- Ну ладно. Только отвечай "да" или "нет" и можешь еще говорить "вроде того".
- Это место в Западном полушарии? - спросил Чарлз.
- Нет.
- Значит, в Восточном? - уточнила Кэри.
- Нет.
- Выходит, это было не в этом мире! - изумился Чарлз.
- Да нет, в этом, - возразил Пол.
- Тогда это должно быть либо в Восточном, либо в Западном полушарии.
- Нет, ни в чем таком мы не были.
- Он просто не знает, что такое "полушарие", - догадался Чарлз.
- Нет, я знаю, что это такое, - заупрямился Пол.
- Ну и что же?
- Это означает… это не означает Блоудич.
- Так вы туда летали!
- Ага.
- Всего лишь до Блоудич?
- Да.
- Но туда же можно пешком дойти! - удивился Чарлз.
- Мы ведь просто хотели проверить, работает она или нет, - объяснил Пол.
- Это была твоя идея?
- Нет. Это мисс Прайс меня попросила. Она сказала: "Давай-ка его немного повернем, не думаю, что она заработает".
- Заклинания не устаревают, - заявила Кэри.
- Откуда ты знаешь? - изумился Чарлз.
- Это очевидно, - объяснила девочка.
Дети немного помолчали. Потом Кэри сказала примирительно:
- Я понимаю, как это произошло. Но все же это нечестно. Мне всегда казалось несправедливым, что Пол может навинчивать шарик.
- Но это же был его шарик! - возразил Чарлз. - Без спору, без драки. Многие бы все отдали за такой волшебный шарик, кто бы его не вертел.
- Пожалуй, - согласилась Кэри. - Я знаю. Но раз они его уже испробовали, значит, теперь наша очередь. Мисс Прайс может поступать, как ей вздумается, но мы-то никогда не говорили, что забросили колдовство.
- Как мы сможем это осуществить? - засомневался Чарлз. - Ведь кровать-то в комнате мисс Прайс!
Девочка перебросила косичку за спину.
- Я просто отправлюсь к мисс Прайс и спрошу ее напрямик.
Чарлз уважительно промолчал.
- И еще, - продолжала Кэри, - помните, когда мисс Прайс объясняла нам заклинание, она сказала, что если повернуть шарик в обратную сторону, то можно попасть в прошлое. Мне кажется, она должна позволить нам хоть разок слетать в прошлое. А уж потом, как знать, мы, может, и оставим колдовство - на время, - добавила она, - хотя я не понимаю, кому от этого будет польза. Колдовство можно было бы использовать для обороны или что-нибудь в этом роде…
- Одумайся, Кэри! - заволновался Чарлз.
Кэри, слегка смутившись, сорвала лист щавеля и задумчиво принялась его жевать.
- Пожалуй, ты прав, - согласилась она немного погодя. На минуту ей представились огнедышащие драконы, изрыгающие ядовитый газ, и целые армии, по мановению волшебной палочки превращающиеся в мышей. Это было бы ужасным безумием! Представьте, что, скажем, чей-то брат возвращается с войны в виде белой мыши и его потом всю жизнь держат в клетке на столе в гостиной. А как вы приколете мыши на грудь медаль за боевые заслуги?
- Вот видишь, - заметил Чарлз, - мисс Прайс все же в чем-то права. Во всем хороша мера.
- Я понимаю, - согласилась девочка. - Только не знаю, кому повредит, если мы разок слетаем в прошлое.
- Что ж, спросить, по крайней мере, можно, - сказал Чарлз.
После ужина дети обступили мисс Прайс. Она выслушала их доводы и, хотя и признала справедливость их слов, но только вскидывала руки и приговаривала: "О боже! О боже!"
Дети пытались переубедить ее. Они старались говорить очень рассудительно и здраво.
- Всего-навсего один полет, мисс Прайс, а потом мы и думать об этом забудем! Жаль ведь упускать возможность побывать в прошлом.
- Эта затея мне не по душе, - твердила мисс Прайс. - Не нравится и все. Случись что - я даже не смогу вас вызволить оттуда, я ведь сожгла все свои книги!
- Не может быть! - ужаснулась Кэри.
- Да, я сожгла их, - призналась бедняжка мисс Прайс, - они были слишком секретные.
- А наизусть вы ничего не помните?
- Ничего стоящего. Один-два пустяка… Боже, что я наделала! Я ведь только хотела посмотреть из любопытства - действует ли заклинание. Я и подумать не могла, что все начинается по новой.
- Ну, пожалуйста, разрешите нам попробовать, - умоляла Кэри. - Один разочек, мы потом больше никогда не будем вас просить. Мы ведь держали свое слово: мы никому не проболтались, что вы колдунья, и теперь если вы нам не позволите еще раз воспользоваться вашим колдовством, то и мы не станем хранить вашу тайну…
- Кэри! - воскликнула мисс Прайс. Она встала. Ее глаза странно заблестели, а длинный нос стал длиннее и тоньше, подбородок заострился. Кэри в ужасе отшатнулась.
- О, мисс Прайс! - испуганно пролепетала она.
- Если бы я могла представить, - начала мисс Прайс, склонившись над испуганной девочкой, если бы я хоть на минуту тогда могла представить!
- Не надо так говорить, - всхлипнула Кэри, - мы никому не разболтаем. Мы ведь обещали, и мы так вас любим! Но, - добавила она дерзко, - долг платежом красен.
Мисс Прайс еще некоторое время не сводила глаз с девочки, а затем бессильно опустилась на стул. Руки ее ладонями вверх лежали на коленях. Она вдруг погрустнела и осунулась.
- С профессиональной точки зрения, - проговорила она, - мне грош цена. Мне бы следовало наложить на вас заклятье и заставить замолчать раз и навсегда. - Она вздохнула. - Но теперь уже поздно.
Кэри с трепетом дотронулась до безжизненной руки мисс Прайс.
- Не переживайте из-за нас, - попыталась успокоить она мисс Прайс, - не стоит.
- С профессиональной точки зрения, вы были просто великолепны! - заявил Чарлз.
- Ты правда так думаешь? - с сомнением переспросила мисс Прайс.
- Да, мы все так считаем, - подтвердила Кэри. - Не теряйте мужества, вы все вспомните, запросто, стоит только вам постараться.
- Ты полагаешь, у меня получится? - продолжала сомневаться мисс Прайс. - Ты это не из жалости говоришь?
- Я уверена в этом, - подтвердила Кэри, кивнув головой.
Мисс Прайс провела рукой по волосам, словно поправляя прическу.
- Надеюсь, что ты права, - произнесла она своим обычным голосом. - И со временем, когда вы поднаберетесь опыта, и при условии, что мы найдем какое-нибудь место, полезное для вашего образования, и вы пообещаете вести себя благоразумно, тогда… - она строго взглянула на детей, - …небольшое путешествие, я думаю, никому не повредит.
Глава 14. ПРОШЛОЕ
Жил-был в Лондоне во времена короля Карла II один чернокнижник****** (эти шесть звездочек для того, чтобы дать тебе время разузнать, кто такой чернокнижник, а теперь, когда ты это узнал, пошли дальше). Жил он в Крипплгейте в маленьком домишке в комнате под самой крышей, куда вела узкая лестница. Был он очень нервный и не любил дневного света. На то у него были две веские причины, я расскажу тебе о первой.
Мальчиком он попал в ученье к другому чернокнижнику - старику, дело которого он потом унаследовал. Старый колдун был в частной жизни веселым толстяком, но во время визитов клиентов он прятал свои белые телеса в длинный черный плащ с меховой опушкой, напускал на себя угрюмость - все для того, чтобы внушить посетителям страх и почтение. Без улыбки, в долгополом черном одеянии, он выглядел солидно, словно мэр, и не менее мрачно, чем помощник стряпчего.
Молодой чернокнижник, которого звали Эмелиус Джонс, старательно учился своему ремеслу. Часов в десять-двенадцать ночи в холодном лунном сиянии он ловил котов на кладбище, а в серых сумерках рыскал по пустынному берегу в поисках семи одинаковых белых камушков, омытых последней волной отлива. Он растирал пестиком в ступе сушеные травы и охотился на крыс в сточных канавах.
А тем временем старый чернокнижник грелся у очага, водрузив ноги на скамеечку, попивал подогретое белое вино с корицей и, покачивая головой, приговаривал: "Молодчина, мой мальчик, молодчина…"
Часами при свече молодой чернокнижник мог изучать карту звездного неба или вертеть глобус на подставке из черного дерева, пока у него самого мозги не начинали вращаться вокруг собственной оси. Знойными вечерами его посылали босым за город прочесывать заросли увядшего вереска в поисках веретениц, гадюк и полосатых улиток.
Ему приходилось взбираться на колокольни за летучими мышами, таскать воск из церквей и дуть через стеклянные трубки на зеленую слизь до тех пор, пока кровь не начинала шуметь в ушах, а глаза не вылезали из орбит. Умирая, старый колдун послал за своим учеником и сказал:
- Мой мальчик, я хочу тебе кое-что сказать. Эмелиус сложил свои покрытые пятнами руки на коленях и почтительно опустил глаза.
- Да, сэр, - пробормотал он.
Старик повернул голову, чтобы поудобнее улечься на подушке.
- Я о колдовстве, - начал он.
- Да, сэр, - повторил Эмелиус.
Старый чернокнижник поднял глаза к потолку и слегка улыбнулся:
- Его не существует.
Эмелиус в изумлении уставился на учителя.
- Вы имеете в виду… - начал было он.
- Я имею в виду, - невозмутимо продолжал старик, - то, что говорю.
Когда Эмелиус слегка оправился от потрясения (впрочем, он так никогда и не оправился до конца), старик продолжил:
- Но все же это занятие прибыльное. Я смог содержать жену и четырех дочерей в Дептфорде (куда меня завтра отвезут), имел карету с четверкой лошадей, пятнадцать слуг и француза, учителя музыки, да еще и барку на реке. Трех дочерей я удачно выдал замуж. Два моих зятя служат в суде, а третий на Ломбард-стрит. - Колдун вздохнул. - Твой бедный отец, упокой господь его душу, щедро платил мне за твое обучение, и если я был строг с тобой, то лишь из чувства долга перед тем, кого уже нет с нами. Мои дела идут успешно, семья моя обеспечена, так что дело мое и этот дом завещаю тебе. - Он сложил руки на груди и замолчал.
- Но, - пробормотал Эмелиус, - я ничего не знаю. Приворотные зелья…
- Подкрашенная вода, - устало объяснил старик.
- А предсказание будущего?
- Детская игра. Если не очень вдаваться в детали, что бы ты ни напредсказывал, рано или поздно сбудется, а что не сбудется, люди рано или поздно забудут. Держись построже, убирай комнату не чаще раза в год, зубри латынь, смазывай глобус, чтобы плавно вращался, и успех тебе обеспечен.
Вот первая причина, по которой Эмелиус стал таким нервным. А вторая состояла в том, что во времена доброго короля Карла Второго жив еще был обычай казнить колдунов, волшебников - всех, кто имел дело с магией, и Эмелиус, случись ему ошибиться или нажить себе врага, стараниями раздосадованного клиента мог окончить жизнь весьма неприятным образом.
Будь Эмелиус посмелее, он бы бросил это опасное ремесло, но отцовские деньги все ушли на его обучение колдовству, а сам молодой человек был слишком слабохарактерен, чтобы решиться начать все сначала.
В 1666 году Эмелиусу исполнилось тридцать пять лет, но он состарился раньше срока, был худым и нервным. Он подпрыгивал от малейшего писка, бледнел, если лунный луч падал ему на лицо, и вздрагивал при появлении собственного слуги.
Заслышав шаги на лестнице, Эмелиус принимался твердить коротенькое заклинание, которое помнил наизусть, чтобы произвести впечатление на посетителя своими познаниями.
Опасаясь королевских соглядатаев, он выдавал себя за музыканта-мечтателя, получившего в наследство дом колдуна, и в любую минуту, услышав подозрительный шум, бросался к клавикордам.
В тот вечер, заслышав шаги в узком коридоре под лестницей, Эмелиус выпрыгнул из кресла, в котором дремал у камина (ночи в конце августа уже несли первую осеннюю прохладу), наступил на кошку, издавшую душераздирающий вопль, зажег фитиль, плававший в плошке с маслом, предварительно посыпав его желтым порошком, чтобы пламя стало синим, схватил пару сушеных лягушек и пучок белены и, застыв на миг, торопливо, не унимая дрожащих рук, выпалил коротенькое заклинание, при этом одним глазом он глядел на клавикорды, а другой не сводил с двери. Раздался стук в дверь, неуверенный, нерешительный стук.
- Кто там? - спросил колдун, готовый, если что, сразу же задуть голубое пламя.
Послышался шепот и какое-то шарканье, а затем голос, чистый и звонкий, словно серебряный колокольчик, произнес: "Трое потерявшихся детей".
Эмелиус опешил. Он кинулся было к клавикордам, затем метнулся назад к голубому огоньку, да так и застыл на полпути, положив одну руку на глобус, а другой сжимая ноты. "Войдите", - сказал он угрюмо.
Дверь медленно распахнулась, и в темноте коридора чернокнижник разглядел фигуры трех детей в странной одежде. Они были ослепительно прекрасны. На них были балахоны вроде тех, что носили лондонские подмастерья, но подпоясанные шелковыми шнурами, а их чистота жителю Лондона XVII века показалась просто неземной. Кожа их блестела. Нос Эмелиуса уловил нежный запах - свежий и пряный цветочный аромат.
Эмелиус задрожал, ноги его подкашивались, ему захотелось сесть. Он с изумлением уставился на свой колдовской инвентарь. Неужели два сушеных лягушонка и пучок белены дали такой удивительный результат? Колдун попытался припомнить набор латинских слов, которые он над ними произнес.
- Мы потерялись, - произнесла девочка необычным иностранным голосом, чистым, как горный хрусталь. - Мы заметили свет в вашем окне, входная дверь была не заперта, и мы решили зайти спросить дорогу.
- Куда? - спросил Эмелиус дрожащим голосом.
- Все равно куда, - ответила девочка. - Мы совсем потерялись, даже не представляем, где мы сейчас находимся.
Эмелиус откашлялся.
- Вы в Крипплгейте, - выдавил он.
- Крипплгейт? - удивилась девочка. - В Лондоне?
- Да, в Лондоне, - прошептал Эмелиус, отступая к камину. Он ужасно перепугался. Откуда они взялись, если даже не знают, что находятся в Лондоне?
Старший мальчик выступил на шаг вперед.
- Извините, - начал он вежливо, - не могли бы вы нам сказать, в каком мы находимся веке?
Эмелиус взмахнул дрожащими руками, словно стараясь отогнать детей.
- Сгинь! Отправляйтесь туда, откуда пожаловали! - взмолился он.
Девочка покраснела и быстро-быстро заморгала. Она оглядела темную неприбранную комнату: пожелтевшие пергаменты, стеклянные пузырьки, череп на столе, свечи на клавикордах.
- Извините, - пролепетала она, - если мы вам помешали. Эмелиус метнулся к столу, схватил плошку с маслом, двух лягушек, пучок белены и с проклятиями швырнул все в очаг. Они зашипели и вспыхнули. Глядя в огонь, колдун потер пальцы, словно очищая их от грязи, затем обернулся, глаза его расширились так, что показались белки. Он уставился на детей.
- Все еще здесь! - прохрипел он.
Девочка еще чаще заморгала.
- Мы сразу же уйдем, - заверила она, - только скажите сначала, какой сейчас год?
- Двадцать седьмое августа одна тысяча шестьсот шестьдесят шестого года от рождества Христова.
- Тысяча шестьсот шестьдесят шестой год, - повторил мальчик. - Правление короля Карла II.
- Через неделю случится Лондонский пожар! - радостно заявила девочка.
Лицо старшего мальчика просияло.
- Крипплгейт? - обрадовался он. - Может, и этот дом сгорит. Пожар начнется в королевской пекарне на Пуддинг-лейн, пламя перекинется на соседнюю улицу.
Эмелиус вдруг упал на колени. Он сжал руки. Лицо его исказилось, словно от боли.
- Я понял вас, - вскричал он, - продолжайте!
Девочка посмотрела на колдуна и вдруг улыбнулась по-доброму, словно угадала его страхи.
- Мы не причиним вам зла, - сказала она и подошла к нему. - Мы просто дети - потрогайте мою руку.
Кэри дотронулась до сжатых рук Эмелиуса. Рука ее была теплой и мягкой, человеческой.
- Мы просто дети, - повторила она и добавила: - Из будущего.
Она улыбнулась своим спутникам, словно сказала что-то очень умное.
- Ага, - подтвердил старший мальчик, он, казалось, был удивлен и польщен. - Это правда. Мы прилетели из будущего.
- Это все? - вяло поинтересовался Эмелиус. Колдун поднялся. Он был потрясен. В голосе его звучала горечь.
Теперь вперед выступил самый младший, похожий на ангела: густые золотистые локоны спадали на белое чело.
- Можно мне посмотреть ваше чучело аллигатора? - попросил малыш вежливо.
Эмелиус снял чучело с крючков, которыми оно крепилось к потолку, и без слов положил аллигатора на стол. Колдун сел в кресло у камина: его била дрожь.
- Что еще нас ожидает, кроме пожара, который уничтожит этот дом? - мрачно поинтересовался он.
Девочка присела на скамеечку напротив него.
- Мы не очень-то сильны в истории, - призналась она, - но мне кажется, что короля казнят…
- Это Карла I казнили, - поправил ее старший брат.
- Ах да, - согласилась девочка. - Извините. Мы можем вернуться к себе и разузнать все хорошенько.
- Не стоит беспокоиться, - угрюмо заметил Эмелиус. Все немного помолчали. Потом девочка заговорила снова.
- А чума у вас уже была? - попыталась она поддери жать беседу.
Эмелиус пожал плечами:
- Нет, Господь миловал.
- Тоже было забавное событие, - искренне воскликнул мальчик.
Девочка, спросив позволения, разворошила угли в камине, чтобы они ярче горели. Эмелиус подбросил еще одно полено. Грустно смотрел он на разбитую плошку. Старый колдун обманул его дважды, ведь он, Эмелиус, совершенно случайно нашел заклинание, которое подействовало. Эти дети кажутся совершенно неопасными, но иная смесь, брошенная с такой же безответственной легкостью, могла вызвать к жизни все, что угодно - от стада чертей до самого Старика Ника.
А рассеивать собственные чары он не умел - не знал заклинаний. Чтобы ни получилось - так бы и осталось навсегда, и прощай безопасность. Никогда впредь он не осмелится с проклятиями бросить серу на огонь, никогда не посмеет варить суп из лягушачьей икры и наперстянки, никогда не разразится латинскими проклятиями, не станет больше вертеть звездный глобус. Клиенты заметят его неуверенность. Практика развалится. Его жертвы ополчатся на него. Тогда ему придется бежать, спрятаться в какой-нибудь убогой лачуге или кишащем крысами подвале, а может обернуться тюрьмой, позорным столбом или веревкой.
Чернокнижник застонал и уронил голову на руки.
- Вам нездоровится? - заботливо спросила девочка. Эмелиус пропихнул бревно подальше в камин, а затем дико взглянул в нежное лицо девочки.
- Ребенок, - произнес он с изумлением, - я никогда не знал, - в его голосе зазвучали грустные нотки, - что значит быть ребенком.
- Что вы, вы не можете этого не знать! - возразил старший мальчик.
- Вы всегда жили в городе? - поинтересовалась девочка.
- Нет, - признался Эмелиус. - Сначала я жил в деревне. Я хотел сказать, что я забыл, что значит быть ребенком, - поправился он.