- Так, - согласился Робертс.
Роджер Аббот пригладил жалкие остатки волос на обширной лысине.
- Я-то думал, члены подкомиссии не рискнут обсуждать этот вопрос, - проговорил он.
- Заранее все было ясно, - подал голос Флейшер. - Это единственная комиссия, где мы могли твердо рассчитывать на поддержку, и не ошиблись. Однако можно приобрести себе капиталец и на другом. Надо обыграть русскую статью.
- Каким образом? - спросил Робертс.
- Я тут набросал рекламный листок, - сказал Флейшер. - Надо, чтобы наши ребята подложили по одному экземпляру под дверь каждому делегату. Вот послушайте-ка: "Почему коммунистам угоден Манчестер? Не прошло и нескольких часов после сенсационной пресс-конференции министра финансов, как русские уже объявили его героем. Прежде, чем отдать свой голос человеку, способному разрушить всю нашу оборонную мощь, прочтите, что о нем говорят коммунисты". Дальше мы просто впечатаем выдержки из сообщения ТАСС. Подписывать не будем: это необязательно.
Робертс покачал головой.
- Нет, Карл, - сказал он, - относительно статьи в "Правде" мы не пророним ни единого слова.
- Почему, черт возьми?
- Топорная работа. Все прекрасно знают, что позиция Манчестера начисто лишена прокоммунистической подоплеки. Твой рекламный листок - "клевета на честного американца". Так о нас будут думать. Я на это никогда не пойду. Возможно, Манчестер все же обойдет нас. Я не желаю, чтобы республиканский кандидат щеголял перед своей нацией с красным ярлыком. Надо искать другие пути. Даже заикаться об этом не смейте.
- Я не могу выступать с чужого голоса, Оби, - заявил Манчестер. - Речь идет не о политике, а о моей чести.
Помощники министра финансов уже выработали тактику и решили, что Арчи Дю Пейдж обнародует краткое заявление под своим именем. В заявлении будет сказано об отказе Манчестера комментировать русскую статью. Теперь они обсуждали чисто формальные действия, и спор шел уже битый час.
- Послушай, Чарли, - устало возразил О’Коннел. - Ты сам видел, как мы в подкомиссии по вопросам обороны из кожи вон лезли, лишь бы изменить негативное впечатление после твоего предложения пересмотреть военный бюджет. Мы проиграли. Если теперь обратишься к политической комиссии в ее полном составе, кончится тем же. Начнешь взывать к съезду - вообще пиши пропало.
- Грош мне цена, если отступлю.
- Сейчас необходимо свести потери к минимуму, - сказал Оби. - Будешь стоять на своем - толку не добьешься.
- Я готов вынести этот вопрос на суд съезда.
- Поверьте, господин министр, - подал голос Льюис Коэн. - Никому и в голову не придет изменять пункт партийной программы, связанный с обороной. Я согласен с Оби: мы бессильны что-либо предпринять самостоятельно.
За несколько часов до этого разговора пятнадцать членов приняли резолюцию, в которой говорилось о необходимости развивать все виды вооружений. Заявление Манчестера было оставлено без внимания, и резолюция прошла в неизменном виде девятью голосами против шести. Льюис Коэн присутствовал на заседании, но убедить никого не смог. Радио и телевидение уже разносят весть о "поражении" Манчестера по одному из пунктов партийной программы.
- Да как вы не поймете, что тут дело принципа, - настаивал Манчестер, простирая руки к своим помощникам. - Надо, черт возьми, изменить текст программы.
- Чарли, поверь мне, - повысил голос О’Коннел. - Делегатам нужен победитель. Если на съезде возникнет стычка, в которой заведомо невозможно одержать верх, ищут новых кандидатов.
- Оби прав, - согласился Коэн. - Такова психология голосующих.
- А ты что думаешь, Арчи?
- Не знаю, босс…
- Да что там! - взорвался О’Коннел. - Вот лишь один пример: вчера ты откровенничал с финансовыми воротилами, когда говорил о системах оружия. Сегодня эти твои слова у всех на устах.
- Что? Но мы ведь договаривались с "пятитысячниками", что все останется в стенах их клуба!
- Значит, кто-то проболтался. Богачи любят посплетничать. Как бы там ни было, но тебя уже объявили самоуверенным хлыщом!
- Господи, Оби! Совсем недавно они клялись в своей преданности!
- Знаю, знаю. Однако смотри, что из этого вышло. Теперь держи ухо востро.
Арчи дю Пейдж внезапно вскочил.
- Извините, я на минутку!
Он бросился в отведенный ему кабинет, схватил телефонную трубку и лихорадочно набрал номер.
- Кей, это ты?
- Ах, Арчи! Я уже в постели, читаю книжку про любовь. Тебе нравится любовь?
- Сейчас не до того. Слушай, Кей, ты пересказывала кому-нибудь наш вчерашний разговор?
- Да, - замявшись, ответила она, - матери. Речь Манчестера в твоем изложении была просто восхитительна, и я хотела, чтобы мама тоже разобралась, что к чему.
- Господи, Кей! Здесь идет драка, а не студенческий семинар. Твоя мать на стороне Робертса, я - за Манчестера. Они же дерутся между собой за место в Белом доме!
- Арчи…
- Что Арчи? Что Арчи? Твоя матушка разболтала всем о том, что говорил Манчестер.
- Разве он покривил душой?
- Не в душе дело. Теперь конкуренты стремится извратить смысл его речи. Я тебя умоляю, Кей: ни слова больше. Если я говорю с тобой доверительно, значит, все должно оставаться между нами.
- Хорошо, Арчи, обещаю. Увидимся сегодня?
- Не могу: дел куча. Вот что, приходи-ка завтра к нам. Один взгляд на тебя, и я готов буду ринуться в битву!
- Я у тебя вроде устройства для подзарядки аккумулятора, да? Ладно, приду. Спокойной ночи.
Арчи вернулся к своим и вкратце рассказал о допущенной промашке. Кандидат ответил ему теплой улыбкой, и Арчи подумал, что отношение к чужим ошибкам служит истинным мерилом масштаба личности. Министр финансов крайне редко направлял свой гнев на сплоховавших сотрудников. Возможно, он слишком верил в свою способность исправить любой чужой промах.
Оби О’Коннел был куда менее великодушен.
- Боже мой, - закудахтал он, - вот к чему ведет стремление набить себе цену болтовней о политике! Довериться дочери Грейс Оркотт! Ох…
- Мы, кажется, преувеличиваем, - успокоил его Манчестер. - Вряд ли случившееся серьезно повредит нам, разве что укрепит неприязнь ко мне тех делегатов, которые и без того настроены враждебно. Покончим с этим раз и навсегда.
Они поспорили еще с четверть часа, подготовили текст заявления, в котором говорилось о согласии Манчестера с резолюцией комиссии и о том, что он оставляет за собой право ее свободной интерпретации. Наконец все разбрелись по номерам гостиницы, а Арчи отправился в типографию.
Запасшись тремя сотнями копий, он вошел в пресс-центр. Один листок приколол к доске объявлений, после чего обошел все занавешенные кабинки, вручая по экземпляру дежурным операторам или, если дежурных не было, оставляя в пишущих машинках.
Кэлвин Бэррауфс болтал со своим помощником, когда на пороге кабинки появился Арчи и вручил ему одну из копий.
Бэррауфс внимательно прочел текст.
- Значит, ваш босс умывает руки? - спросил он.
- С чего вы взяли? Заявление пронизано духом борьбы. Мы не отступаем ни на пядь.
- Но и не рискуете вынести вопрос на всеобщее обсуждение.
- Это не обязательно, - возразил Арчи. - Пункт правильный, если взглянуть на него нашими глазами.
- Сегодня днем вы, ребята, утверждали обратное и пытались внести поправки в программу партии. Правда, ничего не вышло…
- С тех пор много воды утекло, мистер Бэррауфс, - сказал Арчи. - А что говорят о позиции министра?
- Что он смелый человек, - ответил издатель, стряхнув пепел прямо на пол. - И эта смелость может стоить ему победы на выборах.
- Вы серьезно?
- Более, чем серьезно. За делегатами уже охотятся Дэвидсон из "Юнифордж" и Гас Мэгуайр. Мы выяснили, что они оба в Чикаго и работают на Робертса. К завтрашнему вечеру в промывание делегатских мозгов включатся все военные промышленники.
- Даже не верится…
- Дай мне бог ошибиться. И все же не стоит недооценивать их силу, когда затронут самый чувствительный нерв - бумажник.
- А что думаете лично вы, Бэррауфс? Вы согласны с моим шефом?
- Я много размышлял об этом, - поколебавшись, ответил издатель, - и пришел к выводу, что да, согласен. Можете передать министру, что по крайней мере одного газетчика он заставил пошевелить мозгами. Когда-то мы должны будем провести черту под военным бюджетом. К сожалению, Манчестер, по-моему слишком спешит с этим.
- Однако вы согласились с ним. Что же мешает другим?
- Деньги. До четверга делегаты никак не успеют все хорошенько взвесить. Сейчас они способны только реагировать на состояние своего кошелька, но не осознавать всего значения проблемы.
Оби О’Коннел сидел на высоком табурете за стойкой бара и кипел от злости. Чего ради мотался он по стране? Чего ради накрутил семьдесят пять тысяч миль? Один-единственный прокол на пресс-конференции, к вот уже все его труды, надежды, планы под угрозой провала. А тут еще это заявление! О’Коннел невольно поежился. Беда Манчестера - в его проклятой самоуверенности. С такими людьми всегда трудно разговаривать. Ничего им не втолкуешь! Оби в сердцах брякнул на стойку пустой стакан и заказал вторую порцию дайкири со льдом.
- Убери-ка свой толстый зад, Оби, он занимает два стула.
Грузный блондин с шелковистыми волосами оттолкнул ногу О’Коннела и уселся рядом с ним. На соседнем табурете устроился еще один посетитель, костлявый коротышка со слуховым аппаратом за ухом.
- А, Монти… - пробормотал О’Коннел. - Что слышно в Миннесоте? Э, да ты, я вижу, и банкира своего приволок! Привет, Скелет.
Монткольм Андерсен был одним из влиятельных членов миннесотской делегации и проходил по спискам Оби в графе "возможный голос", поскольку симпатизировал Манчестеру. Его спутник Уилфред Крамер, по прозвищу Скелет, делегатом не был, но в партии его хорошо знали как платного функционера. Он слыл докой по части добывания средств в случае каких-то непредвиденных расходов и уже оказал существенную помощь нескольким кандидатам. Часть добываемых им денег прилипала к рукам самого Крамера, и все об этом знали, но никто не роптал, поскольку человеку его способностей полагался кусок пирога. В борьбе между Робертсом и Манчестером Крамер соблюдал нейтралитет, однако О’Коннел нередко советовался с ним. Скелет был прекрасно осведомлен во всех вопросах, но никто точно не знал, из каких источников он черпает свою информацию.
- В Миннесоте-то много чего слышно, - ответил Монти. - Твой подопечный огорчил наших парней, всех до единого.
- "Огорчил" - не то слово, Оби, - добавил Скелет, придвигаясь поближе и поправляя свой слуховой аппарат.
- Чем? - простодушно спросил О’Коннел.
- Перестань, Оби, - махнул рукой Крамер. - Речь идет о ракетах, неужели непонятно?
- Ну, и в чем же не прав мой кандидат? Он высказывает свои взгляды. У нас свободная страна. Или, может, ему так и ходить всю неделю, воды в рот набравши?
- Стоило ему вчера промолчать, его бы выдвинули без разговоров, - возразил Андерсен. - А теперь кто знает, как оно повернется?
- Хватит, Монти, у нас в запасе триста голосов. Никаких проблем.
- Ты так думаешь? А вот послушай, что я тебе скажу, - проговорил Крамер и понизил голос до шепота - великое искусство для человека, пользующегося слуховым аппаратом. - Я только что беседовал с одним делегатом из Колорадо. Ему звонил из дома банкир и просил голосовать за Робертса. "С чего бы вдруг?" - подумал делегат, а потом вспомнил, что самый крупный из заводов в его городе - субпорядчик "Юнифордж". Так-то вот!
- Ну и что? - с наигранной убежденностью запротестовал О’Коннел. - Мало ли кто кому звонит. Не понимаю, какое это имеет значение.
- Мэгуайр и Дэвидсон тоже хлопочут за Робертса.
- На нашей стороне рыбка покрупнее.
- Вернее сказать, была на вашей стороне. А теперь - тю-тю, уплыла, - поправил Крамер. - Особенно после выступления Манчестера перед "пятитысячниками".
- Взгляни правде в лицо, Оби, - призвал Андер Твой кандидат в беде. Прав он или нет - дела не меняет. На сцену уже выступили коммунисты.
На этот последний довод у О’Коннела уже давно был готовый ответ.
- Если коммунисты осыпают цветами Манчестера, значит, им по сердцу Робертс. Разве не так? Да и вообще, ребята, неужели вы принимаете за чистую монету всю эту болтовню о ракетах? Мой кандидат - умный стратег, и его цель состоит в том, чтобы оживить конвент, взвинтить темп. Сейчас здесь все кипит, а ему только этого и надо…
- Значит, говорит он одно, а думает другое? - недоверчиво спросил Крамер.
- Все это - съездовский треп. Проникнув в Белый дом, Чарли прикажет досконально изучить "Дафну", выпустит пухлый отчет с массой доказательств необходимости этих ракет и даст проекту зеленую улицу.
- Что-то непохоже на Чарлза Бедфорда Манчестера, - насмешливо произнес Андерсен.
Взяв игру на себя, Оби почувствовал облегчение. Уж теперь-то он сумеет потушить пожар. Если дело идет из рук вон плохо, руководитель избирательной кампании обязан исправить положение, чего бы это ни стоило. И не беда, если вдруг что-то не понравится Чарли.
- Я еще раз повторяю: все, что говорит Манчестер, - часть продуманной комбинации. Льюис Коэн не дурак.
- Давай начистоту, Оби, - потребовал Андерсен. - Ты утверждаешь, что, став президентом, Чарли и не подумает хоронить "Дафну", так?
- Именно.
- Это можно цитировать от имени Манчестера?
- Не будь ребенком, Монти. Ты же знаешь, что нельзя. Зато можешь цитировать меня: я якобы сказал, что Манчестер якобы сказал, что… И так далее. Никаких официальных заявлений, Монти. Только в частном порядке, ясно?
- Ты и Манчестер - не одно и то же, - заметил Крамер.
- Черт возьми, Скелет! Ладно, можешь говорить всем, что я своими ушами слышал, как Чарли обещал дать добро на "Дафну".
- Он знает, что ты распускаешь этот слух? - спросил Монти.
- Да, - решительно сказал О’Коннел, сжигая мосты.
- Должен признать, что это умный ход, - проговорил Крамер. - Он принесет вам голоса сторонников мира, а также почти всех женщин-делегатов. Но и риск велик.
- А это уж моя забота, - отмахнулся Оби. - Дело в надежных руках, не волнуйся.
Простившись с Монти и Скелетом, О’Коннел пропустил рюмочку на дорожку и с легким сердцем зашагал в гостиницу.
"Чарли ничего не знает, - думал он. - Значит, мои действия никак не обернутся ему во вред. Черт возьми, могу я взять на себя ответственность или нет? Когда, наконец, мне дадут играть по своим правилам?"
Вертолет, словно цапля с перебитым крылом, опустился на южный газон. Поток воздуха от огромного винта рвал листья с магнолий, гнул стебли цветов и розовые кусты. Мотор ревел и скрежетал. Агенты секретной службы, полицейские Белого дома и газетчики стояли поодаль и выступили вперед лишь после того, как утихомирился маленький ревущий вихрь. Ровно в девять тридцать утра дверца темно-зеленого вертолета морской пехоты США распахнулась, и на короткий трап шагнул Фредерик Стюарт, возвратившийся из своей загородной резиденции Кэмп-Дэвид.
Президент осторожно спустился на землю. Стюарту исполнилось шестьдесят шесть, но выглядел он по крайней мере десятью годами старше: мучившие его недуги потушили блеск глаз, иссушили тело.
Аккредитованные при Белом доме журналисты почтительно окружили старика. Все лето между ними действовал джентльменский уговор: газетчики не докучали президенту в Кэмп-Дэвиде, за что он каждый понедельник уделял им пять минут.
- Доброе утро, господин президент. Как погода в горах?
- Чудная. Солнце…
- Что вы думаете о происходящем в Чикаго, сэр?
- Похоже, намечается веселый спектакль, - с улыбкой ответил Стюарт. - Во всяком случае, Белый дом и пальцем не шевельнет, чтобы повлиять на исход республиканского конвента.
- Однако два месяца назад сенатор Флоберг заявил о вашей симпатии к Манчестеру, и вы не опровергли его слов.
- Это так, - подтвердил президент, уже усталый, несмотря на ранний час. - Чарли Манчестер - член кабинета министров. Будь я делегатом, мой голос принадлежал бы ему, однако это вовсе не попытка диктовать съезду свою волю.
- Вы одобряете намерение Манчестера заморозить ракетные контракты, сэр?
- Честно говоря, я не совсем понимаю, о чем идет речь. Я ведь загорал на солнышке и с Чикаго не связывался. Надеюсь, Чарли скоро позвонит мне и объяснит, что у него на уме.
- Вас удивило его выступление?
- Да, такой концовки пресс-конференции я не ожидал.
- Благодарим вас, господин президент!
Очутившись в Овальном кабинете, Стюарт с облегчением опустился в кресло и пригласил секретаршу.
- Сьюзи, найдите мне, пожалуйста, Грэма и сварите кофейку.
Грэм Реддиг, специальный консультант Белого дома и личный представитель президента на съезде республиканской партии, нашелся через две минуты.
- В чем там у вас дело, Грэм? - спросил его президент.
- Если в двух словах, сэр, то Манчестер устроил тут переполох. Люди Робертса распустили слух, будто Чарли вас надул. Естественно, всех интересует ваша реакция.
- Чарли уже давно планировал поднять эту проблему, - сказал президент. - Я раздражен лишь тем, что он не посоветовался со мной, не предупредил. Даже в субботу утром - ни слова. Мы обсуждали сельскохозяйственную программу, а об обороне он вообще помалкивал.
- Ребята из "Юнифордж" начали обработку делегатов, - сообщил Реддиг. - И профсоюзные функционеры Мэгуайра тоже.
- Мне казалось, что Гас за Манчестера.
- Был до вчерашнего дня. А теперь он и Дэвидсон не жалеют сил, чтобы вытащить Робертса.
- Не нравится мне это, - со вздохом сказал президент. - И в особенности позиция профсоюза. Мне стоило огромных усилий заставить Мэгуайра отвернуться от демократов на прошлых выборах, а теперь Чарли ставит под угрозу все наше дело. Если его выдвинут кандидатом в президенты, в ноябре Мэгуайр покинет нас. Перебежит к демократам и глазом не моргнет.
- Вы, конечно, уже осведомлены о реакции Москвы, сэр?
- Да. Как это восприняли в Чикаго?
- Разумеется, многие делегаты теперь отвернулись от Манчестера, хотя кое-кто уже начал задумываться, какова истинная цель русских.
- Сама идея благословения коммунистами республиканского кандидата тревожит меня, - сказал Стюарт. - Этого не случилось бы, промолчи Чарли о ракетах.
- У вас будут какие-нибудь указания, сэр? - спросил Реддиг.
- Нет, просто держите меня в курсе, - президент положил трубку.
Когда пять минут спустя секретарша принесла кофе, старик мирно дремал в своем кресле. Приоткрыв глаза, он вопросительно посмотрел на Сьюзи.
- Манчестер звонил?
Она покачала головой, и президент со вздохом потянулся к кипе бумаг на углу стола.
На двери, обитой листом дюраля, черной жирной краской было выведено: "Вход воспрещен". К ней поднималась шаткая лестница, бравшая начало у покрытой толстым слоем уличной гари входной двери. Фасадом дом смотрел на Кларк-стрит и размещался между комиссионной лавкой и сомнительным кабаре под названием "Тропический остров".