А Оттавио вынужден умолять свои ноги, чтобы они не закружили его в вальсе и не выдали радость. Глядя, как он несёт поднос, можно подумать, будто он всю жизнь только и делал, что служил официантом в каком-нибудь большом отеле на Лаго Маджоре.
На лестничной площадке он на минуту задерживается, будто для того, чтобы поправить свёрнутые трубочкой салфетки, уложенные в стаканы.
На самом же деле насыпает в супницу столько снотворного, что хватит усыпить и паровоз.
- Ну вот, всё в порядке! Лиха беда начало! - напевает он, весьма довольный собой.
- О, у нас новый слуга! - восклицает синьор Армандо.
Улыбается даже синьора Мерло, которая в это время работает:
- Ламберто, Ламберто, Ламберто...
Улыбаясь, она сбивается, и два или три раза произносит:
- Альберто, Альберто, Альберто...
К счастью, никто не замечает, разве что племянник Оттавио, который тоже улыбается ей и шутит:
- Я не Ламберто и не Альберто. Меня зовут Оттавио.
Остальные, не занятые работой, принимаются за еду.
- Странно, - замечает Дельфина, попробовав суп, - пахнет капустой и в то же время веником.
- А по-моему, - говорит синьора Дзанци, - сюда добавлена смородина. Но вкусно!
- Кстати, - интересуется Дельфина, - позавчера в доме появились какие-то странные вооружённые люди. Кто это?
- Охотники, - с готовностью поясняет Оттавио.
- А что, на острове водятся зайцы? - удивляется синьор Джакомини. Он ведь не только настоящий рыболов, но и настоящий охотник.
- Нет, они тут проездом, - сквозь зубы цедит Оттавио. - На второе, как видите, говяжье филе с фисташками и гарниром из цветной капусты, а также баклажанная икра. На третье - персиковый пудинг и суфле по-сицилийски.
- Опять суфле? - ворчит синьор Бергамини. - Нет, чтобы приготовить хоть раз кукурузную кашу!
- Приготовить вам завтра кукурузную кашу, синьор Бергамини? - заботливо интересуется Оттавио.
- Да! На первое, на второе и на третье!
- Синьор Бергамини говорит только о себе, - уточняет синьора Дзанци. - Нас вполне устраивает то, что готовит синьор Ансельмо.
Оттавио смотрит, как они едят, и мысленно потирает руки.
После второго блюда синьор Армандо сменяет синьору Мерло, и она принимается за свой суп.
- Вкусно, - решает она, - похоже, что сюда добавлены абрикосы. Надо будет взять рецепт у синьора Ансельмо.
Оттавио давно уже пытается завязать разговор с синьориной Дельфиной.
- Мне бы хотелось, - говорит он ей, - пригласить вас на прогулку.
- Куда? На крышу?
- О, нет! В Милан на виа Монте Наполеоне... В Рим на виа Венето... В Барселону на бульвар Рамблез... В Париж на рю Риволи...
- И на Капри?
- Капри... А где это?
- Ну вот, сразу видно, что плохо знаете географию!
- Синьорина, вы всё шутите, а я говорю серьёзно. Мне бы хотелось подарить вам ожерелье...
- Из сушёных каштанов? - насмешливо завершает его фразу синьорина Дельфина.
- Мне бы хотелось унести вас в горы...
- На руках? Смотрите, я ведь вешу шестьдесят килограммов, хотя на вид можно подумать, будто всего лишь сорок семь.
- Вы бы поехали со мной в Сингапур?
Какой подлец! Только что подсыпал ей в суп снотворное и вовсю любезничает.
Но теперь пора спуститься, чтобы успокоить подозрительного Ансельмо. Партия в шахматы окончена победой барона. Теперь они играют в карты. Барон и Ансельмо против двух бандитов. Опять побеждает барон. Но от бесконечных побед ему, очевидно, захотелось спать. Он широко зевает и смотрит на часы.
- Поздно, - заявляет он. - Я пошёл спать.
- А мне интересно, - говорит главарь банды.
- Что интересно?
- Вырастет ли у вас завтра новый палец, так же, как ухо.
- Возможно. Хотите поспорить?
- Нет, мне некогда спорить. Мне предстоит решить, послать ли вашим директорам вашу правую ногу или, может быть, пригласить кого-нибудь из них сюда... Чтобы убедились, что вы живы.
- А почему бы меня самого не отправить в Орту? - улыбается барон. - Даю вам честное слово - вернусь. Могу переправиться вплавь, если хотите.
Оба внимательно изучают друг друга. Бандит видит в глазах барона высокомерное спокойствие, которое объясняет многолетней привычкой властвовать.
Барон видит в глазах бандита холодную решимость. Этот человек не задумываясь раздавит его, как муху. Его вежливость - лишь тонкий слой ванильной пудры на тротиловой бомбе.
Барону становится не по себе. "К счастью, - думает он, - я неприкосновенен. Важно, чтобы не сдали нервы". Зевок... Ещё зевок...
- Я пошёл спать, - снова говорит он. - Приятных сновидений всем.
- Спокойной ночи, дядя, - улыбается Оттавио, коварный, как Иуда.
- Спокойной ночи, синьор барон, - это пожелание мажордома Ансельмо.
Бандит ничего не говорит.
Барон Ламберто ложится в постель, мгновенно засыпает и видит множество разных путаных снов.
Ему кажется, будто он на ринге и сейчас начнётся бой. Его противник - Оттавио, но он же и главарь банды. Он коварно улыбается. В одной перчатке сжимает серебряный резак, в другой - автомат. Затем бросает оружие, хватает штангу. "Что ты делаешь? - хочет спросить Ламберто. - Это же не по правилам". Оттавио приближается, всё выше поднимая штангу. Его улыбка превращается в пугающую гримасу - лицо искажается злобой.
- Оттавио, ты сошёл с ума!
Но барон не может произнести ни слова. Язык онемел, что-то мучительно сжимает ему горло, он задыхается...
- Будем считать, что игра окончена, - говорит Оттавио. - К чёрту настой ромашки!
И нет Ансельмо. Барону кажется, будто в начале раунда он изображал судью. Ну да, вот он играет в лото с главарём банды. "Ансельмо, Ансельмо", - хочет позвать барон, но имя мажордома застревает в горле, опускается в трахею и невыносимой тяжестью ложится на сердце. Барону Ламберто кажется, будто он с мучением просыпается в какой-то липкой и очень горячей воде, в ней невозможно плыть, а вынуть из неё руку так же трудно, как поднять гору. И всё же он тянет руку, она вся облеплена водорослями, дохлыми рыбами, какими-то мокрыми грязными бумагами...
Наконец, барон просыпается в своей постели. Но кошмар не проходит. Барон чувствует мучительное удушье, острая боль пронзает грудь, он пытается дотянуться до колокольчика, чтобы позвонить, но не может. Хочет позвать Ансельмо, но не в силах даже шевельнуть губами.
Последним усилием он суёт руку под подушку и нажимает на кнопку. Из динамика доносится громкое храпение. Никто больше не произносит его имя. "Спят, - думает барон, - и я умираю". Испугаться он не успевает - он уже мёртв.
Ансельмо обнаруживает его уже остывшее тело в шесть утра, когда приносит кофе. Он не предаётся отчаянию и не устраивает сцен, а только нажимает одну за другой все кнопки. Ничего не слышно. Похоже, работа в мансарде прекращена.
Ансельмо бросается наверх, вбегает, запыхавшись, в одну комнату, в другую... Служащие барона Ламберто лежат в разных позах на полу, на кроватях, где попало, и спят.
- Предатели! Убийцы! Вот как вы соблюдаете договор! - кричит Ансельмо.
Он расталкивает их, тормошит, пытаясь разбудить, но безуспешно. Они спят так крепко, что их можно было бы принять за убитых, если бы не равномерное и немного затруднённое дыхание.
Ансельмо бьёт по щекам синьору Мерло, брызгает водой на лица других, дёргает их за руки. Ничего не помогает. Они не проснутся, даже если палить из пушек.
"Снотворное! - думает Ансельмо, оглядываясь, чтобы найти зонт, который уронил где-то. - Это работа Оттавио!"
- Проснитесь! Проснитесь! - снова кричит он, обливаясь слезами. - Продолжайте работать!
Его крики настораживают часовых, и они прибегают наверх, узнать, в чём дело.
- Барон умер! - плачет Ансельмо. - Он умер во сне. И вам тут больше нечего делать. Уходите отсюда!
- Спокойствие! - говорит главарь бандитов, которого позвали часовые. - Спокойствие, и ещё раз спокойствие! Осмотрим труп.
Сомнений нет. Барон скончался. Смерть констатирует бандитский врач.
- По-моему, - говорит он, - смерть наступила в результате сердечно-сосудистого коллапса.
- И ничего подозрительного? Никаких следов уколов? Может, кто-то отравил его?
- Я абсолютно исключаю это. Барон умер своей собственной смертью.
- Интересно, - говорит главарь банды, - а как поживает палец?
Бандитский врач разбинтовывает руку и говорит, заикаясь:
- Палец вырос наполовину. Доживи барон до утра, у него стало бы два указательных пальца, а всего, следовательно, десять, как и прежде. Двадцать, считая пальцы на ногах.
- А вы, - обращается главарь банды к синьору Ансельмо, - отправляйтесь в свою комнату и сидите там. Двое будут сторожить вас. А где тот, другой?
Оттавио ещё спит в своей постели ангельским сном. Когда ему сообщают, что дядя Ламберто отошёл, как говорили прежде, в лучший мир, он велит подать платок и прикрывает глаза, чтобы никто не заметил, что у него нет слёз.
Бандиты запирают его на ключ и поднимаются наверх, в мансарду. Тут беспокоиться не о чем. Все спят как сурки, и нет никакого способа разбудить их. Достаточно запереть дверь и поставить рядом часового.
- Теперь, - решает главарь банды, - подумаем о себе. Живой барон Ламберто являл для нас перспективу получить двадцать четыре миллиарда. За его труп нам не дадут и сольдо!
- У нас есть его племянник, - замечает кто-то из бандитов.
- Он стоит ещё меньше. В своём последнем завещании барон оставил ему только парусную лодку. Он этого ещё не знает, но мне известно доподлинно.
- Так что наша затея провалилась. Нам остаётся только дать дёру.
- Ну да - и попасть прямо в лапы полиции, которая окружает остров.
- А лётчик, который должен прилететь за нами?
- И не подумает лететь, потому что ничего не заработает.
Главарь банды оценивает положение.
- Надо что-то придумать, чтобы уйти отсюда незаметно.
- Может, превратиться в невидимок...
- Не говори глупостей.
- Пророем туннель под островом, под озером, под горами и выйдем прямо в Швейцарию!
- Помолчи, дай подумать.
- А что, разве только ты умеешь думать?
- Думайте и вы, все думайте, только про себя и не болтайте глупостей.
Главарь думает, думает, но это всё равно что царапать мрамор: ничего не получается - ногти не берут его.
Время от времени кто-нибудь вдруг оживляется, будто готов выдать идею, но тут же сникает. И сам понимает - не то...
- Да нет, не годится...
К тому же почти все двадцать четыре Ламберто всё время отвлекаются от главного - кто мысленно переносится на пляж на Балеарские острова, кто видит себя на балконе гостиницы в Макиньяна...
Только главарь умеет сосредоточиться на главном, причём так, что даже зубы ныть начинают. Однако нужная мысль всё-таки не приходит.
- Возьмём-ка словарь, может, он что-нибудь подскажет, - решает главарь.
Не все знают, что такое словарь, но молчат, чтобы не выдать своё невежество. Впрочем, главарь уже достал из шкафа какую-то толстенную книгу, открыл и наугад ткнул пальцем в страницу.
- Светопреставление, - читает он. - Да, если б наступил конец света, в суматохе мы, конечно, могли бы удрать даже в Сицилию. Попробуем ещё.
Теперь его палец останавливается на слове "рысь".
- Плотоядное млекопитающее, распространённое в Европе, - читает он. - Ловкий, подвижный хищник с очень мягкой шерстью, с кисточками на кончиках ушей.
Далее попадается слово "тальк".
- А вот это нам годится, - говорит кто-то из бандитов. - Закажем двадцать четыре мешка талька, спрячемся в них и отошлём обратно. Мол, вы нам прислали белый, а нам нужен розовый тальк. По дороге спрыгнем с грузовика...
- Трапеция, - читает главарь, продолжая в поисках подходящей подсказки наугад тыкать пальцем в жёлтые страницы.
Одно за другим в хаотическом беспорядке следуют:
"Мирмекология. Наука о муравьях",
"Ёрш. Приспособление для чистки трубок, бутылок и т. п.",
"Качотта. Плоский овальный нежный сыр, который изготовляют в Центральной Италии".
- Превосходен к ужину, но совершенно не годится для побега, - замечает разозлённый главарь, продолжая лихорадочно листать страницы.
Дальше он уже не читает пояснения, а только выстреливает словами, как пулями:
- "Додекаэдр", "метафора", "закись", "пролегомена", "окно".
При слове "окно" бандиты облегчённо вздыхают. Хоть это они, слава богу, понимают без объяснений.
Затем вдруг слышат слово "пи-пи" и громко хохочут. Кто бы мог подумать, что и такое слово есть в этом словаре!
Главарю не смешно. Он опять наугад открывает книгу, да так и замирает, прижав палец к странице и вытаращив глаза. Даже вроде бы слышно, как гудит его напряжённо думающий мозг. Все замерли в ожидании.
- Кретин! - говорит наконец главарь.
- Ах, вот как! Тут и оскорбления имеются! Чем дальше, тем интереснее.
- Кретин - я, что не подумал об этом раньше, - уточняет главарь.
- О чём же ты не подумал?
- Вот читай.
- Ладно, не мучай.
- Футбольный мяч! - торжественно произносит главарь.
Остальные двадцать три Ламберто смотрят на него, ничего не понимая, но явно подозревая, что от слишком большого умственного напряжения их главарь теряет рассудок.
- При чём здесь футбол? - спрашивает один из Ламберто своего соседа.
- Соскучился, наверное.
Но в мыслях у главаря не футбольное поле. Слово "мяч" нарисовало в его сознании шар, и ему вспомнилось то, что он видел вскоре после захвата острова.
- Мы спустились в подвал, я, барон и его мажордом. Знаете, какой тут огромный винный подвал! Я осмотрел его тогда метр за метром, этаж за этажом. Вы ведь и не знаете, что здесь ещё пять подземных этажей.
- Ты ничего не говорил об этом. Откуда же нам знать?
- На пятом, то есть на самом глубоком этаже, у барона находится личный музей. Он показал его только потому, что я пригрозил пистолетом.
Он хранит там колясочку, в которой его прогуливала няня, трёхколёсный велосипед, на котором научился крутить педали, сейф из своего первого банка, фотокопию первого миллиарда, короче, разные свои мелкие сувенирчики. Одна из комнат музея забита какими-то огромными тюками, перевязанными толстыми верёвками. И знаете, что в этих тюках? В тот день барон объяснил: "Тут лежит самая дорогая мечта моей жизни. Здесь всё, что требуется для постройки воздушного шара, на котором я хотел слетать на Северный полюс, ведь там ещё никто никогда не бывал. Полотнища, детали корзин, баллоны с газом. А в этой папке чертежи и инструкции по сборке. Даже ребёнок при желании может собрать его за несколько часов".
Я слушал его тогда одним ухом, потому что всё это мне было до лампочки. Хорошо, что вспомнил сейчас! Вы меня поняли?
- Нет, - упавшим голосом признался кто-то из бандитов.
- Мы улетим на воздушном шаре!
- Ну да, а полиция пальнёт в него разок, и фьюить - шар лопнет!
- А мы ночью!
- Осветят прожекторы...
- А мы скажем полиции, что прожекторы беспокоят барона Ламберто. Их свет попадает в окна и мешает ему спать.
- И куда полетим?
- В Швейцарию.
- А потом?
- А потом мама подоткнёт тебе одеяльце, даст конфетку и поцелует в лобик. Хватит болтать! За дело!
Не все Ламберто убеждены, что это правильный путь. Но главарь, похоже, опять вполне уверен в себе... Не остаётся ничего другого, как следовать за ним.
Кто-нибудь может предложить что-то более подходящее? Никто. Есть другой способ выбраться отсюда? Нет. Значит, надо действовать именно так: собрать шар и улететь на нём за горы.
10
Утром в Орте никто ничего не знает о том, что произошло на острове ночью. Но у многих почему-то возникает ощущение, что день предстоит необычный.
Тем временем автобус, который привозит банкиров из Миазино, прибыл на четверть часа раньше обычного. Вот они упругим шагом цепочкой поднимаются по наружной лестнице особняка мэрии. И всегда находится кто-нибудь, кто со смехом пересчитывает их:
- ...сорок шесть, сорок семь, сорок восемь! Но почему они вдруг быстро спускаются обратно?
Потому что уборщица ещё моет пол. Придётся подождать в галерее.
Молчаливая, настороженная толпа окружает генеральных директоров. Те, кто уже присмотрелся к ним, дают пояснения другим, немногим, правда, кто всё ещё не способен отличить генерального директора амстердамского банка от генерального директора александрийского банка. Есть даже такие,
Кто невооружённым глазом различает и каждого из Двадцати четырёх личных секретарей.
- А ну, пошли! - командует уборщица. - И чтоб не бросать мне окурки на пол!
Банкиры вновь поднимаются по лестнице и скрываются за дверью. Толпа расходится, посматривая, однако, по сторонам, нет ли какого-нибудь другого, достойного внимания явления.
А вот, кстати, уже возвращается с острова Дуилио, отвозивший туда продукты.
Харон выскакивает из лодки и со всех ног бежит на площадь, преследуемый журналистами помоложе (те, кто постарше, ещё завтракают на балконе гостиницы).
- Куда вы?
- Харон, улыбнитесь для прессы!
- Как поживают ваши внуки?
- Не болит больше живот у вашей тёщи?
Лодочник влетает в магазин канцелярских товаров и, не переводя дыхания, заявляет:
- Скорее! Скорее! Тридцать килограммов скотча!
- Что? Тридцать килограммов чего?
- Скотча, скотча!
- Но у меня нет ни тридцати килограммов, ни тридцати граммов! Только это...
Продавец выкладывает пять или шесть маленьких роликов липкой ленты.
- Давайте что есть. А где ещё можно купить?
- У "Домашних хозяек", тут рядом.
Дуилио спешит в магазин для домашних хозяек.
Затем несется в табачную лавку. И самое большее, что ему удаётся набрать, это пятьсот или шестьсот граммов скотча.
- Мы поможем вам! - предлагают молодые журналисты.
И действительно, несколькими группами они направляются на своих машинах в разные стороны - кто едет в Гоцаму и Боргоманеро, кто в Оменью и Гравеллону Точе скупать скотч.
Через час они возвращаются с грудой разноцветных катушек и вручают их Дуилио с такой гордостью, будто участвуют в каком-то историческом событии.
- Я купил голубой, потому что он больше подходит под цвет озера.
- Вот три килограмма скотча в подарок от "Гадзетта ди Кварно"!
- А эти три с половиной от имени "Курьера Вальстроне"!
Дуилио загружает скотч в свою лодку и направляется к острову.
Новая тема для оживлённой дискуссии разогревает любопытство собравшихся.
- Что они станут делать со всем этим скотчем?
- Да ясно же - деньги будут паковать, которые получат за барона!
- А бумага найдется, чтоб завернуть?
- Вот увидите, они пришлют его и за бумагой!
Когда Дуилио снова возвращается с острова и бежит на площадь, толпа уже ждёт его возле канцелярского магазина. Но Дуилио спешит к магазину строительных товаров, показывает продавцу тоненькую стальную цепочку и говорит:
- Пятьсот метров вот такой цепочки.