- Поймите, госпожа президент, я точно знаю, на каком я свете. Мне тут еще три года работать, и даже вы не сможете выкинуть меня на улицу. Кстати, я холостяк и намерен им остаться. Я совершенно не заинтересован в более близких знакомствах, и уж тем более - с вами.
Президент ошеломленно смотрела на Буковски, не в силах произнести ни слова, а он просто встал и вышел.
- Прекрасного вам дня, - шепнул он секретарше, в растерянности стоявшей у стола. Очевидно, она все слышала.
На обратном пути он предпочел пойти по лестнице. Он чувствовал себя свободным, и его настроение улучшалось с каждой ступенькой. Он давно уже хотел сказать начальнице, что он о ней думает, и сегодня воспользовался подвернувшейся возможностью. В свой отдел на втором этаже он вошел улыбаясь.
Лиза Герман сидела за письменным столом и подняла глаза, когда Буковски проходил мимо нее.
- Вижу, выволочка не пошла тебе на пользу, - заметила она.
- Я чувствую себя великолепно, - возразил Буковски, проходя мимо. - Я всегда знал: женщинам место у плиты, а не в офисе.
Он исчез в кабинете и захлопнул за собой дверь, отгородившись от изумленной Лизы Герман.
Через полчаса постановление суда о проведении эксгумации умершего священника церкви в Висе вылезло, жужжа, из факса. Лиза Герман встала и достала бумагу из лотка. Широко раскрытыми глазами она просмотрела факс.
- Я не понимаю… этот тип… и как ему только удалось… - заикаясь, произнесла она.
- Если я делаю что-то, то делаю правильно, - ответил Буковски, незаметно появившийся из кабинета, и забрал у нее постановление. - Передай криминалистам - я хочу, чтобы у могилы стоял фотограф. Или мне и это тоже самому делать надо?
Лиза Герман была совершенно озадачена. Ее лицо залил яркий румянец. Ни слова не говоря, она кивнула.
- Завтра утром в десять на кладбище, и пусть постарается не опаздывать, - добавил Буковски, прежде чем снова исчезнуть в кабинете.
Лиза Герман раздосадованно села у телефона. Может ли такое быть, что она недооценила этого вспыльчивого и ленивого старика?
Иерусалим, раскопки у дороги на Иерихон…
- …И мы снова возьмемся за раскопки старого гарнизона, - закончил Джонатан Хоук свое выступление перед ближайшими сотрудниками.
Том посмотрел на Яару. Она подмигнула ему.
- Я, со своей стороны, считаю это соглашение неприемлемым, - заявил Жан Коломбар. - Без нашей помощи профессор Рафуль не обнаружил бы место погребения. Как он может теперь претендовать на единоличное обладание находкой? Я считаю, это наша общая заслуга, и нам принадлежит не меньшая честь, чем ему.
Джонатан Хоук покачал головой.
- Действительно ли это честь? Я говорил с Рафулем, и он изложил мне свои мотивы. Его ненависть к католической церкви уже носит патологический характер и становится безоговорочной. Дамы, господа, если хотите знать мое мнение, то профессор Хаим Рафуль болен и ослеплен. Многолетняя ненависть к церкви лишила его какого-либо чувства реальности. Его больше не интересует историческая правда, он преследует единственную цель - потрясти оплот Ватикана. Я не хочу, чтобы мое имя связывалось с ним. Это больше не имеет никакого отношения к серьезным исследованиям.
Джина понимающе кивнула.
- Я понимаю вашу позицию, но тем не менее признаю правоту Жана. Это наша находка. Он не может отстранить нас, наоборот, у нас есть все права продолжать работу над артефактом, и теперь, как мне кажется, еще важнее составить нейтральное и объективное заключение.
- С моей точки зрения, уже слишком поздно, - возразил Джонатан Хоук. - Я не буду участвовать в дальнейших исследовательских работах в отношении этого крестоносца. Ваше отношение к данной ситуации - это ваше дело, а я, со своей стороны, продолжу с того, на чем мы остановились. В конце концов, мы стоим посреди остатков римского гарнизона.
Присутствующие переглянулись. На какое-то мгновение воцарилось молчание.
Мошав откашлялся.
- Я пришел сюда, чтобы работать на раскопках римского гарнизона, - заявил он. - Мы сделали четыре раскопа, и нам еще предстоит много работы. Я согласен отдать Рафулю его рыцаря, и пусть он подавится. Я остаюсь здесь.
- Мошав прав, - согласился Том. - Мы только начали, а работы там как минимум на полгода. Я тоже остаюсь.
Яара кивнула.
- Я остаюсь.
Жан вопросительно посмотрел на Джину.
Та поджала губы.
- Я еще раз поговорю с Рафулем. В конце концов, он перед нами в долгу. Я не буду сидеть сложа руки и смотреть, как меня выгоняют. А вам известно, что этот сосуд, который лежал в гробу, очень похож на кувшины из Кумрана? Я думаю, в нем находится свиток.
Жан кивнул, соглашаясь.
- Археологи, искатели сокровищ и авантюристы перекопали уже всю Шотландию, пытаясь найти легендарные сокровища тамплиеров. Мы нашли тамплиера, а в его могиле обнаружили свиток. Кто станет утверждать, что этот свиток не содержит указания на завещание тамплиеров?
- Может, на святой Грааль? - пошутил Мошав.
- Жан, ты же не всерьез это говоришь? - спросила Яара.
Жан пожал плечами.
- Пока мы не знаем, что именно лежало в гробу, я считаю, что возможно все. Вероятно, Рафуль вовсе не так уж неприязненно относится к церкви, как он постоянно утверждает, и все это - только видимость. Это, по меньшей мере, возможно.
Джонатан покачал головой.
- Не слишком ли притянуто за уши? - спросил он.
- Все равно, - ответил Жан Коломбар. - Я вместе с вами разрыл могилу, и теперь я тоже хочу знать, что в ней находится. Довольно!
Джонатан кивнул.
- Это ваше право, и я не могу указывать, что вам делать и как поступать. Но я, со своей стороны, принял решение. Вам придется самим говорить с Рафулем.
Джина кивнула.
- Я так и поступлю, можете на меня положиться, - со злостью ответила она.
11
Иерусалим, музей Рокфеллера, северо-восток города…
Ночь раскинулась над домами и улицами города, и тусклые фонари слабо освещали Виа Долороса. Люди скрылись в своих домах и искали спокойствия и отдыха от дневной жары.
В отдельном западном крыле музея Рокфеллера на северо-востоке Иерусалима все еще горел свет. Профессор Хаим Рафуль напряженно работал, пытаясь достать свиток, лежавший в амфоре из могилы крестоносца. Крышка амфоры была замазана толстым слоем похожей на деготь массы, чтобы защитить содержимое от воздействия влаги, воздуха и климатических условий. Амфора по своим характеристикам походила на типичные сосуды эллинистической эпохи - именно так были законсервированы и тексты из пещер Кумрана. Хаим Рафуль все еще прекрасно помнил то время, когда вблизи Мертвого моря в Хирбет-Кумране проводились исследования над свитками из пещер. Тогда ему было восемнадцать лет, и он участвовал в двух экспедициях. Молодой ученый был очарован и воодушевлен, когда обнаружили первый кувшин, а в нем - свиток Исайи. Потом Французский институт археологии взял на себя проведение раскопок, после того как Иорданское министерство древностей позволило конфисковать все сделанные находки. Институт был ничем иным, как подразделением Римско-Католической Церкви, которую Рафуль ненавидел сильнее всего на свете, поскольку она была виновна в смерти его родителей.
Хаим Рафуль слишком хорошо помнил, как вооруженные солдаты иорданского правительства напали на их лагерь, согнали людей, как скот, погрузили на машины и отвезли в пустыню, будто опасных преступников.
Группу Хаима Рафуля обвинили в незаконном разграблении могил. И дело дошло бы до суда, если бы не дипломатические усилия Британского мандатного правительства. Его выгнали из страны его отцов, подобно тому, как в свое время его народ изгнали из Европы, отняв его находки и национальную идентичность. Исайя был пророком его веры, и ни у кого в этом мире не было права становиться между ним и единственным Господом. На этот раз он не позволит им зайти так далеко.
Он подкрутил рабочий фонарь и мизинцем сдвинул очки на переносицу. Без сомнения, крышка такая же, как и на амфоре в Хирбете. Он потянулся к зубилу. Масса так затвердела, что приходилось опасаться, как бы не повредить края, если начать слишком активно соскабливать.
Капля пота стекла по его лбу. Он бросил задумчивый взгляд на часы, висевшие над запертой дверью. Почти полночь. Хаим схватил зубило и снова прижал его к крышке амфоры. Немного надавив, он сумел соскоблить часть твердой как камень массы из смолы и дегтя. Такими темпами у него вся ночь уйдет на то, чтобы приоткрыть наконец тайну амфоры. Тем не менее придется потерпеть, так как ему нужна целая амфора, чтобы нельзя было снова испортить ему результаты досужей болтовней, как в тот раз, когда он предложил нескольким избранным ученым осмотреть первую стенную тарелку. Тогда артефакт назвали неуклюжей подделкой. На этот раз они просто обязаны поверить ему.
Под давлением резца от амфоры снова отделился слой массы. Точно и аккуратно Хаим подбирал частицы пыли, крошки и складывал их в чашку. Теперь у него было достаточно материала для определения возраста находки, чтобы убедить даже последних скептиков.
Внезапно Рафуль вздрогнул: в прихожей раздался громкий удар. Он прислушался. Кто бы это мог быть? В этой уединенной части музея Рокфеллера нет сторожей. В западном крыле находились лишь несколько не используемых лабораторий и зал для небольшого автопарка, состоявшего из одного трактора-газонокосилки и грузовичка.
Хаим Рафуль преднамеренно ушел в западное крыло. Здесь он мог спокойно работать.
Снова раздался треск. Рафуль схватил резец и медленно подкрался к двери. Она была заперта. Никто не мог так просто войти сюда. Он приложил ухо к дверному полотну и внимательно прислушался. На мгновение ему показалось, что он слышит шаги в прихожей. Может, сторож все-таки делает обход?
Шаги затихли. Хаим Рафуль вздохнул. Внезапно он услышал шепот с другой стороны двери. Он быстро обернулся и поспешил к рабочему столу. Обеими руками схватил амфору и побежал дальше. По небольшому коридору он попал в соседнее помещение. И тут дверь лаборатории с громким треском распахнулась. Рафуль бежал так быстро, как никогда еще не бегал. Через боковую дверь он выскочил на улицу и поспешил к забору. Сердце его отчаянно колотилось, кровь неистово пульсировала в жилах. Только один раз он обернулся, прежде чем нырнул в темноту через боковую калитку в заборе. Он бежал вперед, не останавливаясь. Бежал, пока ноги несли его, пока не протиснулся в темный проход между домами. Они приехали быстрее, чем он ожидал, и он знал: охота закончится только тогда, когда они поймают его.
Фюссен, лесное кладбище Вальдфридхоф, утро сырого дня…
Шел дождь; всю неделю стояла прекрасная погода, но вот именно сегодня пошел дождь. Выругавшись, Штефан Буковски поднял воротник пальто повыше.
- Небо уже плачет, а мы еще даже начать не успели, - заметила из-под своего зонта Лиза Герман, следя взглядом за низкими темными тучами.
Оба гробокопателя вопросительно посмотрели на Буковски. Он кивнул, и они взялись за работу. Могила отца Иоганна находилась в конце ряда, прямо под березой. Маленькая, покрытая желтым лаком землечерпалка, стояла неподалеку, готовая убирать землю.
- Нам повезло, если гроб еще не лопнул, - объяснил директор похоронного бюро, которое проводило эксгумацию.
- Как долго может продержаться такой гроб? - спросил Буковски.
- Это полностью зависит от его качества, - ответил директор бюро. - Здесь земля легкая, а священник лежит в гробу из настоящего дуба. Хорошего качества, это я вам говорю. Его братья не ударили в грязь лицом. Ставлю свою землечерпалку на то, что гроб еще не лопнул.
Когда землечерпалка, гремя, подкатила к могиле, Буковски отошел в сторону и стал под березой, которая немного защищала его от дождя. Он сунул в рот сигарету и глубоко затянулся. Задумчиво огляделся. Взгляд его остановился на одном надгробии. Под ним лежала девушка. Ей было почти семнадцать, когда судьба нанесла свой безжалостный удар.
Человек из похоронного бюро подошел к Буковски и тоже закурил.
- Жуткий был случай, - заметил он.
Буковски отвлекся от мрачных мыслей и спросил:
- Что… что вы имеете в виду?
- Девочка, - ответил похоронных дел мастер. - Ее переехали. Она возвращалась из школы на велосипеде. Попала под колеса "порше". У нее не было ни одного шанса. Открытая черепно-мозговая травма. Видок у нее был тот еще, но мы снова собрали малышку.
- Собрали? - пробормотал Буковски.
- Чтобы на нее можно было смотреть, - уточнил директор. - Некоторые родственники считают, что похороны должны быть правильными - то есть что они должны непременно в последний раз посмотреть на дорогого человека. Иначе они не могут обрести покой.
Буковски щелчком отправил окурок на кучу земли, постепенно растущую рядом с могилой священника.
- А вы не знаете, как это происходило в случае со священником - были ли у него родственники, которые хотели посмотреть на него, прежде чем он…
- …прежде чем мы его положили в гроб, - гробовщик снова закончил предложение Буковски и покачал головой. - Нет, мы установили его гроб для торжественного прощания. На похороны пришло больше трехсот человек. У священника было много друзей и знакомых. По-моему, была еще и сестра, которая специально прилетела из Америки. Но мы с ней не общались. Погребение оплачивали монахи.
Шум землечерпалки умолк.
- Мы на месте! - крикнул один из рабочих и сунул в яму доску.
Сотрудник агентства схватил Буковски за локоть и подтащил его к могиле. Он оказался прав: гроб был еще цел.
- Мы поднимем гроб и почистим его здесь, а потом отвезем в прицепе в Мюнхен.
Лиза Герман подошла к шефу.
- Мне уже не терпится узнать результаты, - заметила она. - Если ты прав, то кое у кого будут неприятности.
- Посмотрим, что обнаружат судмедэксперты, - ответил Буковски. - Но я ставлю свою золотую зажигалку на то, что я прав.
Иерусалим, раскопки у дороги на Иерихон…
После обнаружения крестоносца работы возобновились. Том, Яара и Мошав должны были оценить состояние четвертого среза раскопок. Однако уже в скором времени опасения археологов подтвердились. Над могилой слои земли перепутались. Вместо черепков, костей или угля в логичной для них последовательности был обнаружен полный хаос. Самые маленькие черепки и глиняная крошка свидетельствовали о том, что в районе могилы крестоносца порядок слоев сильно отличался от первоначального.
Зазвенели колокола церкви Святой Магдалины, и Том вытер пот со лба. Вооружившись мастерком и кисточкой, он попытался осторожно, часть за частью, вскрыть край среза и очистить глину, чтобы не повредить черепки или другие артефакты, которые могли находиться в комке земли. Но и в этом срезе он обнаружил лишь измельченную глину, которая выделялась красноватым цветом на фоне светло-коричневой земли.
- Работать дальше бессмысленно, - пробормотал он. - Мы можем забыть об этом участке. Здесь сняли всю землю, а потом снова насыпали.
Мошав подошел к нему и посмотрел на комок земли.
- У меня то же самое. Не думаю, что мы найдем еще что-нибудь в этой неразберихе.
Том бросил мастерок на землю и поднялся.
- Когда-то весь этот район перекопали. Я думаю, приблизительно в то время, когда выкопали могилу. По крайней мере, камни частично такие же и обработаны примерно так же, как стены в других районах.
Яара провела рукой по волосам и наскоро сплела косу.
- А зачем им было тащить сюда другой материал? Они хотели похоронить одного из своих. А здесь повсюду валялись камни. Так зачем им было выполнять ненужную работу? Потом они засыпали могилу вынутым грунтом. При этом им было безразлично, что мы через тысячу лет будем думать.
- И что же нам теперь делать? - спросил Мошав.
- Поговорим с Джонатаном, - ответил Том. - Мы тут совершенно зря копаем. Думаю, продолжать нужно в западном направлении, к дороге. Если здесь когда-то стояло здание, то наши предки и в другом месте…
Резкие крики и громкий шум заставили Тома замолчать. Собеседники обернулись. На втором участке раскопок, на расстоянии всего лишь ста метров от них, лихорадочно суетились люди.
- Что там произошло? - спросила Яара.
Том уже бежал ко второму раскопу; Мошав и Яара последовали за ним.
- Что случилось? - крикнул он Жану Коломбару, которого узнал в толпе рабочих.
- Опалубка не выдержала, и земля сползла!
- Два человека попали под завал! - крикнул один из рабочих и, схватив лопату, исчез в яме.
- Черт побери, - прошипел Том и тоже схватил лопату, после чего он и Мошав проскочили мимо собравшихся и спрыгнули в яму.
На противоположной стороне опалубочный щит выскочил из крепления. Лежащая за ним земля обвалилась.
Голова одного из засыпанных рабочих торчала из завала, но второго пострадавшего нигде не было видно.
- Где он? - крикнул Том одному из собравшихся. Очевидно, тот, к кому он обратился, находился в состоянии шока. Лицо у него было белым как мел, и он лишь молча указал на кучу земли. Том воткнул лопату в завал и принялся копать с яростью берсеркера, все время думая о том, как бы не поранить засыпанного. Мошав и двое других рабочих помогали ему, в то время как остальные освобождали своего наполовину засыпанного коллегу. Тому казалось, что прошла вечность, пока он наконец не наткнулся на что-то мягкое. Он отбросил лопату и стал копать дальше руками. Вскоре появилась верхняя часть туловища засыпанного. Мошав с помощниками заторопились и тоже теперь копали руками. Когда они освободили верхнюю часть туловища потерпевшего, то общими усилиями вытащили его из завала и положили на землю. Том наклонился к нему и прислушался, одновременно нащупывая пульс.
- Он дышит, слава Богу! - сказал он. - Рот свободен.
- Давайте поднимем его наверх! - предложил Мошав. Том кивнул. Вместе они поднесли спасенного к доске на краю ямы, откуда его забрали товарищи и положили на землю.
От палаточного городка прибыла машина "скорой помощи".
Том рассматривал вторую жертву несчастного случая. Мужчина был в сознании; у него болела левая нога. Том стал ее пальпировать, и когда добрался до голени, мужчина застонал.
Том встал. Тем временем Джина Андреотти, Аарон Шиллинг и Джонатан Хоук тоже подошли к яме.
- Как тут дела? - спросил Джонатан и озабоченно посмотрел на Тома.
Том указал на лежащего перед ним раненого.
- Похоже, он сломал себе голень, а его коллега без сознания.
Машина "скорой помощи" остановилась, и из нее выпрыгнули санитары.
- На этих раскопках нас преследуют неудачи, - вздохнул Джонатан Хоук.
Аарон Шиллинг озабоченно посмотрел на подмостки для опалубки.
- Как это могло произойти? - пробормотал он.
- Возможно, винты открутились, - сказала Джина.
- На винтах стоят стопорные гайки, их не так-то просто открутить.
- Тогда, наверное, опалубочный щит неправильно скрепили, - предположил Жан Коломбар.
Аарон сердито взглянул на француза.
- Я сам установил опалубочные щиты и сам закрепил их. Уж поверь мне, я знаю, что может произойти, если земля начнет сползать.