В книге рассказывается о беспокойной жизни подростков одного из старших классов, у которых трудно складываются отношения с учителями и родителями, да и между собой они не могут найти общего языка, не умеют правильно оценивать свои поступки, что приводит к беде.
Содержание:
-
Часть первая. Бунт 1
-
Часть вторая. Смятение 9
-
Часть третья. Расплата 25
Лия Семеновна Симонова
Круг
Часть первая. Бунт
1
Был холодный осенний день.
Надежда Прохоровна сидела одна в своем директорском кабинете, и ей казалось, что ветры за окном сшибаются, стонут и, невидимые, тайком проникая в школьный дом, сковывают ее своим ледяным дыханием, и именно поэтому так неповоротливы ее мысли.
Ей хотелось согреться, почувствовать прилив энергии. Она закуталась в шаль, попыталась хоть ненадолго отключиться от всего, что так сильно волновало ее. Но мучительная тревога не отступала, напротив, последнее время она все усиливалась и перерастала в болезненное предчувствие беды.
Надежда Прохоровна запрещала себе думать об этом, мысленно прикрикивала на себя: "Прекрати! Не раскисай!" - и как будто точно знала: беды не миновать…
Всего лишь полтора месяца назад, начиная директорствовать в этой прославленной школе огромного города, она чувствовала себя победительницей. Польщена была, что ее прежняя работа учителем, а позже завучем и директором не осталась незамеченной. Долгие годы вслед за мужем-строителем разъезжала она по стране, преподавала и в совсем маленьких, и в больших школах, всюду добивалась успеха, уважения и даже предположить не могла, что возможно продуманное, организованное противостояние учеников учителям.
То, с чем она столкнулась здесь, в образцово-показательной школе, было ничем иным, как бунтом. Признав это, ей следовало, не мешкая и не откладывая дольше, решать, как поступить. Но никакое сколько-нибудь разумное действие не приходило ей в голову. Опыт предшествующих лет не подготовил ее к подобной ситуации…
Надежда Прохоровна не спала ночами, а если ей удавалось ненадолго заснуть, то сны являлись громоздкие, вязкие, из которых не просто выбраться. И уже во сне, поднимаясь откуда-то из глубины, незаметно охватывало все ее существо беспокойство . Пробуждаясь, она знала, что никакими усилиями не прогонит его…
Первого урока по расписанию у Надежды Прохоровны не было, за другие дела она не бралась, сидела неподвижно, в странном оцепенении. Когда в дверь постучали, она вздрогнула, испугалась, что увидят ее такой поникшей, но быстро справилась с собою и, словно по команде, вечно звучащей внутри ее, приняла привычный торжественно-величавый облик.
- Ой, извините, - выпалила с порога совсем уже взрослая девочка, просунув в дверную щель по-мальчишечьи коротко стриженную голову.
Получив приглашение войти, она изо всех сил старалась показать, что ужасно взволнована и едва справляется с нарушенным от стремительного бега дыханием:
- Меня… послала… за вами… Ольга… Яковлевна… Она… зовет… вас… на помощь…
Девчонка была долговязая, нескладная. Выдавали ее глаза, невозмутимо спокойные, ироничные, неопределенного холодного цвета. И эти глаза-льдинки пытались смотреть на директора тепло, с наигранным сочувствием.
- Что-то еще натворили? - сурово полюбопытствовала Надежда Прохоровна.
- Ну, что такое мы могли натворить? - будто искренне изумилась девочка, интонацией ловко маскируя издевку, - Вы же знаете, Ольга Яковлевна с нами не справляется…
Надежда Прохоровна позволила себе не заметить издевки, спросила устало:
- Вы уже не можете без скандала?
- Не можем, - покорно согласилась девочка.
- Смотри, Холодова, - нехотя предупредила директор школы, - до добра вас это не доведет.
Теперь девчонка сделала вид, что не услышала сказанного. Продолжая играть, она услужливо распахнула перед директором дверь кабинета, картинным жестом приглашая ее последовать за собою.
2
Появившись в классе, Надежда Прохоровна обнаружила, что, несмотря на ее просьбу, неоднократно повторенную, большинство учеников сидит на уроке в красно-белых шарфах.
Всякий раз, глядя на нее наивными глазами, они объясняли, что в школе холодно, а им вовсе некстати простужаться и пропускать занятия.
В школе действительно было прохладно. Но учителя успели уже рассказать ей, что, обматывая шеи красно-белыми шарфами, ребята "фанаты" выражают так свою приверженность "Спартаку", поскольку красный и белый - цвета этой команды.
"Фанаты" всем и всеми верховодили в школе, и комсомолу стоило позавидовать их спаянности и внутренней дисциплине, которую от них вроде никто и не требовал. Но завидная организованность все же пугала Надежду Прохоровну, потому что цели "неформалов", так они называли себя, оставались для нее не ясными.
В первые же дни своей новой работы услышала Надежда Прохоровна о трагической гибели на стадионе во время футбольного матча одного из старшеклассников, Сергея Судакова. Думая о мальчике, которого она не знала, о его ужасной судьбе, Надежда Прохоровна испытывала почти незнакомое ей чувство незащищенности перед толпой. Страшилась так неожиданно возникшей и совсем не свойственной ей неуверенности. А каждый новый день только увеличивал ее тревогу…
Игра в фанатичную преданность спортивному клубу казалась Надежде Прохоровне нелепой и небезопасной. Но она все же старалась уяснить скрытый для ее понимания смысл этой игры, хорового скандирования рифмованной фразы: "В Союзе нет еще пока команды лучше "Спартака" - и малевания на стенах здоровенной буквы "С", обведенной ромбиком и перечеркнутой по диагонали.
Она наблюдала и терпела это представление, но оно все усложнялось. Надежда Прохоровна увидела, что девочки напялили на себя пиджаки мальчишек, а мальчики втиснулись в шерстяные кофточки своих одноклассниц. С ее приходом никто не изменил ленивых, разболтанных поз и не прекратил возить во рту жвачку.
И Надежда Прохоровна впервые не выдержала.
- Что за маскарад? - с ходу грозно спросила она, будто продолжала недавно прерванный разговор. - Опять безобразничаете? Что же, придется поступать по-иному…
- По-иному, это как? - поинтересовалась девочка, которую посылали за директором.
- Все умничаешь, Холодова? - раздраженно осадила ее Надежда Прохоровна.
- Почему умничаю? - Холодова, успевшая сесть на место, смотрела на директора ледяными, немигающими глазами, - Просто интересуюсь своей судьбой.
- Судьба будет такая, - жестко определила Надежда Прохоровна, - класс расформируем. Всех отправим по разным школам. А пока, чтоб явились родители. Все! Все!..
Она круто повернулась, направилась к выходу, но сообразила, что так и не узнала, зачем ее звали, и задержалась. Поморщилась досадливо и перенесла гневный взгляд на молоденькую учительницу:
- Что случилось еще?
Худенькая, хрупкая Ольга Яковлевна выглядела чуть старше своих учеников. Все время, пока сыпались упреки и угрозы, она стояла, втянув голову в плечи, не отрывая глаз от пола. Теперь, когда обращались непосредственно к ней, она подняла глаза, полные смирения и покорности, явно рассчитывая на поддержку директора. Но ответить она не успела.
- Что случилось? - поднялась во весь рост Холодова. - Трудно понять? Мы на грани! - И тут же села, метнув в сторону Ольги Яковлевны уничтожающий, ненавидящий взгляд.
Надежда Прохоровна посмотрела на ребят и увидела такие же ненавидящие глаза.
- Они на грани! - возмутилась Надежда Прохоровна. - А мы спокойны и счастливы, мы с радостью ждем каждую новую выходку! Чем же еще вы нас порадуете?
Ободренная словами, а главное, позицией директора, классная руководительница Ольга Яковлевна быстро перешла в наступление.
- Они на грани, - едва слышно повторила она, привлекая директора на свою сторону, - им не нравится, как я убираю кабинет. Плохо вытерла столы, и они отказываются заниматься…
Ребята тотчас заметили, что в глазах их классной заплясали злые огоньки - отблески недавнего боя, и поняли, что бой не окончен и она надеется выиграть.
- Что такое? Вы сами убираете кабинет? - Недоумение Надежды Прохоровны было яростным.
- Что поделаешь? - обреченно вздохнула Ольга Яковлевна, - Они давно уже отказываются дежурить…
Тайно от директора, но вполне победоносно она поглядывала на свой непокорный класс, и все почувствовали, что она выигрывает. Только Надежда Прохоровна, потрясенная поведением ребят, ничего не замечала.
- Отказываются дежурить?! - продолжала директор на высокой ноте, - Мы изо дня в день печемся об усилении трудового воспитания… - Она чуть задержалась на последнем слове, в волнении не сразу выстроив фразу. Тут ее и настиг бесстрастный, теперь не имеющий никаких интонаций голос Холодовой:
- Простите, Надежда Прохоровна, но вы неправильно понимаете трудовое воспитание, - Девчонка в упор посмотрела на директора, а потом так же, не отрывая буравящих глаз, на учительницу - рано, мол, торжествуешь.
Надежда Прохоровна побагровела.
- Марш за тряпкой! - приказала она. - И сейчас же вытереть все столы!
Холодова спокойно взяла с доски тряпку, тщательно прополоскала ее под краном, благо разговор происходил в кабинете физики, и не торопясь начала протирать столы. Несколько человек бросились помогать ей, вырывая тряпку из рук и затевая возню.
Надежде Прохоровне стало ясно, что Холодова нарочно демонстрирует несостоятельность окрика, обветшалость якобы законного, годами сложившегося учительского права на беспрекословное повиновение учеников и тем самым провоцирует ее.
- Вот паршивка! - вырвалось у Надежды Прохоровны, и лицо ее исказилось. - Спектакль устраиваешь?! Все по местам!
- Я делала то, что вы просили, - вернувшись на место, словно размышляя над происходящим, невозмутимо произнесла Холодова, - а вы меня оскорбляете. Вам позволено все, нам ничего, так несправедливо. Я тоже хочу сказать… - Голос ее чуть дрожал, но говорила она уверенно: - Силою власти вы можете заставить меня или кого-то из них, - она кивнула на одноклассников, - вытереть столы. Но надо, чтобы мы захотели сделать это снова. А мы не захотим.
- Не захотим! - поддержали ее.
- Вот видите, - удовлетворенно отметила Холодова. - Вы не думайте, мне не трудно. И у меня получится лучше, чем у Ольги Яковлевны, потому что я как следует прополоскала и отжала тряпку и она больше не испачкает столы мелом. Делая все кое-как, нельзя надеяться, что кто-то с охотой включится в твою работу. Понимаете?..
Это "понимаете?" труднее всего далось Надежде Прохоровне. Девчонка смеет так говорить с ней, директором школы. И она снова не сдержалась:
- Философствуете! Говорить научились! А вести себя и трудиться не научились! Так вас воспитали в показательной школе?!
- Показушной! - выкрикнули снова.
И это сразу отрезвило Надежду Прохоровну. Что же такое она говорит? Не сумела вовремя остановиться…
Холодова же не дала ей опомниться. Помолчав, как бы мимо пропустив директорские наставления, девчонка еще и одобрила Надежду Прохоровну, что тоже оказалось непросто стерпеть:
- Тут вы правы. В нас не воспитано желание трудиться. Нет потребности. Но мы же в этом не виноваты…
Никто из прежних и нынешних учеников Надежды Прохоровны не владел так легко словами, как Холодова, и не умел так независимо держаться. Цепким, изучающим взглядом она обежала всех присутствующих и, решив, что может еще несколько минут занимать общее внимание, ловко выхватила из портфеля толстую тетрадь. Перелистав страницы, прочитала:
- "Человек со стороны тела создан для труда. Но мы видим, что вместе с ним рождается только способность к этому: человека нужно постепенно учить и сидеть, и стоять, и ходить, и двигать руками для работы. Итак, откуда же у нашего духа было бы преимущество, чтобы без предварительной подготовки он сделался бы совершенным благодаря самому себе и через себя?" Ну вот, - заключила она, - это написал Ян Амос Коменский. Еще в восемнадцатом веке. Вы тоже, наверное, читаете "Великую дидактику"? Или только газеты?..
Сзади крикнули:
- Да здравствует Холодова!
- Да здравствует "Спартак"! - подхватили голоса, - В Союзе нет еще пока команды лучше "Спартака"!
- "Динамо" Минск? - чуть обернувшись к классу, вроде бы спросил у ребят длинный, худющий парень с волосами, едва не касающимися плеч.
- Нет! Нет! Нет! - ответили ему хором.
- "Зенит" Ленинград?
- Нет! Нет! Нет!
- Ольга Яковлевна? - Длинный парень, по фамилии Прибаукин, стоя, дирижировал, размахивая длинными руками.
- Нет! Нет! Нет! - в едином дружном порыве неистово орал класс.
- Анатолий Алексеевич?
- Да! Да! Да! Даешь Анатолия Алексеевича!
Жутковатая это была забава. Надежда Прохоровна почувствовала, что у нее пересохло во рту и ослабли колени.
Ольга Яковлевна стояла рядом, отвергнутая, ненужная, снова втянув голову в плечи и не отрывая глаз от пола. А ее класс, ее ученики, жестоко, безжалостно продолжали скандировать:
- А-на-то-ли-я А-лек-се-е-ви-ча! Классным! Анатолия! Алексеевича! - И, должно быть намекая на то, что на нового директора еще возлагаются кое-какие надежды: - Надежда! Надежда! Надежда! Прохоровна! Просим! Классным! Анатолия! Алексеевича!
И вдруг разом все прекратилось. Встала аккуратная девочка, Оля Киссицкая, и деликатно попросила:
- Простите нас великодушно! - Она прижала к сердцу пухленькие ручки и склонила голову. - Нам не хотелось бы ссориться, но мы на грани. Поймите нас…
- Я только тем и занимаюсь, что пытаюсь понять вас. - Надежда Прохоровна умела быстро взять себя в руки. - Скоро педсовет, мы все обсудим…
Что именно обсудит педсовет - поведение ребят или их просьбу, высказанную в столь непривычной форме, - оставалось неясным. Но директор, горделиво вскинув голову, поспешно покидала класс, и они увидели ее подчеркнуто прямую спину. Вслед за директором и Ольга Яковлевна выбежала из класса.
3
Стремительно направляясь в свой кабинет, Надежда Прохоровна пыталась успокоиться, но у нее не получалось. Не могла она больше выносить ерничества, ироничности, невозмутимости, бесконечных дерзостей. Одна Холодова чего стоит?! Откуда в этой долговязой девчонке такая наглая смелость? Такая беспощадность?.. Неформальный лидер!.. И не придерешься. Лучшая ученица не то что в классе - в школе. Редкая память. Учителя если урвут время, то прочтут Макаренко и Сухомлинского, а эта отличница знает и Блонского, и Выготского, и Шацкого. Где только достает ставшие почти библиографической редкостью книги?! И ни один мускул не дрогнет на ее лице, когда она в упор расстреливает своими немигающими глазами: "Ольга Яковлевна не знает физики! Пока не поздно, пусть займется чем-нибудь другим!" Только шея покрывается красными пятнами, но это уже природа, и от нее не зависит. Робот!..
Больше всего в этот момент Надежде Прохоровне хотелось побыть одной. Но не успела она закрыть за собою дверь кабинета, как в нее постучали. Стук был характерный, нетерпеливый, барабанящий, и она не обманулась. Вошла завуч Виктория Петровна - грузная, страдающая одышкой, постоянно возбужденная женщина.
- Я все уже знаю, - сразу же объявила она. - Ольга Яковлевна рыдает! А эти изверги всё изгаляются! Всё выпендриваются! - Завуч не церемонилась в выборе слов, - Напрасно вы, уважаемая Надежда Прохоровна, с ними сюсюкаете, чохаетесь с ними! Они так совсем на голову сядут, голуба моя, предупреждаю!..
Надежда Прохоровна видела, как недоверчиво косится на нее Виктория Петровна, словно прикидывает, будет ли толк из новой директрисы? И невольно подумала, как неуютно, наверное, детям под тяжестью этого подозрительного взгляда…
- Что прикажете делать? - по возможности спокойно спросила Надежда Прохоровна и поймала себя на том, что постоянно оправдывается перед завучем, будто не Виктория Петровна, а она проработала в этой школе двадцать с лишним лет, - Я и так сегодня вышла из берегов, кричала на них…
- Неужели кричали? - Не скрывая удовольствия, Виктория Петровна опустилась на стул и заинтересованно посмотрела на директора. - Ну, это уже прогресс вперед!
"Прогресс вперед" рассмешил Надежду Прохоровну, а ее собеседница обиделась.
- Не вижу ничего смешного, - осуждающе произнесла завуч и назидательно добавила: - Кричать на них мало. Их надо наказывать! Наказывать надо!
- Ох, Виктория Петровна, Виктория Петровна, неутомимая вы женщина, - посетовала Надежда Прохоровна. - Много ли дают ваши телефонные звонки родителям? Только озлобляете их, а заодно и ребят. Да они уже в пятом, даже в четвертом классе понимают, что наказать их вы не можете. Двойки не поставите - вам проценты успеваемости нужны для отчета. Из школы не прогоните - у нас всеобщее среднее образование. И класс расформировать нам с вами не позволят. Тем более старший класс. Ну, а кричать громче станем, думаете, они нас лучше услышат? Всё слова, слова… Потонули мы в словах… - Она встала, подошла к окну и, поливая из небольшой красной леечки цветы, предложила: - Давайте-ка, я вам расскажу как раз к случаю забавную историю… Так вот. Летит самолет. Один пассажир, несмотря на увещевания стюардессы, выпил изрядно и пристает к соседям. Стюардесса и так с ним, и эдак, и просит, и требует, а он будто и не слышит. Наконец, когда она слишком надоела ему, он вдруг как гаркнет на весь салон: "Не мелькай, милочка! Если я тебя не устраиваю, высади меня!" А самолет на высоте десять тысяч метров…
Улыбаясь, Надежда Прохоровна повернулась к завучу. На неподвижном лице Виктории Петровны не появилось даже малейшего подобия улыбки. История, случившаяся на высоте десяти тысяч метров, оставила ее безучастной.
- Безнаказанность, - изрекла она, - ведет к распущенности. За последнее время, - завуч явно намекала на время директорствования Надежды Прохоровны, - эти изверги распустились до предела!
"У нее вовсе отсутствует чувство юмора", - с досадой отметила Надежда Прохоровна, а вслух произнесла:
- Ольга Яковлевна не справляется с классом. Ребята не хотят ее, просят Анатолия Алексеевича. Есть ли смысл им отказывать?..
Виктория Петровна оставила вопрос без ответа. Плотно сомкнула тонкие губы, и Надежда Прохоровна вдруг заметила, что завуч нервно теребит в руках какие-то бумаги.
- Вот, полюбуйтесь, - дождавшись подходящего момента, не без некоторого торжества протянула она директору одну из бумаг.
Это было сообщение из милиции. Быстро пробежав его глазами, Надежда Прохоровна узнала, что "подростки Клубничкина Мария, Дубинина Ольга, Тесли Юстина, Прибаукин Вениамин, Столбов Алексей и Попов Валерий были задержаны за нарушение общественного порядка".