Наконец настало время приподнять надгробную плиту. Она казалась прочной и не имела никаких трещин. Но нельзя было исключать, что известняковая плита приблизительно в два метра длиной, около метра шириной и порядка десяти сантиметров толщиной может разбиться при малейшем нажиме. Джонатан Хоук убедил нетерпеливого Хаима Рафуля принять все меры, чтобы сохранить плиту в целости. На грузовике все было готово к тому, чтобы осторожно положить артефакт: там лежали мягкие одеяла, плиты из полистирола и воздушные подушки. Аарон Шиллинг держал пульт дистанционного управления системой подъемных блоков и ждал условного знака от Джины Андреотти.
Когда надгробную плиту слегка приподняли в первый раз, чтобы подсунуть под нее стальную сетку, связанную с талями подъемного устройства, Джонатан Хоук смог бросить беглый взгляд в нутро саркофага. В луче фонарика тускло сверкнул металл, но щель примерно в три сантиметра позволила только предположить, что находится в гробу. Отдающий плесенью запах ударил профессору в нос, прежде чем он успел выпрямиться.
Оба рабочих, которые укрепили стальную сетку на крюке, еще раз критически осмотрели соединительные тросы и кивнули Джине. Шум генератора перекричать было невозможно. Джина подняла руку, давая знак, что фиксация закончена. Аарон двинул маленький желтый рычаг, и надгробная плита стала подниматься, как в киносъемке - сантиметр за сантиметром. Напряженные взгляды были прикованы к саркофагу, который через несколько секунд раскроет свою тысячелетнюю тайну. Один из помощников направил на саркофаг луч прожектора.
- Нет, это не может быть правдой, - пробормотал Хаим Рафуль, но его реплику заглушил громкий рокот генератора.
В гробу лежал рыцарь. Темная высохшая кожа почти не отличалась по цвету от проржавевшего железного оружия. Руки рыцаря были сложены на груди. Виднелись кираса, ножные латы и кольчуга, на голове - шлем с забралом, из-под которого свисали длинные желтоватые волосы. У его правой руки лежало лезвие меча, деревянная рукоять которого, похоже, не пережила столетия. Слева располагался глиняный сосуд, похожий на длинную узкую амфору Он начинался у колен рыцаря и заканчивался у его головы.
- Просто фантастика! - громко воскликнула Джина.
Джонатан Хоук кивнул и бросил критический взгляд на надгробную плиту, которая парила над гробом на высоте около двух метров и уже преодолела верхний край могилы.
Дальше все пошло как по маслу: Аарон подвел стрелу прямо к кузову грузовика, где четыре помощника приняли каменную плиту и выровняли таким образом, чтобы она легла на свое мягкое ложе.
В открытом склепе воцарилось изумленное молчание. Аарон выключил генератор. Спустившись по лестнице в могилу, он встал рядом с Томом.
- Это непостижимо, - тихо произнес Аарон, чтобы не нарушать благоговейный настрой. - Он не истлел, он остался человеком.
Том кивнул.
- Теплый и соленый воздух внутри высушил и мумифицировал его тело.
Мертвеца обвивали тонкие волокна.
- Плащ не пережил время, - сказал Том, заметив любопытный взгляд Аарона. - И оружие стало пористым и ржавым. Нужно соблюдать осторожность, когда будем убирать их от тела, иначе они превратятся в пыль.
- Сколько приблизительно весит гроб?
Том осмотрел каменный саркофаг.
- Думаю, примерно тонну.
- А что это за колчан, который лежит слева от тела?
Том пожал плечами. Профессор Хаим Рафуль, стоявший поблизости, повернулся к ним.
- Это глиняный сосуд, я уже видел нечто подобное, - заявил он. - Возможно, что-то вроде припасов для долгой дороги в рай.
- Вы полагаете, там может находиться пища или что-то подобное, господин профессор? - удивился Том. - У христианина?
- Ну, это возможно, - возразил Рафуль и подошел к краю гроба.
Он протянул руку к лому, лежавшему рядом с гробом, и поднял его. Потом осторожно раздвинул темный клубок пуха, пожалуй, некогда бывший плащом рыцаря. Открылась часть глиняного диска. Хаим Рафуль осторожно высвободил стенную тарелку. Она походила на ту, которую он недавно продемонстрировал журналистам в Тель-Авиве, но эта была разбита посередине. Он соединил обе части.
Среди присутствующих послышался говор, вызванный изумлением. На тарелке было изображено небо, разделенное на две половины, будто открывающиеся ворота. В нем парила фигура на облаке, держащая в руке длинный посох. Ниже этого изображения на горе был разложен костер, и языки его пламени достигали неба.
- Кисть, быстро, - потребовал Хаим Рафуль.
Джина поспешно подала ему кисть с мягкой щетиной. Хаим Рафуль осторожно провел ею по маленькой круглой тарелке. В костре показалась фигура, которая протягивала руки к небу.
- Это окончательное доказательство, - громко заявил Хаим Рафуль. - Эта фигура - Иисус, и он лежит на костре. Он не отправился живым на небеса. Тело его так и не положили в могилу - потому что его сожгли.
Джонатан Хоук подошел к Рафулю и вопросительно посмотрел на него.
- Ты знал, что мы там найдем, - заявил он с уверенностью, не терпящей возражений.
Хаим Рафуль улыбнулся.
- Риму не понравится моя находка.
Иерусалим, Христианский квартал, около Новых ворот…
Гидеон огляделся. Да где же Поллак? Они ведь договорились встретиться здесь. Он все еще находился под впечатлением от сегодняшних событий на раскопках. Он смотрел на лицо человека, который был похоронен в Иерусалиме 878 лет назад. Крестоносец, отдавший жизнь за свою веру - веру, которая после обнаружения в саркофаге стенной тарелки стала более чем сомнительна и спорна. Наверное, всегда существовали люди, сомневающиеся в изображениях воскресшего Иисуса. Собственно, верить означает не знать наверняка. Но если тело Иешуа из Назарета после его смерти действительно было сожжено римлянками, то как же он смог выйти из могилы? Все евангелисты в своих текстах утверждали, что Иисус, сын Божий, был похоронен и через три дня воскрес. Но как такое возможно, если тело его похитил огонь, а пепел был развеян на все четыре стороны?
Соломону Поллаку придется изрядно поплатиться за эту новость.
Гидеон огляделся. Фонари освещали вроде бы мирный город, так и не успокоившийся за прошедшие тысячелетия. Христиане, мусульмане, армяне, евреи, турки - Иерусалим был магической ретортой различных культур. Гидеон, еврей по рождению, в течение последних лет все сильнее удалявшийся от своей веры, подумал о Хаиме Рафуле, чудаковатом профессоре из университета Бар-Илан. Рафуль обрадовался находке. Он старался скрыть свою радость, но Гидеон, стоявший неподалеку, почувствовал тайное удовлетворение профессора. Новость о содержимом саркофага наверняка посеет панику среди христиан.
- Привет, Гидеон, - произнес чей-то голос, вырвав его из задумчивости. - Похоже, денек у тебя выдался тяжелый?
Гидеон обернулся и увидел ухмыляющееся лицо Соломона Поллака.
- Десять часов тяжелой работы, - согласился Гидеон. - Но тебя определенно заинтересует то, что произошло сегодня на раскопках.
Соломон попытался прикинуться равнодушным. Однако Гидеон почувствовал, так же как и сегодня утром с профессором Рафулем, что его нового знакомого снедает любопытство.
- Новость, которая у меня припасена для тебя, стоит приличную сумму, - продолжил Гидеон.
- И что же в ней такого интересного?
- Скажем так - возможно, конец старой легенды, которую люди рассказывают себе уже две тысячи лет и в этой стране, и почти во всем мире.
- О каких людях ты говоришь?
Гидеон улыбнулся.
- О тех, кто верит в Сына Божьего.
- Сколько? - спросил Соломон.
- Тысяча!
Соломон махнул рукой.
- Ты с ума сошел, - заявил он.
Гидеон отвернулся.
- Ну и ладно, нет так нет. Найдутся и другие, кто заинтересуется моей новостью.
Он не прошел и трех шагов, когда Соломон нагнал его и потянул за рукав.
- Ты быстро учишься, - заметил Соломон; его лицо исказила злоба. - Пятьсот.
- Тысяча, и ни центом меньше, - стоял на своем Гидеон. - Возможно, это последнее сообщение, которое я могу передать тебе с места раскопок.
Соломон оценивающе посмотрел на Гидеона, вздохнул и сунул руку в карман пиджака. Когда его рука снова показалась наружу, в ней была зажата пачка банкнот.
- Девятьсот, - он попытался еще раз сбить цену. - Больше у меня нет. Надеюсь, что твои новости стоят каждого потраченного мною цента.
Гидеон пересчитал деньги и спрятал их в карман. После этого он рассказал о могиле и о том, что было обнаружено в гробу. О мумифицированном крестоносце, о разбитой стенной тарелке и о большой узкой амфоре, в которой, похоже, находились дорожные припасы для мертвеца.
- Ты действительно не врешь мне? - спросил Соломон после того, как Гидеон закончил свой доклад.
- Я клянусь: все, что я рассказал тебе, - правда, - заверил его Гидеон.
- А куда повезли гроб с содержимым?
Гидеон пожал плечами.
- Вероятно, в музей Рокфеллера, а возможно, даже в Тель-Авив. Там у профессора есть лаборатория. Точнее они не сказали.
Соломон задумался.
- Две тысячи долларов, если ты это выяснишь. Я хочу знать все подробности завтра вечером.
Гидеон улыбнулся.
- Можешь на меня положиться! Завтра здесь же, перед воротами. В то же самое время.
Соломон кивнул.
- Буду ждать тебя.
8
Мюнхен, управление уголовной полиции Баварии, отдел 63…
Штефан Буковски сидел за письменным столом и смотрел в открытое окно. Вопреки своей привычке он закрыл дверь, которая связывала его кабинет с кабинетом его коллеги, Лизы Герман. Колокольни города тянули свои сверкающие на солнце крыши навстречу небу, однако на них Буковски не смотрел. Снаружи в комнату проникал шум будней крупного города, но и его он не воспринимал. Он вспоминал то время, когда смотрел на крыши Гааги и делил кабинет в координационном центре Европола с Максимом из Парижа и Виллемом из Роттердама.
Тогда его задачи были намного проще - ему не приходилось смотреть на окровавленные трупы, он работал только с документами. Он передавал просьбы о проведении следствия в соответствующие инстанции. В большинстве случаев речь шла о налоговых нарушениях и махинациях, совершенных в Германии или в другом государстве-участнике Европейского союза. В принципе, он только сводил вместе сообщения, или распоряжался о проведении следствия немецкими органами власти за границей, или же, наоборот, иностранными органами власти в Германии. Он десять лет провел за границей и даже создал прообраз общеевропейской полицейской организации, однако результат в большинстве случаев был неудовлетворительным, так как национальные интересы государств-участников мешали открытому и более интенсивному сотрудничеству И наверняка сменится еще не одно поколение, прежде чем можно будет говорить о настоящем сотрудничестве. Тем не менее Штефан Буковски хорошо себя чувствовал в Европоле и неоднократно сожалел о возвращении в Германию.
- Пусть теперь молодежь себя проявит, - сказал ему глава ведомства, когда они прощались. Баварское министерство внутренних дел просто не продлило с ним контракт, а для перехода в Европол он был уже слишком стар. Вот так он и вернулся в Мюнхен и принял руководство отделом 63. Не потому, что добивался этого, а всего лишь потому, что это было единственное вакантное место, которое соответствовало его званию.
Вплоть до прошлого года он только и делал, что сидел за письменным столом, поручал коллегам расследовать новые дела, проверял их работу и руководил отделением как эксперт, однако в проведении расследований непосредственного участия не принимал, так как в то время еще действовал старый принцип: "Тот, кто хочет руководить, должен быть освобожден от работы".
После проведения серьезной реформы полиции, при которой нижний и средний уровни управления в структуре полиции были значительно сокращены, ему пришлось снова сбивать ноги на улице и расследовать преступления. И как раз в этот момент в отделение перевели Лизу Герман - эмансипированную честолюбивую женщину с упорством, достойным бегуна-марафонца. Она постоянно дышала ему в затылок, знала все лучше его и достаточно часто давала понять, что придерживается не очень-то высокого мнения о его методах работы.
Штефану Буковски предстояло проработать с ней еще четыре года. Он скривился, как от зубной боли, встал и закрыл окно.
Священника в монастыре Этталь убили чрезвычайно жестоким способом. Распяли, пытали и убили. Что он знал, что у него хотели выпытать? Или его палачи были просто ненормальными, получающими удовольствие от страданий своей жертвы? И почему никто в стенах монастыря совершенно ничего не заметил? Ведь монах должен был кричать, когда его жгли раскаленным железом или вонзали острый нож в грудную клетку.
Отчет о результатах вскрытия не оставлял возможностей для двойственного толкования. Судмедэксперт считал, что жертву пытали почти два часа.
В дверь кто-то постучал. Буковски недовольно буркнул: "Войдите".
В кабинет вошла Лиза Герман.
- Я не смогла добиться разрешения на эксгумацию, - заявила она. - С точки зрения прокуратуры, доказательств слишком мало. Они думают, это все только твои предположения, а никаких серьезных улик нет. Может, ты сам попробуешь? Прокурора зовут Флеглер.
Буковски вопросительно посмотрел на нее.
- Ты, наверное, тоже не считаешь, что священника церкви в Висе убили?
Она отвела глаза.
- После того, что произошло за последние дни, возможно все. Если бы только у нас была отправная точка. Ведь следов почти нет.
Буковски поднял со стола папку.
- Монах в монастыре Этталь умер после почти двухчасовой пытки, а никто в монастыре якобы ничего не слышал. Я при всем желании не могу себе такого представить.
- Ты думаешь, его убили братья по вере?
Буковски поморщился.
- Нет ничего невозможного, но у нас нет улик. При этом я уверен, что они знают больше, чем говорят.
- Мне еще раз допросить…
- Нет, я сам это сделаю: я чувствую - что-то здесь не так, - перебил ее Буковски.
Иерусалим, Христианский квартал, недалеко от Купола Скалы…
Яара нежно прижималась к груди Тома и смотрела на него своими темными глазами. Ее длинные, черные как смоль вьющиеся волосы лежали у него на коленях. Вечер распростерся над Иерусалимом, и то здесь, то там зажигались огни. Святой город мирно покоился в сумерках.
Яара и Том сменили бедный палаточный лагерь на гостиничный номер в Христианском квартале. Они расположились на балконе, и перед ними открывался вид на Купол Скалы - его золотую поверхность освещали мощные прожекторы. Том сидел на больших качелях с навесом и с наслаждением курил сигару.
- Она ужасно воняет, - заявила Яара.
- Мне их подарил Рафуль за то, что я нашел рыцаря. Он говорит, это настоящие "Гавана-клуб". Здесь, в Иерусалиме, есть только один торговец, у которого их можно купить.
- И все равно воняет, - настаивала Яара.
Том проворчал что-то неразборчиво и затушил сигару в пепельнице. Он откинулся на спинку качелей и посмотрел в небо.
- Здесь так спокойно, - глухо произнесла Яара. - Жаль, что так не может быть всегда.
Том нагнулся к ней и поцеловал ее в губы. Она обняла его за шею и не отпускала.
- Я бы не пережила, если бы тебя засыпало, когда ты провалился в могилу. Я люблю тебя.
Том снова поцеловал ее.
- Я тоже тебя люблю, Яара, и мне бы хотелось, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.
- С другой стороны, это происшествие оказалось счастливым для археологии, - пошутила Яара. - Кстати, что тебе известно о рыцарях-тамплиерах?
Том посмотрел в иссиня-черное ночное небо.
- Крестоносцы - не совсем моя специальность. Речь здесь идет о тайном ордене, существование которого под вопросом даже для самой церкви. Насколько я знаю, рыцари стали могущественней самого Папы, и однажды в пятницу, тринадцатый день месяца, все они почти одновременно погибли от рук наемных убийц. Говорили, что под предлогом насаждения веры они якобы прибыли в Иерусалим с целью найти там сокровище. Был ли это святой Грааль или Ковчег Завета, неизвестно. Как бы там ни было, до сих пор считается, что в пятницу, тринадцатого, надо быть осторожнее, чтобы не попасть в неприятности.
- Профессору известно больше?
- Рафулю?
- Нет, я о Джонатане.
Том пожал плечами.
- Насколько я знаю, он тоже специализируется на римской истории.
Метеорит прочертил себе дорогу высоко в небе и потух где-то на востоке.
- Загадай желание, - предложил Том.
- Тихо! - отозвалась Яара. - Давай насладимся моментом.
Он притянул ее к себе.
- Мне пришлось перерыть почти всю землю, прежде чем я наконец нашел тебя, и теперь никогда не отпущу.
Сумерки сменились ночью, но в Иерусалиме никогда не становилось по-настоящему темно. Всюду прожекторы освещали бесчисленные музеи и церкви города.
Яара мягко высвободилась из объятий Тома. На ней была лишь рубашка, которая доходила до бедер и не закрывала ее длинные, бронзовые от загара ноги. Том восхищенно присвистнул, когда она поднялась и пошла в комнату.
- Теперь я знаю, почему вы две тысячи лет назад кружили головы римлянам, - заметил он. - Рабыни из Иудеи уже тогда высоко котировались.
Она обернулась.
- Ты хочешь, чтобы сегодня ночью я стала твоей рабыней?
Том кивнул.
- Тебе бы это пошло, - ответила она и звонко рассмеялась.
Том раскинул руки.
- Иди ко мне, давай еще немного побудем здесь, снаружи, и насладимся ночью. Я хочу крепко обнимать тебя, всегда-всегда. - Он привлек ее к себе и стал целовать, и казалось, что он никогда не остановится.
Иерусалим, музей Рокфеллера, Сулейман-стрит…
Джонатан Хоук наклонился к стеклянному гробу и посмотрел на мумифицированный труп, кожа которого казалась почти черной в красноватом искусственном свете. Все артефакты из могилы привезли в лабораторию в западном крыле музея Рокфеллера. Дорога в Тель-Авив была бы слишком долгой для трупа, так как высохшая кожа тамплиера едва ли пережила бы это путешествие. И потому профессор Хаим Рафуль арендовал маленькую лабораторию и склад в музее, до которого от места раскопок было меньше километра.
- Джонатан, - сказал Рафуль. - Это прекрасное зрелище. Даже после тысячных раскопок это всегда событие, от которого мурашки бегут по спине.
- К тому же труп весьма необычен, - резко добавил Джонатан Хоук.
Интонация его голоса насторожила Хаима Рафуля. Он обернулся к своему американскому коллеге.
- Как прикажете это понимать?
- Да ладно вам, Хаим, - возразил Хоук. - Только не надо делать вид, будто все это произошло совершенно случайно. Черепки, римский гарнизон, раскопки у горы Елеонской… Ведь это было просто прикрытием.
Хаим Рафуль пожал плечами.
- Я не понимаю.
Хоук указал на труп: