Я вскочила и захлопнула дверь. Все, все сегодня идет не так, все я делаю плохо! Обидела Мишу и Таню, бросила маму одну в магазине… Я села на стул и опустила руку в аквариум, глотая слезы, водила пальцами по шелковистым водорослям, по спинкам юрких рыбок. С Мишей все в порядке, они уже разговаривают с Таней. Оба обижены на меня, но все поправимо, я думаю. Представляю, как в магазине сейчас сердится мама. Она все-таки купила тот костюм, дядя Сережа просто обомлеет, когда ее увидит, от этой мысли я невольно заулыбалась. Наверное, папочка сейчас тоже видит ее с того света, радуется за нее, он-то лучше всех знает, как тяжело нам было без него, как долго мама тосковала по нему, а теперь у нее будет все хорошо. А дядя Сережа? Рыбки разбегаются от моей руки… Дядя Сережа невероятно расстроен и рассержен. Припарковавшись у "Пряничного домика", он поцарапал крыло, когда вышел из машины, своротил по дороге легкий пластиковый столик, салфетки рассыпались. С ним кто-то поздоровался, но он не обратил внимания, ушел в кабинет, хлопнув дверью. Что могло его так вывести из себя?
Я выдернула руку из аквариума, едва не расплескав воду. Господи, что я наделала?! Я ведь даже не думала о том, что говорю, кому говорю, я была слишком расстроена. Мама в таких случаях просто оставляла меня в покое, позже я просила прощения, и все было хорошо. С дядей Сережей я всегда была вежлива, большей частью молчала, если не считать нашего недавнего откровенного разговора. Теперь он увидел меня с другой стороны. Я его обидела. Может, теперь он раздумает жениться на маме?
Я выбежала из комнаты, забыв вытереть руки, на ходу попала ногами в туфли, захлопнула дверь и помчалась по улице по направлению к кондитерской. Солнце припекало мои голые руки и непокрытую голову, я задыхалась, но не остановилась, пока не добралась до дверей "Пряничного домика". Влетела в кондитерскую, наполненную восхитительными ароматами ванили и сдобы, помахала рукой официантке, даже не спрашивая, где дядя Сережа, ведь он не мог так быстро уйти, я ворвалась в кабинет, и с ходу выпалила:
- Извините!
Дядя Сережа разговаривал по телефону. Он поднял на меня глаза, кивнул и отвернулся к окну, продолжая малопонятный деловой разговор по поводу каких-то актов, документов, накладных. Я подумала, что он похож на сомика, такой же деловитый, потом вышла за дверь, затем вновь открыла ее, вошла и села на стул. Дядя Сережа продолжал говорить, глядя то в окно, то на бумаги на своем столе, не обращая на меня никакого внимания. Комната была маленькой, душной, в общем, это был даже не совсем его кабинет, такие вот каморки были в каждом "Пряничном домике", дядя Сережа редко сидел за столом, уставивший в старенький выпуклый монитор дешевого компьютера, больше времени проводил за рулем, в бесконечных разъездах и переговорах. Я рассматривала кабинет, неподвижно сидя на стуле, и вдруг увидела то, чего здесь не было раньше - моя с мамой фотография в рамочке и рядом портрет незнакомой девушки, элегантной и очень собранной. Она немного свысока смотрела с фотографии, вероятно, очень гордилась своими голубыми глазами в темных ресницах и светлыми прямыми волосами, ухоженными и ровными, словно расчесанными по линейке.
- Это моя дочь, Лена, я тебе говорил о ней как-то, - сказал дядя Сережа, кладя трубку.
- Извините, - сказала я еще раз.
- Да ты не обязана запоминать.
- Нет, я помню, я просто хотела извиниться.
- За что?
- Я была с вами грубой.
- Ты хотела меня обидеть?
- Нет. То есть хотела, но не вас, - я совсем запуталась.
- Ты хотела сорвать злость, - спокойно сказал дядя Сережа, не сердясь и не отчитывая меня, просто констатируя факт.
- Да, - призналась я, - у меня тяжелый день.
- У тебя тяжелый возраст, Лена тоже со мной так разговаривает.
- Не в этом дело, - я начала опять злиться, потому что ненавижу, когда взрослые снисходительно объясняют мне, что я всего лишь подросток.
- Посмотри на это так - я всего лишь хотел удостовериться, что ты цела и невредима, я испугался, когда увидел тебя в слезах. Ты же в ответ нагрубила мне.
- Вы мне не отец! - впервые сорвалось у меня с языка.
- И никогда им не буду, - кивнул дядя Сережа, как будто ждал этого, - но мне казалось, что я могу быть твоим другом. Что я могу помочь тебе.
- Ваши советы…
- Ты назвала их дурацкими.
- Я не нуждаюсь в них!
- Я не навязываюсь.
- Вы слышите меня? Они не работают!
- Марина, мне очень жаль, но я не посоветовал бы тебе ничего, что не сделал бы сам.
- В любом случае, я была с вами грубой и я пришла извиниться за это.
- И все? - дядя Сережа выглядел очень усталым.
- И на этом все. Хотя нет, - я почувствовала, что должна это сказать именно сейчас. - Вы мне нравитесь, я думаю, что мама будет счастлива с вами, я всегда молюсь за вас. Но вы все-таки не отец мне. Даже если мы будем жить в одном доме, у меня будет моя собственная фамилия, и я буду поступать так, как сама решу, а не как вы захотите. Я хочу, чтобы вы запомнили это.
- Я запомню, - дядя Сережа встал со стула, и вдруг оказался очень высоким и грозным, он словно заполнил собой всю комнатушку, - но и ты запомни, Марина Даниловна Беловикова, что я взрослый человек, а ты подросток, и я несу за тебя ответственность, нравится тебе это или нет. Я не буду диктовать тебе свою волю, я не имею на это права. Но решения относительно твоей судьбы мы будем принимать с твоей мамой вместе.
- То есть, если я решу остаться в этом городе, вы не будете считаться с этим и увезете против моей воли, и все, что вы говорили, ложь?
- Ты слышала решение твоей мамы - она останется с тобой и пожертвует своим счастьем ради твоего удовольствия. Я против этого, но ты не можешь оставаться без присмотра, поэтому мне придется смириться с этим и уехать в Анапу одному.
- Дядя Сережа, вы бросите мою маму из-за меня? Вы этим меня пугаете?
- Нет, я не пугаю тебя, я говорю, как есть. Мы можем расстаться или уехать втроем к морю. Обдумай это. А по поводу твоей грубости - я надеюсь, что ты научишься сдерживаться.
- А по поводу ваших советов?
- Я не дам тебе ни одного совета, пока ты этого сама не попросишь.
Я задумалась, спрятав лицо в руках, и не заметила, что дядя Сережа вышел из кабинета, только услышала, как заскрипел пол и хлопнула дверь, словно от сквозняка. У меня не было выбора, никогда не было выбора, взрослые лгали мне, чтобы в итоге я поступила, как им надо. Мамой я жертвовать не могла. Значит, мне надо подумать, что сказать Мише, почему я покидаю его. Наверное, они с Таней еще больше рассердятся на меня.
- Марина, - дядя Сережа вернулся с огромной коробкой в руках, - давай я тебя подброшу до дома? Мама, наверное, уже пришла и очень волнуется.
- Да, - сказала я, в глазах и носу у меня защипало, но я решила ни за что не плакать перед ним.
- Я взял пирожных к чаю, ты ведь любишь взбитые сливки.
- Дядя Сережа, какой вы? - неожиданно для себя самой спросила я.
- Что ты имеешь в виду?
- Вы сегодня не такой как всегда. Каким я привыкла вас видеть.
- Точно такой же, - он смущенно улыбнулся, - да ведь и ты, Марина, сегодня не та тихоня с косичками, сначала кричишь на меня, потом читаешь нотации, я от тебя совсем не ожидал…
- Я сама от себя не ожидала, - мне показалось, что стало очень холодно, и я поежилась, - наверное, когда становишься другой, весь мир меняется?
- Мир остается таким же, что бы ни происходило с тобой, - серьезно ответил дядя Сережа, - когда ты становишься другой, ты все видишь по-другому, ты относишься ко всему по-другому.
- Значит, вы все тот же дядя Сережа, за которого я молилась каждый день?
- Ты молилась? - он очень удивился. - Я никогда этого не забуду, Марина, какой бы грубиянкой ты ни стала в будущем.
Он помог мне отнести коробку домой, потом снова уехал. Мама приходила без меня: коробка со свадебным нарядом лежала в шкафу в моей комнате, видимо, чтобы на нее не наткнулся случайно дядя Сережа. Теперь она снова уехала, и в квартире было пусто, только едва слышно журчала вода в аквариуме. Я села в любимое кресло, взяла книгу, но читать не стала, просто сидела и думала обо всем, что произошло за день. Мне не хотелось обращаться к рыбкам - они не солгут, но все равно не могут принять решение за меня.
Мало-помалу мысли мои все больше возвращались к Мише. Острое ощущение счастья - меня любит тот, о ком я привыкла только вздыхать издали. И сразу - потеря. И плюс к этому - сомнения, недомолвки, обиды, чувство стыда - кем меня теперь считают Мишины родители? На другой чаше весов - мама и дядя Сережа. Они расстанутся, если я откажусь ехать. А что для меня отъезд? Море. И этим все сказано. Мамино счастье и море - а на другой стороне Миша.
Телефон молчал, небо за окном темнело, ни в дверь, ни в окно никто не собирался стучать. Когда солнце село, я не зажгла света, просто подошла к окну и смотрела на яркий вечерний город. Где-то там обиженный мной дядя Сережа, обозленный на весь свет Миша, рассерженная Таня, и неизвестно, с какими чувствами мама. Кстати, где она бродит в этот час? Можно было обратиться к рыбкам, они бы рассказали, но мне хотелось наказать себя за все глупости, что были мной сегодня совершены. Я знала, что с теми, кого я люблю, все в порядке, и если их нет сейчас со мной, значит, они не хотят меня видеть.
Я заварила чай и выпила его, не притронувшись к пирожным - мне казалось, я не имею права этого делать. Потом решительно вошла в комнату, включила свет и открыла шкаф, решая, что из одежды и книг следует взять с собой, а что оставить. Библиотеку начал собирать папа, у нас с мамой никогда не было достаточно денег, поэтому книг было значительно меньше, чем мне бы того хотелось, но сейчас я поняла, что это к лучшему - легче будет собирать чемоданы. Настроение приподнялось, меня только немного волновал мой аквариум - рыбок будет сложно перевезти так далеко. В детстве я часто брала их с собой, в банке, но они не любят болтанку. В общем, рыбки у меня чистюли, им можно по неделям не менять воду, она остается чистой, так что три дня в поезде они бы пережили.
В дверь постучали. У мамы и дяди Сережи были ключи, Таня обещала позвонить по телефону, поэтому я насторожилась. Не знаю, стоило ли мне вообще подходить к двери. Но я услышала за ней голоса, похоже, там было много народу, поэтому распахнула, не спрашивая.
За дверью стояли мама, дядя Сережа, Миша, Таня, тетя Лена, ее жених Кеша и Мишина мама.
- Здрасьте, - ошеломленно сказала я. У них были такие радостные лица, что я не знала, как должна поступить, и просто посторонилась, пропуская их в комнату.
- Мариша, организуй чаю, - дядя Сережа сунул мне в руки еще одну ароматную коробку с пирожными.
- Я помогу, - вызвалась Таня. Миша смотрел мимо меня, но молча поплелся с нами на кухню.
- Танечка, что происходит? - спросила я, наливая воду в чайник.
- Да мы сами не очень-то поняли. Вроде, когда они встретились в магазине, и мы их таким образом познакомили, - Таня выразительно взглянула на Мишу, тот внимательно рассматривал стену, - выяснилось, что у них свадьбы назначены на один и тот же день, так они моментально решили справлять вместе. Мама предложила тете Наташе поехать с ними, они выбирали туфли, потом ресторан, из ресторана позвонили дяде Сереже, тот их раскритиковал, да ты прислушайся, они опять спорят, стоит ли приглашать профессионального тамаду…
- Странно, мама мечтала о маленькой свадьбе, говорит, что вдовам не положено…
- Свадьба есть свадьба, ее надо праздновать, хотя я лично не хотела бы делить такой день с кем-нибудь.
Пока Таня трещала о свадьбе, нарядах и воздушных шариках, я украдкой рассматривала Мишу, тот по-прежнему сидел с непроницаемым лицом. Когда закипел чайник, и я достала заварку, Миша неожиданно поймал меня за кончик косы, словно в детстве, и не пожелал отпустить. Чай пришлось заваривать Тане, а я стояла и не знала, что делать.
- Ладно, я пойду на стол накрывать, а вы, если начнете драться, позовите, посмотреть охота, - сказала Таня и ушла, нагруженная посудой.
- Пойдем в мою комнату, - предложила я.
Взрослые продолжали горячо обсуждать предсвадебные хлопоты, и не обратили на нас никакого внимания, когда мы вошли в комнату и закрыли дверь.
Миша все так и держался за кончик моей косы и молчал. Я должна была начать этот тяжелый разговор, и при мысли об этом у меня похолодели руки.
- Миша, я должна уехать.
Он ничего не ответил.
- Ты понимаешь, мы еще дети, я не могу бросить маму и дядю Сережу, у меня просто нет выбора.
- Выбор есть всегда, - возразил Миша, - я знаю, ты мечтала жить на море, поэтому ты бросаешь меня.
- Я бросаю тебя? - поразилась я. - А если я скажу - оставь своих родных и езжай со мной?
- Возможно, я так и сделаю, - Миша смотрел мне прямо в глаза и я поняла - он говорит правду.
- Не говори глупости. Где ты будешь жить? На что?
- Все решаемо.
Я, преодолевая смущение, неловко обняла его одной рукой:
- Миша, мы ведь не расстаемся на самом деле? Нам обоим нужно закончить школу, получить образование. А потом я вернусь. Или ты приедешь ко мне.
- Ты нужна мне сейчас.
- Значит, ты просто не веришь, что у нас любовь?
- Я не говорил тебе о любви.
- Нет? - я отступила, глядя на него широко раскрытыми глазами. - Разве это не имелось в виду?
- Я сказал, что ты мне нравишься. Что ты самая красивая. Я сказал, что не хочу с тобой расставаться.
- Разве это не значит любовь?
- Я не знаю, что это.
- Тогда нам не о чем больше говорить, - решительно сказала я.
Мне было очень больно, но его слова внезапно вернули меня с небес на землю, расставили все по своим местам. В самом деле, за что я борюсь? За что ссорюсь с близкими мне людьми, если Миша на самом деле меня не любит?
- Марина, я не могу жить без тебя. Этим все сказано. Если ты уедешь, я поеду вместе с тобой.
- Нет, Мишенька. Мы расстанемся с тобой сегодня, сейчас, в этой комнате. Я навсегда останусь очкастой подружкой твоей младшей сестры. Мы забудем про наш поцелуй. Ты забудешь о том, что я влюбилась в тебя, а я - что ты меня не любишь.
- Ты влюбилась в меня? - недоверчиво спросил Миша.
- Еще в позапрошлом году.
- Не может быть!
- Мне даже все равно, если ты кому-то скажешь об этом. Я уезжаю навсегда, и мы никогда не увидимся. Я думала, что мы любим друг друга, но если это не так, я… - я не выдержала и заплакала.
Миша обнял меня и прошептал:
- Значит, это и есть любовь?
- Да? - спросила я, сквозь слезы.
- Таня сказала, что ты считаешь, что любовь должна пройти испытание временем, что это значит?
- Это не я так считаю, это мне так посоветовал один человек. Я думаю, это значит, что если мы сейчас расстанемся, но не разлюбим друг друга после окончания школы, то это и есть любовь - настоящая.
- Я тебя никогда не разлюблю.
- Значит, ты меня любишь? - я замерла.
- Мне не нравится это слово, но раз другого не придумали - люблю. Слышишь, Марина, я тебя люблю!
И я опять заплакала. Стою, уткнувшись носом в его плечо, и реву, как маленькая. И что за наказание - мой плач услышали, конечно, наши родственники и гости и ввалились в мою комнату.
- Ну и чего ревем? - бодро сказал дядя Сережа. - Марина же не завтра уезжает! И потом, вы сможете к нам приезжать на каникулы!
- Правда?! - воскликнула Таня. - И мне можно?
- Не знаю, разумно ли это, - встряла Мишина мама. - Дети сначала должны закончить школу, а потом влюбляться.
- Ох, мама, ты же сама с папой за одной партой сидела, - вздохнула тетя Лена.
- Да, но влюбилась я в него после школы.
- Вы считаете меня молодой, да ранней? - не выдержав, спросила я, с вызовом глядя в глаза Мишиной маме.
- Что? - удивилась та.
- Марина, ты все неправильно поняла, это меня мама ругает молодой да ранней, - покраснев, быстро сказала тетя Лена, - за то, что я в восемнадцать лет замуж иду, а не в двадцать пять, как некоторые.
- Пирожные засохли, чай остыл, а вы тут мораль читаете! - воскликнул дядя Сережа. - Скорее пить чай, опоздавшим мест не будет, кстати, я вспомнил одного тамаду, актер драмтеатра подрабатывает…
Взрослые вернулись к увлекательному разговору и покинули комнату, быстро забыв про нас. А мы с Мишей снова остались вдвоем.
- Ты будешь мне писать? - спросил Миша.
- И звонить, - улыбнулась я.
- И приезжать.
- Я еще никуда не уехала.
- Но ты уедешь очень скоро…
Миша был прав - два месяца пролетели незаметно. Я была занята маминой свадьбой и нашими переменами в жизни, с Мишей мы общались мало. Когда он приходил, то молча сидел в кресле, и я быстро привыкла к этому, так что просто не замечала его, занимаясь своими делами. Мы еще несколько раз поцеловались, но больше не разговаривали, казалось, Миша смирился с моим отъездом. Комнаты быстро пустели - часть мебели мама продала, большинство книг были отправлены в наш новый дом, который я до сих пор не видела - дядя Сережа сфотографировал его в один из отъездов, но постоянно забывал отдать проявить пленку. У нас был только план дома на каких-то документах. Мама ткнула пальцем, где будет моя комната, но на этих схемах мало что было понятно. В квартире поселилось эхо, и на голом полу я под руководством тети Лены рисовала билеты свадебной лотереи, поздравительные плакаты, шутливые паспорта жениха и невесты. Старательно копируя с книжки замысловатый вензель, я сердилась, слушая вздохи Миши: ему было скучно и от нечего делать он барабанил пальцами по аквариуму.
- Чего ты вздыхаешь все время? - не выдержала я.
- Я не вздыхаю, - угрюмо сказал Миша.
- Ты пугаешь рыбок.
- Ну и фиг с ними.
- Шел бы погулял где-нибудь.
- Ты меня гонишь?
- В чем твоя проблема? - я отложила карандаш в сторону.
- Мне скучно. Ты рисуешь эту фигню, а я сижу, как приклеенный. Кому нужна такая любовь: мало того, что скучно, так еще и кончится все через пару недель, улетишь после маминой свадьбы в свою Анапу, а я останусь дурак дураком…
- Я тебя не держу, - тихо сказала я, надеясь, что за очками не видно, как на глаза наворачиваются слезы. - Ты прав, лучше нам расстаться сейчас.
- Я не могу.
- Может, кончилась любовь? Может, и не было ее вовсе? Подумаешь, поцеловались пару раз. Если хочешь, уходи.
- Я не могу!
- Я всего лишь подружка твоей младшей сестренки, ты всего лишь старший брат моей подружки, не было никакой любви.
Я отвернулась, потому что слезы спрятать было уже невозможно.
- Я не знаю, что мне думать. Наверное, тебе лучше уйти.
- Я не хочу уходить. Не хочу, чтобы ты уезжала. Не хочу сидеть весь день, как приклеенный, но ничего не могу с собой поделать. Погоди, ты что, плачешь?
- Миша, знаешь, это слишком больно. Я хочу, чтобы ты ушел, я хочу привыкнуть к мысли, что мы больше не увидимся.