Много чудесных рассказов услышал Никитин в маленьком саду камнереза. Сойдясь поближе с русским, индус совсем перестал чуждаться его. Показал ему домочадцев и познакомил со своими друзьями.
Никитина радовало это. Он был общителен и легко сходился с людьми. В свою тетрадь он записывал всё, что было любопытного в рассказах старого индуса. Поближе познакомившись со многими индусами, Никитин признался, что он не мусульманин. Индусы откровенно рассказывали ему о своих обычаях: что едят, как торгуют, как молятся и во что веруют.
Афанасий сделал запись в своей тетради:
"И они же не учали ся от меня крыти ни о чем: ни о естве, ни о торговле, ни о намазе…"
Он стал записывать то, что узнал из бесед с индусами и увидел сам. Афанасий Никитин расспрашивал, как живут в других местах Индии и даже в странах Дальнего Востока, до которых добирались индусские купцы.
В то время европейские корабли ещё не доплывали до берегов Индии. Первый европеец, португальский мореплаватель Васко да-Гама, достиг Индии на своих кораблях лишь в 1498 году, через тридцать лет после Афанасия Никитина.
И сведения, которые записывал Никитин со слов индусов о богатом и людном приморском городе Каликоте, острове Цейлоне и далёких странах на восток от Индии, не были известны ни на Руси, ни в Западной Европе.
Внимательно и пытливо всматривался Афанасий в чужую жизнь, всё занимало его, всё казалось новым и любопытным.
V. В глубь страны
К святому городу Шивы
Весной 1471 года старый камнерез сказал Никитину, что индусские торговцы собираются в Шри-Парвати - к святилищу бога Шивы. Афанасий решил поехать с ними посмотреть на их богослужение и купить для Пир-Бабы и для себя цветных камней.
Он хотел взять с собой Юшу, но незадолго до отъезда Афанасия в Шри-Парвати Юша упал и повредил себе ногу.
Пришёл врач и сказал, что ничего опасного нет, только придётся лежать неподвижно недели три.
Никитин не мог ждать - празднество в святилище бога Шивы, должно было начаться через полтора месяца, а до Шри-Парвати было около месяца ходу. Юшу перенесли в дом его приятеля, молодого мусульманина Селима. Никитин оставил ему денег на еду и, присоединившись к каравану индусских купцов, покинул Бидар.
Путь лежал на юг, к реке Кистне. Шли пешком. Дорога была весёлая, разнообразная: то проскачет гордый мусульманский воин на откормленном, холёном коне, то покажутся громадные слоны, и все теснятся к краю дороги, чтобы не попасть под ноги серым великанам.
Встречались полуголые факиры с леопардовой шкурой на плечах и с огромной дубиной в руках, индийские отшельники - йоги, грязные и обросшие, которые спали на острых гвоздях, морили себя голодом или годами сидели, окаменев в молитвенном положении.
По краям дороги то и дело попадались маленькие храмы самых различных богов, процветавшие от подношений верующих. Вместе с ними процветала и толпа "святых" людей - жрецов, плясуний, йогов. Как вороны, слетались они в дни богомолья к большой дороге, ведущей в Шри-Парвати, клянчили, умоляли, грозили, проклинали, плясали, лечили душевные и телесные недуги, продавали наговоры, священную воду и землю.
Никитин умел, не задавая лишних вопросов и не возбуждая подозрений, выведать то, что ему хотелось, разузнать значение диковинного обычая или имя бога.
Чем ближе подходили путники к Шри-Парвати, тем гуще становилась толпа богомольцев, тем чаще попадались храмы и молельни, тем громче вопили жрецы и нищие.
Шри-Парвати лежал на южном берегу Кистны, многоводной и быстрой реки, перерезающей Декан почти от моря до моря. Стеснённая скалами, но глубокая, мчится она, крутясь водоворотами и кипя на стремнинах, по своему каменистому ложу. Не только крупные суда, но и лодки не могут плавать по Кистне. Однако против Шри-Парвати был устроен перевоз. Паломники, пришедшие поклониться Шиве, переправлялись здесь с помощью опытных гребцов в огромных круглых корзинах, сплетённых из лозы и обтянутых кожами.
По всему берегу горели погребальные костры. Многие верующие привозили трупы своих близких к святилищу Шивы и здесь, поджарив их немного на кострах, опускали в священные воды Кистны. На отмелях грелись стаи крокодилов; у Шри-Парвати их каждый день подкармливали человечиной.
Святилище бога Шивы оказалось целым городом, окружённым высокой стеной. У главных ворот богомольцев остановили сборщики пошлин, поставленные бахманийским султаном. Мусульманские властители всюду ревностно искореняли индуистские храмы, но они не хотели трогать святилище бога Шивы и храмы, лежавшие на пути к Шри-Парвати: слишком выгодно было собирать пошлины с неверных, желавших почтить великого Шиву.
Никитин с любопытством рассматривал огромную стену, сложенную из тяжёлых серых камней, и вырезанные на ней двенадцать венцов, где изображались чудесные деяния и превращения Шивы.
Уплатив пошлину, Никитин вступил в святилище. Внутри оказалось несколько храмов. Путники остановились в шатре, разбитом возле стены, отдохнули и поздним вечером начали осмотр святилища Шивы.
Их повёл жрец с факелом.
Один за другим вставали из мрака страшные индийские боги - с тигровыми, птичьими, обезьяньими лицами, шести- и десятиглавые люди с дюжиной рук; свирепые, увешанные черепами богини, пляшущие бешеную пляску на человеческих костях…
Всё дальше вёл богомольцев жрец, и всё страшнее делались лики богов, всё неистовее их пляска.
Глубокой ночью вернулись путники к себе в шатёр. А по прошествии следующего дня началась "Ночь бога Шивы". Старое предание гласило:
Некогда бродил охотник по джунглям, на берегах Кистны. Был он человек нечестивый и убивал дичь даже накануне ночи, посвящённой богу Шиве, когда надлежит молиться и соблюдать пост.
Обильную добычу собрал он к вечеру и, утомлённый тяжестью ноши, заснул в лесу. Проснулся он глубокой ночью. Страшно стало ему в джунглях. Охотник забрался на дерево и, мучимый голодом и страхом, провёл всю ночь, бодрствуя и дрожа. Роса, попадая на его тело, скатывалась вниз. Ветви и листья падали с дерева под его тяжестью. А наутро оказалось, что под этим деревом стояло изображение бога Шивы и охотник, сам того не зная, совершал всю ночь поклонение Шиве, осыпая его листвой и кропя росой. И остался Шива доволен этим невольным поклонением. Когда пришёл смертный час охотника, Шива продлил ему жизнь. Благодарный охотник построил в честь Шивы храм.
С тех пор ежегодно в память об этой ночи сходились в Шри-Парвати богомольцы и осыпали изображение бога листьями и цветами.
"Ночь бога Шивы" Афанасий провёл в главном храме. Здесь под сводами из чёрного мрамора стояло огромное изображение Шивы из чёрного камня. Длинный хвост Шивы опоясывал его дважды и ниспадал по ступенькам. Обезьяний лик бога был выкрашен красным, два изумруда сверкали в глазницах. Правую руку бог поднял высоко и распростёр её, как бы благословляя верующих, а в левой зажал позолоченное копьё. Верующие осыпали бога Шиву цветами.
Множество факелов, лампад и светильников освещало храм. У Никитина разболелась голова от грохота барабанов и рёва дудок, от одуряющего запаха цветов.
Неделю шли празднества в Шри-Парвати. В эти дни сюда со всей Индии съезжались купцы. Торговали цветами для подношения Шиве, притираниями и украшениями, дешёвыми перстнями и запястьями, тканями и посудой.
Пир-Баба дал Никитину письмо к одному своему приятелю - торговцу самоцветами в Шри-Парвати. Тот продал Афанасию немало самоцветов и свёл с другими камнерезами, тайно торговавшими камнями. Скупая потихоньку драгоценные камни, Никитин прожил в Шри-Парвати почти месяц. Камни были здесь очень дёшевы, и Афанасий мог рассчитывать на большую наживу, достаточную, чтобы рассчитаться с долгами и при первой возможности возвратиться на Русь не с пустыми руками.
Снова в Бидаре
Никитин подходил к воротам Бидара. Он с удовольствием думал о предстоящей встрече с Юшей, об отдыхе после утомительного месячного пути.
Карта поездок Афанасия Никитина по Индии.
Но у ворот странников задержали: султан въезжал в свою столицу после удачной охоты.
С нетерпением ждал Никитин, когда закончится великолепное шествие. Он уже неоднократно видел выезды и рассеянно, без особого любопытства следил за пышной свитой султана.
Вдруг он вздрогнул. Мимо него шёл молодой знаменосец, одетый в голубой халат и посеребрённую кольчугу. За широкий зелёный пояс был заткнут кривой кинжал. Русая прядь выбивалась из-под чёрного шлема и играла на ветру.
- Юрий! - крикнул, не помня себя, Афанасий.
Юноша пошатнулся, знамя в руках его закачалось.
Но в это время послышался зычный окрик.
- На колени, собаки! Славьте престол аллаха, славьте мудрейшего из мудрых, свет ислама - султана Мухаммеда!
Никитин и все толпившиеся у ворот упали на колени. Мимо них медленно проехал на белоснежном жеребце вялый юноша в шитой золотом одежде.
* * *
Сам не свой добрался Афанасий до дхарма-сала. На обратном пути в Бидар он всё время думал о том, что заберёт Юшу и отправится на Русь. И вот теперь, когда ничто, казалось, не могло помешать осуществлению его заветной мечты, Юша расстроил всё. Поздно вечером он прибежал к Афанасию и бросился ему в ноги.
Он рассказал о своём давнишнем желании поступить в войска султана, о том, как не решался просить об этом Никитина, как стыдно ему было жить на его хлебах. Он покаялся Афанасию, что его давно уже привлекала воинская слава. Когда его товарищ Селим поступил в отряд телохранителей султана, и он, Юша, решился пойти вместе с ним. Теперь он должен был прослужить в войсках султана ровно год и один день. Своим жалованьем Юша думал помочь Афанасию.
- Службой я доволен, харчи хорошие, одежда справная и почёт велик, - закончил юноша. - Жалованье я получил за три месяца вперёд и всё сберёг.
Молча выслушал Афанасий рассказ Юши.
- Ну, Юрий, - сказал он задумчиво, - согрешил ты немало. Что-то рано начал своим умом жить! Решил свою судьбу, со мной не советуясь, вот и закабалился на год целый. Уж если приглянулась тебе воинская доля, шёл бы на Русь, в княжеское войско, оборонял бы родную землю от ворогов. А ты связался с бесерменинами. Хотел я на Русь ехать. Из-за тебя год сидеть здесь придётся. Ну, сделанного не воротишь! Только наперёд без меня такие дела не решай. А через год мы с тобой на Русь подадимся. Опостылела мне чужая земля, сплю и во сне Волгу вижу.
* * *
Никитин всё сильнее тосковал по родной стране. Юша был теперь занят, редко приходил в гости, и не с кем было Никитину даже поговорить по-русски.
Зато к тетради своей он обращался теперь чаще. Она заменяла ему собеседника.
Иногда тоска эта прорывалась неожиданно, по случайному поводу.
Так, однажды Афанасий записал с чьих-то слов, какой жар стоит на Бахрейнских островах, в Египте, в Аравии, в Хорасане, в Средней Азии и других местах, и отметил, что Турция, Волошская и Подольская земли всем обильны. И тут же он написал на причудливой смеси арабского, турецкого, персидского и русского языков:
"Да сохранит бог землю Русскую. Боже, сохрани её! В этом мире нет подобной ей земли. Да устроится Русская земля. О боже, боже, боже, боже!"
Через Персию лежал обратный путь на Русь. В свою тетрадь он записал подробный расчёт пути из Индии в Ормуз: сколько городов, гаваней по дороге и как долго плыть от одной к другой.
Часто заходил он к Пир-Бабе, и старый камнерез, знавший от своих друзей всё, что делалось в сопредельных землях, рассказывал Никитину о персидских делах.
Из Персии шли нерадостные вести. Там всё сильнее разгорались смуты и неурядицы. Коварством, ядом и силой одолевал Узун-Хассан своих врагов и присваивал власть над их владениями.
Никитин с беспокойством думал, как ему теперь попасть на Русь. Если итти на Ормуз, оттуда ни на Хорасан, ни на Джагатай, ни на Иезд пути нет - везде смуты и неурядицы.
Мрачные мысли мешали ему сидеть спокойно на одном месте, в опостылевшем Бидаре, и он собрался в новую поездку - на юг, в Райчор, богатое место добычи алмазов. Никитин решил купить там для Пир-Бабы и для себя самоцветов. Он попросил Ахмеда присмотреть за Юшей и отправился в путь.
Ехать нужно было, в общем, в том же направлении, что и в Шри-Парвати. Пять месяцев пробыл в этой поездке Никитин, повидал Райчорскую унылую и выжженную равнину. В жёлто-красной глинистой земле копошились тысячи полуголых рабочих. Они добывали алмазы для султана, а вокруг стеной стояла стража, следившая, чтобы рабочие не уносили тайком алмазы. Пойманного забивали палками насмерть.
Невдалеке от алмазных копей пестрели шатры скупщиков алмазов. Они съезжались в Райчор со всей Индии. Скупщики давали начальникам стражи крупные взятки, и те не тревожили их. По ночам к купцам прокрадывались люди с приисков. Некоторые глотали алмазы, другие надрезали себе икры, бёдра, прятали в раны алмазы и так проносили их мимо стражников.
* * *
Когда Никитин вернулся в Бидар, он не застал там Юшу.
Ахмед рассказал Афанасию, что Малик-аль-Тиджар затеял войну с Биджаянагаром - извечным и злейшим врагом Бахманиев.
Биджаянагар означает "Град победы". Этим именем звали не только столицу, но и все индуистские государства, лежавшие к югу от реки Кистны.
Прежде чем начать поход, Малик-аль-Тиджар отправил к повелителю Биджаянагара посла с самыми оскорбительными требованиями. Он знал, что "царь царей" биджаянагарский откажется исполнить их, и заранее готовился к войне.
Юша вместе с Селимом попал в число телохранителей, сопровождавших посла в Биджаянагар.
Ахмед рассказал Афанасию, что Юша показал себя хорошим воином; ему выдали коня. По словам Ахмеда, конь был неказист, но Юша счастлив.
В Бидаре было шумно. Все собирались в поход на юг, под стены Града победы. Воины откармливали и холили коней, покупали и чинили оружие и латы. Торговцы всевозможными товарами, плясуны, лекари, укротители зверей - все готовились к отъезду вместе с войсками, все укладывали вещи, покупали быков или коней, нанимали носильщиков. В Индии за войском, идущим в поход, всегда, как шакалы за тигром, следовали толпы всякого люда, слетавшегося в расчёте на поживу. Кто врачевал, кто увеселял и забавлял воинов, кто снабжал их пищей, напитками, оружием и латами, кто скупал награбленное добро и захваченных пленников. Казалось, весь город собрался в поход.
Пораздумав, Никитин тоже снарядился в дальнюю дорогу. Все говорили, что Биджаянагар - сердце Декана. Оттуда привозили в Бидар лучшие самоцветы. Кроме того, шёл уже восьмой месяц, с того дня, как Юша поступил на службу к султану, и Никитин хотел быть вместе с ним в тот день, когда срок кончится. Он опасался, как бы юноша не закабалил себя ещё на год.
Поход
Выехать из Бидара было мудрено. Как только глашатаи прошли по улицам и базарам города и объявили, что султан приказал снарядить войско своё в поход, дабы сокрушить неверного и нечестивого владыку Биджаянагара, сразу поднялись цены на быков, на повозки, на мулов и коней.
Выручил Ахмед. Татарину было поручено доставить под стены Биджаянагара оружие. Он взял с собой и Афанасия. В третий раз Никитин ехал из Бидара на юг, но впервые ему довелось странствовать на слоне. На ночь вожаки развьючивали слонов и привязывали их к небольшим колышкам у шатров. Слоны легко могли выдернуть колья или порвать канаты. Но это были умные, учёные животные. Они спокойно простаивали всю ночь около шатров и ели свежую траву, охапками сложенную около них.
На рассвете вожаки вели слонов на водопой, а если ночевали у реки или пруда, долго купали и мыли их.
Когда освежённые и весёлые слоны, трубя, подходили к стану, всё уже бывало готово.
По приказу вожаков, слоны опускались на колени, чтобы удобней было нагружать их вьюками с оружием, мешками с рисом, сушёными ягодами, бурдюками с водой.
Потом люди взбирались в башенки на спинах слонов, вожаки кричали и тыкали железными крюками в небольшие ранки на плечах у слонов.
С коротким рёвом слоны поднимались на ноги и, постояв немного, трогались в путь. Шли они гуськом, иногда останавливаясь, чтобы хоботом сорвать ветку или пальмовый лист.
Вся дорога была запружена повозками, носилками, всадниками и пешеходами. Все торопились на юг.
Никитин вспомнил своё путешествие на богомолье в Шри-Парвати. В этот раз всё было по-иному. Окрестные жители - индусы - боялись воинов султана. Никто не выходил на дорогу за милостыней или за новостями.
Слуги важного эмира, восседавшего на жирном, лоснящемся коне, бежали впереди своего повелителя и с криками: "С дороги, собаки!" осыпали всех ударами плетей. Иногда отряд наёмников-индусов или абиссинских рабов вступал в ссору с хорасанскими копейщиками, и тогда начиналось побоище.
Ахмед с Никитиным ехали на головном слоне. Обычно им давали дорогу. Но не раз случались такие заторы, что вожаки до хрипоты кричали: "Дорогу слонам султана!", а слоны долго наносили хоботами удары направо и налево, прежде чем удавалось пробиться сквозь гущу носилок и повозок, запряжённых быками.
Дорога шла через горы. Часто слонам приходилось шагать по узкой тропе над пропастью. Эти животные, неуклюжие и неповоротливые на вид, показали себя среди опасных круч ловкими и сообразительными. Они ступали осторожно, тщательно осматривая дорогу и выбирая удобные места, прежде чем опустить ногу.
Однажды утром, когда слоны шли узкой горной тропой по краю пропасти, Ахмед и Никитин увидели в пропасти пять слонов. Трое лежали неподвижно, а двое ещё шевелили хоботами.
Они узнали, что четыре дня тому назад здесь проходил отряд слонов. На крутом подъёме один из них оступился, попятился назад и, не удержавшись, упал в пропасть, увлекая за собой ещё четырех слонов. Вместе с ними в пропасть скатились и сидевшие на них воины. Пятьдесят человек погибло, тридцать было изранено. Слоны сломали себе ноги, и их бросили здесь издыхать.
- Почему же не прикончат их? - спросил Афанасий.
- Никто не смеет убить слона султана, - ответил Ахмед.
Перевалив через горы, отряд Ахмеда попал в только что завоёванный край. Деревни были выжжены, поля вытоптаны, многие колодцы оказались или засыпанными, или заражёнными гниющими трупами. Нигде нельзя было добыть свежего мяса: все коровы, куры, козы давно были съедены воинами султана. Приходилось довольствоваться рисовыми лепёшками.