Мы поплыли на середину, где вода была чище, и я почему-то здорово возбудился, плывя рядом с Элей. Наверное, потому, что иногда она поворачивалась на спину, плыла на спине, и ее грудь заманчиво блестела от воды и солнца. Я представлял, что плыву рядом со своей кошечкой, протягивал к ней под водой руку, касался ее ягодицы или плеча, и это прибавляло желания. Эля смеялась и пыталась отплыть от меня подальше.
- Роберт, ты утопишь меня! Я совсем не умею плавать!
- Плывешь же, вон как здорово.
- Ага, здорово, кое-как, а не здорово. Не подплывай, прошу, близко!
- Не бойся, если будешь тонуть, я тебя спасу. - Спасу. Вот чудак. Честно говоря, и сам пловец неважнецкий. В ванной торчать день-деньской - это да, умею, но случись куда-нибудь плыть, скажем, метров сто, и на третьем десятке пойду на дно, как топор. Самого хоть спасай.
- Лучше не топи меня, - сказала Эля, - тогда и спасать не придется.
- Думаешь, я правда спасти могу? Я сам хуже топора плаваю.
- Не смеши, Роберт!
- Тогда буду тебя страшить. Представь, что сейчас зеленый и раздувшийся утопленник пытается схватить тебя за ногу, чтобы утащить на дно. Он все ближе и ближе…
- Прекрати, Роберт! Ты сам, словно утопленник, тянешь ко мне свои зловещие щупальца… Блин, точно утону! - Эля поплыла к берегу, я за ней, а когда можно было встать на ноги, я обнял ее под водой и прижал к себе, к твердому и горячему жалу. Эля была сейчас очень хорошенькая, улыбалась, на волосах у нее блестели капельки воды, и все такое.
- Ты хочешь меня, Роберт? - спросила она.
- Как ты догадалась?
- А вот так! - Эля взяла в руку мое жалкое жало, стала ласкать его, а я под водой ласкал ей грудь. Соски были очень твердые, Мы стали целоваться, а потом я стянул с нее трусики, и она сама, чуть присев, поместила мое жало туда, где ему надлежало быть. По крайней мере, сейчас.
И мы стояли с ней по шею в этой грязной воде и занимались сексом, а ребятишки смотрели на нас и, наверное, думали, что мы просто целуемся. Кончил я прямо в Элю, но яд, наверное, все равно вытек из влагалища и пошел на корм рыбам.
Когда через несколько минут мы выбрались из пруда, ребятишки сидели на корточках возле нашей одежды. Хитрецы ждали Элю, чтобы вблизи получше разглядеть ее мокрую грудь. У одного мальчика в руках была удочка. На шее у него болтался деревянный крестик (видимо, все еще верил в несуществующего Бога), а волосы были выгоревшие от солнца, как у всех деревенских ребятишек.
- Что, есть здесь рыба? - спросил я. Сам знал, что ни черта здесь нет.
- Нету, - ответил мальчик с удочкой. - Одни лягушки и головастики. И пиявки.
- Врет он, - сказал другой мальчик. - Рыба здесь есть, мальки одни, синтявки, а он большую мечтает поймать. Но больших тут нету, - был этот мальчуган большеголовый, темноволосый и кудрявый. Не иначе потомок Пушкина. - А вы что, рыбу собрались здесь ловить?
- Да, - сказал я. - Камбалу.
Ребятишки деликатно засмеялись, продолжая смотреть на Элю восхищенными глазами.
- Нет здесь камбалы, - сказал мальчик с удочкой, а большеголовый, игнорируя меня, сообщил Эле:
- Врет он. Боится, что без него большую рыбу поймают.
- Врать нехорошо, - сказала Эля и, к разочарованию мальчишек, в особенности большеголового, быстро оделась. Я тоже оделся, но на меня никто не обратил внимания. Большеголовый так и крутился возле Эли, рассказывал ей какие-то байки. Было ясно, он от нее без ума.
Когда мы уходили, большеголовый, погрустневший, закричал:
- Приходите еще купаться! Здесь вода всегда теплая!
Вот чертенок, подумал я, смеясь. Вода была дьявольски холодная, наверное, на дне били ключи, а этот большеголовый явно был потомком Пушкина. Такой же бабник, шельмец.
- Приедем обязательно, - пообещала ему Эля. Ей и самой было смешно.
4
Потом мы стояли на знаменитом горбатом мостике, перекинутом через пруд, и разглядывали головастиков и мальков в цветущей воде, а после этого вернулись в Пикшень. Тети все еще не было, и мы зашли к соседям. Открыла Катя, в очках для подводного плавания, и я сперва не мог сообразить, для чего она нацепила эти очки. Потом выяснилось, что она резала лук на кухне. Войдя в дом, мы с Элей сразу поняли, что, очевидно, точно так же выглядел Ноев ковчег во время своего бессмертного путешествия: каждой твари по паре. Я уже говорил, что у них была пропасть животных - попугайчики, ежи, собаки, свинки морские, большеглазые экзотические лемуры, что ли, и еще черт знает кто. Весь этот зоопарк все время напоминал мне комедию "Эйс Вентура", потому что там животные тоже занимали весь дом.
- Проходите, проходите, - сказала Катя. Она всегда была очень гостеприимная. - Сейчас я закончу на кухне и напою вас чаем. Сергей еще с работы не пришел, так что я совсем одна.
- Заметно, - сказал я, а Эля улыбнулась.
- Давненько тебя не было видно, Роберт, - сказала Катя. Она знала, что я - дезертирская морда и три года хоронился у своей тети. Наверное, все село знает об этом.
- Пока дома живу, - сказал я. - Пусть тетя немного, думаю, отдохнет. Надоел ей, поди, как собака, - на самом деле вы знаете, почему я ушел от тети, но не станешь же говорить об этом всем подряд. - Мы на минутку, Кать. Тети нет дома, и я хотел спросить, не знаешь, где она? Мы сейчас уйдем.
- Где она, я не знаю, но без чая вас не отпущу. Как зовут твою девушку?
- Эля, - сказал я.
- Катя, - сказала Катя. У нее был огромный живот, и была она очень молоденькая, наверное, Элина ровесница.
Мы прошли в комнату. В одном кресле спал огромный дог по кличке Граф, другое облюбовали морские свинки, ежи бегали туда-сюда по голому полу, громко стуча своими когтями. На плече у хозяйки дома лениво развалился экзотический большеглазый лемур, что ли, (огромные глаза у бедолаги были в слезах, и я подумал, что Кате нужно было и ему нацепить очки для подводного плавания, чтобы не плакал от лука, значит), а на голове сидел попугайчик. Еще один порхал из комнаты в комнату, как ошалевший, и, наверное, тоже выбирал место, куда бы ему приземлиться. Долго не раздумывая, он сел Эле на голову.
- Ой! - сказала Эля.
- Не бойся, не бойся, - успокоила ее Катя, а потом, когда она ушла на кухню дорезать свой лук, Эля шепнула мне:
- Как бы не обкакал меня.
- Ничего страшного, - ответил я. - Это тебе не птеродактиль или как там его, ящер летающий, у которого какашки размером с твой катафалк. Шлеп - и тебя не видно. А здесь вон какая крохотуля.
Попугайчик клювом и лапками перебирал Эле волосы. Наверное, решал, накакать ему на них или нет. Присесть в комнате было некуда. Оба кресла, как уже сказал, были заняты, а во весь диван развалилась подруга Графа - Альма. Как и Катя, она была в положении, ждала малыша. Неловко было спихивать будущую маму на пол, вдобавок рядом с ней спал второй экзотический лемур, что ли, и мы так и стояли посреди комнаты с ободранными голыми стенами. Пол тоже был голый и ободранный. Наверное, это был единственный дом на все село, где не имелось ни одного ковра. Зато живности - пропасть. Не хватало лишь парочки обезьянок породы бонобо.
Потом Катя позвала нас на кухню, и там наконец мы уселись на табуретки. Стали пить чай. Катя сняла очки, а глаза у лемура, что ли, все еще слезились.
- Наплакался, дурашечка, - ласково сказала ему Катя.
- Нужно было ему тоже очки нацепить, - сказал я.
- Не догадалась вот, - смеясь, ответила Катя.
- Когда станешь мамой? - спросил я, хотя и так знал, что рожать Кате в октябре.
- Скоро. В начале октября.
- С ума не сойдете с маленьким ребеночком в этом зверинце?
- Не сойдем. Сергей будет помогать.
Я пил чай и, честно говоря, завидовал Кате и Сергею. Счастливые. Любят друг друга, ждут ребеночка, а вся эта живность любит их и будет любить их ребеночка. Сергей - хороший, с Катей всегда очень ласков, и каждому понятно, что им хорошо вместе. Завидовал, да. Такая я сволочь.
Катя подносила чашку к губам, а глаза мечтательно смотрели сквозь стену. Наверное, представляла, как будет скоро стоять у детской кроватки и убаюкивать своего малыша. Сергей будет стоять с другой стороны кроватки и, одновременно покачивая ее, они будут смотреть друг на друга влюбленными глазами. Тихая семейная идиллия. Наверное, это и есть настоящее счастье. Дай-то несуществующий Бог, чтобы они никогда не разлюбили друг друга и умерли в глубокой старости в один день.
Потом я попросил Катю показать Эле могилу котеночка, и она повела нас в самый конец огорода, где у забора лежал небольшой надгробный камень без надписи. Здесь похоронен их маленький персидский котеночек. На камне лежал букет из ромашек и васильков.
Я подумал, что со временем, когда перемрут все их питомцы, здесь будет целое кладбище. Кладбище домашних животных (прямо по Стивену Кингу, черт бы меня побрал!). Еще я подумал о Гноме. Этого подонка мне совсем не было жаль. Сумка с огромным топором валялась в катафалке. Наверное, там было для него самое подходящее место.
5
На этот раз тетя была дома. Так и опешила, увидев своего племянничка.
- Ты чего здесь делаешь, Роберт?
- В гости пришел. Нельзя?
- Конечно же, можно, но не следует разгуливать по улицам в твоем положении.
- А что следует делать в моем положении? Сидеть, как крыса, в подполе? Ну да, я и забыл, что я - дезертирская морда, а еще - псих. Если мне нужно вылезти из подпола, то только для того, чтобы сходить в дурацкую церковь, хлобыстнуть кагорчику и причаститься, или же - отправиться на прием к психиатру.
- Неразумно разгуливать по улицам, Роберт, - уже мягче сказала тетя. - Очень неразумно.
Она смотрела на меня строго и немного растерянно. Наверное, не думала меня увидеть.
- Надеюсь, приехал, чтобы остаться? - спросила тетя.
- Нет, приехал по делу. Кое-что спрошу, а потом сразу уеду.
- Тогда спрашивай, - равнодушным тоном произнесла тетя. Дескать, плевать на тебя. Но я-то знал, что у нее просто такая манера разговаривать, а на самом деле она здорово переживает из-за меня.
- Где он живет?
- Кто?
- Ну, бизнесмен на "Тойоте". Голубоглазый брюнет, который страдает от геморроя.
Тетя поняла, о ком я говорю, но вот про геморрой, скорее всего, ей ничего не было известно. Не такие они простаки, чтобы дать ей посмотреть ту видеокассету.
- Ты зачем сюда приехал? - лицо у тети сделалось еще серьезнее.
- Чтобы спросить об этом, - спокойненько ответил я. Подошел к зеркалу и, оскалившись, полюбовался на свои клыки. Чудо, а не клыки. Сам Дракула в стоптанных кроссовках из "Замка ужасов" мог бы позавидовать.
- И это тебе нужно?
- Да, нужно.
- Для чего?
- Поговорить хочу.
- С ним?
- Нет, с ней.
Ни один мускул не дрогнул на тетином лице, ничем не выдала, что ей все известно о лжезахоронении. Она знала все это, да, но продолжала притворяться. Дескать, хочу услышать от тебя, Роберт, что ее нет в живых, чтобы потом лить лицемерные слезы и вместе с племянничком навещать ее убогую могилку. Хотя я и люблю свою тетю, противно стало, честно говоря, до невозможности. Хороший она человек, добрый. Не потому, что родственник, а потому, что на самом деле хороший. Но когда видишь, как хороший человек пытается хитрить и лицемерить, а ты это прекрасно знаешь, становится противно.
Я не стал играть с тетей в прятки и напрямую выдал ей все, что мне было известно, и все, до чего додумался сам. Не стал лишь говорить, что раскапывал могилу, просто сказал: знаю, что жива, и все. Говорил я спокойно и убедительно, и совсем не волновался. Иногда я здорово волнуюсь, бывает даже от волнения слова не могу выговорить - спазмы какие-то мешают в груди.
Тетя слушала внимательно и не перебивала. Она меня прекрасно поняла, не стала ничего доказывать и устраивать допросы, просто спросила:
- Зачем все это тебе нужно?
- Хочу попрощаться с ней. Попросить прощения за все, что причинил ей, и уйти… из ее жизни. Совсем. Я понял, что не нужен ей, что она любит своего бизнесмена, так зачем же я буду мешать им, мечтая, что она когда-нибудь вернется ко мне? Она никогда не вернется. Я понял это. Я все-все понял.
Наверное, тетя своим ушам не верила.
- У меня и девушка есть. Очень хорошенькая. Потом познакомлю вас. Она на улице.
- Чего же не войдет? Пригласи! - видели бы вы, как она обрадовалась.
- Нет, торопимся мы, сейчас уедем. Сгоняем к ней, а потом, после того как я с ней поговорю, попрошу прощения, мы вернемся, идет?
Тетя посмотрела в окно. Эля стояла возле катафалка, ждала меня.
- Это вы, значит, приехали на этой машине?
- Да, мы. Тебя не было, и мы заходили к Кате.
- Ну и корытище! Лимузин, что ли, свадебный?
- Нет, катафалк.
- Тьфу ты, черт! Правда, что ли?
- Ага.
Тетя отошла от окна.
- Хорошо, Роберт, я скажу, где они живут, но пообещай, что не натворишь глупостей, а потом сразу приедешь ко мне.
- Ладно, приеду, - я сел на диван, на который вместо покрывала был наброшен толстенный ковер. У тети полно еще пыльных ковров. Каждое лето, как все жители села, она стаскивает их на пруд и драит с порошком. В июне я тоже принимал в этом участие.
- Не ладно, а обязательно приезжай. Домой тебе появляться нельзя…
- Почему это? - спросил я, а сам сразу подумал о машине районного комиссариата.
- Тебя ищут, Роберт. Но я очень рада, что ты наконец решил выбросить из головы всю эту блажь, сам знаешь, она тебе не пара. И, раз ты понял, что она не для тебя, хочу признаться вот в чем. Познакомилась она с Павлом - вон как, оказывается, зовут голубоглазого соперника, - еще когда ты был здесь, дома, долго встречались, и она, бедняжка, разрывалась между вами. Наконец, выбрав Павла, она все рассказала ему. Не знаю подробностей, но сперва он был в шоке, даже хотел бросить ее, но потом, поняв, что любит ее, не придумал ничего лучше, как отправить тебя на войну, связи у него большие, а тебе как раз подоспело в армию идти. Понимаешь, они специально тебя туда отправили, потому что она не была против, лишь бы из бавиться от тебя, а ты взял и убежал. Пока ты жил у меня и не допекал их, все было нормально, и они ничего не предпринимали, думали, ты все понял и успокоился, раз она с другим, но когда ты пришел домой и выложил ей, что любишь ее и всю эту блажь, они запаниковали и решили опять действовать. Придумали историю с могилой, гроб пустой похоронили, памятник поставили, и он тебе сообщил, что ее сбил автомобиль. Думали, ты успокоишься, но ошиблись. Не знаю, как, но они поняли, что ты разрывал могилу и проверял гроб. И они испугались, Роберт, очень испугались. Она, бедняжка, от страха ночей не спит, лекарства пьет от нервов. Они решили, что ты вообще ненормальный, понимаешь? И тогда он опять позвонил куда следует, в военкомат, значит, и тебя должны были вчера забрать. Из военкомата им уже сообщили, что ты шлялся где-то или просто не открыл, я была у них сегодня. Дверь выламывать не стали, но тебя все равно заберут, не сегодня так завтра… И, может, это к лучшему, Роберт, потому что они сами превратились в страшных людей, не понимаю их, совсем не понимаю. Мне кажется, они готовы кого-нибудь подослать, чтобы избавиться от тебя. Он без ума от нее, на руках носит и все прихоти исполняет, любит по-настоящему, но как услышит про тебя, зеленеет от ненависти. А ведь она и сама не святая.
- Кого подослать, не понял?
- Убийцу, кого же еще! Но теперь, думаю, все будет нормально. Они только и ждут, чтобы ты оставил ее в покое. И он, и она хотят этого. Но все равно, после того как поговоришь с ними, приезжай сюда, домой ни ногой, мало ли что, а потом я сама поговорю с Павлом, чтобы помог сделать тебе амнистию или что там еще. Она тоже попросит, и он сделает, ей он никогда не отказывает. Он все может. У него большие связи и большие деньги. Раньше он работал в милиции, у него высокий чин - подпол, знаем, как же, - а сейчас занимается бизнесом. Заключает крупные сделки, прокладки женские продает и памперсы…
Я еле сдержался, чтобы не засмеяться. Вот так делец! Я думал, он занимается продажей оружия или, на худой конец, контрабандой наркотиков, а он, оказывается, торгует памперсами и прокладками. Смех, и только!
- Он поможет, Роберт. Я попрошу, и она попросит. Для нее он все сделает. Хорошо, что ты поумнел. Очень хорошо.
Я поднялся.
- Пойду.
- Хочешь, я поеду с тобой к ним?
- Нет, не хочу. Один поговорю.
Тетя выглядела повеселевшей. Племянничек - ее головная боль. Она радовалась, что он стал умнеть.
- Потом сразу приезжай сюда, не шляйся, хорошо?
- Хорошо.
Тетя назвала адрес бизнесмена. Он жил в собственном, недостроенном особняке на окраине Саранска.
- Познакомишь хоть со своей девушкой?
- Да, вечером. Она очень хорошая. Ее зовут Эля.
Тетя была за меня рада, но все равно, наверное, в толк не могла взять, каким образом я нашел себе девушку. Она-то думала, что все это время я сидел дома, но я, черт бы меня побрал, где только не побывал за эти дни. Даже в гробу спал.
И я ушел. С Хрюшей и Филей, привязанными к будке позади дома, забыл попрощаться. В отличие от кроликов Степашек и безымянных кур, они всегда были мне рады, когда я навещал их. Особенно рад был боров Хрюша. Завидев ведро с помоями в моих руках, он приветствовал меня радостным хрюканьем. И я тоже всегда был рад слышать это хрюканье.
6
Тетя смотрела в окно, когда мы отъезжали от ее дома. Она смотрела на меня с умилением. Думала, ее племянничек действительно поумнел. Откуда ей было знать, что я задумал убить свою возлюбленную и ее кавалера?