Как голодные волчата, глотали ребята еду, почти не жуя. Наконец, насытившись, отвалились от стола, не находя достаточно сильных слов для выражения своей благодарности.
Впрочем, "спасибо, тетенька!" они все-таки сказали.
Савка начал было: "Дай тебе…" - но "бог" застрял в горле: снова вспомнился дорожный попик.
После еды к ним возвратился дар слова, и они кое-что рассказали о своей деревне.
Женщина некоторое время слушала рассказ, подперев щеку рукой и утирая глаза, потом торопливо снова принялась за дела, досказывая и о себе. Живется ей здесь неплохо. Готовит на артель. Кормится бесплатно. Жалованье чистым остается.
Одно горе: дети не живут.
- Сказывают: пыль здешняя больно тяжелая. Нутро она забивает: вот душенька и выходит вон - от тесноты, значит. У нас и мужиков много помирает. И все перед смертью жалуются: дыхать, грят, трудно… Ну, да что ж поделаешь: везде, знать, трудно дышится. В деревне на что уж воздух хороший, да и то как богатей тебе глотку зажмет - все равно не продохнешь.
Убедившись, что осовевшие ребята не могут больше куска проглотить, она оставила работу и потащила их к нарам. Оказывается, она уж приготовила им сухое мужнино старье и постель на нарах. Переодевались ребята уж в полусне, а как и куда легли - и вовсе не чуяли: спали. А женщина, смахнув слезинки с глаз, забрала их одежду сушить и побежала к своим делам, наверстывать затраченное на ребят время: работы стряпухе - по горло.
Земляки
Конечно, если бы ребячья воля, они проспали бы не полдня, а три дня подряд. Но в сумерки их разбудил настойчивый женский голос:
- Вставайте, ребята! Ночью доспите недостачу! Сейчас наши придут: земляки. Вставайте! Обедать будем.
Кое-как ребята расшевелились. Тетенька посоветовала им умыться, чтобы сон прогнать - помогло. В окна заглядывал слабый свет осенних сумерек, и на столе горела небольшая керосиновая лампа. Скоро ребята услыхали гул со стороны шахты.
- Шахтеры на-гора подымаются, - пояснила стряпуха.
Подымались небольшими группами. Обычно не расходились сразу же по домам, а задерживались ненадолго у выхода, делясь событиями дня. И чем события были крупнее, важнее, чем больше обсуждений они вызывали, тем большая толпа здесь скоплялась, тем дальше слышался гул сотен голосов, говорящих одновременно. Толпа росла, уплотнялась. Затем передние ряды, подталкиваемые задними, трогались с места, и толпа начинала растекаться по пустынным улочкам поселка, как вода, переполнившая водоем до краев.
Впереди нее, оповещая о ее приближении, несся глухой гул; в нём не было определенных звуков, но он был всем понятным голосом толпы.
По мере приближения к бараку, где Савка и Андрей, сытые и в сухой одежде, блаженствовали у горячей плиты, гул усилился, перерос в разноголосый галдеж. Потом постепенно стало стихать: толпа прошла мимо.
Вскоре на крыльце затопали ноги, заработали голик и скребок, очищая грязь.
Ребята напряженно вслушивались, не спуская глаз с двери. Сейчас войдут земляки… Те, что поразили воображение ребят своими костюмами и часами. Те, которые добыли себе на шахте то счастье, за каким сейчас приехали и Андрей и Савка.
Дверь открылась…
И в нее повалили невиданные люди. Страшные, черные, со сверкающими белками глаз на черных худых лицах, с черными корявыми руками.
Хриплыми раздраженными голосами они выкрикивали непонятные ребятам слова: "крепи", "штреки", "лава", "обвал" - видимо продолжая разговор. Только ругали кого-то понятно: по-русски. Ребята оторопело вскочили на ноги, попятились подальше от двери, не сводя с нее глаз.
В голове мелькали испуганно догадки: кто эти люди? Да и люди ли это вообще? Может, какая нечистая сила?
А "нечистая сила", увидев ребят, на миг смолкла и остановилась, а затем оживилась, зашевелилась и заговорила обыкновенными теплыми человеческими голосами простые понятные слова:
- Гляди-ка, приехали-таки, желторотые…
- Здорово, орлы! Ну как: тумакам-то счет подвели? Сколько на брата вышло?
- Рихметики ихней для счета не хватило! - шутили и смеялись кругом, одновременно похваливая ребят за проявленную энергию: каждый по собственному опыту знал, чего стоит безбилетному дорога.
Савка ободрился и, стараясь не уронить собственного достоинства, сказал:
- Что там тумаки считать? Нам на шею их не навешали. Что было, то сплыло!
- Правильно! - сказал, сверкнув белками на черном лице, шахтер, сидевший на скамье в ожидании своей очереди. И стукнул при этом кулаком по скамье. По этой привычке ребята узнали Андреева соседа - Семена Сажина. - Правильно! Мы по мелочам считать не будем: когда-нибудь все зараз подочтем! И с кого надо - спросим!
Перекидываясь словами с ребятами, земляки умывались: кто в большом железном тазу возле двери, кто на крыльце. Несмотря на мыло и теплую воду, заготовленную заботливой стряпухой, добела отмыться никому не удалось: помимо угольной пыли, на лицах лежал и слой сажи от шахтерских коптилок. Но аппетита от этого ни у кого не убавилось: наелись все до отвала. А уж как ребячьи животы вторую такую нагрузку выдержали, они и сами удивлялись.
К концу обеда ребята признали всех, кто за последние пять-шесть лет приезжал в деревню на побывку: больше по повадкам и улыбкам, чем по лицам.
Смущало только отсутствие "кустюмов".
Наконец Андрей, не выдержав, спросил сидевшего рядом шахтера:
- Дяденька! А где ваши часы?
Минута изумления и молчания - потом оглушительный хохот.
Отсмеявшись и откашлявшись, тот ответил:
- А я их в шахте на гвоздочек повесил - в своей квартире!
Снова хохот, а потом невеселый и серьезный ответ:
- Ты думаешь, парень, что мы и на шахте такими ходим, как домой приезжали? Вот полезешь в шахты - увидишь, в чем там люди ходят; да и ходят ли вообще.
Сегодня за столом сидели долго: каждому хотелось узнать о своем, о родных, соседях, друзьях. Савка еле успевал отвечать. Андрей же, язык которого был еще неповоротливее, ограничивался кивками, подтверждающими слова Савки.
Стряпуха Анна Петровна убирала со стола освобождавшуюся посуду, а затем неожиданно подала чай.
- Чтой-то, Аннушка, ай праздник какой на сегодня сыскала? - спросил ее один из земляков.
- Для разговору это я, Иван Степаныч. Чтоб разговаривать охотней было.
Спать легли позже обычного. И, верно, многие в ту ночь были дома, видели ясное небо, солнце, поле и дышали чистым, свежим, душистым воздухом, потому что многие часто и глубоко вздыхали и улыбались во сне…
О шахтерском сне тех лет стоит поговорить особо.
Бараки - все без исключения - не обставлялись кроватями. Спали на нарах. Хозяева набивали в бараки по стольку человек, что мест на нарах для всех не хватало, хотя люди спали ребром, тесно прижавшись друг к другу. Чтобы перевернуться на другое ребро, надо было сначала приподняться на руках, потом втиснуться на старое место другим боком. Если опоздаешь - ближайшие соседи справа и слева, учуяв во сне свободное место рядом, повернутся на спины и твое место исчезнет, заполнится захватчиком. Те, кому не хватало мест на нарах, и любители поворочаться без помех спали под парами.
Все холостые, без исключения, вместо постельных принадлежностей употребляли собственную одежду и котомки.
Под нары залезли и Савка с Андреем. Спали по-царски (по сравнению с дорожными удобствами), не замечая мелких неприятностей от вековечных хозяев бараков - клопов и блох.
Лиха беда - начало
Поздний осенний рассвет еще далеко… Над поселком висит густой туман, мгла и тишина - особенная тишина шахтерских поселков. В них нет веселых ее нарушителей - петухов и кур, делающих ночную тишину деревни уютной, жилой, живой. Здешняя тишина - это просто отсутствие звуков, а потому она уныла и мертва, как пустота.
В безлунном, сплошь задернутом тучами небе, на улицах и в бараках темно. Около пяти часов в окнах бараков начинают мелькать огоньки: поднялись стряпухи, готовят завтрак. Шахтеры еще спят. Но вот воздух прорезал потрясающий внезапностью и силой звук… Поток звуков…
Казалось, вырвалась из земли упругая, звенящая струя, разорвала тишину и вонзилась в небо, раздвинув тучи. Мгновение - и забили кругом другие струи, такие же мощные, неудержимые. Здесь, там - всюду…
Они звенели, гудели, верещали, рокотали, сливаясь в один оглушительный аккорд.
Савка стремглав вылетел из-под нар, протирая глаза и очумело оглядывая барак.
В нем все было обычно: люди одевались, обувались, делали свои дела как ни в чем не бывало. Выло на улице.
Вдруг все стихло, так же внезапно, как началось.
- Гудки это, сынок. Побудка, - сказал пожилой шахтер, когда вой стих. - Шахт-то в округе не перечесть, и у каждой свой голос - гудок: вот так и получается. Если хочешь с нами идти - одевайся: скоро вдругорядь загудят - выходите, дескать. Тогда надо идти тотчас, а то к третьему гудку опоздаешь, что работать приказывает. Я по этому приказу тридцать лет хожу, а и тридцати раз не опоздал. Так-то! - закончил шахтер, которого все здесь величали "дедом". Впрочем, титул этот относился только к его сутулой, изуродованной шахтерской работой спине, а было ему всего сорок четыре года.
Быстро позавтракали, собрались и по второму гудку вышли на улицу. Взяли и Савку с Андреем: посмотреть на спуск.
На улице их подхватила вчерашняя живая говорящая волна, катившаяся сегодня мимо барака в обратном направлении, и унесла их с собой.
Савка шел и думал: "Какая же она, эта шахта?" Вдруг земляки остановились возле какой-то постройки, похожей на ветряк, только без крыльев, с железным колесом наверху, и Семен сказал: "Здесь". Такие же постройки виднелись и еще кое-где.
По малой лесенке полезли вверх, на второй этаж, и вошли в небольшое помещение, битком набитое людьми. В центре помещения с потолка вниз беспрерывно бежала туго натянутая веревка, по всему видно - железная.
- Трое - объяснил Семен.
Вокруг нее зачем-то был заборчик из железной сетки. Больше Савка ничего не разглядел из-за людей.
Вдруг трос перестал повизгивать и остановился. Потом побежал в обратном направлении - кверху. Пока Савка гадал, что к чему, снизу вдруг вынырнул большой железный ящик с вагонетками, наполненными углем.
- Клеть это, - сказал Семен.
Клеть мигом освободили от груза, в нее тотчас же набилось десятка полтора человек, и она снова ухнула под землю. Исчезновение клети ошеломило Савку еще больше, чем ее появление. Ему показалось, что земля поглотила и клеть, и людей и никогда уж не вернет их обратно. Ребята, пробравшиеся было за земляками почти к заборчику, стали поспешно пятиться назад, опасаясь, как бы и их не втянула в себя ненасытная яма, кроющаяся за заборчиком.
Следующий рейс клети унес земляков.
Клеть поднималась и опускалась, делая свое нужное кому-то, непонятное ребятам дело, а они всё стояли и смотрели…
Невидимая таинственная яма и страшила их, и притягивала, как магнит.
А что там, на дне ее? В самом нутре?
Толпа людей возле заборчика редела, и Савка начал было опять бочком к нему пробираться. Но благоразумный Андрей, опасаясь, как бы и дружок не нырнул туда же вслед за прочими, потянул его за кацавейку и сказал:
- Пойдем, что ли… Чего уж… Пойдем к тетеньке. Савка опомнился, повернулся к яме спиной и, нахлобучив шапку на глаза, зашагал к выходу.
Всю дорогу до барака ребята молчали, растеряв там, у ямы, все свои старые мысли и еще не набрав новых.
В бараке они быстро успокоились. Там все было простым, обыкновенным, понятным, и мысли сразу стали на свои места.
Ребята помогли Аннушке убрать барак, начистить картошку, затопить плиту. Потом пообедали. Потом поспали - тетенька велела:
- Успеете наломаться в шахте, отдохните малость с дороги.
В потемках опять зашумел, заговорил поселок: земля выбросила обратно проглоченных ею утром людей.
И опять в барак ввалились черные, измученные люди, мало похожие на тех сильных и бодрых, что вышли из него сегодня утром. Долго по-вчерашнему отмывали шахтерскую грязь да так и обедать сели недомытые. Как вчера.
После обеда земляки сообщили ребятам нехорошие вести: говорили они со своим подрядчиком, тот аж руками замахал: "Не нужны, не возьму! Своих хоть отбавляй, а вы еще с новыми лезете!"
Лица ребят вытянулись, глаза испуганно заморгали: как же теперь? Неужто домой уезжать? Опять таким же способом?
- Не робей, ребята! Не один наш подрядчик на. шахте. Завтра с другими поговорим, - сказал Семен, угадав их мысли.
- Отдохните пока что: над вами не каплет, - ободряли новичков и другие земляки.
- Да у нас, дяденьки, денег нету: чем же мы будем с вами за харчи рассчитываться? - смущенно сказал Савка.
Семен ответил за всех:
- А на это, парень, у нас свой закон есть: пока работы не найдете, артель вас в долг кормить будет. А начнете работать - расплатитесь.
"Удача"
Ни второй, ни третий день не принесли ребятам ничего хорошего. Вести были те же: на работу не берут.
На четвертый день решили отправить ребят на другие шахты, искать своего шахтерского счастья самим.
Дали им харчей на три-четыре дня, а тетенька Анна сунула еще узелок с баранками - от себя.
Вышли одновременно: земляки - на работу, ребята - на ее поиски. На улице их встретил старый знакомый: осенний мелкий, частый дождичек. Поежились ребята. А Семен, заметив это, схватил их в охапку, стукнул лбами, отскочил, подмигнул и крикнул, догоняя своих:
- Раз дождь встречает - значит, удача будет. Примета верная. Не робей, ребята!
А навстречу ему уже несся третий, сердитый, требовательный, как голос хозяина, гудок: "На работу! Работай! Работай! Работай!"
За четыре дня ребята обошли десяток шахт - больших и малых, но ответ везде был один: работы нет.
Наконец в сумерки набрели на такую, какую вначале и за шахту не признали: ветряка бескрылого нет, поселка тоже нет. Маячат среди степи два барака небольших, наполовину в землю врытых, да барабан, как над большим колодцем. Подошли поближе - яма под ним. Заглянули в нее - ствол, и в нем болтаются две бадьи на одном тросе по обоим его концам: одна вверху, а другая глубоко внизу, на дне. Огоньки там чуть светятся. "Не больно, знать, шахта глубока: дно все же видно", - подумали ребята.
Пока они туда заглядывали, из барака вышел человек: не то подрядчик, не то хозяин, но видать, что главный.
- Эй, парни! Чего ищете? - окликнул он. Ребята сняли шапки.
- Да работы, хозяин! - ответил Савка.
- Работы? Это можно! - с готовностью ответил хозяин, прошмыгнув быстрым глазом по фигурам и лицам ребят: "Корпусом крепкие, лицом глупые: подойдут!"
Хозяин замахал рукой, приглашая войти в барак. Здесь в одной из комнатушек помещалась его "контора". Выспросив, откуда и когда они приехали да работали ли где раньше, хозяин окончательно убедился, что ему попался подходящий товар.
Савка, поощряемый участливыми расспросами хозяина, чистосердечно рассказал о своих бесплодных поисках работы и безвыходности своего положения.
Все это было на руку хозяину: "Таким бежать некуда, хоть масло из них жми".
Но мысли его на лбу написаны не были, и ребята ног под собой не чуяли от радости, что нашли наконец работу.
Смущало только хмурое выражение лиц двух шахтеров, присутствовавших при сговоре.
"Место, что ли, чье отбиваем? Похоже, злятся на нас здешние", - подумал Савка. А шахтеры, доложившись хозяину, вышли наружу и занялись сортировкой жердей. Увидев вышедших ребят, окликнули:
- Эй, парни! Подойдите-ка сюда! Ребята подошли.
- Вы дальние, верно?
- Дальние, с Орловщины.
- Ив наших местах впервой? - Впервой, а что?
- То-то и мы видим, что впервой. И не знаете, куда попали. А попали вы на "мышеловку" - так наша шахта по округе славится. Потому что не штреки в ней, как в настоящих шахтах, а норы мышиные, ни повернуться, ни вздохнуть. Хозяин у нас - по капиталу скорпион небольшой. А по жадности к деньгам да по лютости к рабочему человеку - любого большого за пояс заткнет. Вентиляция дорого стоит - так он и не ставит вентиляцию, а что люди задыхаются, как мыши в мышеловке, - ему наплевать. Лампы и те гаснут от духоты: чем же людям дыхать? Не ходите в нашу шахту. Вы ребята молоденькие, враз затомитесь, как рыба на берегу. Опять же, крепи дает - вот посмотрите, как хворостинки, - экономит. Ставить страшно. Крепильщики мы с Семихиным… Эх! Бежали бы сами, да некуда. Увольняют вишь везде шибко… - с горечью закончили крепильщики.
- Вот и нам, дяденьки, деваться некуда. Четыре дня без толку по шахтам рыскали: не дают работы. Не домой же ворочаться! - тихо и серьезно сказал Савка.
Радость его от слов шахтеров померкла. Ее место заступило безразличие: будь что будет.
- Н-да… Раз такое дело - раздумывать не приходится. Ну, тогда айда, ребята, в барак, под крышу. Мокрые вы до нитки.
И, показав им на второй барак, шахтеры начали грузить жерди в бадью. Другая уж давно стояла внизу с углем: ждала встречного груза. В помощь перевозке рядом была конная установка: тянула нижнюю бадью, если та была тяжелей, или задерживала верхнюю, если нижняя была легче. Так спускались и люди - по одному-два человека враз.
В бараке встретила ребят высокая худая стряпуха? не то старая, не то молодая - не поймешь. Видать только, что шибко хворая: все кашляла.
Тихо ответила она на приветствие ребят:
- Здравствуйте, сироты горемычные.
- Да мы, тетенька, не сироты: у нас отцы есть. А у товарища и мать жива, - сказал Савка.
Женщина ничего не ответила и, натужившись, стала передвигать по печке тяжелый котел. Савка с Андреем поспешили ей помочь, и все же она долго потом не могла отдышаться и откашляться.
Скоро пришли шахтеры - такие же страшные, как и земляки после работы. Так же мылись, так же ели, пригласив и Савку с Андреем и успокоив их тем же неписаным законом: "Расплачиваться будете из получки, а пока ешьте, не бойтесь: на то артель". Среди них не было ни одного земляка. И все же они кормили ребят "задаром". "Почему?" - недоумевала Савкина крестьянская голова. И, как бы отвечая на его думы, один из шахтеров сказал:
- Нынче мы вас поддержим, завтра - вы нас. Без работы и куска хлеба может очутиться каждый, и, если б рабочие друг другу не помогали, давно б сожрали их хозяева вместе с требухой.
Большие неясные мысли зашевелились в Савкином мозгу, перекликаясь с прежними, учителем туда заложенными.
Вот что значит "идти рука с рукой".
Потеплело, посветлело у Савки на душе. Раз есть на свете такие люди, может, и жизнь такая есть, о какой в учителевых книгах написано? Настоящая, справедливая?
Однако здесь ее, как видно, не было.
Этим шахтерам жилось еще теснее, чем землякам. На шахте их было около тридцати человек, и все они жили в этом небольшом щелявом бараке. Спали боком на нарах, на спине - под нарами и крючком в других частях пола, где место нашлось. Ночью выходящие "до ветру" спотыкались о лежащих в проходе, но ни те, ни другие не выражали при этом ни удивления, ни досады: исстари так ведется.
Савке и Андрею достались, разумеется, "проходные места".