Детский рассказ Маркова Евгения Львовича о дружбе мальчика и медвежонка.
Рисунки А. Н. Комарова.
Настала осень, стали часто перепадать дожди, и холодные туманы изо дня в день покрывали склоны и ущелья хребта Цива. Большая бурая медведица поняла, что пора ей подумать о берлоге, где она проведёт суровое и голодное зимнее время.
Никаких плодов и ягод уже в лесу не было, буковые орешки осыпались и смешались с почвой, остаток их грабили суетливые сойки; исчезла сочная трава, огрубели нежные корешки, пропали жуки и козявки, до которых большие охотники медведи, - словом, наступает голодная пора.
Умная медведица знала, что зимнюю спячку лучше переносит зверь хорошо упитанный, отъевшийся, покрытый толстым слоем сала, которое и греет его и, незаметно для него самого питает в течение нескольких месяцев зимы. Поэтому наша Топтыгина как следует откормилась осенью орехами, грушами, шишками и другими плодами, - стала жирной и толстой.
Она нашла громадную поваленную ветром липу, под вывороченными её корнями в яму нагребла лапами сухой травы, листьев и мха, завалила со всех сторон буреломом, и в начале ноября устроилась в этой берлоге на всю зиму.
Лежит медведица в своей тёплой берлоге, а кругом её засыпал снег. От этого в берлоге стало ещё теплее. Никто и не догадается, что в этой снежной куче спокойно спит огромный зверь. Только над её головой, от горячего дыханья медведицы, снег оттаял, получилась узенькая щель и оттуда из берлоги пробивается лёгкая струйка тёплого воздуха, заметная только опытному глазу охотника.
В начале февраля у медведицы родились двое крошечных, величиной чуть больше котёнка, слепых медвежонка. Оба были серенькие, шерсть у обоих совсем короткая, только у одного из них на горле был беленький ошейник, а у другого его не было.
Маленькие зверьки после рождения не издали ни звука, молчаливо лежали, пока мать их облизывала и сушила своим языком, а затем прижались к её груди и спокойно проводили день за днём в тепле и темноте. Долго длилась для них эта ночь.
Наконец, к середине марта солнце стало сильнее нагревать землю, снег весь почти оттаял, медвежата подросли, шерсть у них запушилась, и они уже томились в своей тесной и душной берлоге, куда свободно стали проникать ласкающие лучи солнца. Глаза у них давно открылись, и оба зверька начали баловаться, то отпуская лапкой пощёчину, то в шутку вцепляясь в горло друг другу.
Всюду на проталинах показалась нежная зелёная травка, на деревьях стали распускаться набухшие почки, из земли выпирали толстые молодые корешки, чёрный дрозд радостно и громко свистел, появились разные другие птицы. Пришла весна.
Медведица с детьми вышла из берлоги, совершила с ними первую недалёкую прогулку, а на ночь опять вернулась в свой тёплый дом. Медвежата после прогулки отлично спали, ещё лучше кушали, жадно глотая, с причмокиванием и сопением, жирное молоко матери, но утром их неудержимо тянуло в лес, и они едва дождались, когда мать опять пошла с ними на прогулку.
Так потянулись новые для маленьких зверьков дни. Постепенно мать уходила с ними всё дальше и дальше, иной раз они не возвращались даже на ночь в берлогу, проводя ночь где-нибудь в пещере, под скалою, в густых зарослях или под вывороченным бурею пнём. Наконец они бросили окончательно берлогу и спустились со своей горы ниже, в долину, где травы и питания было больше.
Медведица научила их переворачивать камни, под которыми всегда можно найти разных жуков, мокриц, сороконожек, разворачивать муравейник и слизывать языком кисленьких муравьёв и их яйца, жевать толстые сахаристые корешки и ароматную молодую травку. А один раз мать нашла на старой липе целый улей диких пчёл, и они тогда вволю накушались душистого меда. Правда, пчёлы искусали сильно их нежные носы и лапки, медвежата визжали от боли, но всё же мёд им так понравился, что, несмотря на боль и раны, они готовы были снова полакомиться сладким мёдом. Но главною пищею для медвежат пока всё ещё было молоко матери, а для неё - разная трава, от которой даже зубы у неё были зелёные.
Медвежата ещё не знали, сколько хороших вещей будет для них в лесу со временем: земляника, малина, калина и смородина, любимая дикая черешня, затем алыча, груши и яблоки, шишки, кизил и лесные орехи, а там поспеют каштаны, жёлуди, буковые орешки... Не знали этого, конечно неопытные зверьки, но уже чувствовали и понимали, что в лесу они найдут всё, что нужно медведю, и крепко полюбили свой густой, тенистый лес.
Однажды, - это было в начале мая - медведица напала на одной лесной полянке на целую заросль сочного молодого бурьяна и с довольным сопением обсасывала его вкусные корешки и стебли. Медвежата тут же играли, визжа забирались на деревья, один догонял другого, бил его лапами и хватал зубами за коротенький хвост...
В это время недалеко от них проходил лесник Коте с двумя сельчанами. Он должен был отпустить им на сруб большую липу, из которой они хотели себе сделать давильню для винограда. Шли они молча, неслышно ступая по земле кожаными поршнями, выбирая подходящее дерево, как вдруг до их тонкого слуха донёсся шум от возни медвежат и чавканье медведицы. Они тотчас остановились. Коте снял с плеча берданку, его спутники вынули из ножен кинжалы.
Тихонько подобрались они к полянке, Коте прицелился и выпалил из ружья. От грома выстрела медвежата, сломя голову, бросились бежать неуклюжим галопом и один за другим быстро взобрались на ближайшее толстое дерево. Там они плотно прижались друг к дружке на большом суку и с ужасом увидели, что их мать лежит без движения на земле, а около неё стоят три каких-то невиданных ими высоких зверя.
Убедившись, что медведица убита наповал, Коте с товарищами подошёл к дереву, где запрятались маленькие мишки, и несмотря на их пронзительный громкий крик, несмотря на то, что они отчаянно царапались и кусались, люди стащили их с дерева, перевязали им морды и лапы верёвками и бросили тут же под деревом. Напуганные до смерти всем случившимся, не понимая, что такое с ними происходит, бедные пленники, крепко связанные людьми, жалобно стонали, лёжа на земле.
А люди в это время возились около медведицы,, сдирая с неё шкуру. Сама она была так худа, что Коте решил бросить её тощее мясо и взять с собою только прекрасную пушистую тёмно-бурую шкуру.
К вечеру Коте со спутниками добрался до своего домика в маленькой безыменной дёревушке недалеко от Гомбори в одном из ущелий, отходящих от Цив-Гомборского хребта. Один нёс шкуру убитой медведицы, двое других - перевязанных медвежат.
Выскочили из дома жена Коте, сын его девятилетний Отар, дочка Русудана - все стали разглядывать маленьких пленников, трогать их пушистую шкурку.
II
Коте, с помощью Отара, надел на медвежат снятые с собак ошейники, привязал их под навесом цепью к столбу, а сынишка притащил им соломы и большую джамку (плоскую глиняную чашку) густого буйволиного молока. Проголодавшиеся зверьки быстро сообразили, как пользоваться угощением. Едва Отар ткнул их мордою в чашку, они облизали себе губы красным язычком, а затем сами с довольным урчанием вылакали всё молоко. Кусаться они уже не пытались, поняв своё бессилие перед человеком, а только робко отодвигались задом от подходивших к ним людей.
Мать подала отцу скромный ужин, дети уселись рядом, и Коте рассказал им, как убил медведицу и захватил медвежат.
- Что же ты с ними теперь будешь делать,, отец? - волнуясь спросил Отар.
- А вот завтра запрягу арбу да повезу их в Гомбори. За шкуру возьму не меньше червонца, да столько же за медвежат. Духанщик Китес с радостью возьмёт их, подкормит и перепродаст в Тифлис.
- Нет, отец, нет! - закричал Отар. ― Не продавай их, оставь их себе, ведь они такие хорошенькие... Китес убьёт их... Жалко!
У Отара даже слёзы на глазах выступили, так просил он отца оставить маленьких медведей. Мальчик весь раскраснелся и не отставал от отца.
- Ну, хорошо, - наконец, согласился Коте. - Я оставлю тебе пока... одного, а там увидим. Выбери его сам.
Мальчик долго не мог заснуть в эту ночь. Ему всё снились мохнатые маленькие звери, и волновала мысль, какого медвежонка выбрать.
Чуть стало светать, Отар вскочил с постели, взял у матери молока, краюшку чурека, накрошил его в джамку и пошёл кормить своих друзей.
Оба медвежонка в обнимку спали, плотно прижавшись друг.к другу. Но когда подошел Отар, они сладко зевнули, потянулись, и один из них сам стал направляться к мальчику. Другой продолжал лежать. Первый был серебристо-серого цвета с белым ошейником на горле, другой - тёмный, одноцветный. Отар погладил по спине подошедшего медвежонка, который жадно стал лакать молоко и есть мочёный хлеб.
- Ты будешь моим, - прошептал мальчик. Таким образом, выбор был сделан - Белый Ошейник остался у Отара.
Прошёл почти месяц. Первое время медвежонок немного скучал, жалобно повизгивал, видно, вспоминал брата и ужасный день, когда он потерял свою мать. Но скоро он успокоился и крепко сдружился с Отаром. Мальчик один кормил его, переменял ему воду, приносил свежей соломы на подстилку, а когда поспела душистая земляника, когда налилась ароматногорькая дикая черешня - Отар бегал за ними в лес и приносил целыми корзинками эти лакомства своему любимцу. Иногда Отар с товарищами - деревенскими мальчиками - брал на цепи медвежонка и уходил с ним на прогулку в лес. Мальчики плотным кольцом окружали Мишку, чтобы охранить его при проходе деревни от назойливых деревенских собак, которые с остервенением облаивали медвежонка и пугали мохнатого трусишку. Но когда вся компания приходила в лес, с Мишки снимали цепь, и он весело бегал на полной свободе, взбирался на деревья, боролся с ребятками, жевал травку, находил под камнями насекомых, ловил муравьев, тряс всякое фруктовое дерево и с наслаждением, громко чавкая, кушал шишки, красный шиповник и другие плоды.
Во дворе Белый Ошейник находил много для себя нового. Его, например, очень заинтересовали куры и цыплята. Иной раз он по часу лежал неподвижно у своего столба, внимательно следя маленькими чёрными глазками за какой-нибудь курицей, которая копошилась вблизи. И если неосторожная хохлатка, обманутая его неподвижностью, чересчур близко подходила к медвежонку, - он быстро хватал её лапой. Перья летели во все стороны, и курица, с громким кудахтаньем, едва вырывалась из Мишкиных объятий. А двух маленьких цыплят он задавил насмерть.
Когда дворовые собаки подбегали к нему или щенки пытались с ним заигрывать, он пятился задом куда-нибудь в угол, садился, принимал угрожающий вид и с визгом награждал пощёчинами слишком близко подошедших собак.
Но Отар мог делать с ним, что угодно. Он ходил за ним без цепи как собака, знал его голос и отвечал на него ласковым ворчаньем, часами лежал с ним рядом, обнимая его неуклюжими лапами... Если бы спросить тогда Отара, кого он больше любит: сестру Русудану или медвежонка, - он, наверное, ответил бы, что Мишку.
III
В середине августа Коте объявил сыну, что отвезёт его в Тифлис, к дяде Вано, торговавшему в Навулуге (окраина Тифлиса) углём, и отдаст в школу.
- А Белый Ошейник? - первым делом спросил Отар.
- Его тоже отвезу в Тифлис и подарю дяде Вано. Он будет жить у него с тобой вместе... Вам скучно не будет...
Успокоился мальчик на этом, уверенный, что у дяди его любимцу будет так же хорошо, как и у них дома.
Скоро Отар, держа на коленях Мишку, сидел в арбе и ехал в Тифлис по хорошо знакомой ему дороге. Много раз, помогая отцу, он возил по ней туда угли на склад дяди Вано или яблоки из Гомбори.
Стояли жаркие августовские дни, невыносимые для буйволов. Ехали поэтому ночью, и только подъезжая к самому Тифлису, от Орхеви пришлось захватить часть солнечного дня. Белый Ошейник всю дорогу держал себя молодцом, но тут тифлисский зной, видимо, стал раздражать медвежонка, он тяжело дышал, разевая свою маленькую пасть, жажда его мучила, он не находил себе места и беспокойно ёрзал во все стороны, нервно мотая головой.
- Подожди, милый, скоро приедем... отдохнёшь... устрою тебя в прохладном сарае, - ласково говорил мальчик и гладил пушистую шкурку своего друга.
А вот и Навулуг.
Заехали во двор, распрягли буйволов, стали разгружаться.
Коте пошёл к Вано, который знал о их приезде и ждал мальчика. Скромные деревенские подарки быстро принимала жена Вано, тётка Нина. Бурдюёчок кахетинского вина, молодой барашек, индейки и куры, яйца и початки молодой кукурузы, корзина лобио и многое другое пришлось по сердцу тётушке. Но когда она узнала, что и медвежонок привезён им в подарок, она громко и откровенно заявила Коте:
- Медведя я не хочу... не могу его держать, что хотите с ним делайте!..
Коте сконфуженно ей возражал что-то тихим голосом, чего не мог расслышать потрясенный словами тётки Отар. На шум вышел во двор дядя, и мальчик с волнением ждал его решения.
Вано рассмеялся, когда узнал, в чём дело, и спокойно сказал:
― Ничего, Нина, не кричи как курица! Медвежонка Коте привёз мне, а не тебе. Забирай свой лобио, свою кукурузу, барашка и прочее. О Мишке я сам позабочусь!
Растроганный мальчик готов был обнять доброго дядю за его слова и радостно глядел на мохнатого приятеля, который трусливо переминался с ноги на ногу.
Отец пробыл в городе до вечера, а как стало смеркаться - напоил буйволов, запряг арбу и поехал в обратный путь. Перед отъездом он поговорил с Отаром, приказал ему слушаться дядю как отца, заниматься усердно в школе, и завязал ему в платок два рубля серебряной мелочью.
- Деньги эти можешь истратить только в самом крайнем случае, -прибавил отец, - а кормить и одевать тебя будет дядя!..