– Здравствуйте, господин Берзин, знакомьтесь, – капитан Круминьш взял на себя обязанность представить собравшихся. – Ваши адвокаты из Германии, господин Трауб и господин Скриванек. Они вам расскажут, зачем прибыли.
– Guten Tag, Herr Berzin! Erlauben Sie mir, einzuführen. Rechtsanwalt – Axel Traub, – высокий мужчина с впалыми щеками на длинном вытянутом лице пожал Алексу руку под аккомпанемент перевода, мастерски исполненного Лигой: "Добрый день, господин Берзин. Позвольте представиться – адвокат Аксель Трауб".
Второй незнакомец, по контрасту с длинным герром Траубом казавшийся как раз наоборот – каким-то квадратным, возможно из-за коричневого в крупную клетку пиджака, придававшему ему сходство с плиткой шоколада Ritter, – встряхнул руку Алекса энергичным рукопожатием:
– Теодор Скриванек, адвокат.
"Квадратный" говорил по-русски с заметным акцентом, но довольно уверенно.
– Мы здесь по заданию фройляйн Готлиб. Она поручила нам представлять ваши интересы.
"Соня! – Алекс почувствовал, как кровь бросилась ему в голову, – Соня тоже воюет на моей стороне!" Ему как-то сразу представилась Соня, но не та мягкая и домашняя, а та, какой она была там, на хуторе, когда на них напали бандиты. Она стояла, уверенно держа в руке оружие, и эта рука – не дрожала. Почему-то, по какой-то невероятной прихоти разума, оба адвоката сразу представились Алексу в виде дротиков, пущенных ему на выручку маленькой, но твёрдой рукой, и настроение сразу же поднялось.
Янчук тоже выглядел гораздо счастливее, чем несколькими днями ранее. И даже капитан Круминьш обрёл относительно довольный вид.
И было отчего. Как видно, неделя прошла не зря.
Поставив на стол объёмистый, рыжей кожи портфель, приезжий адвокат в клетчатом пиджаке извлекал из него один за другим документы, веером ложащиеся на блестящую в утреннем солнышке столешницу. Подборка выглядела весьма внушительной. Алекс даже представить себе не мог, как сильно, оказывается, документирована вся его жизнь. Копии свидетельства о рождении, школьного аттестата, институтского диплома, куча копий патентов и других бумаг… Казалось бы, хорошо знакомые, теперь – снабжённые нотариальными, с красными печатями переводами – документы выглядели более чем официально. Но ими дело не ограничивалось.
Дальше пошли бумаги незнакомые.
Герр Скриванек подробно пояснял суть и смысл каждого документа. Он старался говорить по-русски, но временами терял слова, вставляя немецкие фразы, которые Лига немедленно переводила присутствующим. В остальное время она переводила для герра Трауба, держа его в курсе происходящего.
Алекс, хоть дело напрямую касалось его и его свободы, никак не мог сосредоточиться – оказывается, он отвык от такого количества людей и теперь сидел, разглядывая присутствующих и пытаясь понять, что будет дальше.
Что будет дальше, судя по всему, было интересно всем, потому что посольский чиновник, в прошлый раз сидевший с постным лицом, оживился и с любопытством следил за происходящим.
Постепенно стало ясно, что простым приездом новых адвокатов дело не ограничивается.
Историей взаимоотношений Алекса с Интерполом полиция заинтересовалась всерьёз и намерена расследовать дело до полной ясности. Но с ясностью-то как раз и было туго. С одной стороны – очевидный подозреваемый, личность которого предстоит проверить и установить, равно как и справедливость обвинений. С другой стороны – если верить документам, вовсе и не подозреваемый, а молодой, перспективный учёный, к тому же гражданин другого государства… С третьей стороны, господа адвокаты, нанятые невестой подозреваемого и весьма рьяно отрабатывающие свой гонорар.
Бумаги, извлекаемые из бездонного рыжего портфеля, все, как и положено, заверенные круглыми красными печатями, ложились на стол, образовав в итоге своего рода royal flush, противопоставить которому латвийской полиции было нечего.
В отличие от покера "карт" было куда больше пяти. И что из этого изобилия было младшей картой, а что – джокером, сказать трудно. Ясно было только то, что эта комбинация бьёт всё, что бы там ни было подготовлено у капитана Круминьша.
Джокером, завершившим столь впечатляющую подборку, стало выступление сменившего "клетчатого" герра Трауба, выложившего на стол заявление от имени Алекса Берзиня в немецкий суд против корпорации DMG за мошенничество в оформлении патентов с отметкой об оплате пошлины размером чуть ли не в сто тысяч полновесных евро. А также заявление в немецкую полицию против Конрада Шварца и Рудольфа Шварца за организацию бандитского нападения на Алекса во время его пребывания в Латвии. Оба документа имели отметки о принятии к рассмотрению, датированные вчерашним днём.
– Как вы это сделали?
Полицейский, уперев палец в бумагу, на которой стояла чёткая печать канцелярии суда с датой и подписью, так же твердо упёрся глазами в лицо адвоката.
Тот, изобразив что-то наподобие томной снисходительности, пояснил:
– Ах, это… Это хорошая организация работы.
И на стол легла доверенность, про которую Алекс и позабыл. Да, на самом деле, Янчук водил их с Соней к нотариусу и настоял, чтобы документ был подписан. И вот он, переведённый и со всеми печатями, красуется на столе, утверждая право германских адвокатов работать в его пользу по поручению его невесты. Нет, всё-таки химия куда проще, чем юридические закавыки. Но не в этом дело! Алекс оглядел присутствующих: Янчук, Лига, продолжавшая переводить речь герра Трауба, сам герр Трауб, не поленившийся, как и герр Скриванек, прилететь ему на помощь в Латвию и – Соня, его Соня, приложившая руку к тому, чтобы все эти люди помогли ему выпутаться из беды. "Как много хороших людей на его стороне! Он непременно должен будет отплатить им всем взаимностью, дайте только выйти отсюда", – уверенность в том, что его выпустят, росла с каждой секундой.
После впечатляющей демонстрации оперативности адвокатской конторы внимание капитана, как и следовало ожидать, привлекло заявление в Kriminalpolizei против обоих Шварцев:
– А не эти ли господа на вас кляузу организовали? Видно, вы крепко им поперёк горла стоите.
Не успел Алекс открыть рот, как моментом воспользовался Янчук:
– Именно это мы и будем просить вас выяснить. Примите заявление от моего подзащитного.
Из портфеля немедленно была извлечена ещё одна бумага, а из кармана мятого пиджака – ручка:
– Подпиши здесь!
На Алекса пристально смотрели красные от усталости глаза. Ясно было, что именно этому документу их владелец был обязан бессонной ночью. Не читая – да и какой смысл читать документ, составленный по-латышски, – Алекс послушно поставил подпись.
Адвокат продолжал ковать железо, пока горячо:
– Пожалуйста, ознакомьтесь.
Капитан только крякнул, поражаясь хватке этого молодого, но похвально целеустремлённого юриста.
Не волнуйся, это – заявление от тебя в местную уголовную полицию. Пусть они этих Шварцев раскручивают. – Шепнул тот Алексу, пока полицейский читал новоявленный документ.
На нем и завершилась внушительная демонстрация невиновности Алекса ни в одном из инкриминируемых ему грехов, уступив место формальностям.
Каковые в исполнении капитана и взятого им в помощь сержанта длились долго, увенчавшись ворохом всевозможных бумаг, требуемых регламентом.
Первым поле действий покинул сотрудник посольства, поставивший где надо свои подписи и удалившийся, не забыв взять у Янчука, впечатлившего его своими талантами, визитку.
Янчук держался до конца, не забыв проследить, чтобы заявление Алекса оказалось принятым, зарегистрированным и приобщённым к делу. Несмотря на очевидный недосып, свои адвокатские обязанности он выполнял исправно.
Наконец, после нескольких часов бумаготворчества Алекс мог быть свободным.
Собственно, свобода имела некоторые весьма внушительные ограничения – подписка о невыезде исключала даже мысль о том, чтобы уехать к Соне. Но расширяла возможности, по крайней мере, по сравнению с тюремными стенами.
Оставив капитана в состоянии, близком к смятению, – он явно был не готов к такому масштабному повороту событий – вчерашний узник вместе с адвокатами и Лигой вышел на улицу, где вовсю припекало весеннее солнышко.
Даже не знаю, что сказать! – Алекс не скрывал восхищения, – Никогда не представлял себе, что могут сделать юристы. Я вам, наверное, кучу денег должен?
Янчук прыснул, а герр Скриванек и герр Трауб переглянулись между собой, словно их клиент сказал что-то не совсем приличное.
Да уж, конечно. Ты же не думаешь, что эти документы с неба свалились, – пришлось поработать. Да и ещё предстоит. Но нам и кроме денег есть что обсудить. Предлагаю совместить знакомство с обедом; как вы, коллеги, отнесётесь к хорошему стейку?
Возражений не последовало.
Через сорок минут вся компания уже сидела в весьма брутально декорированном в национальном стиле ресторане на площади Ливов в ожидании фирменных стейков.
Не теряя времени Янчук принялся знакомить ошеломлённого клиента с разработанным адвокатами планом действий. По всей видимости, профессионалы уже обо всем договорились, и от него требовалось всего лишь понимать, что они собираются делать, и по возможности не мешать защищать его – Алекса – интересы. Сам будучи работником умственного труда, он хорошо понимал важность планов. Поэтому внимательно следил за ходом мысли вооружившегося ручкой адвоката. Трауб и Скриванек молчали, но внимательно прислушивались к Лиге, продолжавшей добросовестно переводить разговор.
План был, в общем, довольно простым, как в шахматах: "белые начинают и выигрывают". Во всяком случае, так это выглядело на бумаге. Не следовало, однако, забывать, что противник тоже будет играть в игру, и вряд ли удастся предусмотреть все его ходы. Но на первый взгляд дело по восстановлению авторских прав казалось беспроигрышным.
– Может быть, даже концерн предложит досудебное мирное соглашение, – рассуждал Янчук. – В конце концов, в совете директоров не один только Шварц, и вряд ли они захотят полоскать своё доброе имя в судебной тяжбе. Тем более что твои интересы будет представлять не кто-нибудь, а сам Аксель Трауб. – Янчук с пиететом наклонил голову в сторону длинного адвоката, вежливо кивнувшего в ответ.
Поняв, что имя желаемого впечатления не произвело, он поторопился дать пояснения:
– То, что адвокатское бюро "Baek Law" назначило именно герра Трауба представлять твои интересы, уже говорит о том, что они считают твоё дело сложным, но выигрышным. Я не думаю, что противная сторона захочет при таком раскладе довести тяжбу до судебного разбирательства. Услуги его точно недёшевы, но результат практически гарантирован.
– А я оплатить смогу? Я же безработный теперь.
Молчавший до сих пор Трауб протянул к нему руку. Теперь уже Лига переводила для не говорящего по-немецки Янчука:
– Вы не должны об этом волноваться. Ваша невеста смогла найти средства, чтобы внести судебную пошлину и оплатить мне аванс. С платежами – порядок. Если мы выиграем дело – а мы выиграем, у меня нет ни малейшего сомнения – концерн обязан будет возместить все ваши расходы, в том числе на оплату моих услуг. Поверьте, на своём кошельке вы мой гонорар не почувствуете.
– Можно подумать, вы белый и пушистый, а мы тут – волки злые. – Янчук изобразил притворное возмущение. – Мы, между прочим, занимаемся личной свободой клиента!
И в ту же секунду, словно из воздуха, над столиком материализовался его счёт.
Цифры, проставленные на бланке, внушали уважение – сумма была не то, чтобы круглой, напротив, что-то даже стояло после запятой, – но внушительной. И Алекс ею не располагал.
Словно прочитав мысли, адвокат озвучил финансовый вопрос первым:
– Я знаю, сумма большая. Поэтому я её разбил на две части: прямые расходы и – гонорар. Прямые расходы – это билеты, пошлины и прочее. Их надо бы заплатить сразу, максимум за неделю. А гонорар может и подождать немного. Так справишься?
Вопрос был риторическим, заданным исключительно из вежливости, и утвердительный ответ на него предполагался как единственно возможный. К тому же объем работы, проделанный молодым адвокатом, впечатлял, а результат – свобода, пусть и временная, до судебного разбирательства, – говорил сам за себя.
– Разумеется! – Алекс энергично кивнул, подчёркивая согласие и мысленно прикидывая, к кому бы обратиться за помощью. – А как дальше будет?
– Дальше пока не так просто и ясно. – Теперь слово взял "квадратный" Теодор Скриванек, довольно чисто и быстро, хоть и с акцентом, говоривший по-русски. – Герр Буковский проделал огромную работу. Но, к сожалению, его возможности ограничены Латвией. Судя по тому, что нам уже известно, без немецкой полиции нам вряд ли удастся обойтись. Поэтому, собственно, я здесь и нахожусь.
Судя по тому, как внимательно оба адвоката слушали коллегу, его позиция в их табели о рангах была весьма значимой.
Догадка тут же получила подтверждение.
– Позвольте дать вам бо́льшую реальность. Я – старший партнёр адвокатского бюро "Baek Law". И когда герр Готлиб обратился к нам за помощью, я настоял на том, чтобы принять на хранение представленную им драгоценность в качестве залога до полного урегулирования вопроса с правами на ваши изобретения. Поэтому хочу, чтобы вы не волновались: вещь, переданная вашей невестой для оплаты юридических услуг, хранится у нас в целости и сохранности и будет возвращена, когда виновная сторона возместит наши расходы.
Алекс не вдруг сообразил, что речь идёт о зелёной подвеске, которую Соня, замаскировав под брошь, прицепила к одежде. Потом мысль пошла дальше и дальше. Зачем, почему, по какой такой причине известное адвокатское бюро вдруг принимает на хранение вещи, да к тому же отправляет в командировку старшего партнёра? Молодой учёный не слишком разбирался в тонкостях устройства адвокатских контор, но предполагал, что старшие партнёры вряд ли просто так покидают свои уютные кресла.
Очевидно, этот вопрос требовал пояснения, и оно не заставило себя долго ждать.
– Позвольте, герр Берзин, я поясню свою позицию. Микаэль, – Алекс вовремя сообразил, что речь идёт о его будущем тесте Микаэле Готлибе, – в своё время меня практически спас. Он – потрясающий человек. Я проходил в его бюро студенческую практику. Ну, понятно, как оно после первого курса: подай-принеси, напечатай, отнеси. Я только пришёл, неделю всего отработал…
Адвокат ненадолго замолчал, прежде чем продолжить рассказ.
– И у меня внезапно умер папа – сердце отказало. Он и не старый совсем был. Никто даже ожидать не мог…
Видно было, что воспоминания даются ему с трудом.
– Как выяснилось – никто из домашних даже не знал – папа был игроком. То есть мы знали – по пятницам они, ну, картёжная компания, собирались и играли. Это у них считалось отдыхом. Не знаю, что именно тогда случилось, но папа проигрался – карточный долг такой огромный был, неизвестно как отдавать. Сердце и не выдержало…
Мама не работала, у неё много сил младшие – близнецы – забирали. Они как раз в школу должны были пойти. А тут – такое несчастье. Уже того, что папа умер, вполне хватило бы, а там же и долг оказался. И кредитор, которому папа задолжал, в суд подал на наследников, на маму и нас, детей. Как пришла повестка, у мамы и вовсе руки опустились. Я же старший сын, да к тому же почти юрист… Кому как не мне с этим всем разбираться? А я – всего лишь первокурсник и не знаю и не умею ничего… Микаэль – тогда ещё герр Готлиб – сам ко мне подошёл: "Теодор, – говорит, – что происходит? Расскажи-ка мне". Я и раскололся, даже расплакался к тому же. "Ну, конец, – думаю, – выгонит он меня сейчас, кому недотёпа слезливый нужен, да с такими проблемами". Так он меня не только не выгнал, но даже взялся разбираться и с наследством и с долгом. Не буду в подробности вдаваться, но если бы не Микаэль, вряд ли бы я карьеру адвоката сделал, в лучшем случае мёл бы где-нибудь улицу вместе с братьями или на пособии сидел. Я Микаэлю всю жизнь благодарен буду.
Вот потому я здесь. Едва он мне позвонил, я тут же решил, что обязательно отплачу добром за добро. Ваше дело для меня – дело чести! И то, что оно странное, необычное и трудное – очень большой вызов. Но, видит Бог, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы герр Готлиб с чистой совестью мог выдать свою дочь за человека, абсолютно свободного от каких-либо подозрений. Свадьба ведь, как я понимаю, уже в мае?
Не только Алекс, но и оба адвоката слушали эту краткую исповедь с неподдельным интересом. Судя по выражению лица, эта сторона жизни старшего партнёра до сих пор была тайной даже для герра Трауба. Но теперь, по крайней мере, становилось понятно, что защищать его будут не только по долгу службы, но и по велению сердца. Это было неожиданно и вселяло большие надежды. Но вот официант принёс шипящие и истекающие соком огромные, окружённые разноцветным гарниром стейки, и разговоры за столом временно прекратились – компания принялась за обед, который после тюремной еды показался Алексу невероятно вкусным и обильным. А отобедав, все переместились в офис Буковского на улицу Антонияс. Три квартала, отделявшие туристически шумную площадь Ливов от величественного югендстиля, пролетели, как приятная прогулка.
Собственно, приятности на этом и кончились.
Разбор полётов обещал быть если и не затяжным, то уж, по крайней мере, непростым.
– Итак, коллеги. – Первым на правах хозяина офиса слово взял Янчук. – Позвольте сделать полный обзор имеющегося материала.
Немедленно на столе появились папки, видимо, заранее подготовленные.
"Надо же, как они слаженно работают", – Алекс не мог не отметить, как быстро Лига реагирует на смену обстоятельств: "Вот это настоящий личный помощник!"
Волею судьбы втянутый в ситуацию, он с интересом учёного наблюдал за работой профессионалов в новой для него области.
После специфических диспутов и разбирательств, сопровождавшихся демонстрацией тех или иных статей латвийского законодательства немецким гостям, бумаги образовали на столе неравные по размеру стопки.
Самой большой оказалась пачка с педантично собранными герром Траубом патентными материалами. "Оказывается, не так уж мало я сделал", – гордость за себя тихонько вышла откуда-то с задворков сознания, – "Вон, сколько напахал". Алекс даже как-то приосанился от осознания своего вклада в науку.
Однако "нужные" стопки оказались удручающе малы.