Миллер встал из-за стола, подошел к окну и подождал, пока машина Роса проедет мимо здания. Миллер был знаком с женой напарника, Амандой Рос. Это было шапочное знакомство, но она ему нравилась. Он знал и трех детей Роса, которым было четырнадцать, одиннадцать и семь лет. Родители Аманды помогли им купить облицованный бурым песчаником трехэтажный особнячок без лифта, когда у Эла было еще маленькое жалование. Эл и Аманда терпеливо ждали, пока МСИ, теперь Веризон, снова начнет способствовать развитию района. Им обещали модернизацию - и обманули. Со сменой мэра обещания вернулись. Когда наконец цифры начали улучшаться, дом Росов стал стоить почти четыреста тысяч долларов, большая часть из которых у них была выплачена, о чем имелись подтверждающие документы. Альберт и Аманда были типичными жителями Вашингтона. Все, что у них было, они заработали, а заработанное заслужили. Люди вроде них, которые отчаянно цеплялись за еврейские корни, очень импонировали матери Миллера. Она хотела, чтобы Миллер был похож на них. Но это невозможно.
На стоянке Миллер сел в неприметный седан. Он ехал домой, а у него перед глазами стоял текст рапортов, записи допросов, недостающие подробности, которые напоминали ему, каким непоследовательным и поверхностным было расследование трех первых убийств - Маргарет Мозли, Энн Райнер и Барбары Ли. Но с Кэтрин Шеридан все будет иначе. Она вернула книги в библиотеку, купила еду, которую не съела, и переспала с кем-то где-то между половиной одиннадцатого утра и четырьмя часами дня.
Миллер проехал по освещенным улицам и оставил машину в начале Черч-стрит около одиннадцати часов вечера. Магазин уже был закрыт, но в окнах горел свет. Он постучал в дверь, и Зальман открыл ему. Старик был Миллеру по плечо. У него были редеющие волосы и лицо, изборожденное морщинами. Зальман Шамир был олицетворением всего того, чем должен быть пожилой еврей. Его манера держаться выдавала незаурядную личность. И хотя он позволил жене заниматься делами магазина, Миллер знал, что если бы не Зальман, то дело у нее не спорилось бы.
- Ох и злится она на тебя! - сообщил он Миллеру. - Ты ушел сегодня не позавтракав. И вчера вечером мы были здесь, но ты проскочил мимо.
- Здорово, Зальман! - отозвался Миллер.
- Какое там "здорово"! - ответил Зальман. - Быстро заходи и объясняйся. У меня уже голова разболелась.
Миллер прошел мимо нескольких столиков вдоль стены магазина, вокруг которых были расставлены стулья для старых друзей, приходивших сюда по понедельникам и четвергам поиграть в шахматы. Слева находилась стойка и стеклянные полки, на которых Хэрриет расставляла драники, шарики из мацы, фаршированную рыбу.
Хэрриет и Зальман Шамир были хорошими людьми. Все они делали неспешно, как привыкли делать с 1956 года, когда купили столовую на углу Черч-стрит. Раньше они жили в квартире над магазином. У их сына хорошо шли дела, и он купил им трехэтажный дом, облицованный коричневым песчаником, куда они и переехали одиннадцать лет назад. Миллер въехал в квартиру, когда его сделали детективом. С тех пор он виделся с Шамирами почти каждый день. Хэрриет готовила еду, слишком много еды. Когда ей казалось, что Миллер недоедает, она заходила к нему в квартиру и оставляла еду в холодильнике. Чаще всего он разговаривал с ними по утрам и вечерам. Хэрриет всегда готовила завтрак на троих и даже на четверых, если Мэри Макартур оставалась у Миллера на ночь. Иногда по вечерам, когда он возвращался и видел, что магазин еще открыт, они усаживались в задней кухне, и Хэрриет расспрашивала Миллера о его жизни, о том, что прочла в газетах. Зальман обычно молчал. Он нарезал мясо птицы или рогалики, выдавливал апельсиновый сок и занимался прочими хлопотами по хозяйству. А Миллер рассказывал им, этим странным престарелым евреям, которые стали для него чем-то вроде приемных родителей, о своей жизни. Они были своеобразной отдушиной в его мрачной жизни, которая начиналась за стенами магазина. Хэрриет расспрашивала его о делах, об убийствах. Ее глаза завороженно блестели, когда Миллер с улыбкой начинал рассказывать о работе.
- Ты скрываешь от нас неприятные стороны своей работы, - говорила она и накрывала его ладонь рукой, давая понять, что их ничем не удивишь. - Мы с Зальманом были детьми, когда заканчивалась Вторая мировая. Мы видели, что люди могут сделать друг с другом. Мы видели тех, кто возвращался из концлагерей.
Миллер считал, что не имеет права выплескивать на них подробности своей работы, поэтому о многом умалчивал. Он улыбался Хэрриет, брал ее за руку, обнимал, а потом поднимался к себе в квартиру. Бывало, она кричала ему вдогонку, чтобы он нашел себе новую девушку, лучше прежней. Миллер слышал, как Зальман говорил жене, что это не ее дело, на что она возражала, что это как раз ее дело.
В тот вечер Миллер услышал, как Хэрриет зовет его из задней части магазина.
- Привет, - поздоровался он и улыбнулся.
- Я слышу тебя, - отозвалась она. - Я слышу, как ты смеешься надо мной.
- Я не смеюсь над тобой.
Хэрриет показалась в дверях. Ее волосы были собраны в пучок, схваченный сеткой, а руки покрыты мукой. Она была на несколько сантиметров ниже мужа. Под фартуком на ней был домашний халат, а через плечо переброшено полотенце. Она всегда выглядела одинаково - пожилой женщиной. Но, казалось, что она больше уже не старела.
- Вы только посмотрите на это безобразие! - возмущенно начала она. - Я уже два дня готовлю завтрак, а ты куда пропал?
- Мне приходилось рано уходить, извини.
- Твое "извини" меня не устраивает. Ты похож на человека, который питался одними гамбургерами и содовой водой. Ты ведь это ел, да?
Миллер пожал плечами.
- Заходи в кухню. Заходи и хоть раз в жизни поешь нормальной еды.
- Хэрриет, я не голоден. - Миллер обернулся и посмотрел на Зальмана. - Ну скажи ты ей!
Зальман поднял руки, давая понять, что бессилен помочь Миллеру в этом деле.
- Я ничего не скажу. Здесь я тебе не помощник, Роберт.
Он пожал плечами и отправился готовиться к следующему рабочему дню.
- Тогда хоть выпей кофе с медовиком.
- Один кусочек можно, только маленький, хорошо?
- Глупости какие!
Хэрриет взяла его под руку и повела в кухню.
- Значит, тебе дали серьезное дело, да? - спросила она, нарезая медовик и наливая кофе.
Миллер кивнул.
- Да, очень серьезное.
- Что же это за дело, что ты не можешь с утра даже поздороваться?
Миллер улыбнулся.
- Давай не будем сейчас об этом, Хэрриет. Я расскажу подробности, когда раскрою дело.
- А что с Мэри? С ней покончено?
- Думаю, да. Покончено.
Хэрриет покачала головой.
- Глупости. Молодые люди забыли, что такое настойчивость. Одна размолвка, и все кончено, да?
Миллер не ответил и посмотрел на Зальмана, но тот только покачал головой, давая понять, что не хочет влезать в разговор.
- Тогда ешь! - скомандовала Хэрриет. - Ешь, пока не свалился от истощения!
Миллер покорно взял кусочек медовика.
Мир и все его невзгоды подождут до утра. В понедельник, тринадцатого числа, он получит отчет о вскрытии, вернется в дом Шеридан, проверит и изучит каждую деталь, которую можно будет извлечь из предыдущих дел. Ожидание этого одновременно радовало и пугало Миллера. Он ощущал, что у него появилась цель. Он не вспоминал о бывшей подружке Мэри Макартур уже добрых шесть часов. О ней ему напомнила Хэрриет, а также ящики в коридоре возле ванной комнаты. В ящиках были некоторые ее вещи - те, что сохранились после нескольких месяцев, проведенных вместе. Возможно, эти ящики останутся ему на память.
Он пожелал Зальману и Хэрриет спокойной ночи, когда на часах было уже почти двенадцать. Он принял душ и загрузил кучу одежды в стиральную машину. Было уже далеко за полночь, когда Роберт Миллер лег в постель и закрыл глаза. Из приоткрытого окна доносились звуки ночного города.
Однако заснул он не сразу. Он лежал без сна и думал об одной вещи, которая тихо заговорит с ним, когда больше никто не сможет услышать.
Около двух часов ночи он погрузился в беспокойный сон.
* * *
Давным-давно, прежде чем я стал Джоном Роби, жил мой отец.
Большой Джо. Плотник Большой Джо.
Иногда он замирал и стоял так несколько минут. И я знал, что в эти моменты его лучше не тревожить. Я слышал, как мать разговаривала с ним, бормотала, пока со временем слова не становились все менее и менее понятными. Отец терпеливо слушал, а потом садился на краешек кровати с иглой и пузырьком и помогал ей справиться с болью. Он научился жить с этим.
- Морфий, - говорил он мне, - делается из маков. Ярко-красных маков. Кроваво-красных маков. Маковые поля тянутся до самого горизонта. Сначала готовят опиум, а из него получается морфий. Он помогает ей, понимаешь? Приглушает боль… ненадолго…
Слезы в его глазах.
Он отворачивается, когда я выхожу в коридор и останавливаюсь возле двери в их спальню.
Он всегда выглядит измученным. Это человек, который может истощить себя одними размышлениями. Куда бы он ни уходил, он всегда возвращался домой после наступления темноты. Я думаю, что однажды он заблудился. Искал дорогу домой, но так до сих пор и не нашел.
Так я познакомился с морфием, опиумом, героином.
Героин. От древнегреческого "heros". Означает "герой", "воин", "полубог", "получеловек".
Это слово означает очень многое в зависимости от того, с какой стороны вы смотрите.
Я? Я знаком с героином со всех возможных сторон.
Я знаю своего отца. Плотника Большого Джо. Я знаю, почему он сделал то, что сделал, и чего это всем нам стоило.
Я помню, как он, надев шляпу, стоял в коридоре.
- Пойдем, - позвал он. - Выйдем на улицу.
- Куда? - спросил я.
Я был невеселым мальчишкой шести или восьми лет от роду.
- Это сюрприз, - ответил он.
- Хоть намекни, - попросил я.
- Мы пойдем к шоссе, а потом дальше. - Он таинственно улыбнулся. - Туда и назад, просто посмотрим, насколько далеко…
- Ага, папа.
Большой Джо понял бы, что произошло. Почему произошло. Он понял бы причину всего.
Большой Джо понял бы и посмотрел на меня сверху вниз - на невеселого мальчишку шести или восьми лет от роду - и сказал бы что-то.
- Что бы они ни выдумали… Уверен, мне пришлось пережить намного худшее, и длилось это намного дольше.
Что-то вроде этого. Что-то, что показало бы, что он понял.
ГЛАВА 7
Миллер приехал в участок в понедельник утром после восьми часов. Рос появился пятнадцать минут спустя. Их приветствовали кипа разнокалиберных файлов, разбросанные стаканчики из-под кофе и банки от колы, а также застоявшийся запах сигаретного дыма.
Миллер прибрал на одном из столов и подтянул к себе телефон. Потом отодрал желтый листок, прилепленный к стене, и снова набрал номер. Он еще надеялся, хотя знал наперед, что это не даст результата. Накануне не было никакой ошибки. Это не был номер телефона. Миллер набрал его трижды, и каждый раз в трубке слышался долгий гудок несуществующего номера.
Он позвонил оператору и попросил проверить номер через систему телефонных компаний. Тот же результат. Это не только не был старый отключенный номер, такого номера никогда не существовало.
Миллер сидел за столом и глядел на желтый бланк. 315 3477.
- Слушай, - обратился он к Росу, - тут у меня номер телефона. Но он не существует. Что еще может состоять из семи цифр?
Зазвонил телефон, и Миллер поднял трубку.
- Миллер, - представился он, кивнул, взял карандаш и расчистил место на столе для бумаги. - Конечно. Соединяйте.
Он послушал немного, потом подался вперед вместе со стулом. Лицо его стало напряженным.
- Конечно, - сказал он. - Конечно, мы проверим. - Он замолчал, слушая. - Нет, конечно, нет. С подобными вещами мы осторожны, но мы проверим. Вы оставили номер телефона у секретаря? Хорошо. Пожалуйста, назовите свое имя по буквам.
На том конце повесили трубку.
- Черт побери! - ругнулся Миллер и положил трубку на рычаг. Потом снова поднял ее и поинтересовался у секретаря, оставил ли последний звонящий номер телефона. Оказалось, что нет.
- Что там такое? - спросил Рос.
- Какая-то женщина. Рассказала о девочке из воскресной школы, которая утверждала, что узнала Шеридан в газете. Она повесила трубку, когда я спросил ее имя. И номер не оставила.
- Девочка? Какая девочка?
- Она назвала имя. Хлои Джойс. Живет в бедняцком районе. Женщина сообщила, что девочка вчера увидела фотографию Шеридан в газете и что-то сказала по этому поводу.
Рос нахмурился.
- Боже, Эл, ты же все прекрасно понимаешь! У нас что-то появляется, мы докладываем об этом, а потом, если это оказывается липой…
Рос поднял руки, и Миллер замолчал. Потом устало улыбнулся и включил компьютер.
- Сколько подобных звонков мы можем получить в ближайшее время? - спросил Рос.
- Полагаю, сто тысяч с хвостиком.
- Имя Джойс?
Миллер кивнул.
- Точно.
- Есть идеи, какой бедняцкий район она имела в виду?
- Понятия не имею, надо проверить все.
Рос начал вбивать данные в компьютер. Миллер терпеливо ждал. Он поймал себя на том, что думает об отрезке времени между половиной одиннадцатого утра и половиной пятого вечера одиннадцатого ноября, шести часах из жизни Кэтрин Шеридан, о которых они ничего не могли узнать. Библиотека, магазин, потом возвращение домой, замеченное престарелым соседом, который любил смотреть на милых девушек по телевизору. С кем она провела последние часы жизни?
Миллер вспомнил последний разговор с капитаном Ласситером, когда Килларни уехал. В глазах Ласситера Миллер видел все: смерть жены, самоубийство сестры тремя годами ранее, разочарование, отрицание и очень знакомое понимание того, что все напрасно, а если и нет, то все равно этого не избежать…
Пока Рос копался в системе, Миллер позвонил в офис коронера и поговорил с Томом Александером, помощником Хэммингз.
- Дай нам еще пару часов, - попросил тот. - До обеда подождешь?
Миллер сказал, что может подождать, и спросил, на работе ли Мэрилин Хэммингз.
- Она здесь, - ответил Том. - По локти в чьих-то кишках, но она здесь.
Миллер поблагодарил и повесил трубку.
- Кое-что есть, - отозвался Рос. - Между Лэндовер-хиллз и Гленарден нашлась женщина по имени Наташа Джойс. Живет с дочерью Хлои Джойс.
- Хорошо, - сказал Миллер. - Давай-ка нанесем ей визит.
Рос сел за руль. Об этом попросил Миллер. Он хотел подумать над тем, какие вопросы будет задавать. У них был только анонимный звонок и имя девочки. Но поскольку больше у них ничего не было, и это было уже неплохо.
На дорогах почти не было машин, поэтому ехали они быстро. Прежде чем Миллер решил, что он будет говорить, они прибыли на место.
Рос припарковался на углу съезда с магистрали, который вел в район. Он понимал, что, если оставить автомобиль на территории района, его могут угнать.
Они подошли к дому и остановились. Миллер стоял, засунув руки в карманы пальто, и смотрел, как изо рта вырывается облачко пара. Место, в которое они попали, было убогим. Граффити, мусор, перевернутые мусорные баки, пустые бутылки с отслоившимися от влаги этикетками…
- Это там, - сказал Рос и ткнул пальцем.
Миллер последовал за ним между унылыми коробками зданий, которые стали приютом для несчастных, заслуживающих лучшей жизни.
"Это то дерьмо, которое мы не хотим считать национальным достоянием", - подумал он.
- Восемнадцать, - сказал Рос. - Квартира восемнадцать, третий этаж.
Они поднялись по лестнице, погруженной в тень. Было раннее утро, но что-то в этом месте заставляло считать, что на мир опускаются вечные сумерки. В воздухе чувствовался запах мочи и дерьма, крови и мусора, влажных газет, старых матрасов и горелых домашних жаровен, фантазии и желания, чтобы все было иначе, - желания, которому не суждено было стать реальностью.
"Как здесь хреново!"
Рос постучал и отступил в сторону. Миллер встал справа от двери, а Рос, положив руку на пистолет, слева. Оружие было в кобуре, но он расстегнул ее, чтобы ствол можно было быстро достать.
"Совсем хреново".
Изнутри донесся шум.
Застучали цепочки, защелки, засовы - хозяева не хотели, чтобы их обокрали.
- Кто там? - послышался голос из-за двери.
- Полиция, мэм.
Тишина.
Рос посмотрел на Миллера.
Тот сказал:
- Открывайте дверь, мэм. Это полиция.
- Да слышу я, слышу, черт побери! - ответила Наташа Джойс и отперла дверь.
Дверь распахнулась. Миллер зашел первым, Рос последовал за ним, застегивая кобуру. В коридоре со свежевыкрашенными стенами было светло. Ковер на полу, хотя и потертый, выглядел чистым. В квартире, в отличие от лестницы, хорошо пахло. Это был своего рода оазис, оказывавший сопротивление надвигавшейся из-за двери пустыне.
Миллер достал жетон.
- Я знаю, кто вы, - сказала Наташа Джойс.
- Вы мисс Наташа Джойс? - спросил Миллер. - У вас есть дочь Хлои Джойс?
Наташа слабо улыбнулась.
- Учительница, верно? Она вам позвонила?
Миллер нахмурился.
- Вы ведь поэтому здесь? Из-за женщины в газете, которую убили в субботу.
- Да, - подтвердил Миллер и покосился на Роса. - Вы нас ждали?
Наташа сокрушенно покачала головой.
- Люди вроде меня всегда ждут, что к ним в гости пожалуют люди вроде вас.