– Я прикинул: Густа несла шкатулку подмышкой, значит, она не слишком большая. В общем, вот приблизительно, какая она может быть – он ткнул пальцем в сплошь исчирканную страницу блокнота. С сейфом идея хорошая, его не в дом, а в хлев ставить надо. Я промерил и набросал, – он протянул листочки Алексу, – пока я работаю, ты бы в Ригу съездил. Там один мужичок есть, он специалист по сейфам, отдашь ему мои записи, он подскажет, что нам нужно.
На том и остановились.
Утром Алекс с Соней отправились в Ригу, а Марис – на свои раскопки. Ева же решила полениться и просто поспать – голова давала о себе знать. Ральф составил ей компанию, покинув свой матрас и расположившись на полу в квадрате солнца, светившего в окно. Так они и спали, не проснувшись даже когда проголодавшийся Марис вошёл в дом. Чтобы не шуметь, он и микроволновку не стал включать, а ограничился холодным, но большим куском отбивной. "Сон – лучший лекарь", – решил он и вновь отправился в хлев.
Ева проснулась, только услышав подъезжающую машину. За окном изрядно темнело. Проспав весь день, она чувствовала себя бодрой, и голова больше не болела. Ральф, судя по всему, тоже пошёл на поправку, поскольку вовсе не лежал, а сидел у своей миски, как бы намекая, что неплохо бы и поесть.
Девушка засуетилась. Через несколько минут пёс благодарно чавкал, кофемашина шипела, а на плите булькали спагетти и шкворчали подогревающиеся отбивные.
Марис, вышедший на шум двигателя, тоже решил прекратить работу, и вскоре вся компания завалилась в дом. Ральф, только что умявший целую миску еды, радостно приветствовал каждого.
– О, да ты, похоже, выздоравливаешь, – Соня ухватила лохматого домочадца за шерсть возле ушей и потрепала. Пёс благодарно зажмурился и вдруг яростно заскрёбся задней лапой, пытаясь почесать бок, прикрытый жилеткой.
– Точно, когда рана заживает, всегда чешется, – Марис расплылся в улыбке и тоже непроизвольно почесался.
Втянув носом запахи с кухни, он решительно направился туда:
– Тут нас кормить собираются, – большие руки сграбастали Еву. – Ну, ты как, выспалась?
Ева действительно проспала весь день, рассказывать ей, кроме того, что чувствует она себя совершенно здоровой, было нечего.
Зато у остальных впечатлений было хоть отбавляй. Сона чуть ли не приплясывала от нетерпения, горя желанием рассказать об их с Алексом коротком путешествии. Пока остальные наслаждались ужином, девушка тараторила вовсю, время от времени апеллируя к Алексу, в нужное время кивавшему головой.
И косулю по дороге они видели, и навигатор не хотел сразу находить правильный адрес – это же придумать надо, в названиях улиц писать знаки долготы, конечно они ошиблись. Но потом сразу нашли, и Алекс – молодец, он объяснил, договорился, им дали, что нужно и даже помогли загрузить сейф в багажник. А потом они гуляли по городу, и Рига очень красивая, Старая Рига маленькая, а вот господский район – им гид сказал, они к одной туристической группе пристали, там, где югендстиль, – лично она, Соня, никогда такого не видела. Да и Алекс не видел, – правда, Алекс?
Получив подтверждение, что Алекс и впрямь не встречал ничего подобного, Соня затараторила дальше. День у неё, судя по обилию впечатлений, удался. В конце концов, продемонстрировав напоследок купленные на Эспланаде сувениры – там опять раскинулась очередная ярмарка – она умолкла.
Ева посмотрела на Соню, разложившую на столе купленные "драгоценности" и на Алекса, не сводившего с неё глаз. Они с Марисом, переглянувшись, улыбнулись одновременно: было очень приятно смотреть на счастливых людей.
– Ну а ты как? Что-то удалось найти? – вопрос был обращён к Марису.
Все взгляды обратились к нему, но тот лишь устало положил руки на стол:
– Нет, пока не нашёл. То, что я думал, ну, помните, говорил, подпорки разного цвета, это не оно было. Это просто хлев ремонтировали. Я разобрал и собрал заново, ничего там не оказалось. Завтра заделаю окончательно, и надо будет заново искать.
– Я помогу, ребра уже не так болят, – Алекс решил развеять повисшую над столом минорную тишину.
– Не откажусь, там много мелкой работы, не тяжёлой. Прямо с утра и начнём.
8
Утро, однако, началось совсем не так, как ожидалось.
Отправляясь в хлев подоить Дору, Ева услышала тревожное блеяние, едва выйдя на крыльцо. Чуть не поскользнувшись на образовавшейся за ночь наледи, она побежала на помощь. Которая и впрямь требовалась: переселённые в закуток в углу хлева, отделённые лёгкой перегородкой, козы, как оказалось, предпринимали усилия, чтобы вернуть свободу. Вероятно, Дора с её острыми рожками, проковыряла дырку. А может быть, подвела старая прогнившая доска, теперь это уже было неважно. Важно было то, что малышка Гайда чуть не вся провалилась под пол и, окружённая острыми концами проломившейся доски, в отчаянных попытках выбраться жалобно по-детски кричала. Жалобно блеяла и Дора, стоя рядом и не понимая, как помочь дочке.
– Ах, ты ж, батюшки! – всплеснула руками Ева и, бросив ведро, кинулась на выручку.
Прогнившая доска предательски затрещала и прогнулась под ногой, но выдержала. Усевшись на пол рядом с проломом, девушка аккуратно вытаскивала брыкающегося и орущего перепуганного козлёнка. Дора крутилась рядом, то ли желая помочь, то ли беспокоясь за малышку, и изрядно мешала. Наконец целая, хоть и слегка поцарапанная Гайда была полностью вытащена из-под разбитой доски. Не выпуская спасённую малышку из рук, Ева огляделась по сторонам: хлев выглядел абсолютно разорённым. Во всяком случае, места, где могли бы безопасно находиться козы, решительно не находилось. Но и стояние посреди руин с козлёнком на руках тоже не радовало перспективами. Чувствуя себя полководцем, выбирающим стоянку для войска, Ева вторично осмотрелась в поисках решения: "Если нет места на полу, смотри выше".
Выше висели ясли для коров, прочные, сработанные на совесть, но давно уже не используемые по назначению за отсутствием бурёнок. Теперь их приспособили для хранения текущих запасов сена. В это сено и была засунута Гайда. А почему нет? И тепло и мягко. А чтобы шкода не выскочила и не разбилась, Ева быстро опустила решетчатую металлическую крышку. Получился маленький соломенный бункер. Бегать там, само собой, было нельзя. Но временно пересидеть, пока мужчины починят пол, вполне было можно. Теперь нужно было решать что-то с Дорой, ошалевшими глазами смотревшей, как её ребёнка пакуют в солому.
Запихнуть саму Дору в такой короб нечего было и думать. Во-первых, Ева не смогла бы её поднять, даже если бы коза проявила готовность к сотрудничеству, чего за ней отродясь не водилось. Во-вторых, вряд ли бы она там поместилась. Поэтому Ева решила пойти по пути наименьшего сопротивления. Молясь на ходу, чтобы в её отсутствие коза не выкинула какой-нибудь фортель, девушка помчалась в сарай, давно оборудованный Марисом под мастерскую. Вернувшись вооружённая всем необходимым, она принялась за дело. Выбрав более или менее целый участок пола и вбив над ним в стену гвоздь, она немедленно привязала к нему Дору, лишив козу возможности переломать себе ноги.
Решив проблему безопасности, она перешла к дойке. Уговорить козу расстаться с молоком оказалось непросто: стресс повлиял даже на это строптивое желтоглазое создание. В конце концов козьи вопросы были решены, и девушка направилась к дому. Нужно было срочно заняться починкой хлева.
В спешном порядке проглотив завтрак, мужчины отправились ликвидировать разрушения. Слегка покуражившись на тему новых пород коз, выведенных Евой – ясельной и верёвочной, они направились к дыре, которая неизвестно как образовалась в козьем закутке. Окончательно выломав торчащую острыми обломками доску и уже поднимаясь, Марис остановился на полпути:
– Нет, ты только глянь сюда!
Опомнившись, он тут же остановил ринувшегося к нему Алекса:
– Стой, а то оно на честном слове держится! Я тут и так, как петух на жёрдочке балансирую.
Это было правдой. Добравшись до повреждённого места и окончательно разломав то, что и так дышало на ладан, этот крупный мужчина застыл в странной почти балетной позе, словно готовясь делать фуэте – одна нога прочно стоит на невидимой опоре, а вторая едва упирается носком в пол.
Алкес послушно остановился, глядя, как его напарник на удивление изящно, если не сказать грациозно, изгибается над дырой и засовывает в неё руку едва не по локоть. Что-то ухватив, он осторожно выпрямился и, держа в одной руке тот же обломок доски, а в другой – что-то, похожее на коробку из-под обуви, стал аккуратно приближаться к хоть сколько-нибудь ровному месту.
Наконец тусклый свет лампочки отразился от лежащего на широкой ладони предмета. Усыпанный землёй и мусором, сверху казавшийся чем-то ветхим и затхлым, сбоку предмет отсвечивал потемневшим и потрескавшимся, но лакированным деревом.
Бросив доску, Марис свободной рукой обтёр землю и мусор – из-под ладони показался резной верх.
– Шкатулка!
Алекс потрясённо смотрел. Оказалось, что в глубине души он не до конца верил в то, что эта вещь когда-нибудь будет найдена. В его учёной голове для случайностей и кладов свободных файлов до сих пор не находилось. Поддавшись всеобщему азарту, он даже съездил в Ригу и привёз сейф, до сих пор лежащий в багажнике, но всё-таки сомневался.
И вот она – шкатулка, о которой писала Густа, и вокруг которой уже произошло столько событий, – найдена.
– Надо её в дом скорее, – Алекс уже распахивал дверь хлева.
– Погоди минутку.
Рассудительный Марис голову не потерял. Завернув шкатулку в какую-то ветошь, он уложил сверху часть плотницкого инструмента.
– Теперь пошли.
Со стороны он выглядел, как рачительный хозяин, несущий в дом инструмент – никто посторонний ни за что бы не догадался, что в руках у него что-то, представляющее бо́льшую ценность, чем рубанок или молоток.
Свои тоже не догадались.
– Ты зачем грязь в дом несёшь? – Ева, только закончившая убирать посуду, с подозрением уставилась на свёрток.
Ни слова не говоря, Марис водрузил ношу на стол. Девушка замолчала в ожидании. Молчание было таким оглушительным, что Соня, что-то делавшая в их с Алексом спальне, тут же выскочила в большую комнату.
Вся четвёрка с замиранием сердца следила за явлением шкатулки, много лет пролежавшей в углу хлева под уже истлевшими от старости досками. Она действительно была чуть больше, чем коробка из-под обуви. Деревянная, когда-то, видимо, очень красивая, она потемнела и утратила блеск. Оторвав кусок ветоши, Марис принялся протирать её, отскабливая въевшуюся в поры грязь, медленно уступающую под натиском силы трения. Тонкая резьба поддавалась с трудом, но вскоре к выпуклым частям начал возвращаться первоначальный вид. "В серебряном щите чёрное стропило, сопровождаемое тремя таковыми же звёздами о шести лучах", – процитировала Ева, глядя на постепенно проявляющийся рисунок. На крышке шкатулки отчётливо проступал герб рода фон Дистелроев.
Не выдержав напряжения, Ева дотронулась до герба. Рука ощутила тепло дерева и лёгкую шероховатость.
– Осторожно, она очень тяжёлая.
Предупреждение оказалось кстати – то, что казалось лёгким в мужских ладонях, запросто могло выскользнуть из Евиной тонкой руки.
Вслед за Евой к шкатулке потянулся Алекс, а за ним и Соня. По очереди они прикасались к деревянным бокам, как бы убеждая себя в том, что это не сон и не вымысел, а самая настоящая реальность. В конце концов первое потрясение прошло, и Ева отправилась к столу тёти Густы за ключом. Ключ подошёл сразу. И несмотря на то, что замок не открывался семьдесят лет, шкатулка была открыта.
Чуть помедлив, Ева – никто и не пытался оспорить это её право – осторожно подняла крышку. По комнате пронёсся всеобщий вздох. Шкатулка оказалась полна до самого верха. Бумаги разной степени сохранности лежали, бережно сложенные ровной стопкой. Взяв самый верхний документ и открыв его, Ева предъявила миру неоспоримое свидетельство – удостоверение о том, что Августа Лиепа и Георг фон Дистелрой сочетались законным браком. Выписанное на официальном бланке, оно содержало имена поручителей – Мары и Петериса Алкснисов и имя и регалии священника, совершившего таинство, а также печать и подписи. Сразу под ним оказались свидетельства о рождении на имя Георга фон Дистелроя и Эмилии фон Дистелрой.
Все, что писала Густа, оказалось правдой.
Это было ожидаемо, но так невероятно, что не только Ева, но и Алекс не могли поверить в очевидное. Они сидели, совершенно одинаково уставившись в документы, до тех пор, пока Марису не надоело созерцать эту немую сцену:
– Ну что, фон Дистелрой, пойдём хлев доделывать, а то козам-то ваша родословная ни к чему, им жилье нужно.
Алекс, вздрогнув, сбросил с себя наваждение – фон он или не фон, но хлев и впрямь нужно было приводить в порядок.
Ева подхватилась:
– Да, идите себе. А мы вдвоём остальные бумаги разберём. Всё равно от вас в этом проку немного.
– А давай опять адвокату позвоним, – Соня тоже внесла свою лепту. – Пусть он сразу же обдумает, что делать дальше. Ведь это как-то узаконить надо.
Стремясь поскорей освободить невинно страдающих коз из невольного плена, мужчины работали не разгибаясь, и к вечеру, когда Ева пришла на вечернюю дойку, полы были закончены. Отвязав отчаявшуюся страдалицу Дору и освободив из заточения козлёнка, они с умилением смотрели, как радуются воссоединению обе козочки. Дора радовалась одновременно свободе, дочке, морковке и горбушке с солью, которой ей компенсировала временные неудобства хозяйка. Обласканные и накормленные, козы примирились с жизнью. Теперь они снова были полновластными владелицами хлева, пол которого устилали новые, совсем светлые сосновые доски. Правда, жильё им вернули не полностью – в углу выделялась новая загородка, за которой притулился привинченный к полу сейф. Дора, заметившая уменьшение жилплощади, попыталась было взять на рога загородку, но, потерпев неудачу, решила не обострять отношения с хозяевами и сдалась.
– Я потом его лучше прикрою, чтобы в глаза не бросался, – голос Мариса звучал виновато, – сегодня устали уже.
– Ну конечно потом! Мойтесь и быстро к столу, – Ева и сама видела, что её любимый мужчина устал. Понятно же, кому досталась основная нагрузка – Алекс со сломанными рёбрами явно мог быть только на подхвате.
Ужинали, расположившись за столом, где по-прежнему стояла шкатулка. Документы уже давно были извлечены и разложены на письменном столе под зелёной лампой, а шкатулка так и стояла, блестя тщательно протёртым гербом со щитом и стропилом.
Голодные мужчины ели, и за столом царила тишина. И только получив в руки знакомую, в красный горох чашку кофе, Алекс проявил любопытство:
– Что за бумаги в шкатулке, удалось разобрать?
Пришлось его разочаровать. Бумаги поддавались расшифровке трудно – рукописные, с использованием готического шрифта, они читались с трудом. К тому же, там была мешанина, официальные документы соседствовали с письмами, деловыми и любовными. Чтобы прочитать всё, требовались, пожалуй, не часы, а дни, а то и недели.
– Понятно. – Марис поставив на стол пустую уже чашку, лениво протянул руку к шкатулке. Но выражение расслабленности немедленно покинуло лицо, едва он попытался её поднять. Ибо шкатулка не поднималась. Удивлённо вскинув бровь, он подсунул свою большую ладонь под ножки, только так и сумев оторвать, казалось бы, лёгкий предмет от стола. Открыв крышку, он заглянул внутрь. Все с интересом следили за манипуляциями.
– Слишком тяжёлая для пустой шкатулки, – пояснил Марис, почувствовав на себе взгляды.
Алекс, требовательно протянувший руку и получивший предмет, едва его удержал.
– Это я от неожиданности, – неловко попытался оправдаться парень, придержав вещь второй рукой. – И вправду, слишком тяжёлая.
– Давай, посмотрю. – Авторитет Мариса в отношении умения управляться с всевозможными объектами не оспаривался, поэтому шкатулка вновь перекочевала к нему.
Он крутил её так и эдак, бережно орудуя неизвестно откуда взявшимся складным ножиком до тех пор, пока что-то не щёлкнуло.
– Я так и думал, второе дно, – голос звучал удовлетворённо. – Сейчас мы здесь подвинем…
И нижняя, потайная крышка, с лёгким шуршанием задевая внутреннюю стенку, стала подниматься.
Второй раз за день присутствующие склонились, едва не стукаясь лбами, над новой тайной, готовой предстать перед ними. Но такого они не ожидали – освещённое светом люстры на них смотрело богатство. Камни в золотых оправах таинственно отливали всевозможными цветами, драгоценности, тесно уложенные, полностью заполняли собой пространство потайной части шкатулки. Как видно, тот, кто их сюда поместил, считал их куда более ценными, чем документы.
На несколько минут в доме воцарилось молчание.
Оно было таким пронзительным, что его учуял спящий Ральф и встревоженно переместился поближе, стуча по деревянному полу когтями. Не найдя ответа, что именно привлекло внимание хозяев, большой пёс поднялся на задние лапы, опершись передними на стол и потянувшись носом к шкатулке.
– Погоди, Ральф. – Марис аккуратно притянул к себе пока ещё прихрамывающего пса. – Не твоего ума это дело.
Поскольку наваждение спало, и остальные тоже зашевелились, тот решил согласиться. Но на всякий случай устроился неподалёку от компании, слегка тявкнув для острастки.
– Срочно надо Янчуку звонить! – Ева потянулась к телефону. – Пусть завтра прямо с утра приезжает.
Ночь шкатулка так и простояла под зелёной лампой – решимости нести эту красоту в хлев не достало ни у кого.
Утро принесло новые сюрпризы.
Во-первых, Соне позвонил отец – ему вновь отказали в доступе к документам.
Во-вторых, на почту Алекса пришло официальное письмо из компании. Его уведомляли о том, что в связи с открывшимися обстоятельствами он отстраняется от работы, и ему вменяется в обязанность незамедлительно, не позднее понедельника, явиться в Отдел набора и адаптации персонала концерна для интервью.
Алекс, встревоженный, бросился искать билет на обратный рейс. Цены, как это иногда бывает, показались настолько космическими, что он никак не мог решиться на покупку до тех пор, пока синий "субару" адвоката не припарковался во дворе. На деловую встречу Янис приехал один, без Лиги.
– Слушаю. Что вы уже знаете?
Собранный, готовый к работе, – Ева никогда прежде не видела его таким – он комфортно устроился за столом, положив рядом внушительного размера папку и приготовив блокнот для записей.
Едва узнав про странное послание из концерна, он утвердительно кивнул:
– Понятно, значит, решились.
Немедленно открылась привезённая с собой папка и взору присутствующих предстала большая стопка копий всевозможных бумаг – от документов до газетных публикаций.