3
В среду Храповицкий вызвал меня, едва я появился на работе. Сидя за столом, он просматривал отчеты о вчерашней пресс-конференции, скептически хмыкал, крутил головой, морщился и гримасничал. Про себя я отметил, что он вновь был в черном костюме и что со времени обыска в его наряде не наблюдалось свойственного ему жизнерадостного буйства красок.
- Объясните мне, пожалуйста, уважаемый Андрей Дмитриевич, - саркастически начал он, - почему все ваши бывшие коллеги - законченные кретины? Неужели среди них нельзя найти хотя бы одного, ну, скажем, с частичным дефектом умственного развития? Или таких в журналисты не принимают?
Когда-то я руководил средствами массовой информации, и все свои претензии к пишущей братии Храповицкий, по одному ему понятной логике, неизменно адресовал мне.
- Не всем же блистать вашим интеллектом, Владимир Леонидович, - привычно ответил я. - А то на всех нефти в стране не хватит.
- Ага! - завелся он. - То есть вы вовсе не считаете, что я блестю интеллектом, Андрей Дмитриевич?
- Блистаю, - поправил я. - Нет, отчего же, Владимир Леонидович. Когда вы не путаетесь в написанных мною текстах ваших выступлений, или, бывает, молчите, то выглядите очень внушительно. Со стороны даже может показаться...
- А в рожу хочешь, умник?!
- Это тонко, Владимир Леонидович, - похвалил я. - Сразу видно изысканного полемиста.
- Кого видно? - угрожающе вскинулся он. - Я тебе покажу полемиста! Тоже мне Одиссей! Хитромудрый. - Видимо, решив, что "хитромудрым" Одиссеем он меня сразил. Храповицкий развеселился. - Ты лучше мне вот что скажи, раз ты такой образованный... - Он выдержал паузу. - Как ты будешь теперь дружить с Покрышкиным?
- С кем я буду дружить?
- С Покрышкиным! С Иван Трофимычем? Что же это вы, Андрей Дмитриевич, так сразу с лица поглупели? Прямо вылитый журналист!
Храповицкий ликовал, видя мое полное недоумение. На этот вопрос у меня действительно не было ответа, поскольку до этой минуты задача дружбы с Покрышкиным передо мной не ставилась.
- Не знает! - торжествуя, констатировал Храповицкий. - А корчит из себя! Иди статьи пиши.
Я послушно двинулся к двери.
- Стой! - заорал он мне вслед. - Садись, закрой рот и слушай.
Я сделал, как было велено. То есть сел, не открывая рта, и приготовился слушать.
- Звонит, стало быть, мне вчера ночью Ваня, - ёрничая, заговорил Храповицкий. - Само собой, пьяный. И объявляет мне, что его родной папа, то бишь Вихров старший, уже был готов подписать мое назначение. Но! - Храповицкий многозначительно поднял указательный палец. - До него дошли слухи о нежной любви Черномырдина к Покрышкину. А до этого он этих слухов не знал. Якобы. И теперь папа дрогнул. Папе не хотелось бы лишнего шума. Папа опасается, что старый дурень поднимет скандал. Побежит жаловаться Черномырдину. Короче, мне велено встретиться с Покрышкиным. И уладить с ним этот вопрос по-хорошему. А в пятницу в Москве доложить результаты. Ну, как тебе?
Я оторопел.
- По-хорошему, это как? - поинтересовался я. - Вы Должны в обнимку явиться в кабинет к Вихрову и сообщить, что отныне у вас все общее, включая твоих женщин?
- Откуда я знаю! - взорвался Храповицкий. - Это ты у нас интеллектуал. Ваня мне что-то плел про старую гвардию. Про то, что они там своих не сдают. Конечно, не сдают! Особенно задаром! Они их продают. И цены такие назначают, караул! Ты только вдумайся: я должен отдать Ване пять миллионов долларов и еще о чем-то договариваться с этим боровом! Я пробовал объяснить, что губернатор уже предлагал Покрышкину решить все мирно. Куда там! Да если бы я мог все решить сам, за что бы я им деньги платил? Нет, ты только осознай! Хоть бы скидку мне предложили!
Он перевел дух и продолжил в прежней глумливой интонации:
- Короче, главный Вихров велел оставить Покрышкину что-нибудь взамен. Какой-нибудь участок работы. Не хлопотный. Но такой, знаешь ли, почетный. Вот я и думаю. Может, предложить ему огурцы сажать? На вихровской даче? Боюсь только, не справится. С картошкой перепутает. Уж больно он у нас часто нетрезвым бывает. Иван-то Трофимыч.
- А если нам не удастся уладить все мирно? - спросил я осторожно.
Перспектива договориться с Покрышкиным представлялась мне более чем сомнительной.
- Ты имеешь в виду, сорвется ли мое назначение? - Храповицкий выпятил нижнюю губу и потеребил ее пальцем. - А пять миллионов? Кто же им, гвардейцам, больше предложит? Нет, Андрей Дмитриевич, - уверенно покачал он головой. - Тут цена запредельная. Обратной дороги не будет. "Уральсктрансгаз" продан и куплен. А господин Покрышкин уже засунут в унитаз и дожидается, пока мы дернем за цепочку и спустим воду. Ну что там?
Последний вопрос был адресован Лене, которая вошла в его кабинет.
- Покрышкин назначил вам встречу на одиннадцать, - нараспев проговорила она, подчеркивая слово "назначил". Ее, похоже, забавляла наглость, с которой кто-то распоряжался временем ее всемогущего начальника. - Час целый до них дозванивалась! Еле согласился.
- Спасибо, что вообще назначил, - ядовито заметил Храповицкий. - А мог бы и послать меня горемычного. Вагоны грузить. Ну что, пойдем, развлечемся? Посмотрим, как Покрышкин будет корчиться в предсмертных судорогах.
В "Уральсктрансгазе" все дышало враждебностью к нам. Казалось, даже крутящиеся двери, через которые мы проходили по одному, поддавались нам неохотно, с жалобным скрипом. Ветхий вахтер сообщил, что пропуск выписан лишь на Храповицкого. А посторонние, то есть я и охрана, должны покинуть помещение и дожидаться на улице. Храповицкий негромко прочистил горло, один из охранников отодвинул старика мощным плечом, и вся наша толпа прошла внутрь. Вслед понеслись завывания вахтера, грозившего вызвать милицию.
Когда мы поднимались по лестнице, сотрудники "Трансгаза" шарахались от нас в стороны и перешептывались за нашей спиной. Очевидно, все здесь уже знали, кто мы такие и зачем пришли. Нас здесь боялись и ненавидели.
Храповицкий только посмеивался. Размашисто шагая по коридорам, он явно ощущал себя предводителем десанта, высадившимся в глубоком тылу противника. В отличие от него, я не мог преодолеть охватившее меня чувство стыда и старался не оглядываться по сторонам. В приемную Покрышкина мы ввалились всей грозной командой.
Увидев Храповицкого в сопровождении десятка охранников, пожилая секретарша вскочила с места.
- У него совещание! - пролепетала она. И, не зная, что сказать, добавила упавшим голосом: - Наверное, уж скоро закончится.
- Совещание - это хорошо, - одобрил Храповицкий. - Значит, люди думают о производстве. Мы подождем.
Он кивнул охране, и те вышли в коридор. Храповицкий уселся на диване, а я остался стоять, делая вид, что изучаю развешанные по стенам карты областей, где работали подразделения "Уральсктрансгаза". Секретарша занялась бумагами, избегая смотреть в нашу сторону.
В пятнадцать минут двенадцатого Храповицкий поднялся.
- Пора бы напомнить Ивану Трофимычу о нашем бренном существовании, - вслух заметил он и решительно двинулся к кабинету.
- Он просил не беспокоить! - воскликнула секретарша в отчаянии.
Храповицкий выразительно посмотрел на нее, и она в ужасе осеклась. Храповицкий открыл дверь, и мы вошли.
4
Покрышкин сидел в глубине своего необъятного кабинета за письменным столом и кончиком карандаша рассеянно ковырялся в ухе. Взгляд его был пустым. На некотором расстоянии от него, за столом совещаний располагались его подчиненные, человек шесть или восемь, я не считал. Один из них что-то монотонно докладывал, делая тягучие паузы. Остальные внимали ему без интереса. Я успел заметить, что молодых среди них не было.
Наше неожиданное вторжение заставило их вздрогнуть. Все головы сразу повернулись к нам. Докладчик прервался на полуслове, и, потеряв дар речи, еще несколько секунд беззвучно открывал и закрывал рот. Стало очень тихо. Я видел вытянувшиеся испуганные лица, прыгающие губы и суетливые руки на столе. Они понимали, что так входят только на уже захваченную территорию. Что им пришел конец.
Храповицкий не дал им прийти в себя.
- Не помешали? - насмешливо спросил он. Никто ему не ответил. Но их страх усилился. И только
Покрышкин, разом подавшись вперед, сверлил нас налитыми кровью бульдожьими глазками. Даже от двери мы слышали его прерывистое сиплое дыхание. Его вставные клыки воинственно торчали наружу.
- На одиннадцать ведь договаривались, - продолжал Храповицкий как ни в чем не бывало. - Так, кажется, Иван Трофимович?
Покрышкин издал какой-то булькающий звук, словно у него перехватило в горле. Храповицкий сделал несколько шагов вперед, не дожидаясь приглашения, с шумом подвинул себе стул и опустился на него, устроившись в конце стола совещаний, ближе к двери. Я последовал его примеру.
- Мы, наверное, пойдем, Иван Трофимыч, - пробормотал кто-то из заместителей Покрышкина. - Как вы думаете? Мы лучше потом... это...
Покрышкин не возразил. Он даже не шелохнулся. Стараясь производить как можно меньше шума, его подчиненные потянулись к двери. Мы остались втроем.
Нас с Покрышкиным разделяло метров десять, не меньше. Он по-прежнему сидел не двигаясь и не мигая. Должно быть, так смотрят на палачей. Храповицкий усмехнулся и закинул ногу на ногу. Я, наоборот, выпрямился, чувствуя одеревенелость в спине. Тяжелая пауза затягивалась, становясь невыносимой. Я не знал, куда себя деть.
Храповицкий протянул руку, взял со стола какой-то отчет, видимо, в спешке забытый кем-то из сотрудников, и принялся его листать. Затем, просмотрев несколько страниц, небрежно швырнул его в сторону. Бросив на Покрышкина скучающий взгляд, он лениво осведомился.
- Так и будем молчать, Иван Трофимович? Или вы хотя бы поздороваетесь?
Наконец Покрышкин открыл рот.
- Ну, здравствуй, Владимир Леонидович, - скрипучим голосом произнес он. - Рассказывай, зачем пришел?
Храповицкий поскреб подбородок.
- Что рассказывать? - сощурив глаза, весело отозвался он. - Новых анекдотов я не слышал. А старые вы, наверное, и так знаете. Зачем я пришел? А черт его знает, зачем пришел! Просили меня, я и пришел.
- Рассказывай, как вы в Москве с губернатором по кремлевским кабинетам бегали, - Покрышкин повысил голос. Его обвислые щеки надулись и опали. - Сколько ты денег за мою голову дал. Как ты со мной дальше собираешься поступать. Добивать будешь? Или, может, все-таки в живых старика оставишь?
Не отвечая, Храповицкий задумчиво наблюдал за ним. Я не понимал, чего хотел от него Покрышкин: бил он на жалость или старался раздразнить шефа, вывести его из равновесия. Да, может быть, он и сам не знал.
- Что ж ты на меня как на покойника смотришь, Владимир Леонидович? - опять вопросил Покрышкин. - Ничего нового все одно не увидишь. Да и живой я пока. И даже вроде как на своем месте сижу. А вот ты, я слышал, в другое место можешь пересесть. С решетками на окошках.
Лицо Храповицкого дернулось. Покрышкину все-таки удалось его зацепить.
- Вы не возражаете, если я закурю? - осведомился Храповицкий. - Андрей, дай-ка мне сигарету. А то я свои забыл.
Протягивая ему пачку и зажигалку, я заметил, что пепельниц в кабинете Покрышкина не было. Но тот смолчал, только задышал тяжелее. Храповицкий затянулся, выпустил дым и продолжил:
- Давайте по делу, Иван Трофимович. Хоть мне всегда приятно вас видеть, но на сей раз я здесь не по своей воле. Да вы это и сами знаете. Меня попросили с вами договориться. Я, собственно, готов. Если вы сегодня не в настроении, мы можем перенести встречу.
- Да брось, Владимир Леонидович, - Покрышкин сделал движение рукой, словно сметал слова Храповицкого как ненужный хлам. - При чем тут мое настроение? С чего это оно тебя волнует? Ты здесь почти что уже хозяином себя чувствуешь! Вон аж сигаркой задымил.
Его последняя фраза прозвучала как-то беспомощно. Храповицкий улыбнулся.
- Вы из меня прямо какого-то людоеда делаете, - примирительно заметил он.
- А ты и есть людоед! - твердо возразил Покрышкин. - Живоглот! Живых людей со свету сживаешь!
Улыбка Храповицкого стала кривой.
- Вот как? - коротко отозвался он. - Ну что ж, не буду спорить. Обидеть меня вы все равно не можете. Я ведь обиду только от равных принимаю. А ровней я вас себе, вы уж извините, не считаю. Так что уж лучше бы вам воздержаться от эмоций. И меня послушать.
- Слушаю, - просипел Покрышкин. - Диктуй свои условия.
Храповицкий вздохнул, словно весь разговор ему уже изрядно надоел.
- Да, - не спеша подтвердил он. - Я здесь хозяин. Это вы правильно заметили. И условия мои простые. Я предлагаю следующее. Вы остаетесь председателем совета директоров. И я вам сохраняю долю в прибыли. Не очень большую, - добавил он с иронией. - Процентика три. Заметьте, от прибыли, а не с оборота. Полагаю, что на жизнь вам вполне хватит.
Это была оплеуха. Покрышкин побагровел.
- Да мне и меньше хватит! - пролаял он. - У меня же замашек твоих нет. Тем более что и жить-то мне не так уж много осталось. А слышь, Владимир Леонидович, мне вот что интересно. Ты ведь, наверное, за деньги кого хочешь продашь. Хоть мать, хоть жену, хоть детей своих? Так? И еще я знаешь о чем думаю? А Громобоеву, благодетелю своему бывшему, который тебя в начальники из дерьма вытащил, ты тоже три процентика обещал? Перед тем как на помойку его выкинуть? Или это только мне такая честь?
Храповицкий вскочил как ужаленный. Вся его напускная небрежность сразу слетела. Несколькими прыжками он пересек кабинет и остановился перед Покрышкиным, бледный, с горящими от ярости глазами и румянцем на худых щеках.
- Что? - с угрозой процедил он, сжимая кулаки. - Что ты сказал? Откуда меня вытащили?
Покрышкин сидел, не двигаясь и не отводя взгляда. И вдруг он усмехнулся.
- А ты думал, я перед тобой на брюхе ползать буду? Я думал, что Храповицкий сейчас его ударит. Но он не ударил.
- Я тебя раздавлю! - прошипел он в лицо Покрышкину. - Как таракана раздавлю!
И, резко повернувшись, он проследовал к двери. Я вылетел следом, так и не решившись оглянуться на Покрышкина.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Я не помню, как мы спустились и как очутились на улице. Меня потряхивало. Храповицкого, кажется, тоже. Ожидавшая его охрана чуть замешкалась, открывая дверцу машины, и он так рявкнул на них, что кто-то из ребят отскочил в сторону.
- Зачем ты Покрышкина так ломал? - с трудом выговорил я, пока он забирался на заднее сиденье.
Он резко повернулся ко мне. Кажется, он готов был вспылить, но в последнюю минуту сдержался.
- Нет за ним никакого Черномырдина! - отчеканил он. Иначе бы он на нас и времени тратить не стал. Он бы сейчас уже в Москве был. За ним вообще никого нет. А раз так, то я могу наплести Вихрову про эту встречу все, что мне придет в голову. А уж как я потом с ним поступлю - это мое дело. Личное. Твой Покрышкин у меня визжать будет.
И хлопнув дверцей, он уехал. Насколько я помнил, у него были назначены какие-то переговоры, на которые он поначалу собирался взять и меня. Но, видимо, передумал.
Я сел в свою машину и тронулся на работу. Но добраться не успел. Мне позвонил Кулаков.
- Можешь подъехать ко мне на пару минут? - прогудел он в трубку. - Прямо сейчас. Я у себя в кабинете. Кое-что обсудить с тобой хотел.
Манера Кулакова назначать встречи отличалась от губернаторской. Он редко предупреждал о них заранее, как правило, звонил сам, а не через помощников, и когда ему загоралось, откладывать не любил.
- Конечно, - ответил я, разворачивая машину через двойную разделительную полосу и перекрывая движение на дороге.
В приемной Кулакова на диване сидело несколько человек, дожидаясь, пока их впустят. Секретарша мэра поздоровалась и посмотрела на меня вопросительно.
- Только что звонил, - пояснил я ей. - Велел прибыть.
Она заглянула в график, покачала головой, осуждая привычку своего начальника вносить беспорядок в заранее составленное расписание.
- Доложить, что ли? - нерешительно произнесла она, поднимая трубку телефона.
- Я сам справлюсь, - пообещал я.
Кулаков в прокуренном кабинете пил чай с одним из своих заместителей и рассуждал на тему охотничьих ружей. На нем была расстегнутая домашняя куртка и клетчатая рубашка с мягким воротником. Круглолицый, лысый, с обвисшими усами, он напоминал простодушного сельского механизатора. Хотя простодушным он, конечно же, не был.
- "Вепрь" - очень хорошая штука, - одобрительно басил он. - Я его летом купил, пристрелял, сейчас не нарадуюсь. Хотя мне, знаешь, и "Тайга" нравилась. Отличный инструмент.
- А правда, что у Лисецкого "Беретта"? - спрашивал заместитель, прихлебывая из чашки. - Говорят, Храповицкий ему подарил.
- А вот мы сейчас у Андрея и спросим, - ответил Кулаков, поднимаясь при моем появлении и раскрывая руки для объятий. - Он про губернатора больше нас с тобой знает. Дарил ему "Беретту", признавайся!
- Мы всё больше цветами, - буркнул я. Заместитель сослался на дела и ретировался, оставив нас наедине.
- Ты что-то загнанный какой-то, - заметил Кулаков, сочувственно вглядываясь в меня и подталкивая к столу. - Видать, крепко за вас взялись.
Меньше всего мне хотелось распространяться о наших проблемах, поэтому я сделал вид, что не расслышал его намека, сел за стол и попросил чаю. Я надеялся, что у него хватит такта не наступать мне на больную мозоль, тем более что очередь из тех, кто желал это сделать, была и без него внушительной. Я зря надеялся.
- Ну, что там у вас происходит? - вдумчиво спросил Кулаков, устраиваясь напротив меня.
За последние сутки я слышал этот вопрос в среднем каждые полчаса. Вся область жаждала знать, что именно у нас происходит. Причем за этим вопросом обязательно следовал другой: чем все это закончится?
Интересно, какие ответы от меня ожидались? Лично я полагал, что все вообще заканчивается похоронами на южноуральском кладбище. И Страшным судом в неустановленном месте. Но это никого не устраивало. Окружающим хотелось, чтобы хоронили нас одних. И на Страшном Суде отвечали тоже только мы. Еще лучше, чтобы мы предварительно позаботились о том, чтобы обеспечить трансляцию этих захватывающих событий по телевидению.
- У нас обыски, изъятие документов, вызовы на допросы, - принялся перечислять я. - На буровой бригада метиловым спиртом отравилась. У Храповицкого собака заболела. Он переживает. Зато на чемпионате по теннису среди администрации нашего холдинга он занял первое место. Еще у нас дождь, грязно на улицах. Что еще вас интересует?
Он поморщился.
- Да брось ты ерепениться, - укоризненно проворчал он. - Со мной-то можно по-человечески поговорить. Я же не просто так любопытствую.
Между прочим, из всех тех, кто терзал меня аналогичными расспросами, никто не любопытствовал просто так. Все интересовались со смыслом. Правда, смысл этот от меня ускользал.
- Ну, а сам-то ты что думаешь? - продолжал допытываться Кулаков.
Я сгрыз какое-то лежалое печенье и взял себя в руки.
- Я думаю, что за нас Гозданкер думает, - ответил я. - Его и надо спрашивать.
Он пропустил мою реплику мимо ушей. Что было характерно. Он не хотел комментировать роль Гозданкера в нашей истории. Это означало, что между ними намечался союз. Или уже возник.