- Послушай, пожалуйста, меня, Егорушка, - отбросив всякую шутливость и понижая голос, заговорил он. –4 Никогда, слышишь, никогда больше этого не повторяй. А то и на нас беду накличешь, и себе неприятностей наживешь.
Его тон несколько испугал Лисецкого. Он взялся за вилку с ножом и некоторое время молча жевал.
- А вот Березовский не побоялся, - пробормотал он. - Взял да и затеял эту интригу с генералом Лебедем! Двигает его в президенты. Раскручивает его везде где только можно. И ничего!
- Ну что ты сравниваешь? - всплеснул руками Либерман, возвращаясь к своей обычной манере. - Борис Абрамович - член семьи. Главный консультант. Черный демон Кремля.
Либерман смешно потрепыхал руками, показывая, как демон Березовский парит над Кремлем. Получилось больше похоже на всклокоченного воробья.
- Этот план одобрен лично президентом, - продолжал он. - Лебедь должен отобрать голоса у коммунистов. У него тот же электорат, что и у них. Такие же лозунги. А потом Лебедь сольет свои голоса под Ельцина. Все рассчитано, согласовано. И вдруг, вообрази, мы с тобой влезаем! Дескать, а вот и мы! Демократы-рыночники! Где тут бесплатно наливают? Хотим поруководить страной! С приветом, Шишкин! Тут такое начнется! Нас с тобой до выборов в порошок сотрут!
- Я тоже буду бороться с коммунистами! - капризно, как упрямый ребенок, твердил Лисецкий. - Я лучше Лебедя. Он солдафон! Двух слов связать не может. Ему только на плацу командовать!
- Не всем от Гуччи одеваться, - вставил Либерман, кивая на костюм Лисецкого, несколько тесный губернатору в талии. - Ты у нас один такой... либеральный.
Лисецкий глянул на него подозрительно, желая понять, не издевается ли над ним Либерман. Но тот ответил ему честным взглядом своих живых ироничных глаз.
- Я хочу с президентом об этом сам поговорить! - объявил Лисецкий. - Он же приезжает к нам скоро. Попрошу о встрече с глазу на глаз. И изложу ему свою позицию.
- А вот это правильно, - одобрил Либерман с готовностью.
Лисецкий не уловил, действительно ли он считает такой ход верным или просто радуется тому, что Лисецкий снимает с него ответственность.
- Ты - губернатор крупнейшей области. У тебя авторитет. Россия тебя ценит. За тобой четыре миллиона населения. Почти что Дания.
- Я скажу ему, что рассчитываю на пятнадцать процентов, - ободрившись, проговорил Лисецкий.
- Лучше на двадцать, - вставил Либерман.
И вновь Лисецкий не понял, шутит ли тот или говорит серьезно.
- И скажу, что во втором туре отдам ему все свои голоса без всяких условий! - заключил Лисецкий.
- Очень великодушно, - поддакнул Либерман. - Он это любит.
- А когда мы наберем свои пятнадцать процентов, - прибавил Лисецкий мстительно, - тогда уж и посмотрим, кого поддерживать: его или коммунистов.
- Вот это уже дальновидная стратегия, - согласился Либерман. - Тут уж никто слова сказать не посмеет. В ногах будут валяться. Любые должности предлагать. Между прочим, - перевел он разговор, - что там у вас творится? Кого-то взорвали? Не из твоих ребят, часом?
- Да Сырцова Пашку! - с удовольствием пояснил губернатор, снова приходя в хорошее расположение духа. - Заместителя Кулакова. Очень вовремя. Теперь Кулаков враз заткнется! А то все мечтал против меня выставиться! Ему об энерготарифах нужно думать, а он коалицию собирал из мэров! Эти дураки и возбудились, задумали меня свалить. Какие уж ему теперь выборы, если его ближайших подчиненных за взятки взрывают!
- А разве этот заместитель - не человек Храповицкого? - осторожно поинтересовался Либерман.
- Он работал у него, - кивнул Лисецкий. - А потом я сам его Кулакову рекомендовал. Настоял, можно сказать. У меня же интуиция. Было у меня тогда предчувствие, что что-нибудь из этого интересное получится. И, как видишь, не ошибся! Кстати, о Храповицком. Зачем ты эту возню против него затеял? Чем он тебе мешает?
Губернатор стрелял наугад, надеясь по реакции Либермана определить степень его участия в войне против Храповицкого. Но его надеждам не суждено было сбыться. Либерман даже подскочил от неожиданности.
- Я? - изумленно воскликнул он. - Да ты что, Егорушка! Бога побойся! Я тут ни сном ни духом. Ко мне несколько раз приезжал Ефим. Плакался, просил о помощи. Жаловался, что ты его совсем бросил, а Храповицкий его душит, выгоняет из области. Со свету сживает. Я, конечно, слушал, слезы ему утирал. Но чтобы я полез в твою губернию, тебя не спросив! Да когда такое было? Ну, ты меня убил! - в его глазах была неподдельная обида.
- Вот как? - все еще недоверчиво пробормотал Лисецкий. - А я уж было другое подумал.
- Зря, - укоризненно покачал головой Либерман. - Нехорошо с твоей стороны.
- Ну, если у тебя тут нет симпатий, - задумчиво протянул губернатор, - может быть, ты тогда поможешь Храповицкому? Он мой друг.
- Помочь? - переспросил Либерман. - Да чем я же помогу? Денег у него и без меня хватает. Он вон даже завод наш в Уральске хочет купить, да я тебе, кажется, рассказывал. Очень дельный парень. Но помочь? - Либерман задумался. - Даже не представляю, чем...
- Перестань, Марик, - нахмурился Лисецкий. - У тебя огромные связи. Все это знают. В налоговой полиции твой человек сидит.
- Был когда-то мой, - с грустью отозвался Либерман. - А теперь - государев. Вот этот недобитый Сырцов твой человек? Как не твой? Почему? Ты же его рекомендовал! Без тебя сидел бы он у Храповицкого на задворках и не мечтал о таком повышении. То-то и оно! - поучительно заметил Либерман. - Так, Егорушка, к сожалению, всегда бывает. Назначаешь кого-то на должность, Думаешь, что он тебе руки целовать будет. Ан месяца не пройдет, тебя уже на прием не пускают. Рылом, говорят, не вышли. Не записаны. А протеже твой уже Родине служит. А не твоим корыстным интересам. Я называю это симптомом расширения. Ставишь своего проверенного директора на предприятие, которое готовишь под банкротство. Все с ним обсудишь десять раз, денег дашь. А он приходит к тебе и говорит: "Не надо это предприятие банкротить. Надо его развивать! Гоните инвестиции!" А попробуй цыкни на него! Он на тебя еще и донос напишет. И разошлет во все правоохранительные инстанции. Да весь его новый коллектив подписи поставит. Что делать, Егорушка. Люди слабы! На всю Россию три героя. Лисецкий, Либерман да Гагарин.
- Так ты поможешь или нет? - упорствовал Лисецкий. Либерман опять вздохнул.
- Мне бы не хотелось в это вмешиваться, - признался он. - Во-первых, Ефим нам какой-никакой, но друг. Партнер. А Храповицкого я едва знаю. Он, конечно, умный, приятный человек и все такое... Но активно влезать в драку за него, согласись, как-то неразумно. Да и тебе, между нами говоря, как-то не с руки... Представляешь, какие разговоры пойдут? Думаешь, завистников у тебя мало? У тебя ведь планы грандиозные! Зачем тебе в уголовный скандал встревать?
- Но я же не могу его просто так бросить! - нахохлился губернатор.
- Почему? - с любопытством спросил Либерман. - Он тебе не сын, не брат и не сват. Или он с твоей тешей живет? Тогда, конечно, другое дело...
- У нас с ним бизнес. Проекты совместные. Николаша у него в банке работает, - принялся перечислять Лисецкий. - Да много чего.
- А ты забери Николашу из его банка, - легко посоветовал Либерман. - Что мы, твоему сыну другого места не подыщем? Или совместных интересов не найдем? Еще как найдем! Ну, ты сам подумай. Поговоришь ты с президентом. Он человек очень осторожный. Даром что с утра выпивает. А уж окружен людьми, которые собственной тени не доверяют. Один Коржаков чего только стоит! Начнут они голову ломать: честную игру ты с ними затеял или обмануть пытаешься? Соберут про тебя все, что только можно. И тут выплывает вся эта история с Храповицким. А в ней твое имя - жирными буквами. Как ты считаешь, попытаются твои враги использовать этот скандал против тебя? Да сто процентов! Ты только представь, что газеты писать будут! Спасаясь от уголовного преследования, Лисецкий собрался в президенты России! Нужно тебе это?
Лисецкий с сомнением посмотрел на него.
- Храповицкий говорит, что был у Калошина, - неуверенно произнес он. - Что тот обещал помочь. Дал слово...
- И сколько стоит его слово? - насмешливо возразил Либерман. - Пару миллионов? Больше? Это с каких же пор слово политика что-то значит? Не мне тебя учить, но если бы Калошин держал свое слово, где бы он сейчас был? Он бы в администрации и дня не продержался! У него ведь какая работа? Одному пообещал, другому. Третьему. Глядишь, и заработал немножко. А потом - что ж. Не получилось. Извиняйте, люди добрые. Бандитов-то к нему не пришлешь!
- Но там вроде бы даже начались какие-то движения, - настаивал Лисецкий. - Отпустили директора, которого арестовали незаконно.
- Вчера арестовали, сегодня отпустили. Завтра опять арестуют, - Либерман пожал плечами. - А впрочем, что я суюсь?! - спохватился он. - Все равно я в этом ничего не понимаю. Да и не мое это дело. Поступай, как знаешь!
Но сомнения уже закрались в душу Лисецкого.
- Так ты думаешь, - медленно проговорил он, потирая лоб, - что не стоит мне развивать активность?
Либерман вскинул руки, словно сдавался.
- Егорушка, я всего лишь высказал свое мнение. Решать тебе! Я же за тебя переживаю. В конечном счете, мне до этого Храповицкого, как до Аляски.
Губернатор опять пытливо взглянул на него. И вновь ничего не сумел прочитать на его улыбающемся лице.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Владик Гозданкер сидел в своем кабинете и обсуждал с Боней, как достать еще один пригласительный билет на конкурс красавиц, который в субботу устраивал холдинг Храповицкого в областной филармонии.
- Ну попробуй, - упрашивал он Боню. - Постарайся. Диана хочет Настю с собой взять. Я ей обещал. Если без Насти пойдем, обид не оберешься! Весь вечер будет надутая ходить. Нам же с тобой терпеть.
Но Боня не собирался терпеть весь вечер капризы Дианы. Он вообще не собирался терпеть.
- Далась ей эта Настя! - возмущался он. - Недоделанная какая-то! Косумова в прошлый раз отшила. Она вообще дает кому-нибудь? А для чего живет тогда? Толк-то какой от нее? Зачем Дианка ее с собой повсюду таскает? Что ей эта Настя, пудель, что ли? Поводок ей, в натуре, только осталось привязать. Я и так три билета у Андрюхи Решетова еле вырвал! Тебе, мне и Диане твоей. Там такая драка из-за этих приглашений идет. Они же из Москвы целую ораву привозят. Кривоносову, Пажова. Кордебалет, там, человек двадцать. Только за Кривоносову с Пажовым, говорят, полтинник баксов выложили. Я как узнал, прослезился. Андрюха, говорю, надо вам было не конкурс красавиц, а конкурс мальчиков объявить. Пажов бы сам примчался. Да еще свои бабки бы заплатил. Он же конкретный насчет этого дела. Слыхал, да? Говорят, даже к охране своей пристает. Мне близкие наши в Москве рассказывали...
- Ну, так что с билетами-то делать? - перебил Боню Владик, вернув разговор в прежнее русло.
Боня тяжело вздохнул.
- Пусть Дианка твоя сама Андрюхе позвонит, - предложил он. - Он ей не откажет. Так я думаю.
- Это отпадает, - быстро возразил Владик.
- Ну, тогда не знаю. Говорю тебе, они в областную администрацию всего пятнадцать приглашений отправили. Губернатору и замам. А начальников департаментов подальше послали. Дескать, сосите лапу. У пьяного ежика. К ним же там еще Вихров прилетает. Вот все и ломятся. Хотят с Вихровым рядом нарисоваться. Ну, и на Кривоносову тоже посмотреть. Она уже сколько лет по гастролям не ездила? Не всех мэров даже позвали.
- Ну, а что, нельзя эти билеты купить, что ли? - упорствовал Владик.
- Да у кого купить? У Андрюхи Решетова? Иди купи! Ты еще Храповицкому предложи долларов двести, может, он поведется. Да хватит нам трех! Ты с Дианкой пойдешь, ну а я уж, так и быть, один потащусь, без Олюшки. Хоть напьюсь раз в жизни.
- А генерал как же?
- А зачем тебе генерал? - изумился Боня. - Орденами греметь? Вот, нашел себе друга. Ты еще про уборщицу нашу вспомни!
- Все-таки он - президент нашей фирмы.
- Да фуфел он дырявый, а не президент! Мне-то ты зачем это втираешь? Пусть дома сидит, телевизор смотрит. Гусь свинье не товарищ. - Воспринимать генерала всерьез Боня отказывался наотрез.
В кабинет впорхнула взволнованная секретарша.
- Владислав Ефимович, - начала она, заикаясь, - к вам тут...
- Уйди, - отмахнулся Владик. - Не видишь, я серьезным делом занят?
- Там папа пришел, - пролепетала секретарша.
- Какой папа? - воззрился на нее Боня. - У меня нету папы. Я вообще сирота! Слышь, ты лучше скажи, когда в баню пойдешь?..
Ответить на это галантное предложение, повторяемое Боней в среднем пять раз на дню, секретарша не успела. Следом за ней в кабинет бочком, втянув живот и стараясь ее не задеть, протискивался Ефим Гозданкер.
- Не ожидал? - смущенно улыбаясь, проговорил он, обращаясь к Владику. - Я уж давно собирался заглянуть. А тут мимо проезжал. Думаю, надо проведать.
От неожиданности Владик вскочил.
- Нет, - растерянно пробормотал он, недоверчиво оглядывая отца с головы до ног. - Вот уж кого действительно не ожидал. Странно, что ты вспомнил.
- Ну, я пойду, - заторопился Боня, радуясь возможности избежать настойчивых просьб Владика. - А то дел еще полно! Дети не кормлены, скотина не мыта. То есть наоборот.
И прежде чем Владик открыл рот, Кравчук выскользнул из кабинета.
- А я вот решил заехать, - повторил Ефим, видимо, не зная, что еще сказать. - Ничего? Не помешал? - запоздало спохватился он.
- Да нет. - Владик все еще не мог прийти в себя. - Чай, кофе?
- Мне чайку. Зеленого, если можно. Я кофе стараюсь не пить. Вредно.
И улыбка, и интонация Ефима были довольно натянутыми. Он пристроился на стуле, с которого только что сорвался Боня.
- Здоровье бережешь? - усмехнулся Владик. Он понемногу начал успокаиваться. - Это правильно. Твое здоровье - достояние губернии.
Отец предпочел не заметить колкости. Он дождался, пока Владик отдаст необходимые распоряжения секретарше.
- Хорошо здесь у тебя, - заметил Ефим, оглядываясь кругом. - Рабочая атмосфера. А вместе с тем уютно. Надо и мне картины повесить...
- Папа! - бесцеремонно перебил его Владик. - Может, ты перестанешь чушь нести? Не отцовские же чувства тебя сюда привели? Правильно я понимаю?
- Ну зачем ты так? - смешался Ефим. - Я... действительно... от всей души. Надо же нам когда-нибудь сближаться. Ведь глупо получается: живем в одном городе, а будто не знакомы. Так мы скоро и узнавать друг друга перестанем. Встретимся на улице - и не поздороваемся.
- Папа! - с укором воскликнул Владик.
Ефим осекся, вздохнул и замолчал, сделав скорбное лицо. С минуту никто из них не произнес ни слова. Секретарша вошла с чаем. Ефим, обрадовавшись ее появлению, засуетился, помогая ей расставить чашки. Владик не шелохнулся. Уходя, она на секунду задержалась в дверях, окинув отца и сына любопытным взглядом.
- Я жду, - напомнил Владик безжалостно. Ефим опять вздохнул и завозился.
2
- А ты в Америку не хочешь съездить? - вдруг спросил он. - Я там курсы нашел интересные при Гарвардском университете. По экономике. Я бы, может, тоже с тобой слетал. Все расходы я, конечно, возьму на себя, - прибавил он торопливо. - Гарвардские дипломы получим, представляешь? Не хуже картин на стене смотреться будут, а?
Он даже дружески подмигнул, уверенный, что сын не устоит перед искушением. У Владика на мгновенье отвисла челюсть.
- А еще говорят, что люди не меняются! - вслух поразился он. - С ума сойти! В последний раз мы виделись с тобой лет девять назад. Я собирался поступать на юридический факультет, и мне было необходимо дать взятку. Я попросил у тебя взаймы. Не помню сейчас сумму, но какие-то сущие копейки были. Обещал со временем тебе вернуть. Ты отказал...
- У меня тогда не было денег! - поспешно перебил Ефим. - Я же работал простым научным сотрудником. Ты же знаешь!
- Я понимаю, - сочувственно кивнул Владик. - Ты тогда бедствовал. Другая семья. Заботы. Нищета. Ты в то время, кажется, только-только купил новую квартиру. Машину поменял. С хлеба на воду перебивался.
Он в упор посмотрел на отца и, видя, что тот сделал протестующее движение, улыбнулся:
- Да я не обижаюсь. Честно, пап. Было и прошло. Я просто пытаюсь сообразить, с чего такая запоздалая забота о моем образовании? Гарвард! Подумать только!
- Я хотел тебе помочь. Но не было возможности, - защищался Ефим. - А теперь она появилась.
- То есть у тебя появились деньги? - уточнил Владик.
- Ну да, - промямлил Ефим. - И это тоже.
- А что еще? - допытывался Владик.
- Ну как тебе сказать? - замялся Ефим. - Я по-другому стал смотреть на вещи.
- Представь себе, я тоже, - подхватил Владик. - И не в последнюю очередь потому, что у меня, как и у тебя, завелись кое-какие деньжата. Немного, конечно, но мне хватает. Так что если уж тебе не терпится повысить свой культурный уровень, то езжай-ка ты один. Хоть в Америку, хоть в Африку. Там, говорят, тоже курсы есть. Для молодых полигамных отцов. А расходы я, так и быть, возьму на себя. Еще вопросы ко мне есть?
Ефим насупился и уставился в стол.
- Я понимаю, что у тебя имеются основания обижаться на меня, - проговорил он, не поднимая глаз. - Все эти годы я не проявлял достаточного участия в твоей судьбе...
- Ой-ой! - не утерпел Владик. - Как трогательно! Ты еще залезь на стул и стихи прочти!
- И все-таки я полагал, что наш разговор сложится несколько иначе, - обиженно заключил Ефим.
- Извини, что не оправдал твоих надежд, - язвительно заметил Владик. - Что не стал космонавтом. Воображаю, как бы ты мною гордился! Первый еврейский космонавт! Мне бы, наверное, почетное гражданство Израиля предложили.
Владик поднялся, давая понять, что встреча закончена. Но Ефим остался сидеть. Он провел ладонью по лицу и поднял на Владика увлажнившиеся глаза.
- Ты можешь меня выслушать? - умоляюще спросил Ефим. - Сядь, пожалуйста. Я тебя прошу.
Владик состроил гримасу, но сел, всем своим видом выражая покорность и скуку. Ефим пригладил бороду и пошевелил мокрыми губами. Он чувствовал себя ужасно неуютно.
- Я буду откровенен, - с усилием проговорил он. Владик хотел было ответить что-то едкое, но сдержался.
- Ты знаешь, что у меня сложились очень непростые отношения с Храповицким, - продолжал Ефим. - Не буду посвящать тебя во все подробности, но поверь, он зашел очень далеко.
- Думаю, не дальше, чем ты, - все-таки вставил Владик. - Впрочем, меня это не касается.
- Я тоже на это надеялся, - подтвердил Ефим. - До вчерашнего дня. Но вчера было совершено покушение на Сырцова, который проходит главным свидетелем по делу Храповицкого.
Владик коротко кивнул, показывая, что он в курсе события.
- Его пытались убить, - многозначительно прибавил Ефим и замолчал.
- Ну, - поторопил Владик. - Ты подозреваешь, что это сделал я?
- Я считаю, что это сделал Храповицкий, - шепотом проговорил Ефим.