4
Дебора Сент-Джеймс поспешно притормозила и, хохоча, обернулась к мужу.
- Знаешь, Саймон, в качестве штурмана ты никуда не годишься.
Он улыбнулся, складывая карту дорог.
- Раньше не знал. Будь снисходительнее - это все туман виноват.
Дебора посмотрела сквозь ветровое стекло на маячившее перед ними огромное темное здание.
- По-моему, это еще не причина, чтобы перепутать все значки на карте. Мы наконец добрались? Что-то не похоже, что нас тут ждут.
- Ничего удивительного. Я обещал приехать в девять вечера, а сейчас… - При слабом освещении внутри автомобиля он всмотрелся в циферблат и охнул: - Господи, да уже полдвенадцатого! - В голосе его слышался смех. - Ну так как, любовь моя? Проведем брачную ночь в машине?
- Будем обжиматься, как подростки, на заднем сиденье? - Изящным движением головы женщина откинула назад длинные струящиеся волосы. - Прекрасная идея, только зря ты не взял напрокат машину повместительней. Нет, Саймон, боюсь, нам все-таки придется колотить в дверь, пока кто-нибудь не проснется. Но помни - извиняться будешь ты. - С этими словами она вышла из машины, вдохнула полной грудью колкий ночной воздух и внимательней пригляделась к высившемуся перед ней зданию.
Особняк был выстроен в эпоху, предшествовавшую правлению Елизаветы, но позднейшие переделки придавали ему щеголеватый и жеманный вид. Забранные кружевными решетками окна освещал лунный свет, просачивавшийся сквозь болотный туман, повисший над долиной. Вверх по стенам карабкался плющ; увядающие листья багрянцем румянили старый камень. Там и сям в прихотливом беспорядке сквозь крышу пробивались каминные трубы, словно огромные копья, воинственно вскинутые к ночному небу. Этот дом и прилегавший к нему участок земли вольно и непокорно отрицали наступление двадцатого века: гигантские дубы широко простирали ветви над лужайкой, под ними красовались скульптурные группы в окружении цветочных клумб. От дома к лесу уходили, петляя, тропинки, заманчивые, как пение сирен. В глубокой тиши был слышен и плеск струи в ближнем фонтане, и блеяние ягненка на дальней ферме, но все звуки растворялись в нежном шепоте ночного ветерка.
Дебора обернулась к машине. Ее муж распахнул дверь и терпеливо наблюдал за ней, зная, что она, профессиональный фотограф, молча вбирает в себя красоту этой местности.
- Это прекрасно, - прошептала она. - Спасибо тебе, милый.
Саймон вытолкнул из машины левую ногу, скованную протезом, со стуком уронил ее на землю и протянул жене руку. Натренированным движением Дебора помогла мужу встать на ноги.
- Мне кажется, мы кружили часами, - пробормотал Сент-Джеймс, потягиваясь.
- Так оно и есть, - насмешливо подтвердила она. - "Всего два часа от станции, Дебора. Чудная поездка".
Он тихонько рассмеялся:
- И впрямь чудная. С этим не поспоришь, любовь моя.
- Еще какая! Когда я в третий раз увидела аббатство Риво, я была вне себя от восторга. - Дебора оглянулась на неприступную дверь из темного дуба. - Ну что, попытаемся?
По усыпанной гравием дорожке они вошли в глубокую арку перед дверью. К одной стене арки прислонилась, покосившись, будто спьяну, деревянная скамья, у другой стены высились две чудовищных размеров урны. По чьей-то прихоти в одной буйствовали только что расцветшие цветы, в то время как другая превратилась в приют для засохших гераней. Когда супруги проходили мимо, увядшие листья с шорохом посыпались на землю.
Сент-Джеймс с силой постучал в дверь причудливым медным молотком, висевшим в самой ее середине. Эхо далеко разнесло его стук, но туман мгновенно поглотил все звуки.
- Тут еще есть звонок, - заметила Дебора. - Может, его услышат?
Звонок отозвался далеко в глубине дома, и в ответ раздался неистовый лай и вой, казалось, целая свора собак захлебывается от ярости.
- Получилось, - рассмеялся Сент-Джеймс.
- Цыц, Каспер! Заткнись, Джейсон! Это в дверь звонят, чтоб вас, дьяволы! - Хрипловатый, по-мужски низкий голос (но по интонации безошибочно угадывалась женщина, родившаяся здесь и всю жизнь прожившая в родной провинции) выкрикивал где-то там, за дверью, короткие сердитые команды. - Цыц, проклятые! Пошли вон! Убирайтесь в кухню! - Короткая передышка, звуки отчаянной борьбы. - Чтоб вас! Пошли прочь! Ах вы, злодеи! Отдайте тапочки! Лопни ваши глаза! - С этим последним воплем хозяйка рванула задвижку, удерживавшую дверь изнутри, и широко распахнула створки. Перед Деборой и Сент-Джеймсом стояла босиком немолодая женщина; вернее, не стояла, а прыгала с ноги на ногу на ледяном каменном полу. От седых спутанных косм, рассыпавшихся по плечам, казалось, летели искры.
- Мистер Алкурт-Сент-Джеймс, - произнесла она, не здороваясь. - А ну, заходите оба. Черт! - Сорвав с плеч шерстяную шаль, женщина бросила ее на пол, превратив в подстилку для озябших ног, и туже стянула на груди ворот своего обширного розового халата. Едва гости переступили порог, как хозяйка с грохотом захлопнула за ними дверь. - Слава богу, так-то лучше! - Она расхохоталась - буйно, несдержанно. - Прошу прощения. Обычно я стараюсь не вести себя как персонаж Эмили Бронте. Вы заблудились?
- Да уж, - подтвердил Сент-Джеймс. - Это моя жена Дебора. Миссис Бертон-Томас, - завершил он представление.
- Вы небось до костей промерзли! - воскликнула хозяйка. - Ладно, это дело поправимое. Пошли отсюда скорей. В дубовый зал. Там у меня славный огонек разожжен. Дэнни! - рявкнула она через левое плечо. - Проходите сюда, - это гостям. И снова: - Дэнни!!!
Супруги прошли вслед за хозяйкой в старинную комнату с каменным полом. Беленые стены, уходящий во тьму сводчатый потолок, в глубоких нишах - окна без занавесок, посреди комнаты одинокий обеденный стол, у дальней стены огромный погасший очаг. Жуткий холод. На стенах развешано огнестрельное оружие и островерхие шлемы. Миссис Бертон-Томас кивком обратила внимание гостей на свой арсенал.
- Круглоголовые Кромвеля побывали тут, - пояснила она. - Чуть не год торчали в Келдейл-холле в пору гражданской войны. В тысяча шестьсот сорок четвертом, - уточнила она мрачно, словно гости должны были навеки сохранить в памяти эту печальную дату из истории клана Бертон-Томасов. - Разумеется, мы постарались избавиться от них. Паршивые негодяи, все до единого!
Из заполненной тенями мрачноватой столовой хозяйка провела их в просторный зал, стены которого украшали роскошные деревянные панели, а окна - алые портьеры. В камине полыхал досыта наевшийся угля огонь.
- Господи, да куда же она запропастилась? - пробурчала миссис Бертон-Томас, возвращаясь к двери, через которую они только что вошли.
- Дэнни! - Наконец этот вопль вызвал отклик, в коридоре послышалась торопливая поступь, и в зал ворвалась простоволосая девушка лет девятнадцати.
- Виновата! - воскликнула она, весело смеясь. - Зато я твои тапочки добыла. - Она перебросила тапочки тете, которая ловко подхватила их на лету. - Боюсь, они их малость погрызли.
- Спасибо, лапонька. Раздобудь бренди для гостей, поняла? Этот кошмарный Уотсон прикончил по меньшей мере полграфина, прежде чем отправиться в постель, а что осталось, выдохлось. Лучше сбегай в погреб. Справишься?
Девушка помчалась исполнять поручение. Миссис Бертон-Томас оглядела свои тапочки, покачав головой при виде свежепрогрызенной дырки возле пятки. Сердито что-то проворчав, она надела тапочки и вновь набросила на плечи шаль, которая во все время их путешествия служила ей в качестве своеобразного передвижного коврика.
- Садитесь, прошу вас. Мы не стали заранее разводить огонь в вашей комнате, так что теперь нам придется посидеть тут, поболтать, пока там согреется. Зверски холодно, а ведь еще только октябрь. Говорят, и зима будет ранней.
По-видимому, подвал был не так уж глубок, ибо Дэнни за считанные минуты вернулась с бутылкой бренди в руках. Она открыла бутылку и перелила напиток в графин, стоявший на старинном столике, над которым висел портрет гордого и воинственного родоначальника Бертон-Томасов. Поставив на поднос три стакана и хрустальный графин, Дэнни вернулась к гостям.
- Проводить их в комнату? - спросила она тетю.
- Будь добра. И пусть Эдди займется багажом. И пожалуйста, извинись перед американцами, если они проснулись и решили узнать, с чего это мы так расшумелись. - Отдавая указания, миссис Бертон-Томас в то же время разливала по стаканам бодрящий напиток. - А с другой стороны, они же хотят получить "атмосфэру", а уж "атмосфэры" у нас хоть ложкой ешь. - Закинув голову, она расхохоталась и одним махом влила себе в глотку содержимое стакана. - Я стараюсь выдерживать роль. - Хихикая, миссис Бертон-Томас вновь наполнила свой стакан. - Добрая старая английская эксцентричность. Благодаря ей мой пансион упомянут во всех путеводителях.
Внешность хозяйки служила живой иллюстрацией этих слов. Английский уют и достоинство сочетались в ней с готическим кошмаром: высоченная, по-мужски широкоплечая, она пугающе небрежно перемещалась среди бесценной старинной мебели, украшавшей эту комнату. Руки земледельца, лодыжки балерины и лик постаревшей валькирии. Синие, глубоко запавшие глаза, резко выступающие скулы. Возраст не льстил ее лицу: в неверном свете очага казалось, что крючковатый нос почти дотянулся до верхней губы. На вид миссис Бертон-Томас было шестьдесят пять лет, но, очевидно, ее это нисколько не волновало.
- Ну! - окликнула она своих подопечных. - Есть-то хотите? Вы опоздали к ужину почти… - быстрый взгляд на прадедовские часы, звучно отсчитывающие время у стены, - на два часа.
- Ты проголодалась, радость моя? - спросил Сент-Джеймс Дебору. Глаза его сияли, он от души забавлялся.
- Нет-нет, ничуточки. - Обернувшись к хозяйке, Дебора поинтересовалась: - У вас есть и другие постояльцы?
- Пара американцев, только и всего. Увидите за завтраком. Знаете таких: синтетика и толщенные золотые цепи. Муж носит на мизинце чудовищных размеров бриллиант. Весь вечер развлекал меня, толковал про зубных врачей. Вроде как мне позарез нужно запломбировать все зубы - это сейчас в моде. - Содрогнувшись, миссис Бертон-Томас подбодрила себя очередным стаканчиком. - А для чего, спрашивается? Чтобы мне, как фараоновой мумии, через тысячу лет целехонькой попасть в руки археологов? Или чтобы дырок не образовалось? - Она величественно и небрежно пожала плечами. - Я так и не поняла. Американцы прямо чокнулись на своих зубах. Один к одному и чтоб сверкали. Вот уж! А по мне, пусть хоть кривые, да свои - придает своеобразие, знаете ли. - Она без особой на то нужды ткнула кочергой в огонь, разметав по ковру целый сноп искр, и принялась усердно колотить тлеющие угли. - В общем, славно, что вы приехали. Может, дедуля вверх ногами в гробу переворачивается, никак не переживет, что я принимаю в нашем "замке" туристов, но коли пришлось выбирать между гостями и чертовым Национальным Фондом… - Она подмигнула супругам, вновь поднося стакан ко рту. - И вы уж меня извините, но на старости лет я развлекаюсь от души.
На пороге комнаты возник паренек. Он выглядел довольно неуклюже в пижаме, прикрытой вместо халата смокингом, в котором поместилось бы двое таких ребят. В руках парень держал костыли, принадлежавшие Сент-Джеймсу. Он кашлянул, стараясь привлечь к себе внимание.
- В чем дело, Эдди? - рявкнула миссис Бертон-Томас. - Ты отнес багаж наверх?
- Там еще это было, тетя, - кротко ответил он. - Это тоже нести?
- Разумеется, дуралей!
Юноша поспешил скрыться с глаз. Тетя укоризненно покачала головой ему вслед.
- Я жертвую собой ради семьи. Можно сказать, я христианская мученица. Пошли, молодежь, провожу вас в комнату. Наверное, вы уже с ног валитесь. Нет-нет, бренди мы возьмем с собой.
Они двинулись вслед за хозяйкой из столовой в каменный холл, а оттуда через другую дверь попали на лестницу. Отполированные и не покрытые ковром ступени вели в верхнюю часть дома, где царила тьма.
- Роскошная лестница! - Миссис Бертон-Томас одобрительно хлопнула рукой по широким деревянным перилам. - Таких нынче не делают. Пошли, нам сюда.
Поднявшись на второй этаж, они свернули в едва освещенный коридор, где семейные портреты чередовались на стенах с фламандскими гобеленами. Миссис Бертон-Томас кивком указала гостям на гобелены.
- Давно пора убрать их отсюда. С какой стати они тут висят аж с тысяча восемьсот двадцать второго года? Прабабушка никого не желала слушать, сколько ей ни твердили, что на эти штуки лучше любоваться издали, а не впритык. Традиция - и все тут. Как я это выдерживаю? Ну вот, мы пришли. - С этими словами она распахнула дверь. - Оставляю вас наедине. Все современные удобства. Полагаю, дверь в ванную вы найдете. - И во мгновение ока она исчезла, только полы розового халата взметнулись вокруг изящных лодыжек да прошлепали по каменному полу вновь обретенные тапочки.
Они вошли в спальню. Весело полыхал огонь в камине. Едва переступив порог, Дебора решила, что более красивой комнаты она в жизни своей не видела. Великолепные дубовые панели, обольстительные женские лица улыбаются с двух портретов Гейнсборо, повешенных друг напротив друга. Накопленные столетиями радушие и уют. Небольшие настольные лампы под розовыми абажурами наполняли комнату мягким, рассеянным светом, отблески играли на спинке и изголовье огромной кровати красного дерева. Высокий шкаф отбрасывал вытянутую тень на стену, на туалетном столике сверкали брильянтовыми гранями флакончики духов и блестели серебряные щетки. У одного окна, на столике с витыми ножками, были расставлены букеты лилий. Дебора подошла к столу, коснулась пальцем изогнутого края цветка.
- Тут и карточка есть. - Она вынула записку и прочла. Глаза ее наполнились слезами. Женщина обернулась к мужу. Саймон отошел к камину и пристроился возле него в мягком кресле. Он следил глазами за своей молодой женой, привычно сдержанный, молчаливый, но взгляд выдавал его чувства.
- Спасибо, Саймон, - прошептала она, засовывая карточку обратно в букет и с трудом сглатывая слезы, которые не могла скрыть. С усилием она заставила себя вернуться к более легкомысленному тону: - Как ты разыскал это местечко?
- Тебе здесь нравится? - вопросом на вопрос ответил он.
- Невозможно даже вообразить, чтобы где-то могло быть лучше. Ты ведь сам это знаешь, правда же?
Муж не ответил. В этот момент послышался стук, и Саймон с улыбкой обернулся к двери. Он явно наслаждался всем происходящим.
- Войдите, - пригласил он.
Это явилась племянница хозяйки, Дэнни, с охапкой одеял в руках.
- Извините. Забыла одеяла. У вас уже есть пуховые, но тетя считает, если она сама мерзнет, то уж все остальные и подавно. - Девушка вошла в комнату, дружелюбно и покровительственно поглядывая на гостей. - Эдди уже принес ваши вещи? - поинтересовалась она, открывая гардероб и без особых церемоний запихивая туда одеяла. - Он у нас малость туповат, что есть, то есть. Вы уж его извините. - Она вгляделась в свое отражение в матовом стекле, прикрепленном изнутри к дверце шкафа, прикоснулась рукой к волосам, приведя непокорные пряди в еще больший беспорядок, и тут поймала на себе взгляды супругов. - Главное, остерегайтесь крика младенца, - торжественно предупредила она. Казалось, она произносит заученную реплику из пьесы, не хватало только, чтобы псы откликнулись ей дружным воем.
- Крика младенца? Разве американцы привезли с собой ребенка? - спросила Дебора.
Темные глаза девушки сделались еще шире. Она внимательно поглядела на обоих слушателей.
- Вы ничего не знаете? Вас никто не предупредил?
По поведению девушки легко было догадаться, что потрясающая повесть не заставит себя ждать. Перед тем как приступить к рассказу, Дэнни вытерла обе ладони о подол своей юбки, пошарила взглядом в углах комнаты, словно там мог притаиться кто-нибудь и подслушать, и выбрала в качестве трибуны оконную нишу. Несмотря на ночной мороз, она дернула шпингалет и настежь распахнула окно.
- Вам никто не говорил об этом? - Театральным жестом она указала куда-то вдаль, в темноту.
Дебора и Сент-Джеймс понимали, что обязаны посмотреть на "это". Подойдя к окну, они разглядели сквозь туман призрачные руины полуразрушенного аббатства.
- Аббатство Келдейл. - Дэнни отчеканивала каждый слог. Теперь она сочла возможным переместиться к очагу и усесться там для мирной вечерней беседы. - Крик младенца доносится оттуда.
Сент-Джеймс затворил окно, задернул плотные шторы и вместе с Деборой вернулся к очагу. Муж опустился на стул, жена примостилась на полу у его ног, наслаждаясь теплом, радуясь жаркому дыханию пламени на своей коже.
- Полагаю, речь идет о призраке младенца? - уточнила она.
- Разумеется! Я слышала крик своими ушами. Погодите, вы тоже его скоро услышите.
- С призраками всегда связаны легенды, - мечтательно протянул Сент-Джеймс.
Дэнни откинула голову на спинку кресла, явно радуясь подсказке.
- И с этим призраком тоже, - торжественно подтвердила она. - Келдейл был на стороне короля - в смысле, в ту войну. - Она говорила так, словно семнадцатое столетие завершилось только накануне. - Все до последнего были верны королю. Вся деревня Келдейл - она в миле отсюда, если идти по дороге. Вы проезжали мимо нее.
- Боюсь, мы выбрали несколько иной путь, - усмехнулся Сент-Джеймс.
- Обходной маневр, - вставила Дебора.
Дэнни не позволила сбить себя с толку.
- Итак, - продолжала она свою повесть, - это случилось в самом конце войны. Старый мерзкий негодяй Кромвель, - сразу было видно, кто давал девушке уроки истории, - как-то прослышал, что северные лорды готовят восстание. И он как ураган пронесся по нашим долинам; его солдаты захватывали поместья, резали скот, сжигали деревни роялистов. Келдейл был хорошо спрятан от чужих глаз.
- Нам тоже так показалось, - пробормотал Сент-Джеймс.
Девушка кивком подтвердила его слова.
- Жители деревни заранее узнали о приближении кровожадных круглоголовых. Старого негодяя Кромвеля интересовала не сама деревня - нет, он искал ее жителей, всех, кто был верен нашему королю Чарли.
- Он хотел убить их? - подхватила Дебора, едва рассказчица остановилась, чтобы перевести дух.
- Истребить их всех до последнего! - откликнулась Дэнни. - Когда разнеслась весть, что Кромвель направляется в Кел, жители деревни придумали свой план. Они, все до единого, решили уйти с семьями и скотом и всем добром и укрыться в подвалах аббатства. Пусть круглоголовые приходят - они найдут Келдейл, но в нем они не застанут ни одной живой души.
- Довольно громоздкий план, - усомнился Сент-Джеймс.