Похоже, она готова была трещать без умолку, не оставляя пауз для ответов на свои вопросы. Обращаясь к Косумову, она крутилась всем своим худым корпусом. Он даже чуть передвинул бокалы, чтобы она их случайно не опрокинула локтями.
По моей классификации, она относилась к типичным мартышкам, на которых я обычно времени не тратил. Две другие, в черных свитерах и джинсах, обтягивающих их впечатляющие формы, и стоптанных сапогах, были юными коровками. Они дичились, перешептывались, то и дело вдвоем выбегали в туалет и много ели, игнорируя ножи и держа вилку в правой руке, как держат ложку.
Вообще, поставляемый Ольгой контингент в целом делился на три категории: коровы, мартышки и крысы. К коровам относились деревенские девушки, приехавшие в город на учебу или заработки, и обитательницы рабочих окраин, их возраст колебался в пределах восемнадцати - двадцати лет. Поддерживать разговор с ними было невозможно, поскольку свою лепту в беседу они вносили нечленораздельным мычанием. Книг они не читали, жили на съемных квартирах, работали где-то продавщицами, тупо смотрели мыльные сериалы, перебивались с картошки на макароны, из развлечений практиковали походы в кино и в "Макдоналдс".
Мартышки, как правило, представлялись студентками коммерческих вузов, хотя чем они занимались в действительности, не знал никто. Включая, кажется, их самих. Они были вертлявы и утомительны. В повседневной жизни они не вылезали из ночных клубов, знали наизусть все песни из отечественных хит-парадов, мечтали стать фотомоделями или хотя бы попасть в участницы реалити-шоу. Не успев сесть в вашу машину, они тут же врубали музыку на полную мощь и, перекрикивая рев колонок, спрашивали, двигаются ли у вас сиденья, можно ли здесь курить, как открыть окошко и есть ли у вас жевательная резинка.
В отличие от тех и других, крысы вели себя с достоинством, поскольку успели побывать чьими-то подругами, съездить на отдых в Турцию, Египет или Эмираты и вкусить прелести шикарной жизни с каким-нибудь бандитом или мелким коммерсантом. На память о большой и страстной любви она носили пару стодолларовых колечек. Они вполне прилично одевались, разбирались в ресторанном меню и могли поддержать разговор. Короче, крысы знали себе цену и были настроены на долгие серьезные отношения, которые начинались минимум от двух тысяч долларов в месяц.
Для мартышек пределом мечтаний была тысяча. Наиболее удачливым мартышкам со временем удавалось перейти в разряд крыс. Зато коровы выгодно отличались от тех и других умеренностью своих запросов.
Мартышка наконец притомилась и занялась едой.
- На психолога учитесь? - вежливо поинтересовался я у нее.
- Как вы догадались? - удивилась она.
Собственно, я и не догадывался. Я не берусь утверждать, что все психологи - проститутки. Но все встреченные мною начинающие проститутки имели дипломы психологов. Возможно, они считали, что это помогает им разбираться в людях. Хотя я не представляю, кто еще так плохо разбирается в людях, как проститутки. Вероятно, только психологи.
- Я хочу еще второе образование получить, - опять завелась мартышка. - Менеджером буду по маркетингу. Или иностранный язык выучу. Чтобы за границей работать. У меня одна подруга...
- Да закрой ты рот! - не выдержал Боня. - Дай тост сказать.
Он поднялся с бокалом.
- Девчонки, я хочу выпить за нашу встречу. За то, чтобы такие события случались в нашей жизни чаще...
Дальше Боня понес высокопарную чушь, от которой у меня сводило скулы и которую в провинции мужчины неизменно произносят, как только окажутся в обществе случайных женщин, очевидно, считая это комплиментом.
- Ты его ударил, правда? - вдруг прошептал Владик, наклоняясь к моему уху.
Я удивленно посмотрел на него. Его синие глаза горели мальчишеским восторгом.
- Я Косумова имею в виду. Ты же ему врезал!
- Да нет, - осторожно ответил я. - С чего ты взял?
- Врезал, врезал, не отпирайся, - горячо шептал Владик. - Я и сам хотел ему вмазать, когда он деньги бросил. Только я драться не умею.
Последние его слова прозвучали совсем ребячливо. Я почувствовал к нему симпатию.
- Этому нетрудно научиться. Ты можешь взять тренера по боксу или восточным единоборствам, - предложил я. - Не обязательно же ходить в групповые секции.
- Да времени нет, - с сожалением заметил Владик. - До конца года все расписано. А в январе обязательно начну. Я с детства хотел. Но меня родители в музыкальную школу отдали.
- Меня тоже записывали, - признался я. - Но я в бокс ушел самовольно. Такие скандалы дома были! Матушка до сих простить мне не может обманутых ожиданий.
- А ты кто по гороскопу? - неожиданно спросил он. - Должно быть, земной знак. Телец, наверное.
- Ты веришь в гороскопы?
Владик смутился, как будто я поймал его на слабости.
- Я бы сказал, что я прислушиваюсь к астрологии, - принялся объяснять он. - С ней все не так просто. Недавно группа ученых из Сорбонны под руководством известного академика закончила многолетнюю работу на тему "Влияние планет на судьбы людей". Исследовали, кажется, около пятидесяти тысяч биографий на протяжении десятков лет. Труд получился огромным, в несколько томов. Но основные выводы можно изложить в двух строчках. Первая: для выдающихся людей расположение планет в момент их рождения играет важнейшую роль. Вторая: для обычных граждан не имеет значения, под какой звездой они родились. В этом смысле астрология очень похожа на физиогномику.
- А ты и физиогномикой увлекаешься? - я невольно улыбнулся.
- Конечно, - ответил он серьезно. - Приятно же с первого взгляда распознавать, с кем имеешь дело. Беда тут в другом. В качестве примеров в физиогномике приводят лица гениев. Это не очень корректно. Потому что лица гениев необычны. Они несут печать их таланта. А вот попробуй прочитать лицо человека из толпы. Не читается! Пустое оно. То же самое в астрологии. Допустим, в момент рождения Александра Македонского или Чингисхана планеты стояли так-то и так-то. Но сколько людей еще родилось в этот момент? Тьма. Точное число неизвестно. И никто из них судьбу Александра Македонского не повторил.
- Какой же вывод? - поинтересовался я.
- Ну, выводы-то каждый делает сам, - ответил он уклончиво. - Я же говорю, у меня своя теория. Ты лучше заезжай ко мне в офис, мы поболтаем. Если, конечно, интересно. Ой, - спохватился он, - нас же ведь так и не представили.
Он порылся в сумке, достал свою визитную карточку, написал номер своего мобильного телефона и протянул ее мне.
- Владислав Ефимович Гозданкер, - прочитал я на карточке. И оторопев, уставился на него: - Так ты сын Ефима, что ли?
- Ну да! - воскликнул Владик с каким-то раздражением. - Я его сын! Он мой отец. Ну и что теперь?
- Я не имел в виду ничего плохого, - поспешно проговорил я, поняв, что нечаянно задел его за живое.
- Да я знаю, - вздохнул Владик. - Просто меня все замучили этим вопросом. Каждый раз одно и то же. А я, между прочим, своего отца раз в пять лет вижу. Мы с ним не поддерживаем отношений. У него свой бизнес, у меня - свой.
6
- Потанцуем? - услышал я голос Дианы.
Зеленые глаза смотрели на меня в упор с насмешливым вызовом. Звучала плавная, томная мелодия. Я молча поднялся и повел ее к площадке перед оркестром. Боня, подхватив в охапку Ольгу, ринулся за нами и, задорно сверкая очками, принялся выделывать с ней немыслимые па не в такт музыке, но к удовольствию посетителей.
Я осторожно обнял Диану и уловил тонкий знакомый запах ванили от ее волос. Я уже забыл этот аромат, сладковатый и пьянящий, который когда-то кружил мне голову. Я боялся положить руку на ее талию и убедиться, что уже знаю эту длинную линию бедра. Я не хотел мучительных воспоминаний о том, во что нельзя вернуться. Переживать все это еще раз было нестерпимо.
Я понимал, что мои ощущения обманывают меня, и не желал обманываться. Это было как возвращение домой после долгого изгнания. Когда, не успев почувствовать себя счастливым, ты понимаешь, что здесь тебя не ждали.
Боня крутанул Ольгу так, что она едва удержалась на ногах. Короткая юбка задралась, обнажая резинки черных чулок, впившихся в ее волнующие окорока.
- Вот это корма! - восхитился Боня. - Видал, Андрей? Ледокол, в натуре!
- Ты гляди, прямо здесь меня не завали! - возразила ему Ольга со смехом. - А то потом жениться придется.
- Почему вы такой напряженный? - негромко спросила меня Диана.
- Из меня танцор никудышный, - пробормотал я.
- А я решила, что это потому, что вам неловко передо мной, - улыбнулась она.
- Неловко?
- Ну да. За своих девушек. - В ее голосе звучала нескрываемая ирония. - Неужели вы только с такими женщинами имеете дело?
Это был не самый вежливый вопрос. Я же не интересовался, изменяет ли она Владику. Впрочем, я, кажется, и так знал.
- Вы имеете в виду тех, что едут за деньги? - уточнил я.
- При чем тут деньги? - она придвинулась чуть ближе. - В конце концов, и мужья дают женам деньги. Я хотела сказать, что они для вас слишком примитивны.
- А где других искать? - попытался улыбнуться я в ответ. - Те, которые мне нравятся, обитают в каких-то иных пространствах. Мы с ними не встречаемся. Там, где я бываю, они не попадаются. Может, мне начать бродить по городу переодетым? В кепке и парике, выдавая себя за слесаря-сантехника?
- Трудно вы живете, - усмехнулась она.
- Очень, - подтвердил я. - Особенно по понедельникам. Когда к жене возвращаюсь.
- Вы женаты? - она недоверчиво посмотрела на меня. - Что-то непохоже...
- Да врет он все! - встрял Боня, возникая рядом. - Кто ж за него пойдет, кроме меня? А я никак не могу. Парня жду. Из армии.
- Хватит болтать-то! - в восторге откликнулась Ольга. - Что ж ты меня тогда всю до синяков излапал?
- Вы их по нескольку берете? - вдруг предположила Диана с любопытством. - Я имею в виду таких девушек?
Ее интерес к моей интимной жизни казался мне неуместным. Я терпеть не могу показывать испод. Не знаю даже, что меня смущало больше: ее нескромные расспросы или то, что меня так неотвратимо к ней тянуло.
- По две, конечно, удобнее, - подтвердил я. - Во-первых, не нужно развлекать. Они между собою болтают. А во-вторых, зрительный ряд ярче. Особенно если цвет волос у них разный.
- Фу, как цинично, - возмутилась она, на мгновенье отстраняясь.
Любопытно, а что она хотела услышать?
- А он вообще нахал! - опять вмешался Боня. - Не то что я, скромник.
- Да отстанешь ты или нет! - с досадой воскликнула Диана. - Дай нам поговорить. А почему вы не женаты?
- Послушайте, какое это все имеет значение? - ворчливо проговорил я.
- Никакого, - легко согласилась она. - Но все же мужчиной быть лучше, чем женщиной.
- Мне трудно сравнивать, - заметил я. - Я никогда не был женщиной.
Когда мы вернулись за стол, Косумов уже переключился с мартышки на коровок.
- А вы, девчонки, чем занимаетесь? - спросил он. Они испуганно перестали жевать, переглянулись и вдруг прыснули.
- Кто? - переспросила одна. - Мы, что ль?
- Ну да, - продолжал он, стараясь оставаться любезным. - Расскажите что-нибудь о себе.
- О себе? - вновь переспросила первая. Вторая молчала и смотрела в стол.
- О вас, о ком же еще! - поддержал Косумова запыхавшийся Боня, с размаху падая на стул. - Про нас мы и так все знаем.
Они опять переглянулись. На сей раз с недоумением.
- А че рассказывать? - спросила первая. - Без понятия даже, че рассказывать.
Эти содержательные диалоги я знал наизусть. Сам вел их сотни раз.
В нашем кругу наибольшей популярностью пользовались крысы. Однако лично я, грешным делом, в постели все-таки предпочитал коров. Их можно было загонять в кровать хоть по трое или даже всем стадом, если вдруг вы чувствовали себя в ударе. Они никогда не перечили, воспринимая мир и вас с коровьим терпением, как некую данность, обеспечивающую их кормом и жильем. К тому же они не стремились ночью поразить ваше воображение эффектными трюками, а когда все завершалось, то спали крепко. Не возились и не мешали. Правда, свою сексуальную активность они ограничивали простым сопением, но их сопение, по крайней мере, порой бывало искренним.
Единственная проблема с ними заключалась в том, что они любили обходительность. И необходимость провести с ними несколько изнурительных часов, прежде чем лечь в постель, была иногда выше моих сил. А попытку задрать им юбку на голову, этак, по-байроновски, через пять минут после знакомства, они бы восприняли с обидой. То есть, конечно, может быть, и подчинились бы, но без удовольствия.
Крысы не выносили, если их брали на пару. Они жаждали быть единственными. И если вы все-таки, движимый артистической неугомонностью, добавляли к ним мартышку или коровку, просто так, для картинки, то крысы всю ночь брезгливо дулись. Убежденные в том, что знают, как сделать мужчину счастливым, они предпочитали брать инициативу в свои руки.
Едва оказавшись в постели, они решительно переворачивали вас на спину и, пренебрегая первым поцелуем, принимались за организацию сексуально-театрализованных представлений. Зрелищность, с их точки зрения, была важнее всего. Начинали они всегда с минета и непременно вставали на четвереньки, строго перпендикулярно к вашему телу, чтобы вам было лучше видно. При этом обязательно забрасывали за ухо картинным движением падавшую им налицо прядь волос. Вероятно, тоже в целях улучшения обзора. Потом они...
Впрочем, если вы хотя бы раз видели порнографический фильм, то имеете полное представление о том, чего ожидать от крысы в постели.
А вот мартышек не любил никто. От них был только шум и беспорядок. Оказавшись у вас дома, они принимались скакать по комнатам, расплескивать повсюду мартини, оставляя липкие разводы, тыкать пальцами в различные технические устройства и спрашивать, что это такое. Что-нибудь они обязательно разбивали или ломали. Взамен оставляли в пепельницах жевательную резинку, а в джакузи они проводили не меньше часа.
В постели мартышки не закрывали глаз, таращились на вас с нескрываемым любопытством, громко хихикали, когда вы начинали их ворочать, и, не понижая голоса, жизнерадостно сообщали, что такого бурного секса у них не было давно, недели две. А может, даже и больше. Здесь они вполне могли пуститься в воспоминания о том, когда с ними в последний раз поступали подобным образом. Зато как только эта бездарная оргия завершалась, их сразу тянуло есть, пить и курить одновременно. Вновь начиналась беготня вверх и вниз, ужимки, прыжки, просьбы и идиотские вопросы. С утра, счастливые, побывавшие в другой жизни, они ехали отсыпаться, а вам, раздраженному и не сомкнувшему глаз, предстояло тащиться на работу.
7
- Она тебе тоже нравится? - вдруг тихо спросил меня Владик.
Я смешался.
- Ты о ком говоришь? - спросил я в безнадежной попытке отпереться.
Он поднял на меня свои печальные синие глаза.
- Она всем нравится, - сказал он расстроенно. Кивнул головой в подтверждение и отпил вина. - Куда бы мы ни пришли, все смотрят только на нее. Я даже перестал по этому поводу нервничать. Хотя нет, вру. Конечно, не перестал. Но стараюсь. Как думаешь, почему она не хочет выходить за меня замуж?
Вопрос был слишком открытым, так что мне сделалось неловко.
- Наверное, боится потерять свободу, - деликатно заметил я.
- Но ведь я же ее ни в чем не ограничиваю! - запальчиво возразил он. - Я все делаю для нее. А она...
- Эй, мальчики, вы не обо мне говорите? - перебила его Диана, поворачиваясь и вмешиваясь в нашу беседу.
На минуту Владик растерялся.
- О тебе, - признался он, застигнутый врасплох.
- Я так и знала! - удовлетворенно улыбнулась она. - Стоит на секунду отвернуться, как мужчины тут же начинают сплетничать.
- Ну почему одни любят, а другие только позволяют себя любить? - воскликнул Владик с каким-то привычным возмущением. Видимо, он часто задавал этот вопрос. - Ведь это же несправедливо!
- Потому что люди делятся на сильных и слабых, - снисходительно пожала плечами Диана. - И это справедливо. Я тысячу раз тебе об этом говорила.
Она бросила на меня короткий выразительный взгляд, словно не сомневалась в том, что уж я-то на ее стороне. Намек на слабость Владика, содержащийся в ее словах, мне не очень понравился. Мне кажется, что попытки принизить спутника, чтобы произвести впечатление на незнакомого мужчину, не прибавляют женщинам очарования. Как, впрочем, и мужчинам, когда они в компаниях пренебрежительно отзываются о женах.
- Для того, чтобы любить другого человека день за днем и прощать его недостатки, нужно больше силы, чем для того, чтобы принимать чью-то любовь, - сказал я достаточно прохладно.
Мое возражение она восприняла как предательство нашей общности.
- Не думаю, - парировала она, задетая. - Впрочем, я не могу судить о том, что испытывают те, кто так любит. Мне кажется, что целиком растворяться в другом человеке - значит превращаться в размазню.
Владика покоробило.
- Просто ты никогда не любила! - обиженно буркнул он.
- Зато меня все любят, - засмеялась она, бесстыдно глядя на меня зелеными, дерзкими глазами.
Владик поник и тяжело вздохнул. Мне стало его жалко. Я понимал, что спорить с ней бесполезно, но все же не удержался.
- Вряд ли так уж много, - заметил я, косвенно заступаясь за него. - Людей, способных любить, вообще очень мало. Это редкий талант. Как умение писать стихи. Может быть, те же два процента, как в теории Владика. Все остальные хотят, чтобы их любили. Причем такими, какие они есть. Чтобы не нужно было прикладывать усилий и что-то в себе менять. В чем же тут сила? Кстати, те, которые позволяют себя любить, зависят от тех, кто любит, гораздо больше, чем наоборот. Просто это редко приходит им в голову.
Диана поджала свой клубничный рот.
- А сами-то вы способны любить? - в упор спросила она.
Я посмотрел ей в глаза.
- Нет, - сказал я. - Не способен. Поэтому и встречаюсь с теми, кто едет за деньги. Иначе расплатиться будет нечем.
- Андрюха, можно тебя на минутку? - перебил нас Боня.
Я поднялся и отошел с ним в сторону.
- Слушай, брат, - заговорил Боня, тесня меня животом. - Уступи Юрке одну девчонку, а? Будь человеком! Куда тебе столько? По фоб жизни должен буду. Ему вон та, грудастая, понравилась.
Я обернулся и увидел, что Косумов, пересев к одной из коровок, неотрывно следит за нами взглядом, пытаясь угадать мой ответ. Напряжение в его глазах меня развеселило.
- Да всех забирайте, - с облегчением разрешил я. - С Ольгой в придачу. Только денег девчонкам не забудьте раздать.
Боня благодарно стиснул мне руку. Он не ожидал, что я соглашусь так легко.
- Обижаешь! - зарокотал он. - Чтоб мы, да на шару! Чай, не дети, чтоб за любовь шкур разводить. Все-таки государственные люди. Мы тогда, короче, двух возьмем. Долларов по двести им хватит?
- Вполне, - кивнул я. - Хотя если на ночь их оставите, лучше еще по сотне накинуть.
- Кому они нужны на ночь! - Боня фыркнул. - Часа на два - максимум. И пусть гуляют!.. А ты сам как же? - запоздало спохватился он.
- Обойдусь. Я что-то притомился сегодня.
Я действительно решил, что этой ночью мне будет спокойнее совсем без фауны.