Никакого подарка Ника заранее не купила, а идти в гости с пустыми руками было неловко. Благо, на углу девятиэтажки, где жили Белкин с Мариной, был маленький круглосуточный магазинчик с прелестным названием "Микро-Маркет". Три девочки лет пятнадцати, стоявшие перед Никой в очереди, долго шушукались между собой и, наконец, купили литровую бутылку водки и три баночки "Спрайта". Оставалось надеяться, что девочек где-то ожидали кавалеры… Выбор алкоголя в "Микро-Маркете" был богатый. Ника остановилась на бутылке крымского красного вина, в самой простой, без изысков и выкрутасов, бутылке. Чем вычурнее бутылка, тем гаже содержимое - эту нехитрую истину Ника усвоила твердо, на собственном опыте.
Лифт в девятиэтажке работал, но, когда Ника попыталась оживить его с помощью недавно приобретенной карточки, ее ждало разочарование. Оказывается, оные карточки в Житомире выпускались разных видов. Опять пришлось идти пешком, правда, всего лишь на четвертый этаж.
- Ника! - расцвел Белкин в плотоядной улыбке. - Вот уж приятный сюрприз! Честно говоря, не верил, что ты действительно придешь! Знал, но не верил, ха-ха!
Белкин встретил ее в линялых джинсах, застиранной футболке с растянутым воротом и тапочках на босу ногу. Очень по-домашнему. Хорошо хоть, не в трениках с пузырями на коленях. Или не в халате…
- Ну зачем ты, - возмутился Белкин, принимая от Ники бутылку вина. - Все же есть, всего навалом! Проходи, сейчас выделю тебе тапки…
Вместо гостевых тапок Нике достались пляжные шлепанцы. Белкин повесил ее курточку на старую, наклонившуюся от массы вещей, вешалку и пропустил Нику в комнату.
- Мариша, у нас гости! - зычно объявил он.
- А можно не кричать? - Марина появилась из кухни в ситцевом фартуке и с руками, перемазанными чем-то вкусным. - Мама отдыхает, у нее сегодня еще ученик… Добрый вечер, Ника, - проявила любезность хозяйка дома, - проходите, присаживайтесь, я уже почти закончила.
Квартира у четы Белкиных (поправка - у сожительствующих в гражданском браке) оказалась двухкомнатная. Стол, а точнее - журнальный столик, накрыли в проходной комнате. Дверь, ведущая во вторую комнату, по всей видимости - спальню, была заперта. Там отдыхала мама Марины, и Белкин сразу понизил голос, демонстрируя Нике следы своего пребывания в этом логове женского уюта. Конечно, компьютер. Черный, блестящий, супер-навороченный, с огромным монитором, колонками и сабвуфером, он высился в углу комнаты, среди старенькой югославской мебели, как языческий алтарь в диком лесу. И фото на стене - "Белкин на фоне пирамид", поездка в Египет, первый шаг к самоутверждению менеджера среднего звена. Вокруг - фото поменьше: Белкин и взятый в кредит "Ланос", Белкин и Марина в аквапарке, Марина с гроздью шампуров, Белкин в пьяной компании сослуживцев на новогоднем корпоративе… Эдакий трехмерный вариант странички в "Одноклассниках".
Нике рассказывали, что подобные выставки себя, любимого, психологи называют "стеной славы" - причем дипломы, грамоты и фотографии с президентом в кабинете большого начальника, или газетные вырезки и мутные полароидные снимки в подвале маньяка-убийцы - суть явления одного порядка, и свидетельствуют о несомненном нарциссизме автора. Социальные сети просто сделали нарциссизм инфекционным заболеванием.
На ужин Марина подала два салата (один - вполне банальный, с кукурузой и крабовыми палочками, только с майонезом перестаралась, а второй странный, с грецкими орехами и сухариками из черного хлеба, скорее, к пиву, чем к вину), запеченные куриные крылья под лимонно-медовым соусом, и, зачем-то, еще и пирожки с ливером. Если красотой библиотекарша и не отличалась, то готовила весьма сносно, вынесла вердикт Ника, пытаясь понять, как эта серая мышь заполучила в свою норку видного яппи - Белкина. Уж точно не кулинарными талантами - Белкин почти не ел, разливаясь соловьем об успехах в карьере и планах на летний отдых.
Марина участия в застольной беседе не принимала, потягивая разбавленный минералкой вермут, а Нике пришлось изложить сокращенную версию автобиографии. Эмиграция в Израиль, служба в армии ("что, и винтовку тебе дали?" - "угу"), учеба в хайфском Технийоне, переезд в Германию, работа в "Шпигеле", первая командировка на Балканы, вторая - в Кувейт, потом Ирландия, Турция, слава единственной девушки - военного фотокорреспондента, осколок фугаса в бедре - сувенир из почти родной Газы, решение завязать с экстримом и переключиться с журналистики на искусство. Первая выставка в Варшаве, вторая - в Москве, потом Киев, Олежка, попытка начать оседлую жизнь.
В середине рассказа Нике пришлось прерваться - мама Марины вышла из спальни, чтобы сделать себе чай. Интеллигентная женщина с чуть подкрашенными волосами любезно поздоровалась с гостьей, но присоединиться к застолью не пожелала, сославшись на ученика, который должен был вот-вот прийти.
- Мама занимается репетиторством, - с гордостью пояснила Марина, впервые с начала разговора подав голос. - Английский язык. Готовит к поступлению, в основном, в киевские вузы…
Белкин тут же вспомнил их школьную учительницу по английскому, свои отнюдь не выдающиеся достижения, и как Ника не давала ему списывать, а потом плавно переключился на последнюю встречу выпускников, сообщая Нике весьма интимные подробности о личной жизни людей, которых она почти не помнила. Разговор уверенно свернул в русло "а помнишь старые добрые времена?", и стал Нике совершенно неинтересен.
Наверное, если ты живешь в маленьком городе, работаешь в банке, и знаешь все этапы своей карьеры на много лет вперед, то единственной радостью остается вспоминать славные былые деньки… Но Ника больше привыкла общаться с людьми, не умеющими и не желающими жить прошлым. Когда вчера ты пила сливовицу в разбомбленном "Хилтоне" в Белграде, сегодня - ныряешь с акулами на Бали, а завтра будешь где-нибудь в Токио или Мельбурне, у тебя нет потребности вспоминать первую сигарету на большой переменке и первый вызов родителей в школу. Ты постоянно обновляешь ресурс ярких впечатлений, и старые постепенно блекнут, выгорают, как фотографии на солнце.
А белкиных серость бытия заставляет холить и лелеять юношеские подвиги, постоянно взбадривая память все новыми и новыми деталями. Тоска по прошлому как сублимация сенсорного голодания…
- А хочешь травки? - вдруг перебил сам себя Белкин. - У меня есть отличная пакистанская дурь…
Глаза у него блестели, как у пьяного, хотя пьяным Белкин быть не мог - весь вечер он пил принесенное Никой вино и даже не осилил половину бутылки. Ника вино только пригубила и переключилась на вишневый компот.
- Тсс! - зашипела на него Марина. - Мама же услышит!
- А что? - зашептал Белкин возбужденно. - Мы же на балкон выйдем… Ну что, девчонки, а? Давайте, а?
- Нет, спасибо, - вежливо отказалась Ника. - Я воздержусь.
- Ладно, - сказала Марина, - давай, только быстро…
Ай да Марина, удивилась Ника. Вот тебе и синий чулок. И ай да Белкин, ай да сукин сын. Интересно, что будет дальше?
Накинув на плечи одолженную Мариной вязаную кофту, Ника вышла с хозяевами на застекленный балкон. Белкин открыл створку окна на проветривание, впустив холодный вечерний воздух, и вытащил из пачки "Лаки Страйк" умело скрученный косяк.
- Это меня Марина научила, - поделился он, раскуривая косяк. - Мы с ней познакомились в одной забавной компании… Как они себя называли? Гомоманты?
- Геммомантики, - поправила его Марина, беря косяк двумя пальцами. - Гадатели по полудрагоценным камням.
- Ага, - расплылся в глупой ухмылке Белкин, - клуб любителей бижутерии.
Вряд ли трава подействовала на него так быстро; скорее, Белкин старательно имитировал ожидаемый эффект.
- Вы увлекаетесь эзотерикой? - спросила Ника из вежливости.
- В какой-то мере, - очень серьезно, с напускной важностью ответила Марина, делая глубокую затяжку и возвращая косяк Белкину.
- Еще как увлекается, - продолжал ухмыляться Белкин. - А я - так, ходил туда девок снимать… Шухер! - вдруг запаниковал он, пряча бычок в ладони.
В комнате началось какое-то движение.
- Спокойно, - сказала Марина. - Это ученик, к маме. Он ненадолго.
- А чем ты увлекаешься? - спросила Ника, стараясь дышать свежим воздухом из приоткрытого окна. - Кроме дури и девок?
Белкин захихикал, а Марина метнула в нее откровенно злобный взгляд, но Нике было плевать. Ее вдруг начал раздражать и вонюче-сладкий дым травки, и тупой комизм происходящего, и три дня, убитых вынужденным бездельем… Раздражение требовало выхода.
- Нет, серьезно, - настойчиво повторила она. - Как вы тут проводите свободное время? Ну, тут, в провинции? - уколола она.
- По-разному, - ответила Марина, пытаясь изобразить высокомерие. Получилось не очень хорошо, так как глаза у нее уже "поплыли".
- Ну, я, например, играю в автоквест, и в страйкбол… - важно сказал Белкин. Хочешь, фотки покажу?
- Хочу, - соврала изрядно продрогшая Ника.
- Вот это я на "Сталкере", под Киевом, в прошлом году. А это открытие сезона весной. А это наш "урбан", на Крошне…
Ника вежливо кивнула. Показ фотографий с полей сражений длился добрых полчаса.
- И много вас таких, - уточнил она, - воюет?
- Прилично. Но зимой особенно не повоюешь, поэтому наша команда еще играет в автоквест. Слыхала?
- Да, - кивнула Ника, и Белкин разочарованно вздохнул. Он явно надеялся поразить Нику рассказом об игре.
- Мы на прошлой игре второе место взяли, - сообщил он. - Завтра думаем отыграться…
- Завтра? - уточнил Ника.
- Ага.
- А можно с вами? - совершенно спонтанно, и неожиданно даже для самой себя выпалила Ника.
- Конечно, - обрадовано удивился Белкин. - А ты играла когда-нибудь?
- Нет, - покачала головой Ника. - И не буду. Я хочу поснимать. Ночной город, драйв, адреналин, приключения. Может забавно получится.
- А что? Это мысль! Я с капитаном переговорю, у нас все равно одно место в машине свободно. И орги, я думаю, не буду против пиара… Это где-то напечатают?
- Еще не знаю, - честно призналась Ника, пытаясь разобраться: она напросилась просто из скуки или чтобы позлить Марину?
- В общем, так, - засуетился Белкин. - Сбор завтра, на площади, возле танка, в половину двенадцатого. Одежду - такую, чтоб не жалко. Термос с кофе я беру на себя, с тебя бутерброды. Компас, фонарик, GPS - если есть, бери, лишними не будут…
- Договорились, - сказала Ника и с трудом подавила зевок.
- По-моему, - наконец вмешалась в беседу Марина, выходя из состояния остекленения, - наша гостья устала. Вам вызвать такси, Ника?
- Если можно, - кивнула Ника, радушно улыбнувшись в ответ на змеиный взгляд Марины. Бедный, бедный Белкин…
- Я провожу, - вызвался совсем потерявший ситуативное чутье Белкин, но тут дверь в комнату мамы Марины отворилась, и оттуда вышел уже знакомый Нике парень с конским хвостиком и свежим синяком на лбу, плохо замазанным тональным кремом.
- Здравствуйте, - брякнул он, ошарашено глядя на Нику.
- Здравствуй, Роман, - сказала Ника, на секунду порывшись в памяти. - Не проводишь меня до такси?
10
На улице Рома запахнул пижонскую, совсем не греющую косуху, забросил рюкзак за плечо и сунул руки в карманы.
- А что в рюкзаке? - спросила Ника.
- Шлем.
- Мотоциклетный?
- Не, - помотал головой подросток. - Рыцарский. Хундскугель.
- Истфех?
- Угу, - Рома покосился на нее с уважением.
- А еще фотография, английский язык… Не многовато ли?
- Мои родители считают, что свободное время - главный враг подростка.
- Логично, - хмыкнула Ника, вглядываясь в темные просторы Польского Бульвара.
Такси пока видно не было, зато на детской площадке околачивалась стайка аборигенов не самого дружелюбного вида.
- Меня, кстати, Ника зовут, - представилась девушка.
- Ника Загорская? - изумился Роман. - Внучка Аркадия Львовича?
- Она самая…
- Он показывал мне ваши работы, - чуть не захлебнулся от восторга Рома. - И те, что на Балканах, и Ближний Восток, и студийки… Классно у вас получается!
- Спасибо, - сказала Ника. - А ты давно фотографией занимаешься?
- Не очень. Месяца два… Вы смотрели мой диск?
- Нет. Ты ведь его деду принес…
- Ну, в общем-то, да, но ваше мнение…
- Роман, - перебила его Ника. - Тебе не кажется, что вон та компания в песочнице как-то уж очень сильно нами интересуется?
- Да вроде нет… - пожал плечами Рома.
- А мне - кажется, - произнесла Ника твердо.
Рефлексы, отшлифованные годами работы на войне, заставили Нику сунуть руку в карман и нащупать газовый баллончик.
- Интересно, где же наше такси? - задумчиво спросила она, глядя, как от песочницы отделились три тени и начали движение в их сторону.
- Тут просто район такой, - объяснил Ромчик, - иногда в темноте трудно адрес найти. Вот таксисты и блудят…
Ага, если вызов вообще не отменили. Ну, Марина, ну, сучка…
- Драться умеешь? - поинтересовалась Ника.
- Не очень, - честно ответил Рома.
- А бегать?
- Чуть лучше… Да вы не бойтесь. У меня с собой кое-чего есть.
Он скинул с плеча рюкзак, расстегнул молнию и сунул руку в накладной карман. Там что-то металлически зазвенело.
Тени тем временем приблизились достаточно, чтобы их можно было разглядеть. Трое. Классический образчик "хомо гопус", кепка, туфли, "адидас". Мелкие какие-то, совсем еще дети. А значит - вообще без тормозов в голове. У Ники зашевелились волосы на затылке. Хорошо хоть, обувь удобная, подумала она.
- Добрый вечер, - гнусаво поздоровался один из аборигенов. - А вы не скажете, как пройти в библиотеку?
Компания дружно заржала.
- Ребята, - Рома вытащил из рюкзака велосипедную цепь. - Давайте жить дружно…
Ника мысленно чертыхнулась. Идея распылить баллончик и дать деру провалилась. Рыцарь Рома намеревался защищать прекрасную даму до последней отбитой внутренности.
- А кто это у нас такой патлатенький? - просюсюкал второй абориген, без кепки, с бритой шишковидной головой. - Неформал, а? Не туда забрел, пацан?
Такси вырулило из-за поворота, как вертолет "Хьюи" в американском боевике про Вьетнам - в самый последний момент.
- Мы сейчас уедем, - твердо сказала Ника, - а вы останетесь. Сунетесь к машине, водила вызовет подмогу. Понятно?
- Борзая, - прокомментировал бритый. - Надо воспитать.
Но тут следом за такси во двор въехал серебристый "Ниссан-патрол" (рухлядь, по меркам столицы, и вполне модный джип для местных), и санитары подворотен тут же скисли. Не иначе, местный авторитет пожаловал домой.
- Ладно, катитесь, - махнул рукой первый. - А тебя, патлатый, я запомнил. Я тебя тут уже не первый раз вижу. Ходишь-ходишь, а не здороваешься. Некрасиво.
- В следующий раз поздороваюсь, - пообещал Ромчик, прикрывая собой Нику (то есть, это он думал, что прикрывает, а на самом деле - стоял на линии распыла газа, дурачок), пока та садилась в такси.
- Ты всегда такой смелый? - спросила Ника, когда они отъехали от злополучного двора.
- Только по пятницам, - угрюмо ответил Рома.
Парня начинало трясти.
- Да уж, - сказала Ника. - Весело у вас тут…
11
Таксистов Хрущ боялся и ненавидел с позапрошлой зимы. Тогда был какой-то жидовский праздник, эти суки собрались возле кинотеатра "Октябрь" и зажигали свои факелы, а твари-таксисты поставили на крыши тачек жидовские подсвечники и устроили парад. Хрущ, Свисток, Макар, Длинный и еще пару пацанов из "гайдамаков" - местной организации юных националистов, не скины, а так, рядом, - решили устроить водилам показательную разборку. Но водилы оказались не простыми бордюрщиками, а радио-такси. Кто-то успел крикнуть в рацию "сигнал ноль", и через пять минут их слетелось - как мух на говно. Жиды разбежались, менты (горотдел, бля, через дорогу!) не торопились, и в результате Макару сломали два ребра монтировкой, Свисток получил сотряс, Длинный, падла, смылся, а Хруща так отпинали ногами, что он обоссался.
Поэтому когда падла-таксист зарулил во двор, Хрущ сразу дал отбой и придержал Свистка, который рвался в бой. Оно и понятно: неформал с косичкой уже не первый раз появлялся на районе, но все не давал повода поговорить по душам. Неформал был из мажоров, Хрущ это нутром чуял, а вот тетка с ним была странная. Наглая какая-то, вела себя так, будто ей все похер.
- Ну ладно, - сказал Хрущ и поправил кепарь, - будет и на нашей улице праздник…
- Че - ладно, че - ладно? - завелся Свисток. - Ты понял, че она сказала?
- А шо? - как всегда, туго отреагировал Макар. - Шо они, вот так и уедут?
- Тихо, бля! - велел Хрущ. - Пусть валят. Еще пересечемся, Земля - она круглая.
На глазах у всей честной кампании такси выехало со двора, освободив проход серебристому джипу.
- Не, ну ты, Хрущ, неправ! - никак не мог успокоиться Свисток.
- Это че за клиент? - спросил Хрущ у Макара, который жил в этом доме. - На джипе?
- Неместный. Первый раз вижу. Бандюк, наверное. Ну его на хер…
- У тебя сколько бабла? - уточнил Хрущ у Свистка, который насвистывал "Большие города" БИ-2 (он так всегда успокаивался).
- Нисколько! - огрызнулся Свисток. - Я ж две полторашки купил!
- И у меня пусто… - добавил Макар.
- Ясно…
Из джипа тем временем выбрался пузатенький коротышка росточка настолько маленького, что его почти не было видно за высокой машиной. Коротышка открыл заднюю дверцу и принялся рыться в багажнике.
- Не, Макар, не бандюк это, - решил Хрущ. - Манагер. Пошли, побеседуем.
Когда троица неспешным, вразвалочку, шагом приблизилась к джипу, коротышка вышел им навстречу с длинным тубусом в руке, и Хрущ осознал свою ошибку. На пузе у "манагера" висела сумка-набрюшник, вроде тех, с которыми ходят менялы на базаре, но - не совсем. Такую показывал Богдан Куренной, когда Хруща и Свистка затащили на "вышкил" в детском лагере на Корбутовке. Ну там, "в одну лаву шикуйсь!" и "строем - марш!" и прочая гайдамачья херня. В набрюшнике у Богдана лежал травмат, и доставал он его - за полсекунды, надо было только дернуть за специальный шнурок…
- Ты - Хрущ? - уточнил коротышка.
- Ну? - набычился Хрущ. В воздухе отчетливо запахло неприятностями.
- Я от Богдана.
Вот те нате, хрен в томате. Скажешь говно - вот и оно. И ведь не пошлешь…
- Слава Украине, - на всякий случай ляпнул Хрущ.
- Чего? - удивился коротышка. - А, ну да, ну да… Героям слава. Твои бойцы? - Он обвел взглядом Макара и Свистка.
Морда у него была - неприятная. Вроде и холеная, откормленная, с висящим двойным подбородком, но вся в рытвинах, как от прыщей. И пахло от коротышки странно. Сырым подвалом и тухлятиной.
- Угу.
- Денег хотите срубить по-быстрому?
- Ну?
- Держи, - коротышка протянул Хрущу тубус. - Это трафарет. А это, - он вытащил из заднего кармана джинсов пачку купюр и отслюнил пару сотенных, - на краску. Белую, только белую!
Нифига себе, подумал Хрущ, пряча бабло.
- Завтра, в два часа ночи. На синагоге. Только не с улицы, а со двора. Потом валите к драмтеатру, там я вас подберу и рассчитаюсь. По двести на брата. Нормально?
- Нормально, - выдохнул Свисток.
- Тихо, - заткнул его Хрущ. - А не кинешь?
Коротышка прищурился.