- Не забуду, - сказала Анюта сдавленным шёпотом.
Почему-то все начали говорить шёпотом, хотя микрофон не был включён да и находились все за дверью будки.
- Все помнят, кто после кого? - спросила шёпотом Катя.
Все молча кивнули головой.
Миша и слышал и не слышал, что происходит вокруг. Слова-то он слышал, но смысла не понимал. Он только улыбался растерянной, замученной улыбкой и всё время смотрел на ворота лагеря.
В другое время заметили бы, что он ведёт себя странно, но сейчас никто на него не обращал внимания.
"Скорее бы кончилось, - думал Миша. - Только бы успеть поговорить с Анютой до того, как задержат. Она придумает, что сделать, как спасти меня".
Катя Кукушкина погрозила пальцем и открыла дверь будки. Все, кажется, перестали дышать, хотя микрофон ещё не был включён.
Первой пошла маленькая девочка Зина Рубашкина. Ей предстояло рассказать о том, как у неё был грипп, как она отстала по русскому и по арифметике и как к ней приходили ребята и занимались, так что она догнала класс. Она села перед микрофоном. Катя закрыла дверь и повернула ручку. И вот по всем дворам квартала понёсся спокойный Катин голос. Это только казалось, что он был спокойным. На самом деле Катя очень волновалась.
- В эфире городской пионерский лагерь, - сказала она. - Начинаем передачу "Дома и в лагере". Сейчас ребята расскажут и о хороших и о плохих поступках своих товарищей. Мы с вами свои люди, нам нечего скрывать друг от друга, пусть за хорошее ребят похвалят не только в школе, не только дома, не только в лагере. Пусть все жители нашего квартала знают о хороших поступках наших ребят. Пусть все знают и о плохих поступках. Если кто-нибудь из ребят поступил плохо, мы все осудим его за это. Но мы будем верить, что этот плохой поступок останется единственным и никогда не повторится. Итак, первой расскажет о том, что случилось с ней, Зина Рубашкина, девяти лет.
Послышался тоненький, писклявый голос Зины. Она очень обстоятельно перечисляла имена и фамилии тех ребят, которые помогали ей, когда она была больна. Она говорила минут семь и только в середине вспомнила, что надо всё-таки объяснить, чем именно отличились эти так тщательно ею перечисленные ребята. В это время ожидавшие своей очереди выступать сидели перед будкой чуть живые от страха. Вообще волновался весь лагерь. У каждого из трёх репродукторов, расположенных в пределах лагеря, стояла кучка ребят и внимательно слушала. По ходу рассказа тут же следовали комментарии. Некоторые считали, что Зина тянет, незачем всех перечислять, другие спорили - словом, обсуждение шло оживлённое. А перед самой будкой была совершенная тишина. Из ближайшего репродуктора ясно доносилось каждое слово Зины, и всем казалось, что любой шорох так же отчётливо зазвучит на весь квартал.
- Анюта, - шепнул Миша и потянул Анюту за рукав.
Со всех сторон на него зашипели, у всех от негодования округлились глаза, и все дружно стали грозить пальцами. Миша испугался и замолчал. Он понимал, что говорить с Анютой ему не дадут. Придётся ждать, пока кончится передача. Только бы скорей она кончалась. Только бы до этого не пришли за Мишей. Может быть, придут старички из комиссионного, а может быть, они уже сообщили в милицию и сразу придут милиционеры. Суровые, молчаливые, подойдут они к Мише, и один из них скажет:
"Миша Лотышев, вы арестованы!"
Миша содрогнулся, представив себе это. Маленький, несчастный, он продолжал сидеть, улыбаясь замученной улыбкой.
Зина кончила и на цыпочках вышла. Сразу же за ней вошёл не по возрасту высокий Никита Брусков и тихо притворил дверь. Катя объяснила, что сейчас у микрофона Брусков, и Никита страшным басом поведал миру о том, как они ходили в поход прошлым летом, и как у них одна девочка потерялась, и как вся деревня помогала её искать.
История была действительно интересная, но Никита от смущения её страшно скомкал. В сущности, невозможно было даже понять, кто, собственно, потерялся, кто искал и при чём тут деревня.
Потом он долго молчал и все догадывались, что Катя толкает его в бок, чтобы он продолжал пли как-нибудь закончил. Наконец Никита пробасил: "Вот и всё", - и вышел, обливаясь потом и растерянно усмехаясь.
Потом Клава Зубкова рассказала, как нехорошо поступил Вова Орешков, когда она оказалась в трудном положении.
Вова Орешков слушал с мрачным лицом, и на лице его было написано, что он предвидел, как будут к нему несправедливы. Он несколько раз набирал воздух, чтобы объяснить, что он не имел в виду ничего плохого, но все грозили ему пальцами, и он выпускал воздух, так ничего и не сказав.
Потом очень хорошо рассказала Ксения о том, как её спас Петя Кутьков. Получилось очень живо. И как она сначала сердилась на Петю, думала, он хулиганит, и как она потом жалела, что его так толкнуло и порвало ему куртку. И какой он молодец, что не стал хвастать и молчал об этом, и как она плохо поступила, что молчала.
- Папа и мама, - закончила она неожиданно для всех, - вы, конечно, будете на меня сердиться, что я не смотрю по сторонам, когда хожу по улицам, и, может быть, даже не станете меня одну далеко пускать, но всё равно я считаю, что должна рассказать про Петю Кутькова.
Она помолчала и закончила на очень высокой ноте:
- Пусть таких будет больше!
Всем очень понравилось её выступление, и когда она вышла, все знаками показывали, что очень, мол, хорошо, а она сияла и улыбалась. В это время Катя уже объявила, что сейчас выступит Анюта Лотышева.
Анюта встала и вошла в будку.
- У нас случилось несчастье, - начала она.
Катя Кукушкина вышла на будки. Ей больше нечего было делать. Анюта сама выключит микрофон. Кате хотелось скорее узнать, как понравилась передача областным пионерским работникам.
- У нас случилось несчастье, - неторопливо повторила Анюта.
В это время Павел Алексеевич сидел у себя в институте на совещании. Результат совещания был очень важен, и Павел Алексеевич очень рассердился, когда вошла секретарша и сказала, что его срочно вызывают к телефону. Ворча на то, что всегда звонят в самое неподходящее время, что не дали ему дослушать доклад, он пошёл к себе в кабинет, взял трубку и недовольным голосом сказал "алло".
Однако через минуту у него округлились глаза и лицо стало напряжённым и внимательным. Звонили из министерства. Пётр Васильевич Лотышев наконец нашёлся. Вернее, он со своими товарищами просто вернулся на базу, закончив обследование месторождения. Вертолёт уже доставил его на аэродром. До Хабаровска надо лететь на "ИЛ-14". В Хабаровске туман. Хабаровск не принимает самолёты. "ИЛ-14" вылетит, как только примет Хабаровск. Лотышев просит срочно радировать состояние жены и что с детьми.
Павел Алексеевич продиктовал ответ, он сообщил, что состояние здоровья Клавдии Алексеевны удовлетворительное и с детьми всё благополучно.
Закончив диктовать, он вспомнил о завтрашней операции и глубоко вздохнул.
Глава семнадцатая. Квартал слушает Анюту
- У нас случилось несчастье, - третий раз повторила Анюта.
Катя Кукушкина вошла в беседку, где сидели пионерские работники из области, чтобы вместе с ними дослушать конец передачи. Когда Анюта трижды повторила одну и ту же фразу, Катя нахмурилась и даже привстала, приготовившись бежать в будку. Казалось, Анюта запуталась, растерялась и не знает, что говорить. Нахмурился и Иван Андреевич. И у областных пионерских работников стали напряжённые лица. Все сочувствовали сейчас девочке, которая не может собраться с мыслями. Все представили себе, каким мучительно долгим кажется ей её молчание.
Катя уже была готова бежать на помощь, но в это время в репродукторах снова зазвучал голос Анюты.
Анюта и в самом деле сначала растерялась. В будке было тихо, спокойно горела лампа, и ничего пугающего не было, кажется, в микрофоне, но Анюта всё-таки испугалась. Она вдруг поняла, что ей только кажется, будто она наедине с микрофоном, на самом же деле она, шестиклассница Анюта Лотышева, стоит на трибуне, и перед нею как бы большой зал, и в этом зале сидят жители соседних домов, почтенные, взрослые, даже пожилые люди, и ждут, что скажет маленькая Анюта Лотышева.
Это было страшно, и Анюта испугалась. Она знала, что, если даст волю страху, если позволит себе думать о взрослых людях, которые собрались, чтобы слушать её, всё погибло и она не сумеет ничего рассказать. Спасительный совет пришёл ей на память: надо забыть, что ты перед микрофоном, надо представить себе, что перед тобой просто твоя подружка, которой ты рассказываешь про свою жизнь.
И Анюта представила себе эту неведомую подружку, и голос её перестал звучать напряжённо, она заговорила спокойно и неторопливо.
- Наша мама пострадала в автомобильной катастрофе, - сказала Анюта, и уверенный её голос зазвучал во всех репродукторах, в лагере и во дворах, по всему кварталу.
И у ребят, стоявших возле репродукторов, и у жителей соседних домов, рассевшихся на скамеечках, чтобы послушать передачу, и у областных пионерских работников, сидевших в беседке, прояснились лица. Все почувствовали Анютино спокойствие и Анютину уверенность.
- Она лежит в больнице, - продолжала Анюта. - Врачи обещают нам, что скоро она выздоровеет и вернётся домой.
Анюта опять замолчала, но совсем не потому, что растерялась. Страшная мысль о завтрашней операции мелькнула у Анюты. У неё сжалось сердце и остановилось дыхание. Но она сдержала себя и продолжала говорить дальше.
- Папа наш находится в экспедиции, очень далеко, и мама просила, чтобы его не вызывали, потому что он занят большой научной работой, очень важной для нашего государства.
Анютин голос звучал на весь квартал. Анюта рассказывала о том, как чудесно, прямо-таки замечательно живут они с братом. Миша понимает, что ей одной трудно, и всячески старается ей помогать. Утром он бежит в булочную, потом они вместе завтракают, а после завтрака он помогает сестре мыть посуду.
Насчёт посуды была неправда. Посуду Анюта всегда мыла сама. Но ей хотелось сказать как можно больше хорошего о Мишке, о маленьком её брате, за которого она сейчас отвечает.
Потом, рассказывала Анюта, Миша идёт в городской пионерский лагерь и там интересно и весело проводит время. Когда в больнице приёмные дни, Анюта заходит за братом раньше, чем кончает работу лагерь, и они вместе едут в больницу. Они рассказывают маме, как провели каждый день, и мама очень радуется, что Миша себя хорошо ведёт.
Мария Степановна, живущая этажом ниже Лотышевых, настежь раскрыла окно и слушала, облокотившись о подоконник. Репродуктор был совсем близко, и каждое слово было отчётливо слышно. Двух своих семилетних близнецов она тоже заставила стать возле окна и слушать. Когда речь заходила о том, как хорошо ведёт себя Миша, Мария Степановна строго смотрела на них и многозначительно поднимала палец, давая им понять, что они должны внимательно слушать и обязательно намотать на ус.
Анюта продолжала говорить. Теперь она совсем забыла о том, что её слушают десятки почтенных взрослых людей. Даже о воображаемой своей подружке она забыла, она просто рассказывала себе, она убеждала себя, что все действительно так хорошо, как она говорит.
Миша приходит из лагеря весёлый, рассказывала Анюта, он делится с сестрой новостями. После обеда они вместе идут в магазин. Миша занимает очередь к продавцу, пока она платит в кассу, и помогает ей нести покупки домой.
По вечерам он уходит гулять и играть с ребятами. Хотя он не смог уехать этим летом за город, потому что мама больна, всё-таки он почти целый день проводит на воздухе, а воздух у них хороший, почти во всех дворах есть деревья и цветники, а в одном дворе даже бьёт фонтан.
Анюту тоска полоснула по сердцу, когда она вспомнила об этих вечерних гуляниях Миши. Что она знала о них? Один тревожный сигнал уже был, тогда, во время его мнимой болезни. Может быть, зря она успокоилась? Может быть, всё совсем не так хорошо, как она рассказывает? Она прогнала эту мысль. Не могло быть ничего плохого.
Вот прибежал брат вечером после гулянья, весёлый, раскрасневшийся, оживлённый. Сели ужинать, и она никак не может заставить его есть, потому что ему необходимо сейчас же рассказать сестре обо всём, что случилось за день, всем поделиться, обо всём посоветоваться. Может быть, даже и неприятности были какие-нибудь, с кем-нибудь он поссорился или разбил мячом чьё-то стекло, поступил плохо. Всё равно он обо всём рассказывает сестре. Пусть она его отругает - неважно, зато посоветует и поможет.
Уже прошли пять минут, на которые было рассчитано Анютино выступление, а она всё продолжала говорить. Никто не заметил, что время истекло, и никому не показалось, что она говорит слишком долго. Внимательно слушали ребята у репродукторов и областные пионерские работники в беседке. Иван Андреевич чуть улыбался и удовлетворённо кивал головой. Слушали и жители квартала, сидя на скамейках, стоя у репродукторов или высунувшись из окон. Улыбалась, облокотившись на подоконник, Мария Степановна, а стоявший внизу под её окном полковник в отставке, член совета пенсионеров, человек строгий и хмурый, поднял голову и, приложив руки ко рту трубочкой, чтобы не мешать остальным слушать, крикнул Марии Степановне:
- Молодцы ребята, да?
Мария Степановна удовлетворённо кивнула ему головой.
С удовольствием слушал и Паша Севчук. Уж кто-кто, а он хорошо знал, что всё совсем не так, что совсем не всё рассказывает Миша сестре и что вообще Мишина жизнь очень далека от благополучия. И тем не менее лицо у него было растроганное, и он удовлетворённо кивал иногда головой, будто подтверждая правильность и значительность Анютиного рассказа. И нельзя даже сказать, чтобы это было притворство. Нет, ему искрение нравился Анютин рассказ о счастливой и беспечальной жизни Миши. Он привык к мысли о том, что жизнь имеет две стороны - лицевую и оборотную. И каждая из этих сторон в его представлении не мешала другой. Он втравил Мишу в игру, он отдал его Быку в лапы, он всячески помогал запутать его в долги. Это была одна жизнь. И в этой жизни Паша Севчук был расчётлив и беспощаден. А была другая жизнь, был другой Паша, который увлечённо занимался сооружённом радиоузла, который, придя домой, садился за нарядно накрытый стол и весело делился с родителями своими детскими новостями. В этой жизни Пашу трогала забота Анюты о младшем брате и радость её, что удалось уберечь брата от вредных влияний.
Нет, одна жизнь решительно не мешала другой. Так жестокий и злой человек, совершив подлость, причинив зло другим людям, может пойти в театр и растроганно смотреть пьесу, где осуждаются зло и подлость.
Как ни странно, единственный, кто не слышал Анютиного рассказа о том, как она воспитывает Мишу, был сам Миша. То есть он слышал, но не понимал ни одного слова. Мысли его были заняты совсем другим, он стоял у входа в будку, лицом повернувшись к воротам. Он решил, что, если участковый, или просто милиционер, или кто-нибудь из комиссионного магазина покажется в воротах, он спрячется в будку. Пока Анюта не кончит говорить, он ей мешать не будет, нельзя же прерывать выступление, а как только Анюта договорит, он сразу же всё ей расскажет.
Сейчас то, что произошло за последний месяц, казалось ему тяжёлым кошмаром, нагромождением ужасов и невероятных событий. Ему даже не верилось, что всё это могло быть на самом деле. Ох, как бы он хотел, чтобы ничего этого не было. Но всё это было, было, было… и избавиться от этого невозможно. Он знал одно: только сестра может спасти его и помочь ему. Только она, и никто больше. Скорее бы она кончила… Ох, как долго она говорит.
Снова ему в голову пришла страшная мысль: когда Анюта кончит говорить, к ней обязательно сразу же подойдут и Катя Кукушкина и ребята, да ещё эти областные. И вот в это время, когда все окружат его сестру, вдруг войдёт милиционер и спросит:
"Кто здесь Миша Лотышев? Вы? Вы арестованы!"
Не знаю уж, в какой книжке Миша вычитал эту фразу, но она представилась ему необыкновенно отчётливо. Ничего ещё не решив и не продумав, просто чувствуя, что необходимо сейчас быть возле сестры, под её защитой, Миша тихо приоткрыл дверь и проскользнул в будку.
Анюта услышала, что кто-то вошёл, и обернулась, думая, что, может быть, это Паша Севчук или Катя. Она очень удивилась, увидя Мишу. Удивилась и взволновалась. Такое лицо было у Миши, что она почувствовала - случилось страшное. Лампа бросала свет только на пюпитр, Миша виделся в полутьме, но, кажется, по щекам его текли слёзы. Она быстро договорила последнюю фразу:
- Вот так мы и живём с моим братом Мишей, пока доктора в больнице возвращают нашей маме здоровье.
Она протянула руку, чтобы выключить микрофон, как ей показывал Паша Севчук, но в это время Миша кинулся к ней, весь сотрясаясь от рыданий.
- Что с тобой? - спросила Анюта, так и не повернув обратно ручку.
И все репродукторы радиоузла пионерского лагеря громко повторили её вопрос.
- Анюта, - рыдая, сказал Миша, - я украл папин портсигар и продал его, а он, оказывается, очень дорогой, и меня поймали.
И все репродукторы радиоузла пионерского лагеря громко повторили эту фразу, и она была слышна по всему пионерскому лагерю и по всем соседним дворам.
Глава восемнадцатая. Разговор по секрету
- Какой портсигар? - с ужасом спросила Анюта.
- Который в ящике у папы лежал, - рыдая, сказал Миша. - Помнишь, когда папа бросил курить, он мне отдал и я отнёс?
- Ой, - сказала Анюта, - так это же подарок от министерства. Он же из чистого золота!
Услыша, что портсигар - подарок министерства и что он из чистого золота, Миша прямо заголосил от ужаса.
- О-о-о! - рыдал он и всхлипывал так, как будто ему было не десять лет, а всего только пять или шесть. Плач его разносился по дворам, по кварталам, по всему пионерскому лагерю. - О-о-о! - рыдал он.
- Да зачем же ты его продал? - спрашивала Анюта.
- Мне деньги были нужны, - отвечал Миша сквозь рыдания. - Пятнадцать рублей.
- Да ведь он же больше стоит! - ужаснулась Анюта.
- Я… я… я думал, он дешёвый… - рыдал Миша, - и никому не нужен. Папа не курит, и я думал, мне хоть рублей десять дадут.
- Ну, успокойся, успокойся, - сказала Анюта. - Не надо плакать. Всё уладится.
И долго из репродукторов, стоявших в пионерском лагере и во дворах, слышались только затихающие всхлипывания Миши.
И всем было понятно, что Анюта обняла брата и, наверное, гладит его по голове и успокаивает.
Когда Катя решила, что Анюта договаривает последние фразы, она встала, решив встретить Анюту у дверей и похвалить за выступление. Тут она и услышала Мишины слова о том, что он украл портсигар. Она застыла растерянная и потрясённая. Она сперва даже не поняла, в чём дело, почему разговор Анюты и Миши передаётся по радио. Да ей это было и неважно. Не в том было дело. Её потрясло, что Миша, которого она видела каждый день, которого так замечательно воспитывала сестра, вдруг оказался совсем не таким, как она думала. Что, значит, все её представления о благополучной семье Лотышевых, о хорошем мальчике, которого так хорошо воспитывает сестра, полетели кувырком.