Сразу сделалось темно, потянуло сырым холодным воздухом, степь встрепенулась, зашумела. У меня невольно передернулись плечи не то от знобкого холодка, не то от угрюмого вида степи.
Главное, нужно было побыстрей добраться до Сорочьего ложка.
И только я набрался духу, чтоб бежать, надо мной вдруг полыхнула ослепительная сине-зеленая молния и ахнул такой гром, что я как стоял, так и грохнулся в траву, обхватив голову руками.
После этого удара небо будто с ума сошло: сверкало, шипело, ухало, грохотало. Ветер бешено колошматил траву, гнал по степи пыль и охапки соломы, выл и свистел, как соловей-разбойник.
Лежать, уткнувшись носом в землю, дело не из героических да и не из приятных. Надо было немедленно что-то предпринимать: или бежать за Валетом, или назад, домой. Я приподнял голову, чтобы оглядеться и обомлел: откуда-то из мутной мглы почти над самой травой плыли два больших огненных шара. Они надвигались прямо на меня, быстро и неотвратимо.
И вот тут я, не буду скрывать, струхнул по-настоящему.
Конец, подумал я. Шаровые молнии. Сейчас шарахнут - пепла не останется.
Я, пожалуй, заорал бы, как последний заяц, да голос пропал. И бежать не мог - руки-ноги не шевелились.
Когда я уже собрался достойно встретить свой конец, огненные шары вдруг повели себя очень странно: они, не долетев до кургана, остановились, мигнули, а потом неожиданно погасли. Я зажмурился, потому что стало так темно, будто меня сунули в мешок с сажей. Когда я открыл глаза, то даже потряс головой - не мерещится ли: метрах в двадцати от кургана стоял автомобиль, самый обыкновенный газик. Отворились дверцы и из него выпрыгнули два человека. Вернее, выпрыгнул один - низенький и широкий в белом костюме, другой - длинный в плаще и обвислой шляпе, едва выбрался, согнувшись вдвое. Они торопливо подошли к Желтому кургану. Высокий громко выкрикнул, чтобы перекрыть шум:
- Вот он. Таких могильников, я уже говорил вам, у нас в степи сохранилось только два. Один мы раскопали в прошлом году, но он оказался разграбленным… Вся надежда осталась на этот.
Второй, тот, что был в белом костюме, шагнул к холмику, зачем-то пнул его толстой короткой ногой:
- Может, все-таки успеете?
- Что вы?! - закричал в шляпе. - Думал. Не получается. Времени очень мало. Вы же сами говорите, что до осени здесь будете.
- Будем, - глухо откликнулся низкий. - Может быть, и раньше… Только я-то чем могу помочь? Экскаватор дать? Бульдозер? Пожалуйста.
Длинный тонко и просительно застонал:
- Дорогой, а нельзя ли этот могильничек обойти сторонкой, а? Хотя бы маленько?
- Да вы что? - Затряс лохматой головой низкий. - У меня ведь проект!
- Но в этом курганчике сокрыты несметные ценности для мировой науки, памятники культуры древних саков…
В это время с новой силой полыхнула молния, раскроив надвое клубящееся небо, и долбанул гром. Оба незнакомца разом согнулись. Низенький схватил длинного за руку:
- А ну, катим отсюда. Не то рядом с этим могильником насыпят еще два.
Он потащил длинного к машине. Газик сердито фыркнул и рванулся в сторону большака.
Я не понял ни того, почему длинный не успеет раскопать курган, ни того, кто должен прийти сюда, в степь, да еще и помешать раскопкам, ни того, наконец, почему этот "кто-то" не может обойти курган стороной, а обязательно полезет на него. Да мне и не до этого было. Я понял другое: здесь, в этом курганчике, мой подвиг и моя слава!
Вскочив на ноги, я заорал во всю мочь "ура". Вот это удача, вот это повезло! Я раскопаю Желтый курган, спасу все эти памятники культуры, о которых так волновался длинный, и отдам народу. Вот тогда Эвка сразу поймет кто есть кто! Сразу оценит этого городского фитиля в дурацком розовом сомбреро, который только и умеет, что языком молоть да таскать свой магнитофон.
Ну, новость! Кто бы мог подумать, что наш Желтый курганчик - могильник, да еще набитый какими-то сокровищами?
Ах, какой славный мужик, этот длинный! Как правильно он сделал, что не решился копать курган. Да это сделаю я! До осени я не то что этот бугорок, полстепи перепашу!
Когда я, наконец, немного успокоился и пришел в себя, гроза бушевала вовсю: метались молнии, хлестал холодный и тугой ливень. Но я уже не обращал на грозу никакого внимания: быстро добрался до Сорочьего ложка, отыскал присмиревшего от страха Валета, взнуздал его и полетел домой, будто на крыльях.
Глава шестая
Удары судьбы
Итак, мы уже десять дней копаем Желтый курган. Мы - это, само собой понятно, я, Детеныш и Пашка Клюня.
Сгоряча я было взялся за раскопки один - не хотелось делить будущую славу ни с кем. Пришел я тогда к Желтому курганчику, солнце едва-едва поднялось над степью и высоко в небе зазвенели первые жаворонки. От вчерашней грозы и следа не осталось, только посвежевшая ярко-зеленая трава.
Было радостно и жутковато: неужели я скоро увижу того, кто жил в наших степях давным-давно, может пятьсот, а то и всю тысячу лет назад. Кто он? Знаменитый вождь или великий воин? А может, какая-нибудь древняя царица или сам хан?
Копать я взялся с большим жаром, однако часа через три крепко поостыл. Работал не разгибаясь, а земли срыл - кот наплакал. Зато такие волдыри на ладонях набил, что за ложку браться боязно. Волей-неволей опять про Детеныша вспомнил.
Утром пошел к нему мириться. Детеныш - молодец. Не стал, как некоторые, ломаться, выказывать свою гордость, сразу протянул мне руку и я крепко пожал ее.
Рассказ о Желтом курганчике он воспринял до обидного спокойно, словно только и делал всю жизнь, что выслушивал такие сногсшибательные новости. Сказал лишь, озабоченно насупив брови:
- Надо, пожалуй, ломик прихватить…
Зато Клюня радовался и шумел за двоих.
- Наш Желтый курганчик - могильник?! Не врешь? И набит сокровищами?! Так чего мы тут стоим и болтаем? Берите лопаты и - айда. А то еще кто-нибудь узнает и опередит,
И вот мы копаем Желтый курганчик. Дело идет совсем не так быстро, как хотелось бы, как вначале предполагал я. За это время мы едва-едва срыли бугор. Теперь надо вгрызаться вглубь, а сил у нас здорово поубавилось.
Только теперь я окончательно понял, что такое раскопки. Поясницу ломит, болят руки, ладони горят огнем. Но на то и существуют трудности, чтобы их преодолевать. Никакой подвиг не бывает легким, его не совершишь походя, с наскока. Это знает каждый, кроме разве Клюни.
Пашка меня просто бесит. Он не работает, а только машет руками да разглагольствует о всякой ерунде. Поработал он по-настоящему лишь раз, в первый день. Пашка не дал нам тогда даже позавтракать - так рвался к Желтому курганчику. Кричал, захлебываясь от восторга:
- В пять дней управимся! Кто бы он там ни был, как миленького выроем со всеми его сокровищами. Эти скифы, саки, или как их там еще, просто элементарное дурачье: захоронили своего мертвяка чуть ли не рядом с селом. Если бы знали, что мы придем и разроем их могилу, то утащили бы куда подальше да закопали поглубже.
Детеныш сказал, ощупывая лезвие своей лопаты:
- Во-первых, нашего села тогда еще и в помине не было, во-вторых, откуда тебе известно - глубокая могила или нет?
Пашка словно поджидал возражения, сыпанул, как автоматчик:
- Нет, дуплет, привет, скелет… Не нужно иметь много мозгов, чтобы сообразить это. Им нечем было копать, понял? Ни лопат, ни лома. А палкой много не наковыряешь. Чуть присыпят мертвяка и - привет.
Детеныш хмыкнул:
- Видали - доктор наук! Академик! Киндервунд!
- Не киндервунд, а вундеркинд. Тоже мне умник нашелся, - язвительно захохотал Пашка.
- Пусть вундеркинд, все равно. А тысячу лет назад не только железо, но и золото уже добывали. И оружие ковали, и инструменты всякие делали.
Пашка хотел было по привычке вступить в спор и для начала уже выкрикнул, как боевой клич, свое любимое: "Мину-у-уточку!" Но я не дал.
- Стоп, Клюня, - сказал я. - Надевай глушитель и - за работу. Хватит базарить.
- Ладно, - недовольно пробубнил Пашка, ни к кому не обращаясь, - после увидим.
Он взял лопату, прикинул, откуда сподручней начинать, и принялся копать. Работал он в тот день не разгибаясь. А про меня с Детенышем и говорить нечего: мы до вечера так умотались, что хоть на носилках выноси.
На другой день, когда мы снова пришли чуть свет, я просто ахнул: ничего себе! За один день срубили половину кургана! Сколько веков он желтел тут в пустой и ровной степи, и вот пришли мы, и его, Желтого курганчика, почти не стало.
- Ну, ребята, если у нас так и дальше пойдет дело, то впрямь выйдет по-клюниному: может, не в пять дней, но уж в десять-то точно управимся.
Пашка лихо подмигнул Детенышу, сказал самодовольно:
- Вот так, друг маленьких существ, слушай и вникай: я всегда знаю, что говорю. А говорю я вот что: главное - темп!
Но на этот раз Пашка больше чесал языком, чем работал. Копнет раз-другой, воткнет лопату в землю, обопрется о черенок и пойдет молоть. - Слышь, ребята, вот мы бьемся тут, стараемся и ни о чем таком не думаем. Верно? А нам возьмут, да и отвалят по путевке в туристический лагерь. Куда-нибудь в Горный Алтай. Дескать, так, мол, и так, дорогие товарищи школьники, благодарим вас от имени науки. А? Или вдруг в Крым? В Артек? Здорово, а?
Пашка радостно хохотал, будто уже получил путевки и в туристический лагерь, и в Артек.
- Шуму будет на весь район. Пацаны от зависти уши друг дружке отжуют.
В конце концов даже Детеныш не выдержал, произнес устало разгибаясь:
- Брось, Клюня, ерунду плести. Лучше давай работай.
- Работай, топай, лопай, - весело выпалил Пашка. - Это мы умеем!
Он, старательно поплевав на ладони, принялся копать. Однако, бросив несколько лопат земли, снова поднял голову.
- А вдруг, - и глаза у него расширились, словно от страха. - А вдруг каждому по ордену? Ведь мы, может, такие сокровища выудим из этого могильника, что не каждому ученому археологу в мечтах привидится.
- Ты вперед по шее получишь, если будешь вот так волынить, - сказал я. - Кончай, Пашка. Честное слово, надоело.
Однако Пашка нетерпеливо отмахнулся.
- Погоди… - И выдохнул сипло: - А что, если… Ой, братья, что я придумал!
- Ну? - заинтересовался Детеныш.
- Не надо нам никаких путевок и орденов там всяких. Надо просто-напросто все, что добудем, разделить поровну, на троих.
- Это зачем? - не понял я.
- Здрасте! Продадим это древнее барахло, а на деньги купим все, что кому охота. Понял? Я, например, мотоцикл "Урал". С коляской. Буду летать по всему району!
Детеныш помотал головой, хмыкнул: "Ну и ну!" А я разозлился.
- Умолкни, а то схлопочешь. Как пить дать, схлопочешь, кулачина ты продажная.
Пашка удивленно уставился на меня.
- Ты что, одурел? Что я такого сделал?
- Дурак или прикидываешься? Ты соображаешь, что говоришь? Ты предлагаешь ограбить могильник. Как самый последний ворюга. Как те подонки, что очистили первый курган. Кто есть ты после этого, а?
Пашка, видать, не ожидал такого поворота, растерялся, заоправдывался:
- Да я просто так, для хохмы. Чтоб веселее.
Но я понимал: не для хохмы и не для веселья. Он и в самом деле готов забрать все, что найдется в могильнике, если, конечно, не остановить его. Жадность у Пашки всегда была.
После этого вся Клюнина радость и оживление исчезли. Переменился и разговор. Теперь Пашка уже не захлебывался от восторга, когда говорил о сокровищах Желтого кургана, а нудил про жару, пыль, усталость. Как только возьмется за лопату, сразу забубнит, заноет, что он не бульдозер, чтобы вот так, задарма и не знай для чего, ишачить, да еще каждый день, безо всяких выходных. А вчера вдруг заявил, ткнув лопатой землю:
- Нет тут никакого могильника. Зря стараемся.
Я оторопел.
- Это почему?
- Потому… Эти древние, думаешь, лопоухими были. Хитрые были, дьяволы. Они устраивали могилы с такими секретами, что черта лысого разгадаешь.
- Ха, опять новость, - засмеялся Детеныш, вытирая кепкой пот с лица. - Ты же говорил, что они - элементарное дурачье. Что-то очень быстро они поумнели у тебя.
- Ты не очень-то остри, друг маленьких зверей… Я читал: был такой Аттила, вождь гуннов. Так вот, когда он умер, воины взяли и перегородили какую-то реку, на дне устроили могилу, набили ее всяким добром, чтобы их вождь на том свете жил не тужил, а потом снова пустили воду. Вот и найди попробуй этого Аттилу с его сокровищами.
Пашка помолчал, потом добавил решительно:
- Тут тоже есть, наверное, какая-нибудь хитрость: может, подземный ход, а может, этот курган и вовсе фальшивый.
- Фальшивый? - растерялся Детеныш.
- Ну да. Курган насыпали, а мертвяка захоронили где-нибудь рядом и землю разровняли. Понял?
Эти Пашкины разговоры с каждым разом все сильнее действовали на меня. Нет, не потому, что я вдруг поверил в его выдумки или засомневался. Совсем не потому.
Я заметил, что Детеныш стал ходить на раскопки без прежней охоты, работал хуже, был невеселый и какой-то совсем безрадостный. Я сначала подумал, что он заболел, но скоро понял - из-за Пашки. Из-за его нытья.
Сегодня, когда Пашка снова принялся за свои дурацкие предположения и сомнения, я оборвал его:
- Слушай, Клюня, не хочешь участвовать в раскопках - уматывай. Без тебя управимся. Только не каркай, не порть настроения.
- Настроения, пения, сопения… А я и не порчу. Я просто смотрю правде в глаза: нету в кургане ни шиша. Понял? Пустой он, как барабан.
- Ну, что ты плетешь? Откуда тебе все известно?
- Вот известно. Теоретические размышления и сопоставление фактов. Я не слепой крот, как ты - ковыряешься в земле безо всякого соображения.
Произнес и прямо-таки раздулся от гордости - понравилось, что так умно выразился.
Я хотел сказать, что цыплят по осени считают, что я уверен в удаче, только надо по-настоящему работать. Но все мои слова будто испарились. Я молчал и лишь, как дурак, шевелил губами.
Это всегда со мной бывает, когда меня обидят или я волнуюсь.
Пашка взглянул на меня, подмигнул, будто сказал: "Ну что, съел?" И захохотал.
Я сжал кулаки.
- Уходи, Клюня, уходи, а то…
Однако Пашка и не думал уходить, он только еще больше развеселился, обернулся к Детенышу:
- Во - нервный! Гонит! - Снова глянул на меня: - Да он, этот курганчик, твой, что ли? Может, ты его по наследству от бабушки получил? А?
Я молчал, чтобы совсем не разозлиться. А Пашка уже попер вовсю:
- А может, тут какой-нибудь твой родственник присыпан, а? Дедушкин дедушка? Хан Брысяк? - Клюня вдруг оглушительно захохотал. - Точно! Как это я сразу не сообразил? Юный наследник Брыська хочет прикарманить с помощью верных друзей добришко дедушки хана Брысяка!
Я не выдержал и врезал Пашке по уху…
* * *
На другой день к кургану мы пришли вдвоем с Детенышем. Сначала пришел я, а потом, примерно через час, он, хмурый и вялый. Ковырнув раза три-четыре лопатой, произнес глухо: "Зря ты вчера Клюню…".
- А чего он?..
Детеныш перебил:
- Нехорошо. Не по-товарищески. Он же без зла.
- А разница какая: со злом или без зла? Все равно дело испортил, трепач несчастный.
Мы снова принялись копать. Было тоскливо и совсем не хотелось работать. Детеныш вдруг сплюнул и выдохнул решительно:
- К чертям!..
- Что?
- Слышь, Брыська, давай нашим пацанам расскажем про все: ну, про Желтый курган, про сокровища…
Я испугался.
- Зачем?
- Ну как - зачем? Легче, да и быстрее дело пойдет, если мы все разом навалимся. Давай, а?
Детеныш уставился на меня своими черными круглыми глазками, а я молчал, потому что от неожиданности не знал, что ответить.
Это как же, думал я, искать, искать случай, который, быть может, принесет мне славу и вернет Эвкину дружбу, а когда он, этот случай, наконец, подвернулся - взять и отказаться от него.
Нет уж дудки! Желтый курган - моя тайна, я и раскрою ее, чего бы мне это ни стоило. А орава разных советчиков мне не нужна. От них толку будет столько же, как от болтуна Клюни. Это уж я как-нибудь знаю.
Я так и сказал Детенышу. Он хмуро выслушал меня и отвернулся.
- Ну, как знаешь, - сказал тихо. - А я больше сюда не приду.
Вот уж этого я никак не ожидал.
- Да ты что?! - закричал я. - Сколько земли уже повыбросили, осталось, может быть, самая малость, а он: "Не приду!" Брось, Юрка, брось дурака валять. Добудем сокровища - слава на двоих.
Детеныш помотал головой.
- Нет. Я к Эвке Юхтановой в отряд… Будем металлолом вывозить. Председатель колхоза три грузовика выделил. Эвка сказала, что…
Я дико захохотал.
- Эвка сказала! Тоже мне нашел командира! И дело - собирать дырявые ведра да ржавые гвозди!
- Не говори ерунды.
- Да разве это ерунда? - снова крикнул я. - Променять раскопки на сбор мятых железяк! Юрка, не глупи. Не разменивайся на всякие пустяки.
Однако Детеныш молча закинул на плечо лопату, свой тяжеленный лом, повернулся и пошагал к селу. Я стоял и глядел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся с глаз…
Глава седьмая
Страницы истории
Про тот металлолом, о котором говорил Детеныш и который он вдруг так загорелся грузить на автомашины, я, понятно, хорошо знал. Знал и для чего он был собран: ребята решили на вырученные деньги за этот металлолом построить памятник выпускникам нашей школы, погибшим в Отечественную войну.
Теперь куча ржавого железа лежала во дворе старой ремонтной мастерской. Там же, в брошенной кладовой хранился огромный ворох макулатуры. Она тоже предназначалась для этой цели.
Строить памятник задумали еще в прошлом году на школьном собрании. Нашли и место - перед входом в школу, в центре будущего сквера, где пока растут несколько тощих топольков. Я еще тогда, на том собрании, сказал Детенышу и Клюне, что из этой затеи ничего не выйдет. Сколько нужно натаскать металлолома и макулатуры, чтобы набрать денег на добрый памятник? Гору в двухэтажный дом. А где в нашем селе столько железа и бумаги?
- Поэтому, - сказал я, - и начинать нет смысла, опозоримся - и вся любовь. Лучше побежали смотреть, как будут ковать коней.
У нас в колхозе четырнадцать лошадей и время от времени их приходится ковать. Это делает тот же дед Ишутин возле нашей старой прокопченной кузни. Я люблю глядеть, как заводят коня в специальный станок, привязывают ремнями и веревками, чтоб не брыкался, а потом прибивают гвоздями подковы. Очень любопытное дело, тем более, что ковка происходит не каждый месяц, а может, и не каждый год.
Однако Детеныш помотал ушастой головой:
- Нет.
А мы с Пашкой, не дожидаясь конца собрания, выбрались из зала и побежали к кузнице.
Потом, на другой день, Детеныш рассказал нам, что на собрании был создан школьный полевой отряд, сокращенно ШПО, а командиром выбрали Эвку Юхтанову; что деньги, которые заработает этот ШПО на колхозных полях, тоже пойдут на памятник.
- Так что ты, Брыська, зря боялся: будут у нас деньги. И ушли вы зря: теперь вас не примут в отряд без испытательного срока.
- Срока, сорока, морока… Ишь, чем напугал! Да нам начхать на твой ШПО. У нас других дел полно и поинтересней. Верно, Брыська?