Приглашая судью в свой кабинет, она была убеждена, что в лице его редакция найдет сообщника, а между тем Хаким Садыкович обманул ее надежды. Пытаясь защитить воров, хулиганов, приписывая им какие-то положительные порывы, судья выступал в непривычной для себя роли адвоката. Подписывая в набор письмо читателя "Соловьи-разбойники с Последней улицы", она невольно поморщилась, вспомнив странные рассуждения судьи о неудобном поколении. А то, что не проверено жизнью, не утвердилось в сознании людей, всегда непригодно для печати.
"Что за обычай играть словами?! - возмущалась она. - Какой толк напускать туман на совершенно ясные понятия?"
А в это время не подозревавшие о нависшей над ними грозной туче "соловьи-разбойники" всей улицей старательно сочиняли ноту, исправляя и переписывая почти каждое слово.
НОТА УФИМСКИХ ДОБРЫХ АТАМАНОВ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ФРОНТА НАЦИОНАЛЬНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ ЮЖНОГО ВЬЕТНАМА
Настоящей нотой подтверждаем, что Уфимские добрые атаманы считают ваше дело правым и они целиком на вашей стороне. Наше решение окончательное и бесповоротное.
Настоящая нота подтверждает, что нами собрано сто рублей в помощь Фронту, и нам хотелось уточнить, чего вам прислать в первую очередь.
Мы можем закупить на свои средства что угодно, кроме оружия. Это от нас не зависит.
Мы считаем своим долгом довести до вашего сведения, что из этой суммы двадцать два рубля сорок три копейки собрано Земфирой, Тамарой, Кагарманом, Азаматом, Борисом-Кипарисом, Камалом. Означенную сумму дали наши морские рейсы. Тридцать шесть рублей пятьдесят семь копеек мы выручили на продаже цветов. Наши девочки, в первую очередь Галина Лесная, которая Математик, вырастили гладиолусы, самые красивые цветы. Остальную сумму внес наш вожатый Хаким Садыкович Сулейманов. Это он сделал по собственному почину, хотя об этом его и не просили.
Мы впервые в жизни собрали такую кучу денег и, конечно, очень рады. Тем более мы знаем, что помогаем Вьетнаму.
Мы вообще уважаем храбрых людей!
Мы пишем ноту впервые, и у нас нет никакого опыта, может, поэтому не все получится как надо.
Нам хочется сообщить вам и о том, что против наших мальчишек одно время была вся уфимская милиция. Она не хотела, чтобы мы занимались частным перевозом. Но милиция в конце концов оставила нас в покое, когда узнала, ради чего собираем деньги. Она закрыла глаза на нашу деятельность, хотя это и было против их инструкций.
С цветами тоже дело сложилось не особенно гладко. Гладиолусы продавал на базаре наш вожатый - и это тоже было против инструкций, но у нас не оказалось никакого другого выхода.
После того как от вас получим ответ, мы соберем еще больше денег. Теперь нам будет помогать вся Последняя улица.
Мы еще сообщаем вам, что бабасик Земфиры, отец Тамары, бабушка Азамата, мать Бориса-Кипариса, дедушка Гали Лесной, родители Тагира тоже очень хотят вашей победы. И вообще все советские люди на вашей стороне.
Мы еще сообщаем вам, что через три дня у нас начинается учебный год. Мы обещаем вам, что будем старательно учиться. Ведь запросто может случиться - когда мы вырастем, то поедем к вам помогать строить ваши заводы. У нас в Уфе, как и во всех других городах, так уж заведено: помогать друг другу, когда люди в этом очень нуждаются.
Главный добрый атаман - Земфира Зубаирова.
Добрый атаман - Тамара Дербедень.
Наш адрес: город Уфа, Башкирия, Последняя улица.
Только этого не хватало!
В вечерние часы "пик", как обычно, скапливалось множество трамваев возле бывшего здания авиаинститута. На этом перекрестке нелегко было разминуться машинам, обслуживающим южный, восточный, северный и западный маршруты. Доехав до злополучного места, самые нетерпеливые пассажиры без лишних разговоров сходили и дальше направлялись пешком, более или менее стойкие почем зря ругали городской Совет и его председателя, а самые спокойные молчали, зная, что рано или поздно трамвай последует дальше.
Среди последних был и Хаким Садыкович. Он не любил вмешиваться в вагонный разговор, стоически выдерживал неурядицы, связанные с городским движением. Но вдруг его сосед, до этой минуты спокойно читавший газету, воскликнул:
- Ну и ну! Полюбуйтесь-ка, что творят соловьи-разбойники лишь на одной уфимской улице! Когда вот читаешь подобные заметки, волосы становятся дыбом. Я спрашиваю вас: куда мы идем?
Хаким Садыкович сперва не поверил своим глазам - заметка была посвящена Последней улице. Он по простоте своей души думал, что ему удалось рассеять сомнения редактора. Вот те на!
Ничего не говоря, он сошел с трамвая, даже позабыв вернуть газету своему случайному соседу. Ноги сами понесли его на Последнюю улицу. В том, что заметка появилась, он винил, прежде всего, себя: "Значит, не сумел убедить! Так тебе и надо!"
Пуще всего он боялся, что заметка может оставить у ребят неизгладимое впечатление на всю жизнь. Однако Азамат и Земфира, которых он встретил раньше остальных, уже знали о "соловьях-разбойниках". И по их виду нельзя было сказать, огорчены они или нет.
- Мы уже читали, - заметил Азамат, лукаво взглянув в глаза судьи, будто испытывал его самого.
Земфира ограничилась тем, что горько улыбнулась.
- Придется газете написать о нас еще одну заметку… Без этого ей никак не обойтись.
- Разве вам одной не достаточно? - спросил судья, немного сбитый с толку.
- Мы только что коллективно совершили экскурсию в мечеть и церковь. Им, наверное, будет интересно об этом знать.
- Что еще за фокусы? - не сумел скрыть своего удивления и возмущения Хаким Садыкович.
Ребята впервые увидели его таким сердитым. Девчонка, вероятно, желая его умаслить, стала объяснять, что к чему:
- Чего же тут странного? В школе нас учили, если что неясно, всегда, дескать, надо спрашивать. Вот мы и решили спросить муллу и священника: зачем, мол, они обманывают народ, если в самом деле нет бога? В церкви никто и разговаривать с нами не стал. В мечети хотя с нами и поговорили, но все равно ни в чем нас не убедили. Я ведь не вру, Азамат?
- Не врешь! - авторитетно подтвердил мальчишка. - Какой же интерес нам говорить неправду?
- Ты права, Земфира, вам не миновать второй заметки, - натянуто улыбнулся судья.
А в это время он думал о своих недругах, которые охотно воспользуются заметкой в газете. А если еще унюхают про экскурсию в мечеть, то… тут одной таблеткой валидола не обойтись, в пору принять две таблетки нитроглицерина.
Занятый собой, он сперва не обратил внимания на ребят. Но, увидев, как внимательно и придирчиво следят они за каждым его движением, Хаким Садыкович сделал слабую попытку отшутиться:
- Ничего не поделаешь, сердце тоже требует пищи…
Ребята не клюнули на приманку, наоборот, судье показалось, что Азамат и Земфира поняли его по-своему и подобающим образом осудили его жалкие попытки. "Нужен ли я им?" - вдруг спросил он сам себя. Под влиянием этих мыслей и, может быть, находясь еще под впечатлением злополучной заметки, он, не переставая улыбаться, сказал:
- Я сам знал, и вы сами прекрасно представляли себе, что рано или поздно мне придется распрощаться с вашей улицей, но не рассчитывал, что это произойдет так скоро.
Хотел он того или нет, его слова были поняты как упрек, такой неожиданный и такой ненужный сейчас, когда сами подростки не знали, куда спрятать свои глаза.
- Мы вам так верили! - тотчас зазвенел отчаянный голос Азамата.
Судья понял, что он совершил ту единственную ошибку, какую совершает сапер. И он знал, что долго еще будет сожалеть о словах, что невольно вырвались из его уст.
Земфира, подавленная происходившим, даже не сделала попытки заговорить и чем-то облегчить боль, что нанес судья не только им, но и себе. А мальчишка опустил глаза, точно с этой минуты для него не существовал Седой, перед кем он благоговел до этого.
Лишь на одно мгновение судья заколебался: рассказать им о не задушенной еще до конца подлости, о сложности взрослого мира? Но решил, что этого не стоит делать - нельзя.
В таком возрасте мальчишки судят беспощадно. В такие лета они еще не умеют сочувствовать и прощать.
Глубоко вдохнув воздух, Азамат заговорил глухо и обиженно:
- Только что я подумал, что лучше будет нам самим первыми отказаться от вас. Нам, пожалуй, ни к чему такой человек, который так и спешит, так и спешит с нами проститься! Если когда-нибудь мы случайно встретимся или даже где-нибудь окажемся рядом, все равно считайте, что мы никогда не были знакомы… Ты со мной согласна, Земфира?
Он бросился бежать, вслед за ним без оглядки пустилась наутек и Земфира.
Хотя девчонка и не крикнула: "Я согласна", - но и без этого судья будет помнить всю свою жизнь, как от него отвернулись прекрасные люди, одаренные обостренным чувством справедливости.
Мы идем защищать Седого
С того дня Седой перестал ходить на Последнюю улицу. Он всегда заглядывал к ним по доброй воле. Расписания не было. Мог он приходить, мог и не приходить.
Сперва ребята подумали, что Седой уехал в отпуск. Потом решили, что он крепко обиделся на Азамата.
Но когда старый шкипер, обеспокоенный судьбой своего однополчанина, сходил к нему домой, то принес самую страшную, почти что сногсшибательную весть:
- Какой-то человек состряпал на моего друга тридцать три заявления. И заметка в газете, как выяснилось, его рука.
- Мы можем сходить к нему домой и сказать, что мы его любим? - спросил Азамат, не стыдясь таких необычных для него слов.
В эту минуту он не стыдился никого в мире!
- Пока это невозможно. Его надо пока оставить в покое… - проговорил с огорчением старый шкипер.
В тот день мальчишки и девчонки приняли самое важное в своей жизни решение - помочь человеку, который попал в беду!
Но как?
Они знали, что когда кто-нибудь из мальчишек и девчонок попадет в трудное положение, то взрослый человек тут как тут. А вот как им, мальчишкам и девчонкам, прийти на помощь взрослому?
- Мы пойдем в центр города, где много умных людей, и расскажем им про нашу улицу и про вожатого, - сказала Земфира.
Другие согласились с этой мыслью, потому что более мудрое решение не пришло никому в голову. Перед походом за справедливостью возник небольшой спор:
- Положено атаманам повязывать пионерские галстуки или нет?
- В райкоме, куда мы зайдем в первую очередь, наверняка уважают красные галстуки, - настаивала Земфира.
Пути-дороги привели их в трехэтажное здание, выкрашенное в лимонный цвет. В нем много окон и ни одного балкона.
По лестнице поднимались гурьбой, толкая друг друга, как это принято в школе. В длинном коридоре они сразу притихли - ведь не знаешь, в какую дверь стучаться со своим делом.
Сунулись в первую же дверь, надеясь на счастье. Кабинет оказался под номером тринадцать. Но об этом они подумали только тогда, когда случилось непоправимое.
Втиснулись в комнату и чуть не онемели от страха. На них глядел в упор - кто бы вы думали? - сам Говорун!
- По какому такому делу? - спросил он, подняв голову и сделав любезное лицо.
С ним, естественно, разговаривать не хотелось, но отступать перед ним - тоже.
Азамат, собравшись с духом, сказал:
- Мы по делу нашего вожатого. На него написано тридцать три бумажки и заведено сто дел…
- Погоди-ка, - произнес Говорун, стараясь что-то припомнить. - Кто вы такие? В том смысле - откуда?
- Мы с Последней улицы, - подсказала Тамара.
- Так-так, - еще более заинтересовался Говорун. - Чем же вы, между прочим, недовольны?
- А тем, - вставил Камал, по обыкновению спрятавшись за спины ребят, - что он хороший!
- На хорошего человека не заводят сто дел! - буркнул Говорун.
Он, наверное, вспомнил проказы ребят, забраковавших его.
Однако он не перестал улыбаться. Продолжая быть любезным, усмехнулся:
- Так-так! Хаким Садыкович сам себя не сумел оправдать, а теперь прислал вас! Более или менее понятно.
- Нас никто не присылал, мы сами! - произнесла разгневанная Земфира.
- Не верю! - Говорун внезапно сделался очень ехидным. - А вы по собственному почину торговали цветами?
- Да, по собственному!
- Никто вас не надоумил брать плату за перевоз пассажиров?
- Никто!
- Вам самим пришло в голову создать черт знает какую организацию?
Земфира промолчала. Может, не стоит ему знать, что они уже атаманы?
- Так-так… - продолжал Говорун. - И вы осмелились явиться в райком комсомола и так дерзко вести себя? Разве вот этот один факт не говорит уже о том дурном влиянии, которое оказывается на вас?
Атаманы, хотя и добрые, еще не умели вести тонкий разговор с опытным собеседником. Они вдруг почувствовали, что Говорун где-то берет верх над ними.
- Мы не потерпим в нашем районе подобного безобразия, - заявил Говорун, поднимаясь из-за стола, тем самым намекая на то, что разговор, мол, окончен.
- Мы не дадим его в обиду! - негромко, но твердо сказала Земфира.
- Ах, вон оно что! - нежно промолвил Говорун. - Убирайтесь-ка вон, пока я не пригласил вахтера!
Ходоки с Последней улицы, только оказавшись на улице, более или менее очухались.
- Нам, может, стоило заглянуть в соседний кабинет, - попробовала было сказать Земфира, но никто не обратил на нее никакого внимания.
До сих пор ребята были связаны через родителей, учителей и вожатых с тем миром, который прекрасной грезой жил в их мечтах, а тут впервые изумленные мальчишки и девчонки почувствовали, что не все ладно на планете грез…
А что неладно, они еще толком не понимали. Но все же передумали идти в редакцию газеты, которая ни с того ни с сего прозвала их соловьями-разбойниками.
Дохлая кошка
Никогда еще мальчишки с Последней улицы не были так сердиты, как в этот день.
- Если бы я знала, кто пишет на Седого доносы! - вспылила Земфира. - Я бы сама собственными руками…
- Чего уж тут гадать и отгадывать! - вдруг ляпнул Камал. - Пишет доносы мой батя!
Атаманы своим ушам не поверили: неужели это правда? С другой стороны, какой расчет Камалу наговаривать на своего родного отца!
- Помнишь, Земфира, Сидор Айтуганович однажды записывал на магнитофон то, что мы болтали о гладиолусах? - вспомнила Тамара.
- Я никогда не забуду, как Камалов батя каждый раз выходил на берег с биноклем в руках, когда мы совершали морской рейс, - проговорил и Борис-Кипарис.
Припомнили все. Мальчишеский суд был строгий и скорый.
- На его заборе надо будет написать, что он кляузник и вообще доносчик! - предложил Азамат. - Пусть знает, что мы в курсе всех его черных дел.
- Не надо, - тихо-тихо произнес Камал. - Еще подумают на меня. Я ведь тоже живу за тем забором.
В самом деле, решили мальчишки, при чем же тут Камал?
- А как же быть?
- Может, через забор швырнуть дохлого кота? - предложил Борис-Кипарис. - Я как раз подходящего дохлого кота сегодня утром приметил на берегу.
Молниеносно распределили обязанности между собою: Борис-Кипарис швырнет дохлого кота, Земфира - две пары пустых консервных банок, Азамат - старые ботинки, Тамара - что найдет, а Камал…
- Только Камалу не позволим участвовать в исполнении нашего приговора, - решила Земфира, - потому что он как-никак ему сын.
С подобным мудрым решением нельзя было не согласиться. Для сына отец всегда остается отцом, какую бы ошибку тот ни совершил. Сам Азамат, например, ни за что бы не пошел против Большого Сабира.
Мальчишки осуществили свой план по всем правилам крепостной осады. Перед штурмом они собрали целую гору всякого барахла: старые ботинки, изношенные до дыр, консервные банки, школьные портфели, из-за ненадобности выброшенные на свалку. Тамара принесла в своей панамке гору тухлых яиц. И все это по сигналу Земфиры полетело во двор Сидора Айтугановича.
Участникам штурма еле-еле удалось спастись. Сидор Айтуганович, выбежавший на улицу с охотничьим ружьем, никого уже не застал, кроме своего сына:
- Марш домой! - крикнул он ему. - И ты с ними?
- Что ему будет? - прошептала Земфира, которая вместе с другими атаманами лежала в засаде за бревнами.
- Конечно, взбучка и вздрючка, - знающе заметил Борис-Кипарис.
Через некоторое время мальчишки осмелились выйти из-за укрытия, но девчонки еще жались к бревнам. Вскоре к ним присоединился и Камал, с ревом выбежавший на улицу:
- Я ему ничего не сказал!!!
- Здорово тебе попало? - с участием спросил Азамат.
- Что же теперь с нами будет? - с беспокойством спросил Борис-Кипарис - Если обо всем проведает мой собственный батя…
- Откуда я знаю! - ответила Земфира. - Конечно, Сидор Айтуганович может пожаловаться родителям или сообщить опять в редакцию газеты. Дескать, нанесли ущерб… И вообще нахулиганили. Одним словом, дело может обернуться против нас.
Явились… без афиши
Земфира была дома, а ее бабасик во дворе. Они сушили зимнюю одежду. Вдруг старый шкипер окликнул ее:
- Внучка, за тобой явились!
У девчонки душа ушла в пятки: неужели милиция? Все еще боясь выглянуть в окно, она спросила:
- Кому я понадобилась? Скажи, что я занята.
Все же не выдержала, выглянула в окно и увидела троих людей: красивую женщину, молодого парня в майке и девушку с длинными-предлинными косами.
- Что случилось? - подозрительно спросила Земфира, появляясь перед посетителями. - Если по поводу дохлой кошки…
- Здравствуй, самый главный атаман! - будто обрадовалась красивая женщина. - Давайте для начала познакомимся, меня зовут Нафисой.
- Та самая, которая секретарь?
- Откуда ты знаешь? - изумилась красивая женщина.
- Так уж, знаю, - неопределенно ответила Земфира, чуть не ляпнув: про вас, дескать, Красный берет еще говорила.
- А эти товарищи со мной. Ты бы не смогла вот сейчас собрать всю улицу?
- Всю улицу - нет, но своих людей могу.
- Так валяй. На первый случай пусть явятся твои люди. Земфира сунула в рот два пальца и свистнула более или менее квалифицированно.
- А теперь пошли, - приказала Земфира, открывая калитку.
- Куда же?
- На берег, мы там обычно собираемся.
Мальчишки явились без задержки, однако каждый подозрительно косился на пришельцев.