Только что закончился педсовет. Начался он вскоре после отбоя и тянулся долго: начальник лагеря давал указания, старшая вожатая давала указания, доктор давала указания. Даже завхозша давала указания о том, как беречь лагерное имущество, которое горит от одного взгляда детей. Потом решали разные частные проблемы. Надвигался разговор о составе плавкоманды. Виль уже жалел о том, что уступил этой настырной Лидии-Лидусе. Нахлопочешься с нею! Она и так достаточно показала себя: обложила - не вырваться было. Он, верно, и не вырывался особо, но это - следствие ее обезоруживающего напора… Есть, правда, некий симптоматичный момент: явила-таки Лидия-Лидуся слабину - прикидывается равнодушной к Олегу, а попросилась в плавкоманду. Не за ним ли? "Злорадствуешь, - уличил себя Виль, втайне одобряя девчонку: - Дай бог, чтоб кто-нибудь из-за тебя, брат Вилюр, так".
Антарян, которому Виль дал список плавкоманды на просмотр, вытаращил большие глаза, предупредил:
- Если хочешь, чтоб у тебя были приключения, настаивай на своем… Женщина, понэмаешь, на корабле.
В особо серьезные моменты в его речи прорезывался армянский акцент.
Потом, когда дошла очередь до плавкоманды, Виль даже обрадовался тому, что не прислушался к словам физрука: примерно то же, но снисходительно выцедила Царица:
- Виль Юрьевич, наверное, любит приключения. В лагере он работает впервые, не знает, что в переходном возрасте дети и без нашего попустительства оригинальничают без меры… Вдумайтесь, Виль Юрьевич: девочка, почти девушка, в плавкоманде - одна среди мальчиков, почти юношей!
- Да что, на корабле, в океане мы? - Виль не знал, как объяснить свое решение, однако теперь был готов защищать его до последнего. - В безвоздушном пространстве мы, что ли?
- Недостает в лагере мальчиков? - неопределенно вымолвил воспитатель первого отряда. - Хотя, конечно, девочки аккуратней и исполнительней.
- Разве? - по-старушечьи усмехнулась Царица.
- Формально рассуждаем. - Иван Иваныч погрел ладони о лысину. - Непривычно, следовательно, чревато. Комсомолка инициативу проявляет, а мы - с подозрением и опаской. Как ей отказать, а? Соврать благовидно? Или неблаговидно врезать - не женское дело? А вообще, что это за пионерский лагерь без приключений?
- Смотря какие приключения, - стыдливо опустила голову Царица. - А то такое произойдет…
- Какое? - резко бросил Иван Иваныч, заставив тем самым Царицу поднять голову. - Какое такое?
- Мало ли что…
Иван Иваныч мерно покачался на стуле, вздохнул:
- А ничего такого не бывает только в раю и аду. Да и то потому, что рая и ада нет…
- На небе нет, - уточнил Антарян. - В пионерлагерь переместились оба-два. На Черноморское побережье…
- Вот-вот, - Иван Иваныч прижал ладонями голый череп. - Чертей-ангелов бояться - с детьми не работать…
После педсовета Антарян, вооружившись фонариком, в компании пионервожатых и воспитателей пошел купаться. Виль отказался - днем выкупался. И еще: не было в компании Пирошки. Он отправился к себе кружным путем - мимо медпункта. В освещенном окне, за занавеской, мелькала неясная тень. Может, это Пирошка, а может, доктор - не разберешь. Отсохни язык - не окликнуть: не взрослый пансионат, чтобы в открытую выявлять свой интерес…
Мгла над морем уравновесилась с мглою ущелья. Ветер стих. Ручей загремел весело. Заснули и смолкли грабы за спиной. Повеяло сырым теплом и пряным запахом ночных цветов.
Снова возникло в душе предощущение красоты и радости, видно, запрограммированных в том мире, в котором дано прожить ему свое двадцать пятое от роду лето.
* * *
Говорят, что люди делятся на жаворонков и сов. Если это так, то Виль - редкая помесь того и другого. Разумеется, в одном отношении; можно было - спал допоздна, надо было - без мук и труда вставал чуть свет; охотно ложился и засыпал едва ли не с заходом солнца, но не страдал, когда обстоятельства заставляли сидеть далеко за полночь, а то и до рассвета.
В пионерском лагере практически все взрослые начинают свой трудовой день до общего подъема: надо привести себя в порядок до того, как встанут дети. Сосед Виля Антарян обязан был быть бодрым, веселым и деятельным к зарядке, чтоб заряжать своим настроением вялых со сна детей, строить их, вместе с ними под музыку выполнять упражнения - такова физруцкая планида! Плавруцкая планида была благосклонна к Вилю - он мог и понежиться утречком. Но что-то подкинуло его раным-раненько, разбудило сразу полностью, и он встал, вышел на крылечко, крикнул Антаряну, который сладко потягивался в постели:
- Слушай, что делается!
А делалось вот что: солнечный свет насквозь пронзал тени меж деревьями и под скалами, золотил парок, еще державшийся над травами. В грабах, прикрывавших собой домик, верещали птицы, словно точили клювики о солнечные лучи.
- Красота! - высунулся в окно Антарян. - Тому, кому нэ надо спешить!
Виль кинулся в дом - бриться. Ему надо было готовиться к празднику открытия: вместе с Антаряном он должен был установить мачту на пионерской линейке, натянуть шнуры с флажками расцвечивания, прибрать костровую площадку и воздвигнуть на ней высокую пирамиду из досок, веток, старой бумаги - из всего, что способно пылать.
Надо было подготовиться и к празднику Нептуна: настроиться на роль вожака чертей, подобрать чертенят, провести с ними хотя бы одну репетицию.
Еще надо было… Чтобы найти себя в этой новой среде, ощутить себя в ней собой, надо было сначала подчиниться ее своеобразному ритму, раствориться в нем с его строгим распорядком, грохотом барабанов, зыком горнов, песнями и речевками хором, с постоянным пребыванием на виду, с необходимостью действовать и думать, есть и отдыхать, как все, вместе со всеми…
Покидав умывальные принадлежности в пластикатовый пакет, он побежал к ручью. Дорожка вывела его к спортплощадке, где лагерь строился перед зарядкой. Играл баянист. Опоздавшие торопливо занимали свои места. Виль отыскал ребят из плавкоманды. Видно, причастность к одному общему делу понуждает людей, больших ли, маленьких ли, кучковаться и тогда, когда к делу-то еще не приступали! Лидия-Лидуся, Олег и Костик с Вадимом стояли в ряд в последней шеренге.
Антарян показывал первое упражнение. Виль замешкался, уходить было неудобно, и ничего не оставалось, как выполнять приказ начальника лагеря: взрослый, оказавшийся на спортплощадке во время зарядки, не имеет права торчать столбом, зевакой стоять и болельщиком - обязан делать зарядку. По команде Антаряна выполняя упражнения, Виль не переставал наблюдать своих ребят. Точнее, не мог не наблюдать - так это было интересно и поучительно.
Лидия-Лидуся была в желтых шортиках и белой майке, открывавшей плечи. Она слышала счет и следовала ему, но движения ее все равно были свободны и плавны, своеобразны: они переходили одно в другое, словно в танце. И, словно в танце, были в ее движениях зрелая законченность и явная характерность. Она раскрывалась такой, какой не виделась еще Вилю, такой, какой, надо думать, сознавала себя, стесняясь своих чи-чир-надцати лет. Так ведь девчонка она, ребенок четырнадцати лет, как их ни произноси. И не верилось, что всего - четырнадцати!
Вот и Олегу Чернову столько же. Крупный и крепкий, он силен и порывист. Заметно, что больших усилий стоят ему округлая точность и широта движений - не дорос он до свободы и раскованности, какие уже дались Лидии-Лидусе.
Вадик начинал упражнения подчеркнуто точно, а к концу комкал их, едва обозначал. Костик хитрил, прикидывался неумехой - под быстрый счет медлил, под медленный - торопился. Антарян погрозил ему длинным пальцем. Костик прижал руки к груди - стараюсь, да не получается! Надо же, близнецы, а какие разные!..
На территории лагеря было несколько умывальников - для каждой группы домиков - свой. К ручью шли немногие - кому казалось, что далековато, кого пугала холодная вода, не так давно выбежавшая из-под вершинных ледников и снежников.
А плавкоманда в полном составе плескалась и брызгалась на камнях, отполированных стремительными струями.
В сараюшке было душно: не такое уж позднее утро - только позавтракали, но солнце здорово напекло крышу и стены. На теле мгновенно выступил пот. А в открытом дверном проеме виднелись освещенный до белизны пляж и слепящая гладь моря - громада воды, которая могуче манила: чего же ты, давай ко мне, окунись, поплавай!
Еще на выходе из лагеря Костик Кучугур, сладостно потянувшись, воскликнул:
- Ах, как мы искупаемся!.. Или не искупаемся, Виль Юрьевич? Так должны же мы знать, что это за море, в которое завтра будем окунать пионеров и октябрят!
Виль и сам подумывал: придя на пляж, кинуть клич: "Отважные, за мной, в пучину!" Как же, дескать, быть у воды, и не порадовать ребят и самому с ними не порадоваться! И тут колыхнулось: "Подлизаться хочешь, брат Вилюр, хочешь вымочить пацанов в море, чтоб шелковыми стали, чтоб влюбленными глазами пялились на тебя, этакого добренького Вилюрыча? Нет, нравится пацанам - не нравится, пусть сначала делом займутся. И ты с ними. Потом, когда будем для пробы заносить якоря, поплаваем - и дело, и удовольствие".
Поручил Олегу и Вадику выволочь из сараюшки на песок мотки капронового шнура с поплавками, растянуть на всю длину, проверить метр за метром, подвязать, где надо, где надо - заменить полураскрошенные куски пенопласта. Сам с Лидией-Лидусей вытащил брезентовые мешки-якоря и тенты. Костику дал задание расплести льняную веревку - нужны суровые нитки для ремонта мешков и тентов.
Олег с Вадиком жарились на солнцепеке - куда сунешься с этими длиннющими гирляндами? Вадик сперва взялся горячо, но потом заскучал и привял, глубже нахлобучил пилотку, раз-другой сходил к фонтанчику, долго пил. Олег работал, именно работал - сосредоточенно, степенно. Лишь иногда выпрямлялся, бросал взгляд на Лидию-Лидусю, не встретив ответного взгляда, отворачивался, энергично брался за шнур и поплавки. Ну и парень! Не разочаровывается, упорно вкалывает, веря: заметит она, оценит!
А она раскладывала тенты, качала головой:
- Грязные, залежались за зиму. Выстирать бы!
- Вот подремонтируем, тогда и простирнем - вода рядом, - сказал Виль, возясь с мешками - брезент во многих местах был пробит и протерт камнями. - Латать придется.
- Повезло нам! Не окажись ты в плавкоманде, пришлось бы нам, мужчинам, заниматься женской ерундовиной, - заговорил Костик, сидевший на камне в тени солярия; он распускал веревку, играя ею: прикладывал к верхней губе - усы! - приспосабливал ниже спины - хвост! - А так, выручаешь ты нас, подруга!
- Она женская, эта ерундовина, потому, что с нею не справитесь вы, - Лидия-Лидуся сделала многозначительную паузу, - друзья-мужчины!
Костик взмахнул полураспущенным концом, хлестнул им по песку, едва не достав Лидию-Лидусю.
- Ты!.. Не очень! - тотчас же вспыхнул Олег.
- А то… что? - артистично вскочил Костик.
- А то… то! - Олег встряхнул поплавки.
Обстановка накалялась. Не хватало еще, чтоб до зарождения дружбы у ребят появилась вражда, пусть нелепая, пусть недолгая, но вражда - отрава, которая бесследно не проходит.
- Парни! Латки будет ставить, кому выпадет! - вмешался Виль, - Кто не умеет, научится… А самых горячих - сейчас в ручей!
- Бррр! - Костик опустился на свой камень, независимо помахивая веревкой.
Лидия-Лидуся снисходительно усмехнулась: мальчишки!.. "Странно, - размышлял Виль. - Чего это она ставит Олега на одну доску с Костиком? Из конспирации, небось?"
А она сходила в сараюшку, нашла там обрезки брезента, показала Вилю:
- Хорошие латки выйдут. Скажите, куда их, я выкрою…
На скуластеньком лице ее обозначился свежий румянец - то ли солнце тронуло кожу, то ли скрытое волнение выдало себя.
Приблизился Олег, посоветовал ей:
- Низ мешков надо обшить сплошняком. Так рациональней.
Лидия-Лидуся как не слышала его - ожидающе смотрела на Виля: что вы скажете?
- Олег прав. Так и сделаем. За совет - спасибо.
Олег подавил вздох, обратился к Вилю:
- Поплавки намотаны на палки, запутываются. Давайте заменим палки рамами. Такими, чтобы концы рожками торчали. А между рожками будем пропускать веревку с поплавками, а? Рациональней будет.
- Молодец ты, Олег, инициативный ты парень, - похвалил Виль, намеренно пережимая тоном и поглядывая на Лидию-Лидусю.
Она, ворочая тяжелый тент, не заметила похвалы, а может, сделала вид, что не заметила.
- Пойди, Олег, в лагерь, раздобудь рейки, попроси в кружке "Умелые руки" гвозди, молоток и ножовку, - сказал Виль, посмотрел на Вадика, пожалел его: - Возьми в помощь себе Вадика. По дороге туда-сюда прикиньте конструкцию рамы, чтоб была легкой и жесткой… Словом, рациональной.
Вадик подхватился, обрадованный:
- Я видел рейки за домиком, в котором садовник с садовничихой живут. Объясним - разрешат взять несколько штук. А с поплавками потом враз справимся, поднажмем и справимся.
- Уговор! - предупредил Виль.
- Уг…говор! - после небольшой паузы заверил Вадик: поборолся сам с собой… если уже знает себя.
- Меня надо было послать, меня! - проводив ребят взором, назидательно произнес Костик. - Садовник сам ни палочки не даст. Олег не решится утащить. Вадик - не сумеет… А я…
- А ты уронил бы высокую репутацию плавкоманды, - закончил Виль.
- Хо! - Костик на итальянский манер помахал перед собой рукой со сложенными в щепотку пальцами. - Кто бы что бы знал бы?
- А как быть со славой? - Лидия-Лидуся иронично цитировала слышанное или читанное. - С восхищением одних и с плохо скрытой завистью других - как быть?
Костик, как косу, приложил к голове Лидии-Лидуси седые пряди расплетенной веревки, зашамкал:
- Вше в швое время, хех-хе! Пролетит четверть века! Поишковая группа пионеров выйдет на след, найдет последнюю дряхлую свидетельницу событий штарушку Клеменчиху. И в школьном мужее появится штенд, а пошреди того штенда - давний портрет Конштантина Кучугура…
Лидия-Лидуся выдернула из пряди длинную нитку, вдела в иглу, сделала первый стежок, всхлипнула:
- Старушка шила и оплакивала юного храбреца, которого начальник лагеря строго наказал в тот же день, когда был свершен подвиг. Потому что в том лагере про всех знали всё, и даже больше…
- Не надо слез! - с надрывом воскликнул Костик, поднял камешек, бросил, но до воды не добросил - далековато было до воды. Он вскинул руку, чтобы повторить попытку, и замер: к солярию приближалась Пирошка. Она была в белом халате, застегнутом на одну пуговицу, в опущенной руке - палка с термометром. Через плечо - махровое полотенце.
- Такая жара, а у вас так много неотложной работы! - растягивая слова, сказала она.
- Поможете? Иголка и нитка найдутся, - с надеждой спросил Виль.
- Оставьте для меня долю - на тихом часе сделаю…
- К обеду мы должны все закончить, - отрезала Лидия-Лидуся.
Пирошка с сожалением развела руки, полы халата разошлись:
- Очень и совсем занята.
Она пошла к морю, халат развевался на ней, как туника. Ноги погружались в песок, и шаг был медленным, торжественно-размеренным.
- Идет делать бесполезное дело, а как важно выступает. - Лидия-Лидуся жеманно подвигала плечами. - Будто от того, что она сунет свой термометр в море, погода изменится. А все равно ведь не купаемся, акклиматизируемся…
- Не язви, - едва не крикнул удивленный и уязвленный Виль. - То, что тебе представляется бесполезным, не обязательно бесполезно.
- А вы не разглядели, что там на термометре? - передразнивая Пирошку, Лидия-Лидуся поднесла к носу вытянутый палец. - Вы так смотрели…
- Я вот на тебя… смотрю, - растерялся Виль. - Впервые встретила женщину, а так изображаешь ее…
- И не впервые… Она и в том году была здесь. В нее все мужчины влюблялись, крутились вокруг.
- Мужчины… А она?
- Она… - Лидия-Лидуся помолчала и заговорила по-иному, уважительно и как бы в назидание: - Она никем, кроме своей Катерины, не интересуется… Детишек лечит хорошо - если бинт присохнет, она снимает, что и не чувствуешь. Рука у нее чуткая, добрая…
- Вот видишь…
А Пирошка подняла руки к плечам, и халат опал на песок. Зайдя в воду, мягко легла на нее, накрылась волной…
Он насильно отвернулся. Отчего-то тянуло посмотреть на Лидию-Лидусю, узнать, что там, на ее скуластеньком лице? Опустив голову, Виль занялся мешком. Лицо горело. Костик, ехидный хитрец, сел возле, стал молча помогать, - выходит, он не только хитрец и ехидна.
Когда, возвращаясь в лагерь, Пирошка поравнялась с ними, Виль вопросительно глянул на нее.
- Море - ой! С собой унесла бы!
- Останьтесь с нами, поделитесь морем, - попросил Костик.
Пирошка, удивленно вглядываясь в мальчика, чуть наклонилась к нему:
- Ты добрый-добрый! Ты такой добрый!
И пошла, не оборачиваясь.
Вернулись Олег с Вадиком, принесли все, за чем ходили: к счастью, встретился им начальник лагеря, которому садовник отказать не мог - планки брали на выбор.
Олег разравнял песок и, чертя на нем тонким прутиком, показал, как можно сделать конструкцию жесткой, не утяжеляя ее, - всего-навсего одной планкой с концами, отпиленными под определенным углом: косые концы упрутся в прямые поперечины, прямые поперечины в свою очередь будут давить на косые концы. Над чертежом склонились все, даже Лидия-Лидуся. Защищая проект, Олег взглядывал на нее, как на главного оппонента: "Хорошо ведь?" Она поскупилась на похвалу - смолчала.
- Простое и рациональное решение, - одобрительно произнес Виль и, увидев, как покраснел довольный Олег, добавил: - Инженерно мыслишь. Постарайся, чтоб и в материале все было четко, строго по замыслу.
- Да мы тут оба с Вадиком мороковали! - Олег честно делил удачу на двоих.
- Понятно, что оба. Молодцы, ребята. Беритесь!
Костик сразу присоединился к Олегу и Вадику. Лидия-Лидуся нет-нет, а бросала шитье, смотрела, как парни плотничают-столярничают. Ей и самой, должно, хотелось пилить шершавые планки ножовкой, вколачивать в дерево ровные глянцевые гвозди, хотелось! А сдерживала себя. Сдерживался и Виль, вдвойне сдерживался. Кому не интересно поработать своими руками, преобразуя материал в оригинальную конструкцию, даже если это элементарная рамка для поплавков? И, кроме того, ребята, конечно, не те мастера, что могут безупречно справиться с новым для них делом. Сам бы ловчей, аккуратней и надежней сработал! Так-то оно так, но раз оттеснишь ребят, другой подменишь - и не научатся они работать и спрашивать с себя, не узнают, что уже умеют, чего еще не умеют, не поймут, как искать собственные ошибки и просчеты и как их исправлять. Терпи, брат Вилюр, терпи, дай парням воли - она скорей, чем занудная опека по каждому поводу, приохотит их к самостоятельности и обстоятельности…
Наступил полдень. Солнце стремилось к зениту, но косые пути по вогнутому небу не давали этому стремлению исполниться. Однако и в окрестностях зенита оно раскалилось чуть ли не до предела. От песка и гальки веяло сухим жаром. Краска неба и моря выгорела, местами вода напоминала расплавленное серебро.
Якорные мешки были залатаны, тенты починены, поплавки намотаны на новенькие рамы.