- По-моему, к нам пришла русалка, - улыбнулся Жора.
- Скорее кикимора, - добавила Инна.
Раздался смех, и я поняла, что новое прозвище прилипло ко мне навсегда.
- Я думала, ты сегодня поразишь всех своей укладкой, - усмехнулась Анжела, - я оказалась права. Ты всех поразила.
- Умоляю, дай расческу! - прошипела я и скрылась в туалете.
Но не смогла расчесать свои "стильные" начесы на висках и затылке. Так, слегка пригладила поверху, выпутала осыпавшиеся зубья и пошла на урок.
Амина Михайловна посмотрела мои наброски и сказала:
- Хорошо. У тебя на самом деле талант. Ты знаешь, что открытие выставки состоится в следующий четверг?
- Да.
- Ты успеешь подготовиться?
- Конечно.
- Замечательно. Только пожалуйста, приведи себя в порядок. Преподаватель ИЗО - пожилая женщина с больным сердцем, твой стиль творческой личности ее напугает.
- Это больше не повторится, - сказала я и добавила шепотом, - надеюсь…
Я три дня расчесывала волосы, извела полбутылки ополаскивателя, и в результате вернула свои прямые пряди, такие же унылые, как и мое длинное лицо. Денег на укладку больше не было, а попросить я стеснялась. Тогда я просто пошла в парикмахерскую и села изучать журнал с прическами, делая вид, что выбираю стрижку. Я сидела полчаса, и на меня уже начали коситься с подозрением. Но на моих глазах постригли только двух бабушек. Мне это мало помогло. Пришлось возвращаться домой, намочить волосы и начать все сначала.
- Как она сказала - накрутить, потом горячий воздух, потом холодный. Локон получается во время смены температур, - бормотала я.
Наконец, после двух часов мучений кончики волос начали красиво загибаться. Это уже был результат! Помаявшись еще немного, я нашла способ закрепить несколько прядок зажимами, так, что получилось нечто похожее на укладку, которую делала мне Марина.
- Уже что-то, - согласилась Анжела, - только перед открытием выставки тебе все-таки придется сходить к мастеру.
- Когда? Выставка сразу после уроков, - вздохнула я. - Лучше я снова заплету косы и не буду ничего выдумывать. Для меня намного важнее закончить картины.
Пейзажи и пиратское судно были уже практически готовы. Рисовать живое море и сложно, и интересно. Конечно, я не смогла бы создать глубину и прозрачность, как на картинах Айвазовского. Но в моих силах передать цветовую гамму, ощущение покоя, воздуха и света. А вот картина с рыцарем заставила меня задуматься. Сначала я думала о нем, что это Миша едет ко мне, и нарисовала силуэт всадника, скачущего во весь опор. Но что-то внутри меня сопротивлялось этому. Я перерисовывала силуэт много раз, испортив кучу черновиков, и шаг коня замедлялся, и рыцарь бессильно клонился на шею коню. Тогда я просто дала волю рукам и сердцу, следя глазами лишь за кистью, не оценивая весь облик целиком. Давая просохнуть краске, я рисовала снова и снова, покрывая сверху блики на плаще и длинных волосах, и, когда все было готово, я наконец позволила себе взглянуть на картину глазами зрителя. Усталый конь, понурив голову, брел по берегу, всадник, сидящий на нем, был ранен, его плащ висел лохмотьями, его кираса потемнела от чужой засохшей крови, и конь и рыцарь умирали от жажды, но вокруг было море, манящее иллюзией воды, которая была соленой, как слезы ждущей всадника женщины… Девушка в белом платье тоже претерпела метаморфозу. Когда я начала рисовать ее, во мне жило воспоминание самой первой встречи с морем, исполнение мечты. Но, пока я откладывала работу над картиной, девушка в моем воображении теряла воздушность, становилась все более реальной, я уже знала, что на солнце покраснели ее щеки, что платье намокло от прибоя, а ноги утопали в песке, что бежать по берегу тяжело, но это неважно - рядом было море, и она могла, запыхавшись, упасть в его ласковые прохладные объятия. Менялось и выражение ее лица - изобразить восторженную улыбку у меня не получилось, девушка была печальной и встревоженной. Она не была мной - я сделала ей черные волосы Анжелы. Всадник не был Мишей - или Миша не торопился ко мне?
Миша… Я тяжело вздохнула, подумав о нем. Его письма и стихи были все более романтичными, но мне казалось, будто они обращены не ко мне, а к какой-то придуманной героине. Раньше всего несколькими простыми словами Миша мог сказать о своих чувствах ко мне, и я чувствовала себя самой счастливой на свете. Теперь слов - выспренных, роскошных, громких - становилось все больше, но в них не было тепла.
- Тебе не кажется странным, что Ласковые стервочки ничего не предпринимают после той сцены в комнате принцессы? - спросила меня однажды Анжела, стоя за моим плечом и наблюдая, как я рисую.
- Может, они боятся, что мы расскажем об их недостатках?
- Не думаю. Бородавки у Инессы, конечно, это круто, но Лю-лю, например, уже вылечила кожу головы.
- Значит, они что-то задумали, Лена по крайней мере со мной с тех пор совсем не разговаривает.
- Послушай, тебе не кажется, что в твоей комнате странно пахнет? Может, Лена решила тебя отравить?
- Ну что ты, - рассмеялась я, - это пахнут краски. Мне очень нравится.
- А ты не боишься, что она испортит твои картины?
- Сомневаюсь, ведь это значит повредить не мне, а всему классу. Думаю, Ласковые стервочки не отказались бы прокатиться на катере…
- И заманить Жору в темный уголок, - захихикала Анжела. - Инесса за ним с прошлого года бегает. Только все, что его интересует, это рапаны…
Я ничего не сказала подруге. Я боялась, что она заметит, что у всадника на картине точеный профиль, восточные глаза и густые кудри моего соседа по парте. Как так получилось, я сама не знала. Жора казался мне… интересным. Но я любила Мишу. Кажется… Одно я знаю точно - пока Миша любит меня и доверяет мне, я не могу его обмануть с другим парнем. И потом, Жора-то не обращает на меня никакого внимания. Даже когда нам задают работать в парах, каждый из нас начинает сосредоточенно глядеть в собственный учебник, подчеркнуто стараясь игнорировать соседа…
В понедельник утром Амина Михайловна отозвала меня в сторонку и сказала:
- Выставка открывается в четверг, но картины ты должна сдать максимум в среду, мы оформляем зал. Надеюсь, у тебя все готово?
- Да, - я улыбнулась, но внутри у меня все задрожало - уже в этот четверг вся школа увидит мои безыскусные картины. Возможно, что в пятницу со мной уже не будут здороваться не только Ласковые стервочки, но и те одноклассники, которые более-менее хорошо ко мне относились.
- Не волнуйся, в нашем случае главное - не победа, главное - участие.
"Главное - галочка", - мысленно пошутила я.
- У меня к тебе есть небольшое поручение, - Амина Михайловна посерьезнела и пристально взглянула мне в глаза.
- Слушаю вас, - осторожно сказала я.
- Твой сосед, Жора, раньше всегда выручал нас на этой выставке. Конечно, его скульптуры слишком необычны, но зато не поспоришь, он большой оригинал. Оригиналов не все любят, поэтому он никогда не получал первого приза. Наверное, именно в связи с этим он отказался участвовать…
- Нет! - испугалась я. - Вы хотите сказать, что от всего класса я буду одна?!
- Марина, мне бы тоже этого не хотелось. Вместе веселее, да и я лично считаю, что у Жоры золотые руки. Вот что ты можешь сделать - поговори с ним…
- Почему я?
- Я надеялась, что ты не задашь этот вопрос, - Амина Михайловна сняла очки, протерла их сухими пальцами и снова надела на нос, - во-первых, ты его соседка по парте - первая соседка, с которой он согласился сидеть. Во-вторых - новенькая, ты никогда не видела его работ и сама в первый раз участвуешь в выставке. Можешь сразу ему сказать, что боишься одна, можешь схитрить и спросить - можно ли посмотреть его работы, мол, ты слышала, что они очень оригинальные.
- И к чему это приведет?
- Уговори его участвовать в выставке. Этим ты навсегда завоюешь мое уважение, и спасешь честь класса.
Я подумала, что Амина Михайловна слишком любит речи высокого стиля, но сказала только, что попробую. "Попытка - не пытка" - это любимое выражение моей подруги Тани.
Жора пришел, как всегда, за три минуты до звонка, и я не успела ему ничего сказать. Следующая перемена была короткая, а я никак не могла решиться на разговор. Во время большой перемены меня задержала Анжела, в общем, так получилось, что лишь когда прозвенел последний звонок, я сказала уже собравшему свои вещи Жоре:
- Можно у тебя спросить?
Тот так удивился, должно быть, в его глазах я была табуреткой, что тихо-мирно служила по назначению, и неожиданно обрела дар речи.
- Знаешь, в четверг состоится выставка… - нет, не то говорю, парнишка сразу помрачнел, - меня почти заставили участвовать, а я такая посредственность, в моих картинах ничего оригинального…
- Картинах? - переспросил Жора.
- Ну да, Анжела узнала, что я рисую красками, маслом и акварелью, и настучала Амине Михайловне, а я, правда, нигде не училась рисовать, меня ожидает позор…
- А я-то тут при чем? - резонно заметил сосед. В его красиво очерченных глазах явственно читалось презрение.
- Говорят, у тебя очень оригинальные скульптуры, правда, я их никогда не видела, может, если я увижу их до выставки, мне это добавит храбрости?
- С чего бы это?
- Думаю, что они не такие уж оригинальные.
- Да?
- Да! - он повелся, и я решила захлопнуть ловушку. - Сначала я подумала, что мои примитивные картины хотят выставить лишь для того, чтобы оттенить оригинальность твоих скульптур. Но если у тебя всего лишь мышки с ушками из раковин…
- Мышки?! - Жора вскочил. - Поехали!
- Куда? - даже испугалась я.
- Автобус скоро. Ты из поселка Камушки, я живу в соседнем с тобой доме. Из моего окна видно окно комнаты твоей сестры.
- Не может быть!
- Может! Ты весь август сидела на берегу на камушке, я тебя часто видел.
- Почему я тебя не видела?
- Потому что не хотела. Идем же! Я покажу тебе своих "мышек", а ты мне - свою мазню. Тогда и решим, кто оригинал!
Скорчив самую недовольную физиономию, я постаралась скрыть свое ликование. Ай да Марина, умница, хитрюга. Впрочем, он пока не сказал, что будет участвовать в выставке, значит, победа пока не полная.
Жора и в самом деле жил в соседнем доме с таким же крашенным известкой белым забором. В саду в кресле дремала очень старая бабушка, и больше дома никого не было. Расположение комнат оказалось очень похоже на наше, с одной лишь разницей - второго этажа в доме не было. Мы поднялись из кухни прямо на чердак. В круглое, как у меня, окошко пробивались лучи солнца, танцевала пыль, я перешагивала через старые чемоданы, поломанные стулья, пока мы не подошли к длинному и узкому верстаку. Прямо за ним я увидела дверь, наверное, это и была комната Жоры.
- Смотри, а потом угадай, что это, - сосед широким жестом окинул верстак, и я поняла, что то, что я приняла сначала за комки цветной бумаги и прочий мусор, оказалось фигурками из склеенных между собой, покрытых лаком разноцветных ракушек.
- Ой, какой пират смешной, - я наклонилась поближе.
Одноногий пират сидел на сундуке из раковин и курил пластилиновую трубку, у него был огромный нос из длинной витой ракушки, рядом была здоровенная муха с крыльями из черных мидий, больших и маленьких, потом мой взгляд упал на несколько забавных мордочек на лапках, подобно колобку, у одной был высунут язык, у другой, лопоухой, сердито наморщен нос, наверное, это о них Анжела отозвалась презрительно "зверюшки".
- Они же все живые! - удивленно воскликнула я. - Как же можно было сделать это из ракушек?
- Я сначала просто собираю раковины, - признался Жора, - идеи приходят потом. Словно они подсказывают мне. Ты права, они все живые. И очень обижаются, если их не понимают и не любят. А вот ты поняла.
Он достал из-под верстака огромную коробку и бережно вынул оттуда две удивительные вещи: каравеллу с перламутровыми парусами и замок с тонкими ажурными башенками. Все это тоже было сделано из раковин, склеенных, выпиленных с бесконечным терпением. Я жадно рассматривала это чудо, боясь, как бы Жора не убрал их снова в коробку до того, как я разгляжу их как следует.
- Я делал это почти год. Каравеллу закончил в августе, а замок - на той неделе. Я никому их не показывал.
- Почему? - печально спросила я. - Это необыкновенно…
- Как ты интересно произносишь это слово, - улыбнулся Жора, - так просто и легко. А вот Инка закатывает глаза и стонет - ниииабыыыкнаванааа…
- Инка?
- Инесса. Мы когда-то дружили, но от ее манеры восхищаться тем, что она называет "цивильным", меня тошнит. И все эти словечки - необыкновенно, изумительно, кулл, лузер…
Я вздрогнула, услышав фирменное словцо моей "сестренки". Это не укрылось от взгляда Жоры.
- Ах, да, вы же сестры с Инкиной подружкой, как я мог забыть. Тебя тоже приняли в Супергерлы?
- Куда?
- Это их клуб.
- Во-первых, мы с Леной не сестры, просто наши родители поженились. Во-вторых, с Ласковыми стервочками у нас перманентная война.
- Как ты их назвала? - закашлялся от смеха Жора.
Я повторила.
- В точку. Ну, теперь пошли к тебе, покажешь свою мазню. Только вот не хотелось бы столкнуться с Ласковыми стервочками у вас дома. А то меня стошнит, и тебе придется отмывать пол…
- Сегодня не тот день, - сказала я. - Сегодня они собираются у Инессы.
Когда мы пришли к нам, мама не шила, а сидела в гостиной с книгой в руках.
- Привет, это Жора, мой сосед по парте, мне надо ему показать картины, которые я приготовила к выставке, - быстро сказала я, увидев, как у нее округлился рот при виде нас, - а почему ты сегодня не шьешь?
- Устала немного, - ответила мама, растерянно разглядывая Жору, - а вы тоже к выставке готовитесь?
Прежде чем Жора успел что-то сказать, я выпалила:
- Мама, он такое с раковинами делает, никогда ничего подобного не видела! Невероятно просто, унего талант, не то, что у меня…
- Ты тоже способная девочка, - дипломатично сказала мама, - мне очень нравится вот этот рыцарь…
Она явно не столько хотела говорить о картинах, сколько напомнить мне о существовании Миши. В другое время меня бы позабавила подобная реакция, но Жора уже заинтересовался портретом и спросил:
- Это ты рисовала?
- Согласна, не блестяще, лицо статичное, неживое, цвета мультяшные, пойдем, я тебе покажу то, что нарисовала на берегу.
- Вы кушать не хотите?
- Нет, я только что из дома, я вам сосед, - объяснил Жора и мы пошли наверх.
Картины, приготовленные к выставке, сохли лицом к стене, лишь рыцарь, которым я все-таки не была довольна, покоился на мольберте. Я не знала, что еще добавить, то подтемняла плащ, чтобы он казался намокшим, то добавляла бликов на воде. Но сейчас меня это не очень волновало. Я порадовалась про себя, что не поленилась утром заправить постель и убрала одежду в шкаф, перевернула картины и отступила к аквариуму, чтобы рыбки подсказали мне, что Жора на самом деле думает о моих картинах.
- Ты училась в художественной школе? - спросил он.
- Нет, говорю же. Меня не приняли из-за зрения.
- А я учился, но потом бросил. И знаешь, что я тебе скажу? У тебя очень верно рассчитана перспектива и пропорции, настоящий талант. Тебе обязательно надо учиться.
- Мне казалось, картины у меня мультяшные, например это ведь не настоящая лошадь.
- А это уже твой стиль. Знаешь, я поражен!
- Но тебе что-то не нравится? - настойчиво спросила я, подталкиваемая рыбками.
- Знаешь, меня озадачил твой всадник. Он устал, он возвращается из дальнего похода, он ссутулился, словно ранен, но…
- Что?
- Я бы добавил вторую руку, словно он зажимает рану, и между пальцами - капельку гранатового цвета, словно кровь сочится медленно, и рана смертельная.
- Да, наверное, ты прав, - согласилась я. - Честно, я сама долго думала, почему он едет так, первоначальный вариант был совсем другой.
- А эта девушка, которая мне кажется его прекрасной дамой, она почувствовала, что он едет, израненный, и бросилась к нему навстречу. Ее дорогое платье испорчено песком и морской водой, но ей не жаль его, ей нужно спасти рыцаря, она выбивается из сил, но добежит, и он упадет с коня, чтобы испустить последний вздох на ее руках…
Я с подозрением посмотрела на Жору, не издевается ли он? Но рыбки мне подсказывали, что он сам взволнован придуманной им историей. Похоже, он и в самом деле романтик!
- Мне пришла в голову классная идея, - сказал мой сосед нерешительно, - если только ты не обидишься.
- Давай, говори.
- Если объединить на выставке наши экспонаты? То есть представь, повесить рядом рыцаря и девушку, словно они бегут навстречу друг другу, а между ними поставить замок из раковин, словно это их дом. Будет рыцарская легенда.
- А рядом с пиратским кораблем - твоего пирата. Он спасся после кораблекрушения, сидит, курит, думает, что ему дальше делать.
- А с двумя морскими пейзажами - каравеллу!
- Здорово! - я была так захвачена новой идеей, что не сразу заметила, что Жора сам согласился участвовать в выставке, и мне не нужно его уговаривать.
- Вообще-то сначала я не собирался никому показывать замок и каравеллу, - тихо сказал Жора, - считай, что это заслуга твоих картин.
Он улыбнулся, и, не прощаясь, побежал вниз по лестнице. Я не стала его провожать, взяла кисточку, и начала рисовать рыцарю руку, зажимающую рану.
Через несколько минут ко мне поднялась мама.
- Рисуешь? - спросила она.
Я кивнула, выбирая самую тонкую кисть для алой краски, чтобы кровь сочилась, а не текла рекой.
- Какой интересный мальчик. Так ты говоришь, он живет в соседнем доме?
- Да, похоже, они тоже коренные анапчане, как и Анжела. Потомки греков или кто тут был…
- Он сказал, что увлекается историей. Спроси у него, чьи корни у анапчан.
- О, тут много народностей, я уже читала… Погоди, ты что, разговаривала с ним без меня? - я повернулась к маме, забыв про картину.
- Ну что с того, - мама выглядела смущенной, - должна же я знать, кого мой ребенок приводит в дом.
- Мам! - мне было и смешно, и неловко. - Но почему тебе вздумалось допрашивать Жору? А до этого ты насела на Анжелу с ее имиджем. Почему ты не пристаешь к друзьям Лены, позволь тебя спросить?
- Может, потому, что на них где сядешь, там и слезешь, - рассмеялась мама. - Хотя должна сказать, ты выбираешь себе странных друзей, но очень интересных.
- Друзей не выбирают, кто подошел, тот и остался…
- Пусть так, но подружки Лены - вполне обычные девочки. Чересчур гордые, это да, но…
- Мне они не нравятся, я им тоже…
- Ты им не нравишься даже теперь, после того, как приоделась и сменила прическу? - удивилась мама.
- Теперь они меня просто игнорируют. А Жора мне не друг в общем-то. Просто мы вместе участвуем в школьной выставке.
- А Мишу ты помнишь?
- А Миша мне пишет два раза в неделю, - улыбнулась я, вновь возвращаясь к работе.
- Ну дай-то Бог… - мама села на мою кровать и задумалась, уставившись в окно.
- Мам, а с тобой что происходит? - осторожно спросила я.
- Со мной - ничего.
- Мама, может быть, у тебя лялька будет? - решилась спросить я.