- Вопрос очень серьезный, - вздохнул губернатор. - Тут нахрапом не возьмешь. Не знаю даже, как к нему подступиться.
Он принял задумчивый вид и взялся барабанить пальцами по столу, выдерживая паузу. Храповицкий ждал затаив дыхание.
- Думаю, денег на его решение потребуется немало, - прибавил губернатор.
- Я готов к расходам, - отозвался Храповицкий хриплым голосом.
Губернатор еще подумал.
- Дело ведь не только в деньгах, - проникновенно глядя в глаза Храповицкому, заметил он. - Если мы за такое беремся, то должны полностью рассчитывать друг на друга. Сегодня я подставляю плечо тебе, чтобы ты мог подняться на следующую ступень. А завтра твое плечо понадобится мне. Ты это понимаешь?
Храповицкий стиснул лежавшие на столе пальцы до боли в суставах.
- Я вас не подведу, - произнес он с чувством. - Я в вашей команде.
Лисецкий поднялся, прошелся по кабинету и остановился за спиной Храповицкого, который сидел как каменный, не шевелясь и не поворачивая головы. Лисецкий хлопнул его по жесткому плечу.
- Тогда на штурм! - скомандовал он весело. - Чего уселся-то? Нельзя терять времени.
4
Назначения федеральных чиновников в регионах происходили только с согласия губернаторов. Такой порядок завел Ельцин, чтобы расположить к себе глав областей, обладавших в своих губерниях большим весом и влиянием, чем президент страны. Но "Газпром" был акционерным обществом, хотя его контрольный пакет и принадлежал государству. Так что мнением Лисецкого по поводу "Уральсктрансгаза", являвшегося к тому же межрегиональной структурой, никто, собственно, не интересовался.
Прежде чем перейти к решительным и активным действиям, Лисецкий и Храповицкий тщательно изучили проблему и проконсультировались со сведущими людьми в столице. Дело обстояло так.
Покрышкин как руководитель, достигший пенсионного возраста, возглавлял организацию по контракту. Срок действия контракта составлял год и истек еще в августе. В настоящее время он не был продлен, но замены Покрышкину в Москве не искали и причиной задержки вполне могли оказаться обычные бюрократические проволочки.
В молодости Покрышкин начинал свою карьеру в Сибири вместе с Черномырдиным, который долгие годы возглавлял "Газпром" и после своего ухода в правительство оставил вместо себя своего ближайшего сподвижника Вихрова. Директором "Уральсктрансгаза" Покрышкина сделал тоже Черномырдин.
У оборотистых помощников Вихрова было немало претензий к Покрышкину. Производственные показатели у него были средние. В подведомственные ему территории он выбирался из Уральска редко и неохотно. Но главное - он ничего не желал понимать в коммерческих веяниях нового времени. И денег в Москву не возил и не отправлял. По-хорошему, его давно нужно было провожать на пенсию, но сделать это никто не решался, поскольку по "Газпрому" ходили слухи о юношеской дружбе Покрышкина с Черномырдиным. Соответствовали эти слухи действительности или их распускал сам Покрышкин - известно не было.
Перед губернатором и Храповицким было два пути. Первый заключался в бесконечных хождениях по московским кабинетам, встречах с крупными чиновниками и мелкими клерками, которые подчас решали сложные вопросы за своих боссов, в необходимости льстить, задабривать, поить, давать взятки, обещать, унижаться.
Второй путь лежал через переговоры с самим Покрышкиным, который, сознавая шаткость своего положения и перспективу ухода на пенсию, мог бы согласиться за приличную мзду и почетную должность добровольно отказаться от своего поста и рекомендовать на это место Храповицкого. Союзники решили начать с этого варианта.
Провести разговор вызвался губернатор. Он пригласил Покрышкина приехать к нему пятнадцатого сентября, в пятницу, в десять утра.
5
Покрышкин бодро вошел в просторный светлый кабинет Лисецкого. Лисецкий встретил его у входа, в галстуке, но без пиджака, подчеркнуто по-дружески.
- Что будешь пить, Иван Трофимыч? - ласково спросил губернатора. - Чай, кофе? А может, коньячку?
- Я бы чаю выпил. С лимоном, - отрывисто ответил Покрышкин.
Предложение хлопнуть с утра коньяку Покрышкина насторожило. С губернатором он встречался не часто, от Лисецкого не зависел, в друзья к нему не набивался и отношения с ним поддерживал только деловые. Причины своего вызова он не знал, но ничего хорошего от Лисецкого не ждал. Скорее всего, по его предположению, губернатору нужны были деньги для выборов. Много давать Покрышкин не собирался и потому с самого начала выбрал официальный тон, чтобы затруднить губернатору задачу.
Лисецкий дождался, пока им принесли чай в серебряных подстаканниках, которые он держал специально для старорежимных руководителей вроде своего нынешнего гостя. К этим подстаканникам они привыкли еще с советских времен, и, демонстрируя их, Лисецкий ненавязчиво давал понять, что он и сам, если вдуматься, вышел из той, проверенной временем гвардии.
- Ну, как дела, Иван Трофимович? - осведомился Лисецкий, откидываясь в кресле.
- Нормально, - сдержанно отозвался Покрышкин.
- Укрупняться не собираешься? - продолжал Лисецкий ни к чему не обязывающий разговор. - Другие области, там, под свой контроль брать?
- Есть такие мысли, - кивнул Покрышкин на всякий случай, хотя меньше всего он думал об укрупнении.
Несмотря на то что Покрышкин был старше губернатора на десять лет, Лисецкий говорил ему "ты", как и всем остальным в области. Покрышкин обращался к нему на "вы" и сокращать дистанцию не хотел. Разговор не очень клеился. Лисецкий исподволь оглядел Покрышкина.
Годовой оборот "Уральсктрансгаза" составлял порядка четырехсот миллионов долларов. Это означало, что если Покрышкин работает честно и присваивает не больше пяти процентов, то его доля пусть даже с его ближним окружением равнялась двадцати миллионам. Что совсем немало. Лисецкий, однако, хорошо знал, что честно не работает никто. Кроме разве что него, Лисецкого.
Когда российский менеджер решает сложную задачу на тему, сколько можно украсть безнаказанно: десять или пятнадцать процентов, он после непродолжительного размышления приходит к выводу, что украсть нужно все. Потому что "все" - это бесспорно больше, чем часть.
Однако сколько бы ни воровал Покрышкин, заключить по его внешнему виду, что он являлся богатым человеком, было трудно. Внешне он напоминал бульдога. У него было мясистое, морщинистое лицо с обвислыми щеками и тревожными маленькими глазками. Сходство с бульдогом дополнялось вдавленным носом и коротким сиплым дыханием. Поношенный черный костюм на его невысокой толстой фигуре висел мешком. Особое отвращение у губернатора вызывали вставные зубы Покрышкина. Они были ему явно велики и выпирали вперед. Как можно экономить на своей внешности, Лисецкий не понимал.
Часы, впрочем, были дорогими, как и запонки в манжетах белой рубашки. Губернатор решил, что и то и другое является подарком подчиненных.
- Контракт-то тебе уже продлили? - спросил вдруг Лисецкий, прихлебывая чай.
Его тон был небрежным, но Покрышкин сразу сморщился и поставил стакан на стол, расплескав несколько капель. Губернатор ударил его в больное место.
- Да нет еще, - ответил он, стараясь говорить равнодушно. - У нас в "Газпроме" начальников, сами знаете, сколько. И каждый гнет из себя главного. Месяца два продержат, если не больше, пока на стол к генеральному не положат.
- Он ведь у тебя в августе истек? - продолжил экзекуцию Лисецкий.
- В августе, - кивнул Покрышкин и опять поморщился.
- А контракты-то у вас теперь годовые или трехгодовые? - не отставал губернатор.
- А что это вас мой контракт интересует?! - не утерпев, пролаял Покрышкин. Он даже покраснел.
- Да это я так, к слову, - примирительно заметил губернатор. - Заботу проявляю.
Но Покрышкин не успокоился.
- Если вам что-то известно, Егор Яковлевич, вы лучше сразу скажите, - меняя тон с резкого на встревоженный, проговорил Покрышкин. - Может, интриги там какие в Москве, а?
Губернатор пил чай и задумчиво тер нос. Именно на этой мнительности он и собирался сыграть.
- Интриги всегда существуют, - наконец неопределенно произнес он. - Врагов и у тебя, и у меня полно. И все хотят в Москве договориться. Сам знаешь, как это делается: сунули денег в президентской администрации. Или в правительстве. Один звонок - и судьба человека решена. На людей-то в Москве наплевать. Коррупция - вот наша беда.
Он вздохнул и осуждающе покачал головой. Потом поднялся и подошел к окну.
Окно губернаторского кабинета выходило на площадь перед зданием областной администрации. Посреди площади красовался почерневший памятник героям революции, весь в зеленых разводах. Сама площадь была выложена серыми каменными плитами, местами потрескавшимися.
Неподалеку от памятника под мелким осенним дождем топталось десятка три промокших пожилых женщин с унылыми, безнадежными лицами. Это были учителя уральских школ, требовавшие выплатить им зарплату, которую задерживали уже полгода. Они пикетировали областную администрацию с девяти утра. Перед ними метался нахохленный чиновник, призывая разойтись. В отличие от них, он был с зонтом.
Женщины что-то с обидой наперебой кричали ему и не уходили. В руках они держали плакаты. На одном, длинном, было написано: "Добивая образование, вы лишаете своих детей будущего!" Плакат был весь в подтеках от дождя, провис и, казалось, вот-вот порвется. У Лисецкого сразу испортилось настроение.
- Сволочь этот Кулаков! - сердито объявил он, отходя от окна. - Городским учителям он ведь платить должен! Из муниципального бюджета! А он все на нас валит! Обманывает их! Врет, что мы город не дотируем. Вот они и прутся сюда! Верят ему! Если мы не доплачиваем, передай их финансирование нам! Мы согласны. Так ведь нет! Ему же избиратели нужны. Учителя первыми голосуют!
Он неприязненно уставился на Покрышкина.
- Вот чего торчат, дуры? - раздраженно спросил он своего собеседника. - Делать им нечего? Уроки срывают! А дети в школе их ждут! Хоть бы о детях вспомнили! Из своего кармана, что ли, мне им зарплату платить?!
Но в эту минуту Покрышкину было не до Кулакова, не до оголодавших учителей, не до уральских недорослей, лишенных будущего. Его мысли неотвязно крутились вокруг пугающих намеков Лисецкого.
- Значит, из Москвы все идет? - не отвечая на вопрос губернатора, с придыханием осведомился он.
Лисецкий взглянул на него, вспомнил о теме их разговора и сочувственно покачал головой.
- Не было ведь такого в партийное время, - заметил он с грустью.
На эту ностальгическую реминисценцию Покрышкин опять не клюнул. Как обстояли дела в партийные времена, он знал гораздо лучше Лисецкого, который тогда с трудом докарабкался до скромной должности начальника лаборатории.
- И кто же там под меня копает? - набычась и подаваясь вперед, гнул свое Покрышкин.
Губернатор еще подержал паузу, словно в нерешительности.
- Этого я тебе, Иван Трофимович, сказать не могу, - развел он руками. И видя разочарование Покрышкина, прибавил: - Извини, брат. И права не имею, и сам до конца всего не знаю.
Он опустил голову и потер пальцами виски, словно опасность, угрожавшая Покрышкину, доставляла ему, губернатору, головную боль.
- Все так серьезно? - всполошился Покрышкин.
- Серьезно, - вновь тяжело вздохнул губернатор. - Серьезнее не бывает.
- Что же делать? - спросил Покрышкин, часто дыша. Лисецкий посмотрел на него и решил, что тот находится в нужном градусе.
- Есть одна идея, - губернатор взял чистый лист бумаги и начал что-то рисовать. - Собственно, ее я и хотел с тобой обсудить. На первый взгляд, она может показаться тебе неприятной, но ты не торопись. Не надо торопиться. Подумай. Что-то в ней есть. Понимаешь, - губернатор провел карандашом несколько линий, напоминавших не то цветок, не то дерево, - ведь, что у нас получается...
Ярким художественным дарованием он, надо признать, не обладал. Но Покрышкин следил за его рисунком как завороженный.
- Если нельзя спасти целое, то надо попытаться сохранить часть, - прибавил Лисецкий.
- Вы о чем? - выдохнул Покрышкин, изо всех сил безуспешно стараясь угадать.
- А если тебе уйти самому? - вдруг предложил губернатор. - Не дожидаясь, пока тебя об этом попросят в Москве.
Покрышкин даже задохнулся и щелкнул вставными зубами.
- То есть как это уйти? - сипло переспросил он, уставившись на губернатора. - Зачем? Какой смысл?
- Уйти самому, - терпеливо принялся объяснять губернатор. - А на свое место рекомендовать в руководстве преемника. Не кого попало, конечно. Не с улицы человека. А уважаемого, авторитетного. Которого и мы бы здесь поддержали. А твой преемник дал бы тебе все необходимые гарантии. А мы проследим, чтобы он свои обязательства выполнил. Понимаешь, о чем я?
Покрышкин никак не понимал.
- Может быть, оставили бы тебя председателем совета директоров, - продолжал увещевать Лисецкий. - Хорошая должность. Положение. Машина служебная.
- Я не хочу быть председателем совета директоров! - прогавкал Покрышкин.
- Никто не хочет, - сочувственно усмехнулся Лисецкий. - Да куда деваться?
И вдруг Покрышкин что-то почувствовал. Взгляд его изменился.
- И кто же этот преемник? - вдруг спросил он резко и подозрительно.
- Ну, такого-то найти, я думаю, можно будет, - ответил губернатор. - В области много талантливых молодых руководителей. Я, правда, еще не искал, - прибавил он поспешно, видя, как сверлит его глазами Покрышкин.
Лисецкий еще чуть потянул.
- Да вот хоть Храповицкий! - воскликнул он, словно эта идея только что пришла ему в голову.
- Храповицкий? - ахнул Покрышкин. - Да он же жулик!
В другое время он ни за что не высказался бы столь открыто. Долгий опыт работы руководителем приучил его никогда не отзываться плохо при посторонних даже о своих злейших врагах. Но сейчас он весь был во власти эмоций.
- Ну почему сразу "жулик"! - насупился губернатор. - Храповицкий огромным холдингом руководит. И весьма успешно.
- Я просто хотел сказать, что он в нашем деле ничего не понимает! - спохватился Покрышкин. Но снова не удержался. - Он только и знает, что "купи-продай"!
- А вот ты его и научишь! - подхватил Лисецкий с готовностью. - У тебя же опыт огромный. Знания. Уважение коллектива. - Теперь он льстил Покрышкину, пытаясь подсластить пилюлю. - А все, о чем вы с ним между собой договоритесь, он сделает. Копейка в копейку. Не сомневайся. Тут уж я личные гарантии дам.
Покрышкина наконец осенило. Он вскочил из-за стола, едва не уронив стакан, и вперился в губернатора налитыми кровью глазами.
- Это вы все придумали! - рявкнул он. - Вы с вашим Храповицким! Вот где она, интрига! Нету никаких врагов в Москве. Вы - враги! Вы меня травите! Не выйдет у вас!
И, лязгнув зубами, он протопал к двери и вышел, не дожидаясь, когда губернатор его отпустит.
- Ты все-таки подумай, Иван Трофимович! - успел крикнуть ему напоследок Лисецкий.
Но Покрышкин в ответ только злобно хлопнул дверью.
Обойтись малой кровью Лисецкому и Храповицкому не удалось. И на следующий день они оба вылетели в Москву.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
В последние недели я начал приходить в себя. И волевым усилием оставлял для личной жизни лишь вечер пятницы. Этот пункт в моем производственном графике начальник охраны Гоша именовал "замуткой" и относился к нему неодобрительно. Будучи женат в четвертый раз, Гоша бдительно стоял на страже семейных ценностей.
Контингент для "замуток" мне подбирала толстенькая бойкая девушка по имени Ольга, наполовину цыганка, подрабатывавшая сводничеством и, при случае, проституцией. За каждую барышню, которую я забирал с собой, она получала по двести долларов и потому неизменно старалась всучить мне не меньше двух на ночь. При этом она клялась и божилась, что привозимые для меня девчонки сплошь порядочные и, как она выражалась, "не рабочие". Последнее, видимо, означало, что по вокзалам в поисках клиентов они не рыскали. Сегодняшняя встреча была назначена на восемь часов в "Винсенте", ресторане, открытом с полгода назад, куда я все собирался и не мог доехать.
"Винсент" находился в Доме молодежи, трехэтажном длинном здании, одно крыло которого занимали офисы, а в другом располагался развлекательный комплекс с казино, рестораном и барами. Когда мы подъехали, уже стемнело. Облезлый фасад здания, требовавший срочной покраски, сверкал новыми неоновыми вывесками и подсвеченной рекламой.
- "Золотая нива", - вслух прочел Гоша одну из надписей. - "Триста процентов годовых! Мы делаем вам деньги!"
- Ага! - хмыкнул он. - Что ж всего триста процентов написали? Надо было уж все пятьсот обещать. Лохов вы делаете, а не деньги. Я вот все думаю, Андрей Дмитриевич, откуда у нас столько баранов берется? Кидают их все кому не лень, разводят на бабки, а только какая-нибудь новая пирамида объявится, как они опять туда в очередь выстраиваются. Ничему их жизнь не учит.
- А сам ты никогда в пирамиды денег не таскал? - спросил я, улыбнувшись.
Гоша вздохнул и почесал затылок.
- Да было дело, - признал он неохотно. - Вгружал я в "МММ". На три тысячи долларов попал. Молодой был, глупый. Навариться хотел.
Я хмыкнул, вспомнив, как не только Гоша и вся моя охрана, но многие директора нашего холдинга, не говоря уже о простых работягах, каждый день обсуждали повышение ставок в этой прогремевшей на всю страну пирамиде. Даже Виктор всерьез предлагал на наших внутренних совещаниях вложить туда пару миллионов на короткий срок. Причем всегда осторожный Вася его поддерживал. Спасло нас от этой затеи лишь то, что пирамида вскоре рухнула.
- А помните, как мы эту "Золотую ниву" в прошлом году гоняли? - уходя от неприятной ему темы, оживился Гоша. - В "Мираже". Они там музыку врубили на полную мощь, танцевать собрались, а вы с девушкой были. С дочкой мэра. Человек сорок тогда домой отправили, не меньше!
- Это ты их гонял, а не я, - поморщился я в ответ. Я до сих пор испытывал неловкость, вспоминая тот эпизод. - Я всего лишь спасал тебя из рук разъяренных женщин.
- Прям уж! Спасали! - проворчал Гоша, пока я сдавал машину назад, выбирая место для парковки. - Они, может, познакомиться хотели. А вы помешали.
Он открыл зеркальце над лобовым стеклом, посмотрелся и пригладил волосы.
- Женщины как меня увидят, сразу возбуждаются, - прибавил он убежденно. - Замуж хотят. Потому как понимают, что человек я степенный. Серьезный. Не то что некоторые.
Дерзкого намека на мою ветреность, содержавшегося в его последних словах, я предпочел не заметить.
Уже когда мы входили, позвонила Ольга.
- Андрюшечка, мы задерживаемся, - виновато затараторила она. - У одной девчонки тут каблук сломался. Пришлось с полпути возвращаться. Не ругайся, ладно?
- Постараюсь, - пообещал я, вздыхая. Приучить женщин к точности столь же невозможно, как приучить меня к их манере опаздывать.