, ласковый и податливый, должен быть счастливым. Ан нет! Историю часто, почти как правило, делают ершистые и упрямые!
В тринадцать лет, ну, годом раньше или годом позже, я перестаю узнавать своего наследника или наследницу. Я все еще вижу в нем или в ней ребенка, а он или она уже поняли, что никогда снова не станут… ребенком".
Ему не удалось додумать свою мысль до конца. Неожиданное появление Фатымы-ханум отвлекает его, напоминая о нелегкой доле судьи.
- Опять посетитель?
- Поднимите, пожалуйста, трубку, - говорит она, не скрывая своего неудовольствия. - Снова какая-то девчонка. Желает непременно поговорить с вами по очень важному делу.
На том конце провода послышался взволнованный голос Земфиры:
- Здравствуйте! В воскресенье, прямо с утра дуйте к нам, - зачастила она, словно боясь, что ее перебьют или не дослушают. - У нас тут намечается одно важное мероприятие. Может случиться так, что наши атаманы пригласят вас пойти по грибы, так что не раздумывайте, сразу соглашайтесь. Между прочим, они могут намекнуть вам запросто, что, дескать, вскорости начнут торговать ландышами, ромашками и другими цветами, так что не делайте удивленные глаза, иначе с вами никто не станет дружить. Почему надо поступать так, а не иначе, я не могу вам объяснить. Потому что дала клятву. И так уж я наговорила больше, чем положено…
Он даже не успел вымолвить слово, как на том конце провода положили трубку. А ему непременно надо было расспросить Земфиру, почему они переквалифицировались из министров в атаманы?
Фатыма-ханум не одобряет подобные телефонные звонки. И не только она. Его дружба с Последней улицей уже является предметом шуток, двусмысленных намеков, даже открытых осуждений. Коллеги, например, считают, что Хакиму Садыковичу не подобает изображать из себя вожатого. Такое необдуманное действие роняет, дескать, авторитет народного судьи.
- На то есть комсомольские работники, - на днях убеждал его коллега из Западного района. - На худой конец студенты!
Нет, не собирается Хаким Садыкович стать вожатым, прежде всего потому, что он не нужен мальчишкам и девчонкам с Последней улицы. Не признают его - и баста! Затея-то с правительством мальчишечьим белыми нитками шита. Ну да он не из пугливых!
Что такое коммуна?
В восемь ноль-ноль, как и было приказано, ребята выстроились вдоль забора Азамата. Если идти по ранжиру, то на самом правом фланге стояла Галя Лесная - Математичка, а рядом с ней Тагир - Физик.
Затем по росту вытянулись Азамат, Борис-Кипарис, Тамара, Камал.
Седой стоял в сторонке, не вмешиваясь в то, как распоряжалась Земфира. Она придирчиво проверяла, как обуты, что взяли на пропитание, имеются ли фляжки с водой. У нее был начальственный вид и строгий голос.
А совсем уж в сторонке стояли бабасик Земфиры, опираясь на палку, Азамаюва бабушка в своей неизменной белой шляпе и Сидор Айтуганович с биноклем на шее.
Строй оказался что надо, снаряжение подобранное, провиант подходящий, командиры при деле. Оставалось лишь скомандовать: ать-два.
Именно в самый последний миг неожиданно для всех перед строем появилась женщина в черном платье. Увидев ее, больше всех смутился Седой. Он даже сказал ей:
- Амина, зачем явилась? Просил же…
Но она, даже не взглянув на него, обратилась к военному строю:
- Верните его мне, - стала умолять она, как самая слабая девчонка. - Моему Хакиму приказано сидеть дома, я вот с собою принесла все лекарства, которые ему прописаны. А он, смотрите-ка, куда собрался! Если хотите знать, в его теле больше свинца, чем у целой медвежьей семьи, пораненной кучей охотников. Весь металл он привез с войны. А часть пуль носит в себе еще со времен Испании.
- Перестань, пожалуйста, Амина, - сказал Хаким. - За городом кислорода больше.
Мальчишки, ошарашенные этой сценой, опустили глаза, мучительно соображая, как им быть. Вернуть его или нет? Пожалуй, надобно отпустить старика. Они же не могут идти против докторов. Но, с другой стороны, он был нужен им самим, какой есть, весь искореженный, весь исковерканный, исполосованный и израненный.
- Мы его всячески будем оберегать, - пробормотал Азамат, а про себя подумал: "О Седом стоило сказать что-нибудь очень хорошее, просто хорошее - мало".
- Мы его не дадим в обиду, - вступилась Земфира. - Защитим от волков и злых людей.
- За вами самими нужен глаз да глаз, - начала было сердиться жена Седого, но, к счастью, ее подозвал к себе старый шкипер, который был фронтовым другом ее мужа, и тем спас отчаянное положение.
За грибами сперва надо было ехать на электричке, потом несколько километров идти пешком до самого дремучего леса.
Зеленый поезд мчался вдоль реки Демы, которая то льнула к железной дороге, то, будто рассерчав, убегала прочь. Долго она пропадает в чащобе, пока опять не блеснет у моста.
Седой все время стоял возле окна и молча глядел на дорогу. О чем, интересно, он думал? Может, про Дему, которая неуловима?
А между тем Азамату хотелось расспросить его о множестве вещей: всегда ли судьба справедлива или нет? трудно ли быть судьей? можно ли прожить всю жизнь без ошибок? Но боялся нечаянным вопросом рассердить его. И вообще мальчишке хотелось расспросить и про Испанию, и про войну, и про то, как надо жить…
Так и не удосужился судья взглянуть хотя бы один разок на мальчишку.
…Грибов собрали четыре корзины. К удивлению мальчишек, отчаянно соревновавшихся с девчонками, победа досталась не им. Не то им не везло, не то они не попали на самые грибные места.
Большой привал решили устроить на берегу, поэтому, не задерживаясь, повернули в обратный путь.
Усталость сказалась на первом же километре. Смолкли даже самые неисправимые балагуры. Шли молча, упорно глядя под ноги. А травяной ковер был опален зноем, поэтому тоже казался безумно усталым.
Лишь Галя Лесная не потеряла выправку боевой медицинской сестры. Все понимают - не положено!
То и дело слышался лишь жалобный голос Бориса-Кипариса:
- Дай сделать один глоток!
Он еще по пути в лес опорожнил свою фляжку и теперь клянчил напиться.
Никто ему не отказывал в глотке воды. К удивлению всех, лишь один Камал не протянул свою бутыль.
Дема вынырнула из-за трех березок. Соблазн был велик: прямо с ходу броситься в реку. Казалось, никакая сила не удержит мальчишек от купания. Но тут, к счастью или к несчастью, Галя Лесная вспомнила о своих обязанностях.
- Пока не остынете, никто не полезет в воду, - строго напомнила она. - За последствия не отвечаю.
Когда пугают последствиями, то невольно обуздываешь свои желания. Против медицины, естественно, не попрешь.
Пока собирали дрова да разжигали костер, прошло немало времени. Пришел срок и для купания.
Только тогда, когда вылезли на берег, отдохнувшие и довольные, Земфира вспомнила о своих прямых обязанностях. Опрокинув свой вещевой мешок на скатерть, она радостно завопила:
- Тут будет заложена коммуна!
Ее примеру немедленно последовали все. Вскоре из беляшей и пирожков, мяса и хлеба, чеснока и конфет образовалась целая пирамида. Ну, конечно, пониже египетской, но достойная внимания.
Азамат впервые за свою жизнь вкусил коммуну. Она, оказывается, получается тогда, когда забываешь, какой пирожок твой и какая конфета чужая.
Ведь всегда прекрасно делить между собой то, что есть, и то, что будет! Особенно последнее.