- То раньше, - отмахнулся Вася. - А теперь я понимать стал… нельзя свою династию забывать.
Анка охотно согласилась, и в этот же день её пионерское звено приступило к следопытской работе.
А ещё через несколько дней девушка-почтальон доставила Васе Печкину письмо. Оно было от Саши Синицына.
Саша сообщал, что слёт красных следопытов состоится двадцать пятого мая. Если Семён Иванович Печкин к этому числу не поправится и не выйдет из больницы, то с рассказом о жизни дедушки придётся выступить на слёте его внуку Васе.
"Ждём тебя с интересным сообщением, - писал в конце письма Саша. - Очень просим, чтобы дедушка Семён внимательно проверил записанные тобой воспоминания и заверил их своей подписью. И ещё просим раздобыть какие-нибудь новые экспонаты для нашего музея, а также уговорить дедушку написать несколько приветственных слов участникам слёта. Там же на слёте Семёну Ивановичу будет вручён подарок от пионеров. Ждём тебя 25 мая, к 12 часам дня".
- Кто это тебе пишет? - спросила Анка. Она попыталась было через плечо брата заглянуть в письмо, но Вася вовремя успел сунуть его в карман.
Про следопытский слёт, про своё сообщение на нём и подарок деду он, конечно, промолчал и только сказал, что городские просят прислать им для музея ещё какие-нибудь экспонаты.
- А может, им дедушкин комбинезон отдать? И кепку, - предложила Анка.
- Можно, конечно, - согласился Вася и про себя подумал, что куда ни кинь, а к дедушке ему всё же придётся съездить.
И наутро, ничего не сказав ни матери, ни сестрёнке, он отправился в колхозный дом отдыха.
7
Вася твёрдо решил, что разговор с дедушкой начнёт при людях. И чем больше будет отдыхающих, тем лучше. Все они станут вроде Васиными союзниками, и деду некуда будет деваться, когда внук расскажет о его славном прошлом.
В доме отдыха Вася довольно быстро отыскал Семёна Ивановича. Тот оказался на городошной площадке. Он на глазах у Васи бросил окованную железом биту, и так удачно, что первым ударом распечатал "письмо". Видно, Семён Иванович и до этого играл хорошо, потому что болельщики, окружившие городошную площадку, шумно его хвалили.
Но, вместо того чтобы выступить вперёд и в такой удачный момент увенчать дедушку новыми лаврами, Вася почему-то задержался. Он переминался с ноги на ногу у колючих кустов шиповника, глядел на обветренное, иссечённое морщинами лицо дедушки, на вислые усы, на его незащищённые открытые глаза… Было в них что-то смущавшее Васю.
Дед никогда не был ни первым силачом в деревне, ни говоруном, никогда не лез вперёд других.
Правда, своё дело он знал неплохо, до сих пор к нему заглядывали посоветоваться молодые трактористы, но так всю жизнь он и просидел за баранкой.
Сейчас Васю остановило не только смущение перед толпой незнакомых людей. Его удивило, как дружески, даже любовно смотрели они на дедушку, говорили с ним, ждали от него ответных слов, улыбки, внимания. Васе даже показалось, что здесь все уже знают о славном прошлом Семёна Ивановича, потому так по-доброму к нему и относятся. Но он тут же вспомнил, что к деду и в колхозе всегда льнули люди…
Впрочем, размышлять было некогда. Дальнозоркие глаза дедушки уже разглядели Васю, и Семён Иванович проворно пошёл к нему, приглашая и других отдыхающих разделить его радость:
- Глядите-ка! А ко мне внук пожаловал!
Тотчас и на Васю хлынули те волны человеческого доброжелательства, которые всегда окружали деда. Совсем незнакомые люди улыбались Васе, хлопали его по плечу и явно были готовы принять в свою компанию… И дед уже что-то говорил им о внуке, хвалил его, хотя хвалить-то, пожалуй, было и не за что.
Всё это не очень понравилось Васе, и он потянул дедушку в сторону.
- Что-нибудь случилось? Заболел кто? - опять громко заговорил Семён Иванович при всех, и незнакомые тоже насторожились, будто и им было до этого дело.
Вася только головой замотал.
- Ага, понятно! - догадался дед. - Значит, секретный разговор будет.
И он, подмигнув приятелям, пошёл с Васей в сторону. Внук увёл деда довольно далеко.
- Куда ты меня тащишь? - остановился наконец Семён Иванович. - Давай тут присядем.
Они зашли в беседку, густо оплетённую диким виноградом. Здесь было прохладно, тихо. Неизвестно почему, Вася начал совсем не так, как хотел:
- Ты, дедушка, не ругайся… Ну, виноват я. Так я же не знал…
- О чём ты?
- Да я про лемех… Который ты мне подарил. Исторический экспонат.
- Экс… как ты говоришь? Это что же будет?
- Ну, реликвия… Живая история.
- Живая история! Правильно… Этим лемехом первый трактор поднимал первую артельную борозду. Вот какой это лемех.
- А я его отдал.
- Отдал? Кому?
- Следопытам из города… для музея.
- Каким следопытам? - не понял Семён Иванович.
Торопясь, через пятое на десятое, Вася рассказал, что произошло за последнее время. Рассказал, как из города приезжали следопыты, как они интересовались его, дедушкиной, жизнью и как по их заданию он вместе с колхозными пионерами собрал уйму материала о необыкновенном дедушкином прошлом.
Обо всём этом он, Вася, даже написал целое сочинение и должен зачитать его на слёте следопытов, который в ближайшие дни состоится в городском Доме пионеров.
- Я, дедушка, от твоего имени всё написал, - признался Вася, доставая из кармана свёрнутую в трубку школьную тетрадку. - Тебе только прочесть осталось да подпись поставить… Мол, всё точно и правильно.
- Ну-ка, ну-ка, что ты там насочинял? - заинтересовался Семён Иванович, беря у Васи тетрадь.
Он нацепил на нос очки в железной оправе и углубился в чтение. Читал неторопливо, раздумчиво, частенько хмыкал, почёсывал затылок, пока не отложил тетрадь в сторону.
- Вот это да-а… - Дед сокрушённо покачал головой. - Наворотил ты, внучек, всякой всячины. Вали, мол, кулём, потом разберём.
- А что? - насторожился Вася. - Разве неправильно? Я же как лучше хотел…
- Лучше? Кому? - переспросил дед. - Интересно, какая с того польза будет, если ты меня, деда Печкина, в герои произведёшь?
Было мгновение, когда Вася чуть не ляпнул, какую от всего этого можно извлечь пользу. Транзистор вот-вот будет у них в руках. И это только начало. Потом посыплются на семью Печкиных и другие блага: дедушку приглашают в город, он выступает по радио и телевидению, к нему приезжают корреспонденты, в колхозе с ним, как с заслуженным ветераном, считаются, предоставляют всяческие льготы.
Но Семён Иванович сидел задумчивый, без улыбки. И у Васи язык не повернулся, чтобы заговорить о каких-то там выгодах.
- Задал ты мне задачку, - бормотал между тем Семён Иванович и вдруг с серьёзным видом попросил: - Помог бы ты мне, Василий!
- В чём это?
- Ты рассуди своей головой… Сколько у нас в деревне стариков вроде меня?
- Не знаю, не считал…
- Семеро нас таких стариков! А ты в своей тетрадочке такое написал, что шуметь начнут про одного Семёна Печкина. Хорошо это?
- А чем плохо?
Семён Иванович покосился на внука:
- Ты уж взрослый парень и должен понимать. Мы, старики, тоже когда-то были ребятами, вот как вы, теперешние. Потом подросли, мужиками стали. А всё равно - жизнь на виду, всё друг про дружку знали… И сейчас хоть мало нас осталось, но мы про себя всё помним. Кто как жил да куда клонился. Понятно?
Вася невольно поднял голову и встретил строгий взгляд дедушки.
- Понятно, - на всякий случай ответил он.
- А что тебе понятно?
- Ну, рассердятся старички, приятели твои… Обижаться станут.
- Не то главное, что обижаться станут, - перебил его Семён Иванович. - А то, что, может, обида эта - справедливая.
- Как это справедливая? Разве не ты первым трактористом был, не в тебя кулаки стреляли?..
- Подумаешь, событие! А разве другие меньше перетерпели да вынесли… Вот хотя бы покойный Степан Синицын, слесарь с завода, председатель нашей коммуны. Или возьми бабку Евдокию Грачёву. Она же из всей округи первой из девчат за трактор села. Ни угрозы её не испугали, ни клевета, ни проклятья. Да ещё и других женщин подняла. Честно жила Евдокия, смело, ни о какой корысти для себя не думала. Ну, и поплатилась за это. Словили её кулаки ночью в поле, облили керосином да и подожгли, как вот известного сибирского тракториста Дьякова. Еле мы тогда спасли Дуняшу, огненную нашу трактористку. А теперь она параличом разбита, к постели прикована.
- Дедушка, - признался Вася, - так мы и про Евдокию Грачёву материал собрали… беседовали с ней наши ребята.
- А раз знаете, надо бы её первым числом и упомянуть. А ты всё про меня да про меня… Я, конечно, прятаться не собираюсь, но и наперёд тоже лезть не хочу… - Семён Иванович решительно вернул Васе тетрадь. - Так что, дорогой мой внучек, ничего я тебе пока не подпишу. Лучше забудь ты своё сочинение. И начни всё заново, коль следопытом заделался. Но чтобы всё по правде было описано, по справедливости.
- Дедушка, миленький, - заныл Вася, - так ведь после же завтра слёт в Доме пионеров… о тебе говорить будут. Меня с сообщением ждут… И музей там открывается…
- Музей, конечно, хорошо. И что стариков не забывают - тоже похвально. - Семён Иванович задумался и вдруг крепко ухватил внука за плечо. - А не поехать ли нам сейчас в город, к твоим следопытам? Узнаем, что там да как, музей этот посмотрим…
- Что ты, дедушка! - опешил Вася, он никак не ждал такого поворота. - Ты же больной… На излечении находишься. У тебя ещё путёвка не кончилась.
- Какой там больной! - отмахнулся дед. - Козла забиваю да в городки дуюсь. Сейчас вот доложусь директору, и поедем.
8
Им повезло: в город шёл служебный автобус, и Семёну Ивановичу разрешили до обеда отлучиться в город.
Вася стоял у распахнутой двери автобуса, словно приговоренный к казни.
- Ты что, внучек? - с удивлением спросил его дед. - Приболел, что ли? Не поедешь со мной?..
Вася, которого бросало то в жар, то в холод, на мгновение представил себе, как они с дедом появляются в Доме пионеров, как встречаются с Сашей и Юрой, как те поздравляют Семёна Ивановича с выздоровлением и подносят ему транзистор на кожаном ремешке.
- Мне бы домой надо… - пролепетал Вася. - Мамка просила помочь капусту сажать.
- Раз надо, так надо, - согласился дед. - Тогда хоть объясни мне, где этих следопытов искать да кого спросить.
И тут Васю осенило, что история с его жалостливым письмом и транзистором может открыться и без его присутствия. Нет, уж лучше он поедет в город, попробует что-нибудь сделать, чтобы эта история не всплыла наружу.
- Ладно, поехали, - буркнул Вася. - А то ещё заплутаешься без меня.
…Жизнь в Доме пионеров шла своим чередом. В одной из комнат репетировал духовой оркестр, в другой - хор разучивал новую песню, в мастерской технического кружка стучали молотки, фыркали пилы, в спортзале сражались волейболисты.
Приехавших Васю и Семёна Ивановича пионеры встретили, как дорогих гостей, и принялись показывать им свой дом.
Улучив удобный момент, Саша Синицын задержал Васю в одной из комнат и устроил ему строгий допрос:
- А ты хорош!.. Не мог предупредить, что твой дедушка выздоровел и приехать к нам согласился.
- Так он ещё не совсем выздоровел… Его только на часок-другой отпустили. Ему ваш музей посмотреть захотелось.
- Всё равно надо бы заранее сообщить. Мы бы его не так встретили. С музыкой, с почестями…
- Ни к чему это, - нахмурился Вася. - Не знаешь ты моего дедушки. Не любит он, чтобы шумели… И вот ещё что… - Он запнулся и оглянулся по сторонам. - Вы насчёт приёмника… ну, транзистора того самого, помолчите лучше. Не нужно его дедушке подносить. У него уже есть - правление колхоза ко дню рождения подарило.
- Вот оно как, - разочарованно протянул Саша. - А наши "Умелые руки" уже постарались, закончили транзистор. Куда же его теперь?
У Васи появилась робкая надежда, что всё обойдётся. Он умоляюще посмотрел на Сашу и попросил вернуть письмо, написанное им от имени дедушки Семёна Ивановича Печкина.
- Зачем дедушке второй транзистор? Ему и одного хватит. Вы его ещё кому-нибудь подарите…
А пионеры в это время водили Семёна Ивановича по всему дому, показывали ему работы юных художников, скульпторов, резчиков по дереву.
В мастерской кружка "Умелые руки" дед увидел разные чудеса технической смекалки, начиная от действующих моделей шагающего экскаватора и гусеничного трактора последней марки и кончая железным роботом, который встретил деда приветственным возгласом: "Добро пожаловать!"
Потом Семёна Ивановича привели в следопытский музей, где размещалась выставка трудовых и ратных подвигов лучших людей области. Дед тотчас направился к той стене, где висел увеличенный фотографом портрет молодого светлоглазого парня. Из-под кожаной кепки выбивался густой чуб, на лице навечно застыла широкая улыбка. Это и был геройский дедушка Саши Синицына.
- Ну, здравствуй, Степан Ходкий! Здравствуй, дружище! - еле слышно и весь как-то подобравшись, шепнул Семён Иванович. - Вот где пришлось встретиться. - Потом оглядел столпившихся у витрины пионеров: - А где же внучек Степана Васильевича?
Ребята подтолкнули к деду Сашу Синицына.
У Семёна Ивановича дрогнуло было лицо, но он быстро совладал с собой и обнял мальчика за плечи.
- Правильно поместили… Спасибо вам за память. Для наших крестьянских мест золотой был человек Степан Васильевич.
- А рядом будет ваш портрет, - сообщил Саша.
- Вот этого, пожалуй, не надо, - покачал головой Семён Иванович. - Ни к чему. У нас ведь в Ольховке и более достойные люди есть. Уж лучше вы сделайте нам другой подарок…
- А мы уже сделали, - радостно подхватил Юра Кравцов. - Лично для вас.
Вася, стоявший позади всех, похолодел, будто его пихнули в ледяную прорубь.
- Это что ж за подарок такой? - с недоумением спросил Семён Иванович.
Юра многозначительно улыбнулся.
- Одну минуточку… Сейчас увидите. - И он опрометью выбежал из комнаты.
Семён Иванович посмотрел на ребят посерьёзневшими глазами.
- Вы меня, ребятишки, не обижайте. Мне лично дарить ничего не надо. Некрасиво это и не к чему. А вот помогите нашим ольховским ребятам сделать такую же выставку, как у вас. Про славу отцов и дедов. Чтобы все наши колхозники знали об этом.
Он не успел договорить, как в комнату вошёл Юра и протянул Семёну Ивановичу транзисторный приёмник.
- Вот, пожалуйста!
Вася даже приподнялся на цыпочках и вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть приёмник. Чёрный, лакированный, с белыми поперечными полосами, с блестящими винтами и кнопками, на жёлтом гибком ремешке, он, казалось, излучал сияние.
А Юра между тем произносил, видимо, заранее приготовленную речь - поздравил от имени пионеров дорогого Сёмена Ивановича с семидесятилетием со дня рождения, пожелал ему крепкого здоровья, счастья и всяческих успехов в жизни.
Потом, не выдержав официального тона, принялся объяснять:
- Вы знаете, какой это приёмник! Транзисторный. На полупроводниках. Сделан по самой новейшей схеме… Любую станцию принимает…
- Погоди, погоди, - нахмурился Семён Иванович, отстраняясь от транзистора. - Это с какой же мне стати привалило такое?
- Так вы же, дедушка, сами просили. Чтоб полегче был. И на ремешке. И самой последней марки.
- Я?! Просил?
- А как же… - настаивал Юра. - У нас и ваше письмо есть. Ну, не ваше, скажем, а от вашего имени. Вы его своему внуку Васе продиктовали. Сами-то вы болели тогда. - Он достал из кармана затёртый голубой конверт с изображением Московского Кремля и передал его Семёну Ивановичу.
Не скрывая изумления, дед нацепил на нос очки, извлёк из конверта письмо и, подойдя к окну, углубился в чтение.
Вася ни жив ни мёртв стоял позади пионеров и посматривал на дверь - не улизнуть ли, пока не поздно.
- Та-ак… Вот и ещё одно сочинение… - протянул дед, дочитав злополучное письмо. Он вложил его в конверт, убрал во внутренний карман пиджака и, внимательно посмотрев на внука, подозвал его к себе: - Ты что же, братец, перепутал всё? Я тебе что диктовал, о чём пионеров просил? Приёмник не мне, а Евдокии Грачёвой требуется: она больная и к постели прикована. А я что ж, я ещё на своём ходу, здоровьем не обижен.
- А кто такая Евдокия Грачёва? - спросил Саша.
- Человек она знаменитый. Первой трактористкой была среди женщин. Жестоко от кулаков пострадала. В общем, Вася вам обо всём расскажет. Приедет на ваш слёт и доложит. Материал о наших ветеранах у него собран богатый, есть чем поделиться. Так, что ли, внучек?
- Расскажу… есть о чём, - буркнул Вася, не смея поднять голову и всё ещё не веря, что дед спас его от разоблачения.
- Ну вот и ладно! - Семён Иванович обратился к пионерам. - А за приёмник для Евдокии Грачёвой спасибо вам, ребята… Да и все вы тут вроде как приёмники. Самые дорогие, самые чуткие. От нас, старого поколения, принимаете всё доброе. Побольше бы таких приёмников… - Он вновь посмотрел на внука, потом кивнул на лакированный транзистор: - Так вы уж побывайте у нашей Евдокии Грачёвой, поднесите ей эту штуковину. Большая радость будет старушке. Да и насчёт музея ольховским ребятам помогите. Чтобы они настоящими следопытами заделались, получше близких людей узнали.
- Мы поможем, - пообещал Саша и, сняв с витрины тот самый лемех, который Семён Иванович не так давно подарил внуку, вручил его Васе.
- Возьми для начала… Это же ваш. А к Евдокии Грачевой мы непременно приедем.
Тут с улицы загудел автобус: шофёр справился со всеми поручениями и надо было возвращаться в дом отдыха. Сёмена Ивановича вышли провожать все пионеры. Они сердечно простились с ним, взяв обещание, что дед приедет на слёт следопытов, усадили его в автобус.
Опустив голову, плотно сжав губы, Вася задумчиво сидел на заднем сиденье. О чём думал в этот час Вася Печкин, так плохо ещё умеющий видеть и распознавать людей в нашем богатом мире, сказать трудно, но думы эти, судя по всему, были невесёлые…
Дедушка всё, конечно, понимал, но ни о чём таком не спрашивал. Только когда автобус выехал за город, Семён Иванович достал из кармана злополучное письмо и в сердцах сунул его внуку:
- Возьми свою слезницу. Не ожидал я от тебя, Василий, что ты до такой жадности дойдёшь, до такого бесчестья. На чужое да на незаработанное польстишься. Порви это письмо и забудь. Не положено нам, Печкиным, клянчить да плакаться…
- Не положено… - со вздохом сказал Вася, не смея взглянуть на деда.
Автобус остановился у развилки дорог - отсюда недалеко было до Ольховки. Прижимая к груди лемех, Вася спрыгнул на дорогу.
- Донесёшь куда надо? - усмехнулся Семён Иванович, кивая на старое железо. - В дороге не потеряешь?
- Донесу… теперь донесу, - ответил Вася и, не дожидаясь, пока автобус уйдёт, зашагал по просёлку к деревне.